Холодной и ветреной была зима 1960 года. Мы уже полгода ходили своей неразлучной троицей на Столбы...

Начитались мы разных книг об альпинистах и хотели тоже альпинистами стать по примеру знаменитых наших земляков Абалаковых.

А пока проходили мы от техникума очередную практику на Судостроительном заводе.

Мы видели на Столбах, как в плохую погоду по сырым, заснеженным скалам лазили ребята в окованных железными шипами ботинках. Нам тоже хотелось лазить зимой в таких же ботинках, но где их взять — не знали. В альпинисты тогда никто не приглашал, впрочем, как и сейчас. Оглядевшись, что и как делается в цехе, мы дружно разработали такую доморощенную утварь для лазания в форме лыжных креплений для носка (на подошве — шипы). На пятку тоже — каблук с шипами и все это снабжено брезентовыми ремнями. Одевается на сапоги, застегивается пряжками. Я нарочно описываю этот продукт нашего творчества, потому, что прошло уже 35 лет, и никто на Столбах такой вариант больше не делал. Кто-то лучше, кто-то хуже, а так — никто. Вот так-то.

И вот мы ждали, когда же испытаем наши «кошки» на скалах. А чтобы уж совсем походить на альпинистов нам очень нужна была веревка. И ее мы подсмотрели на заводе. Хоть и не капрон — сизалевая, зато новая и крепкая — судовая. Перекинули мы ее через забор — стало легче. А там и «кошек» 3 пары сделали. Ну, держись, Столбы. Идем на Вы!

Скорее это был уже январь 1961 года. Конец сессии или начало каникул. Мы неслись вверх рано утром. Ночевать нам было на Столбах еще негде. Быстро залетели на Первый столб, веревка была не нужна.

На Второй для начала полезли Сарачевкой, наши «кошки» держали прилично. Еще новые, но к ним надо было привыкнуть. Работали осторожно... На вершине Второго нас сдувало холодным, сильным ветром. У нас было ощущение, какие мы волевые и сильные. Мы покорили Второй столб и больше на нем никого нет.

Но вот мы услышали голоса. На вершину поднялись люди. Одеты лучше нас — альпинистские штурмовки, пуховики. А обутые в недоступные пока нам трикони.

Коля узнал одного из них. Это был Костя Абрамович, хороший знакомый его брата Толи. Он сначала удивился, что это за пацаны зимой шастают. А потом, узнав Колю, неожиданно попросил помочь.

Костя с другом завели с собой трех или четырех альпинистов из Барнаула. Начали они лихо, но беда была в том, что барнаульцы были легко одеты. Из избы они выскочили, хлебнув на дорогу грамм по 200. А наверху горючее кончилось. Запомнился один молодец. Он замерз почти до отключения. Но с каким—то упрямством клацал зубами и, дрожа, пытался хрипеть модную тогда блатную песенку «Зараза»...

Костя, как опытный альпинист, быстро оценил ситуацию. Подвел клиентов к Яйцу (камень на вершине — прим. ред. ). Размотал нашу веревку, надвязал свою. Спустил своего товарища по Леушинскому ходу. Тот спустился, дал добро. И вот почти анабиозных барнаульцев мы обвязывали как положено булинем с плечиками и спускали «сосиской» Леушинским до земли, где их отвязывал первый.

У нас это получилось ловко. Костя спускался последним. Он заложил классический «Дюльфер» и перед спуском сказал: — «Сбегайте вниз Сарачевкой и сразу же идите к нам в „Саклю“ греться».

Мы от радости и гордости даже забыли про мороз. Еще бы. Нас настоящие столбисты-альпинисты пригласили в свою избу в гости. Да не как пацанов из жалости погреться, а как младших соратников в благодарность за помощь.

В «Саклю» попали легко по свежим следам. Запомнились стоящие у избы заграничные яркие горные лыжи.

Постучались, зашли в избу, Костя нас встретил, посадил за стол, разлил чай. Достали свои скромные припасы и только начали — в избу с шумом влетел небольшой лысеющий молодец в очках.

С порога он начал кричать:

— Это кто такие? Почему здесь? Кто привел?!

Костя пытался объяснить, но он не слушал:

— Вон сейчас же.

Коля пытался как-то объясниться, но он сразу же:

— А ты знаешь, кто я?

Коля тоже довольно резко:

— Не знаю и знать не хочу.

Короче, нас выгнали. Я еще в суматохе свой нож забыл, хоть дешевый, но хороший. Пришлось возвращаться, услышать пару матов, но нож отдали.

Уходя, мы все же спросили у ребят, что это за лихой атаман. Нам сказали, что это Димка Воронов. Весь спортсмен-альпинист и к тому же начальник.

Когда утихли злость и возмущение, Вова Деньгин хмыкнул — хоть он и шишка, но можно подпоить ребят из Таракановки и морду набить. Я как таежный человек начал с другой стороны. В наших краях даже звери — охотники из бывших зеков никогда не выгонят молодых ребят на мороз. Разве что те напакостят. А тут мы им помогли и вот «благодарность». По таежным законам за это — кранты.

Приехал я тут сразу домой на каникулы и поделился с батей. И сразу: «Батя, дай ружье. Я его подпасу, кокну. А ружье разберу и назад в поезде привезу. Бить буду картечью в бумажке — никакая экспертиза не разберет. Меня на Столбах никто не знает, никак не вычислят».

Мудрый батя, царство ему небесное, рассудил здраво: «Гад-то он полосатый, но на смерть не заработал. Выгнал — это плохо! Но не бил, не грабил. Да и законы тут другие. Не совсем тайга. Ты вот до дома за час добежал. Если еще где схлестнутся дорожки, попробуйте побить не до смерти. А проще послать подальше, всех дураков не перебьешь».

Уже через год, проходя практику в «Вигваме», подержал я несколько стволов. Но бежать под «Саклю» пасти Воронкова было неохота и некогда. Другая жизнь пошла. А тут к моей тихой радости узнал я такую штуку. Наши вигвамовцы часто в «Саклю» в гости ходили. А так как этот славный Дима вообще был гадкого нрава человек, то ему часто перепадало от гостей, да и от своих. Однажды ему в его же день рождения морду набили, кажется те же вигвамовцы.

Ну а наши дороги как-то в «Саклю» не вели. Хотя иногда слышали мы немного о подвигах обитателей этой избы. Ходил туда одно время славный Гапон. Ученая интеллигенция из Политеха и король уголовного мира — неплохая компания. Витя был в фаворе. Он иногда выступал перед публикой в поношенных дамских панталонах, пел свои знаменитые «пассаты и муссоны». А однажды выиграл в «Сакле» конкурс на самые красивые ноги. Среди мужчин, естественно, и это в 61-62-х годах.

Когда славные Политехи, строившие избу, кончили институт, они дружно ушли в разные НИИ. Заниматься стали в «Спартаке», и стала изба как бы спартаковская. Одно время, начиная свой спортивный путь, ходил в «Саклю» и Седой.

В это время случился с его участием инцидент с дальними последствиями.

В Проектном институте, где работали обитатели «Сакли», работала симпатичная девочка Галя. Выросши в тайге, хорошо ходила на лыжах за институт, училась заочно в Политехе. В «Спартаке» как раз «горела» новичковая путевка в альпинистский лагерь. Вот мудрые альпбоссы и говорят: «А не съездить ли тебе, Галя, в горы во время отпуска? Там очень красиво». Галя съездила, ей очень понравилось. И говорят ей те же отцы:

— Если хочешь дальше заниматься — иди на Столбы в избушку «Саклю». Там есть молодой тренер Ферапонтов, он там тебя научит.

Галя пришла. Толя кинулся учить. Но не тому, и Галя по таежной привычке своей тренированной ручкой дала ему по физиономии. Толя обиделся: побил Галю, как он делал с такими непослушными и выгнал на ночь из избы. Больше года она не ходила на Столбы, пока не сподобил случай прийти ей в «Перушку» весной 1970 года. Что из этого вышло, читай главу «Перушка» .

Когда Галя выполнила мастера спорта по скале, Седой в пьяных слезах просил у нее прощения и клял себя за поспешность. Вот так — надо знать, когда и чему учить и в какой последовательности.

Что и когда делалось в «Сакле» — можно легко узнать от ее обитателей, пока они в большинстве во здравии, не старые. Но особых подвигов за ними не числилось. Гремела тогда «Искра».

Заходить мы в «Саклю» начали в71-72 году, когда там прижились ребята из Мединститута во главе с Васей Гладковым... царство ему небесное.

Ребята-медики народ веселый. Могли попить-попеть. Девочки у них всегда были очень ничего. Но зато они продолжали начатое нами — старыми Грифами — благородное дело — зимнее лазанье.

И, кажется, зимой 72 года провели первые на нашей памяти зимние соревнования на Рукавичке. Народу было мало. Трасса короткая. Но было весело. И это было начало. Вот откуда пошло дело к Рождественскому фестивалю.

Шли годы. Менялись люди. Постарели, отошли «Спартаки». Не ходил уже туда Седой.

В «Сакле» собралась пестрая компания. Заправлял некто Ангел. Мужчина умный, сильный. На Столбах закон простой, чуть ослабнет коллектив при смене поколений: начинают избу трясти Абреки. Ангел как мог — где мирился с ними, а где и отпор давал, но изба стояла. Время от времени там бывали стычки...

На избу власти смотрели косо, но пока терпели. Но вот Ангел женился, затем отошел от Столбов. И попала изба уже второму поколению спартаковцев. Нынешним столбистам известные Демон, Коцан получили избу готовую на блюдечке. Был у них разговор с нами — стариками. Мы давали им простой совет, который они сами знали. Легко избу сделать или получить, труднее удержать. Проблема одна — Абреки насядут. Как выпить? Проще не носить водку. А если очень хочется?.. Вот и пошло-поехало.

Круто обложили ребят Абреки. Однажды началась драка. Абреки за ножи. Одного из них лихой Коцан шарахнул медным подсвечником в лоб. Подсвечник уцелел. Абрек почти отошел. А храброму Коцану в одних носках пришлось «качать маятник» между деревьев по снегу. Потому как стреляли в Коцана сразу из нескольких стволов.

Лесники долго не чикались: не дожидаясь выноса покойника, раскатали избу и настойчиво просили туда не ходить и избу не складывать. Шли годы. Снова менялись люди. Осенью 1991 года в районе «Сакли» затрещала бензопила. Удивились столбисты, а еще больше лесники.

Пока старые саклинцы — братья Яновы — печальным путем пробивали разрешение на восстановление «Сакли» — молодые кандидаты в избу начали дело.

В порыве столбистской солидарности наши старенькие Грифы выделили «Сакле» нашу старую, но отреставрированную лебедку.

6-7 ноября неформальный религиозный лидер Володя Мазуров, он же столбист Беня, освятил строящуюся избу.

Еще не уложили бревна, еще не отшумело новоселье — и нам остается сказать: «Многая лета тебе, новая „Сакля“!»

Стоять тебе дольше, чем той — первой. И пожелать, чтобы в этой избе жизнь была поспокойней, чем раньше. И пусть приветливо горит твой огонек для путника, который придет к тебе с добром в душе.

В.А.Тронин