ИСТОРИЯ СТОЛБИЗМА

Уничтожение в 1906 году Чернышевской избы под козырьком Третьего Столба лишило столбизм единого центра, но способствовало расширению столбовского движения. Посетители уже не стремились расположиться под всеобщим кровом, а выбирали места остановок по своему вкусу и лишь для собственного круга близких друзей. Столь полная свобода вызвала к жизни массовое появление устойчивых, молодежных коллективов-коммун, называвшихся компаниями с броскими самопрозвищами: Карапеты, Соколы, Волки, Вольные, Орлы, Танго, Голубые (отличительным признаком членов компании были рубашки голубого цвета — прим. ред. ), Беркуты, Червонные Валеты, Фермеры...

Солидная компания столбовских старожилов Третья Каратановская (художники Арсен Роганов и Дмитрий Каратанов, преподаватель А. Ефремов, старшие Нелидовы, Николай и Александр, Александр Яворский, Кенсорин Гидлевский, Адамир Тулунин), помнившая еще пепел Чернышевской избы, первая перешла на оседлость, построив избушку на южном (правом) склоне ручья Водопойло (левый приток Столбовского Калтата) к востоку от Второго Столба и к югу от Третьего.

Сделали избушку из расколотых бревен, отесанных топором, настлали нары на земляном полу, в углу соорудили камелек. Первое время стоянка так и называлась: Избушка, позднее — Столбушка. Фамилия Нелидовых была едва ли не самой массовой на Столбах. Кроме старших братьев, ходили на Беркуты и младшие Василий и Федор. Время от времени гостили здесь и другие представители многочисленного семейства. И к концу двадцатых годов избушка уже называлась третьим именем — Нелидовка.

С созданием заповедника Нелидовка стала, по совместительству, резиденцией первого директора А.Л. Яворского. В 1933 году на Столбы надвинулась I ночь красного мракобесия: компания репрессий против столбистов, развязанная группой приезжих ученых против местной научной элиты в борьбе за влияние и в частности за здание музея Приенисейского края. Из-за ложных обвинений, не дожидаясь ареста, застрелился директор музея столбист-геолог А.Н. Соболев. Избранный ученным советом музея, новый директор Яворский был уволен и вынужден покинуть пределы заповедника, бывшего в то время подразделением музея. А Нелидовку, уже как собственность заповедника передали художнику Лекаренко, переоборудовавшему ее под дачу и закрывшему первым на Столбах замком (до конца 1940х годов столбистские избы не запирались). Остатки компании (в том числе и учитель Лекаренко Д.И. Каратанов) переселились в избушку Дырявая над рекой Базаиха. (В конце 30х годов все строители Нелидовки, за исключением Каратанова, были репрессированы. Из них выжить удалось лишь Яворскому. Он скончался в 1977 году, а реабилитирован был только в 1993).

В годы войны в Нелидовке жил (как работник музея) Каратанов, там в 1944 встретил свое семидесятилетие.

С возвращением фронтовиков, созданием общества Беркуты — на Столбах потеплело. Нелидовка вернулась столбистам. Пережила избушка и взлеты столбизма, когда ее граждане активно лазили, открывали хода, покоряли высокие горы, возрождали Вигвам, и откровенный упадок малины для уже не лазающих хулиганов. Самые яркие нелидовцы тех лет: В. Светлаков (известный альпинист, фотограф, учредитель Абалаковских соревнований), В. Середкин (автор хода по западной стене Четвертого Столба, покоритель Плавника на Крепости, создатель медалей для призеров Абалаковских соревнований), В. Брытков (народный философ Бурмата, увековеченный гением А. Поздеевым. В 1960 году Бурмата написал романс (калька с известного произведения А. Вертинского), " Нелидовский шалман «, ставший на два года своеобразным гимном Столбов.

Я помню наш последний день
В Нелидовском шалмане.
Упала на избушку тень,
Огни зажглись в тумане.

Туман свиваясь в кольца, вьет
Узор из белых кружев,
Мы пригласили тишину
На наш прощальный ужин.

Я знаю: я совсем не тот,
Кто Вам для счастью нужен,
А тот другой пусть подождет,
Пока мы кончим ужин.

А смерть гуляет по Столбам
Голодная и злая.
В бездонных прячется щелях,
Кого-то поджидая.

Вам не понять моей души,
Она для Вас — потемки.
У нас и общество не то,
У нас одни подонки.

На небе бледная луна,
Как спящая царевна.
Она задумчиво грустна
И холодна безмерно

Самый лиричный период Нелидовка переживала с 1975 года, под управлением художника Ю. Субботина, таежной музой для еще двадцати дизайнеров и художников. Глубоко символично для обители, возведенной живописцами! (к слову, более чем странно: худучилище и институт искусств не имеют своих стационаров на Столбах). Недолго теплился огонек Ренессанса. Над Столбами уже висела III ночь красного мракобесия, управляемая фашиствующими псевдоучеными Чаплыгиным, Кочановским, Косинской. Горели избушки и стоянки, штрафовали за костры и песни, посторонние дискутировали: ходить нам или не ходить на Столбы?... а Нелидовка все стояла. Говорили, что ее защищала Е.А. Крутовская, прожившая там лучший период молодости. Но Косинская, стремясь напакостить счастливым людям, вынудила их убрать от стены печку, простоявшую там десятки лет. Возникла проблема нехватки спальных мест.

В 1979 году, получив разрешение, стали делать новый сруб вокруг старого (опасаясь подвохов). И наконец решившись, разобрали домик-долгожитель. Первая Нелидовка простояла 69 лет и настолько вросла в Столбы, что теперь уже и ручей назывался Нелидовским и южное окончание развала Четвертого Столба над просекой от Второго Столба стало Нелидовскими Камнями. Вторая Нелидовка простояла всего полтора года и, как большинство столбистских спортбаз, была под покровом ночи ограблена и сожжена работниками заповедника. При попытке восстановления заповедный рэкет выставил невыполнимые условия.

Минуло 14 лет прежде, чем вновь ожило пепелище одного из старейших очагов столбизма. Года за три, силами наемных рабочих был воздвигнут краснокирпичный форт в 6-7 раз более классической Нелидовки. Строение не успев, состояться как общественное явление, сгинуло от внутреннего самовозгорания на Рождество Христово 2000 года (см. «Столбист» № 1/25 ).

Леонид ПЕТРЕНКО

Нелидовка. Год 1949. Снимок из архива Веры Гудвиль

Взгляд изнутри

На Столбы ходить мы начали давно, еще до Отечественной. А то, о чем я хочу рассказать, случилось весной 1945 года.

Я (Конь) и Володя Пичугин пришли в Нарым. Елена Владимировна Крутовская, мама Елены Александровны Крутовской, неожиданно для нас сказала: «Мальчики! Что вы останавливаетесь то тут, то под камнями. Есть изба пустая — Нелидовка, идите туда, вы без подозрения на пакости». И мы пошли в сопровождении Елены Александровны. Она шла тихо, то и дело отпуская столбовские шутки. Вскоре мы начали спускаться по тропе, а избы и видно не было. «Так вот же она!». Мы остановились у небольшой серенькой избушки, обращенной одним окошком на север, другим, поменьше и дверью — на восток. Изба была покрыта колодником — это старый способ таежников. Елена Александровна напутственно сказала: «Осваивайте, ребята. Это изба историческая. Вам ее можно доверять». Мы с Володей осмотрели все: дверь небольшая, чугунная печурка, по краям узенькие нары. Ниже, метров в 40-50, в ручье выложенная камнями купель.

Мы стали ходить в Нелидовку. Как-то я встретил друга детства Васю Середкина, приютил его — наша компания разрослась. А потом с фронта вернулся Гоша Черкашин. Он, его брат Ленчик, Борис Феоктистов, его сестра Галина, Тамара Беспрозванных, моя сестра Клара, Вероника Гудвиль, ее брат Владик, Миша Садовский, Гена Ющенко, а немного позже: Амалия Живаева, Маша Колигова, Иосиф Палка, Гоша Козловский, Фрид Буруев, Отто Онасовский, Женя Медников, Юра Юсев и другие столбисты (пусть не обидятся, чьи имена я не помню) — влились в ряды нелидовцев. Компания наша была крепкая, юморная, веселая.

Как-то сидели у Нелидовки я и Володя Пичугин, ждали наших ребят, которые должны были принести продукты. В избе кроме картошки ничего не было — ни жира, ни соли. Мимо проходила дева. Поздоровались. Она спросила, есть ли у нас чего-нибудь перекусить. Мы ответили. Она сказала, что готова съесть картошку даже без соли. Мы, написали приказ (так было заведено у нас в избе), в котором оговорили условие, что если она сваренный картофель не съест полностью, то за свое легкомысленное поведение и порчу продуктов будет наказана калошеванием. Она дала согласие. Приготовили блюдо, но съев три картошки, она взмолилась: «Не могу!». И тут же поинтересовалась, можно ли заменить наказание. Мы с Володей переглянувшись ответили: «Можно. Садись в купель и кричи, что ты Баба Яга». Она отказалась. Тогда мы предложили: «Пойдем в Нарым. Рожу выпачкаешь сажей, оденешь кастрюлю на голову, возьмешь метлу и будешь стукать ею по крыльцу дома лесника Семена Ильича и кричать, что ты Александр Македонский». Согласилась. Пошли. В Нарыме она было стушевалась, но стоило нам напомнить о наказании, честно выполнила уговор, трижды громко прокричав, что она Александр Македонский. Толпа туристов, проходившая в это время по тропе, была шокирована и молча проводила нас взглядом, когда мы, получив приглашение Семена Ильича и его жены Анны Васильевны, вошли в дом для чаепития. Позже мы этой девушки не встречали.

Пытался я обратиться к историческим корням Нелидовки, но информации собрал немного. Сами Нелидовы на Столбы уже не ходили.

Е.А. Крутовская иногда наносила нам визиты. Однажды она сделала замечание, что на березе, стоящей неподалеку от избы, нет куска бересты. Мы приняли меры. Когда в следующий раз Елена Александровна пришла в Нелидовку, — ствол березы был безукоризненно белым. Биолог Крутовская долго вглядывалась и, наконец, облегченно вздохнула, — ничего сверх естественного не произошло, — кусок ствола был аккуратно выкрашен белой краской.

В декабре 1953 года я и Иосиф Палка заключили договор о подъеме и спуске на Второй Столб группы геодезистов, работающих по привязке будущей плотины к местности. Работа шла несколько дней: утром мы поднимали геодезистов, обеспечивая им безопасность, а вечером спускали. Но как то пришли «домой» в Нелидовку, легли и уснули. Нас разбудили стуком в дверь: мы проспали и не сняли геодезистов. А уже темнело...

Мне пришлось руководить избой до 1956 года. А когда я полностью окунулся в альпинизм и круглый год стал проводить в горах, передал ключи и правление Василию Середкину.

Жаль, что не удалось сохранить эту уникальную историческую обитель...

Валерий СВЕТЛАКОВ

О нравы!

В то время в неделе был один выходной, так что мы договаривались и работали по две смены в пятницу. А в субботу в Нелидовке собиралось человек по 15-20. Народ ходил разного возраста, но всегда был порядок и соблюдение столбистских законов. Никто не ругался, тем более при женщинах и детях — иначе калошевали.

Пришли как-то мы с Георгием Козловским в избу, а там народ как раз кушает. Мой друг демонстративно вытаскивает из рюкзака ночной горшок (он его только что в аптеке купил) и требует: «Налейте-ка сюда две порции!».

Женя Медников работал зубным техником. Однажды принес в избу протез челюсти и во время обеда незаметно положил ее в тарелку. А затем возмутился: «Вы с чем, девчонки, щи варите! Разве такое мясо кладут?».

В Троицу была традиция — лазили с самоваром на Первый Столб, кипятили там чай и угощали столбистов.

Когда уходили в город, избу не запирали, а подпирали дверь палочкой.

По ночам ходили в гости в соседние избы. А чтоб дорогу лучше видно было, бросали на тропу светящиеся гнилушки.

Как-то раз попросили нас девчонки встретить их по дороге на Столбы, мол одним в темноте идти страшно. Мы с Володей Вигуляровым пошли Каштаком. Долго ждали и нас разморило. Решили лечь на тропинке — пойдут, запнутся и разбудят. Проснулись и не можем понять: прошли они или нет? Подошли к Нелидовке и решили устроить избачам «Сталинград». Подожгли галош и опустили в трубу, а дверь подперли. Все стали выскакивать из окна. Оказалось, что девчонки пришли Лалетинской тропой, а за то, что мы помешали всем отдыхать, нас откалошевали.

В начале пятидесятых годов в Нелидовке была популярна игра под названием «Чугунная ж...». Человек садился на землю, а несколько молодых людей попеременно перепрыгивали через него и каждый перепрыгнув, клал на голову сидящего шапочку (феску). Постепенно гора шапочек возрастала и оказывался тот, кто прыгая сбивал шапочки. Далее следовало наказание: проигравший нагибался, а двое из игравших брали сидящего за руки, за ноги и раскачивая, стукали его мягким местом по заднице проигравшего столькими ударами, сколько шапочек тот сбил.

А теперь расскажу, что такое Домбайский бокс по-нелидовски. В начале пятидесятых с Домбая привезли игру. Там такие правила: двое, стоя на бревне, пытаются сбить друг друга со снаряда перьевыми подушками. У нас же это мероприятие проводилось так: толпа рассаживалась на полянке возле избы, новичкам объясняли правила и двоим из них завязывали глаза. Шоу начиналось: из-за угла появлялись два подставных игрока с подушками и по очереди молотили бедняг.

Был такой аттракцион: два человека с завязанными глазами садятся перед избой и кормят друг друга киселем из ведра. Кто похитрей — приоткрывает глаз и начинает лить кисель на голову напарнику.

Иногда хохмы получались сами по себе. Вот как-то пришли зимой в Нелидовку, смотрим на печке в котелке каша. Разогрели, поели. А потом на дне котла мышь обнаружили... Еще случай был подобный, только в киселе носок плавал.

Иосиф АНДРЕЕВ (ПАЛКА)