Мартом - первым весенним месяцем на Столбы валит народ. Томимый жаждой чистого белого снега, голубого неба, зеленых елок и свежего воздуха, идет народ на удивление кучно и с довольными лицами.  Унылость долгой зимы, морозный смог, и гейзеры вечно незамерзающего Енисея выматывают душу под корень, и всем нам хочется яркости солнца, пробуждения запахов, вкусов жизни. 

Тропа в это время хороша. Если не замечать ледяных наплывов и прочих мелочей. Не запинаешься об корни, как летом, не  черпаешь  башмаками воду как в осень, не скользишь по льду как поздней весной.  А температура в 5-10 градусов мороза, для средненького сибиряка  намного приятней 30 градусного холода или жары. На душе временное успокоение, работы по посадке овощей еще в проекте. Маленькие горшочки с рассадой жены двигают вполне самостоятельно, а потому нам их компания не к чему.

Забавной особенностью этого периода является эпидемическая вспышка местного аттракциона - скатывание на маленьких пластиковых лыжах. Сей снаряд, обычно красного – реже голубого цвета (Пелевин бы эту тему развил однозначно) легко помещается в рюкзак и не создает проблем с общественным транспортом.  Наверх его затащить – проблем нет. А вниз - полный кайф. Летишь, свистишь и в ус не дуешь.

Короче, лыжки стали бы  чудом  местной оборонной промышленности, если бы не одно но. Как только скорость разгона превышает 10 км в час, спуск превращается в неуправляемый полет. Или в русский бильярд, где роль шаров играют идущие вверх отдыхающие, а борта стола заменяют бетонные, травма опасные отбойники дороги. Несмотря на очевидную бесшабашность мероприятия, аттракцион в массах популярен, даже весьма. Сплелись в нем искони русская тяга к быстрой езде и местная сибирская удаль, перерастающая в безбашенность.

Поручик с Макарычем медленно поднимались по Пыхтыну. Периодически,   навстречу вылетали люди-шары обеих полов и с достаточной, убойной силой. Неуклюже семеня ногами, обутыми в разноцветные лыжки, отчаянно вопя – дорогу, дорогу, они со свистом пролетали мимо, вызывая крайнее раздражение Макарыча и веселое недоумение Поручика.

Макарыч по жизни был великим организатором и методистом. Столь безответственное и неорганизованное проведение досуга приводило топ менеджера в состояние тихого бешенства. Он метался от одного края дороги к другому, уворачиваясь от живых снарядов, подозревая врагов в откровенном покушении на его жизнь и состояние тела. Поручик же к неполиткоректному поведению живого бильярда относился строго философически. Его тянуло подставить подножку и посмотреть, каким оно выйдет боком. Но Макарыч оного не дозволял, опасался летального исхода дела.

Возле сворота на Вигвам друзей ожидало чудо. Там стояла, вернее, находилась в процессе периодического вставания явно не типичная для Столбов фигура. Одета фигура была по моде и размеру, но не по погоде: кашемировое пальто из московского бутика, лакированные остроконечные туфли, темные, дорогие брюки в полосочку.

Но более всего поражала голова. Лысая, будто еще один бильярдный шар,  с интеллигентно нелепой, нефункциональной, аккуратной мавританской бородкой  к низу. Ансамбль невразумительности завершал кофейный, ближе к египетскому загар. Карие глаза новоявленного чуда взирали на мир с нетипичной для сибирских мест вселенской добротой. Облик международного скитальца венчала загадочная улыбка а ля  князь Мышкин, ну, в крайнем случае «Идиот».

Египтянин, подумал Поручик. Понаезжает тут всякой иностранщины, засоряют нелепыми типажами Столбы. Подойдя поближе, тонкий нюхом Поручик уловил мощнейший салатно-водочный выхлоп. Стало ясно, что залетный Египтянин пал жертвой горячего сибирского гостеприимства.

По его малотренированному, почти тепличному организму был нанесен мощнейший алкогольный удар, приведший к полной рассинхронизации внесибирского разума с окружающей холодной действительностью. Египтянин  практически пал смертью храбрых.

Но даже в положении периодической падучей гуманоид воле стихии не отдавался. – Мужчина, - с уважением понял Поручик. Вот опять у Египтянина прошла очередная пространственная синхронизация, и теперь он настраивал акустический канал. Гуманоид шатался, пытаясь удержать равновесие воздуха растопыренными клешнями мощных, ищущих опору рук.

Аккурат в этот момент из-за поворота вылетел очередной самонадеянный юный гонщик. Он несся  вниз почти с предельно возможной скоростью, и клич «Дорогууууу!!!» опережал живой снаряд, где-то на пару метров.  В красных лыжках, с длинной, вытянутой петушиной шеей сибиряк живо напоминал гадкого гусенка. Столкновение двух цивилизаций стало трагической неизбежностью.

В мозгу Поручика возникла формула из школьного курса физики - о болезненном переходе кинетической энергии в почти мертвую потенциальную. М-V-квадрат, хорошо что пополам.

Столкновение обладало почти критической массой. Звук был не звонкий, но сильный, с бульком мягких конечностей о твердые. Но удивительно жизнеспособное юное создание очухалось быстро. Уже через пять минут, оно проявило столь недюжинные лингвистические способности, что Поручик понял: или универ, филологический факультет, или тюрьма, коей начинается городской проспект Свободы.

Излагая свою версию случившегося Египтянину, лыжник держался за поврежденную промежность. Голос страждущего постепенно срывался на фальцет, и становилось ясно, каким образом молодые люди становятся козлами. Нелегкая, вечно торопливая жизнь, принуждает их к неверному, извращенному восприятию действительности.

Египтянин же оставался спокоен и добродушен. Стоя на четвереньках, он доверчиво внимал не всегда понятной, но чувственной тираде. Его осознание ситуации медленно приближалось, но никак не могло перейти во взаимное разумение. И слава Богу, Египтянин тяжелее кг. на 50, и дача лыжнику в нюх, наверняка кончится печально.  

Но одно внеземной разум понимал без слов четко, будто команду SOS. Человеку плохо! По всей видимости, нужно помочь ему встать. Но вялые попытки поднять гадкого гусенка не удались, и сладкая парочка падала вновь и вновь. После 3-его раза, юный филолог замолчал. Он сообразил, что выбраться можно только в одиночку и  принялся отползать.

А Египтянин потерял друга. Легкое недоумение в глазах и вновь осветившее лицо мышкинская улыбка, говорили о его быстрой привязчивости, и нетронутой душевной чистоте.  Засим мощное тело дернулось в конвульсии, - последовала очередная попытка синхронизироваться в пространстве и встать в полный рост.

- Удача на твоей стороне, - осенил иностранца крестным знамением Поручик. Друзья двинулись дальше.

За первым же поворотом их взору открылась основная часть склона Пыхтуна. Вниз с горы неслось человек восемь-девять. Наивный клич – «Дорогу!!!» оглашал окрестности, но зазря. Теплая встреча с Египтом была неизбежна.

- Ты не помнишь, - спросил Поручик у Макарова, - был такой сериал «Долгая дорога в дюнах», он случайно не про Египет?

- Нет, - буркнул Макарыч и тут же принялся развивать идею о введении гипсового налога на любителей покататься на лыжках. И правда, почему государство за свой счет должно обеспечивать гипсом их сломанные конечности!? Ко всем недостаткам Макарыча, еще и государственный ум...

За разговорами подошли к просеке. Пограничная черта, здесь переставала работать мобильная связь, исчезала основная масса туристов. Только за ней в тишине и покое наслаждаешься мартовской тайгой.  

Тепло. Солнце начинает пригревать чуть сильнее и вокруг сосен образуются кольцеобразные лунки. От сосны  тонко, почти неуловимо пахнет живицей – сосновой смолой. Пока еще правит зима, но предчувствие весны - надежда на лето, которую способен ощутить только настоящий сибиряк.

Друзья шли с расчетом погондурасить с воскресенья на понедельник. (Погондурасить – этот способ времяпровождения, аналог французского фрондю. Сочетание еды, философической беседы и красного вина). Изба, еще не остывшая после выходных, встретила ласковым теплом. Закат оказался чудо как хорош, и проблемы Гондураса были исследованы с веской основательностью.

Утро началось с заготовки дров. По всей видимости, в избе отирались гости. Неучи приволокли мороженную березу. Сама по себе береза в качестве дров материал неплохой. Но в тайге можно заготавливать либо сухостой, либо валежник. Сухостой березы это нонсенс. А поваленная береза очень быстро набирает воды. Судя по весу в добытом гостями березовом обрубке воды ведер 10.

Но идти за дровами во второй раз, не экологично, да и лень. Потому лесина пилилась тяжело и все время норовила уйти с козлов. Поручик сделал попытку, подправить ее рукой, не прекращая пиления. Это была явно не здоровая идея. Резкая, до непроизвольных слез боль пронзила поясницу. Выпрямится не удалось. До нар Поручик добирался раком.

Меры приняли радикальные. На печке срочно разогреты два топора, спина протерта водкой и обернута полотенцем.  Полотенце на спине Поручика задымилось, образовался волдырь, но жить стало легче. У Макарыча на следующее утро билет на самолет. Оставалось отлеживаться в одиночестве и завтра потихонечку грести домой самому. Макарыч покидал друга с тяжелым сердцем.

А ночь разразилась настоящим кошмаром. До нее Поручик наивно думал что выражение – «Не вздохнуть, не пернуть» -  является поэтической метафорой. Оказалось это вполне конкретное состояние. Вздох вызывал боль. Выдох через задницу – геморроидальный кризис. Попытка повернутся на бок, перехватывала дыхание. Процедура забрасывания полена в печку превращалась в долгий подвиг. Возвращение назад напоминало о муках коммуниста Маресьева. 

Спасительная идея пришла в голову практически внезапно. Неуемно домовитый Балаганов развешал по избе крючки, на которые предполагалось подвешивать пакеты с едой, дабы предохранится от лесной живности – мышей, бурозубок, пищух. Широкая душа Балаганова не предполагает наличие умеренности в начинании. Поэтому крюки были ввернуты в потолок с шагом 20-30 сантиметров. При желании на них можно развесить почти всех окрестных пищух.

Вспомнив очередное буржуйское извращение на крючках, Поручик перевел оное в целительную процедуру. Подвиснув на руках, он избавил от боли позвоночник. Потом пришла мысль, сделать корсет для висения из шинели. Уже через пару часов тренировок Поручик смог самостоятельно стоять на ногах. Но для долгого передвижения  нужна палка. Хорошо, что кроме широты души Балагонов располагал еще и умеренным запасом разгильдяйства, поэтому шуруп в лопату ввернут не был, и костыль изготовился без особых усилий.

Дорога домой оказалось длиннее. До родного порога Поручик добирался 8 часов и постучал в дверь, когда семья пребывала в панике.

Рутинная процедура оформления люмбаго, под руководством  местных эскулапов нетривиальная задача. Главное, найти хорошего нервопатолога, не склонного к медикоментозным методам. Дело решил Кузьма, в силу своей должности и обширных знакомств.  Поручик с изумлением глядел на хрупкого мужчину, ростом ему по плечо и массой минимум в полтора раза меньше.

Мануальшик мужественно пытался приподнять Поручика и встряхнуть. Доктор – не надорвитесь, заботливо увещевал эскулапа Поручик. И в течение недели дело оказалось сделано, боли в спине прошли, а у невропатолога вылезла грыжа.  Но жизнерадостный эскулап хорохорился и держался петушком.

По окончании лечения, доктор постучал по коленке молотком и пробормотал что-то о перманентном сотрясении мозга. Он рекомендовал как лучшее средство от люмбаго известную тройчатку, состоящую из бани, девок и малинового варения. Страдающий непроходящей невинностью Поручик, спросил у доктора инструкцию по применению. Он думал, как в бане поймать девку, намазать ее малиновым вареньем и слизывать до полного пропадания болей в спине. Усталый и хворый невропитолог, выгнал его вон.

Трясясь в переполненной маршрутке по дороге домой, вдыхая обычные сибирские перегары, Поручик вдруг вспомнил благостную, внеземно - счастливую улыбку Египтяниа. Везет все-таки им! Нету бревен в Сахаре! И поясница прогревается самым дешевым способом – о бесплатный раскаленный песок. Может, и прав был классик, вдалбливаемый на уроках научного коммунизма, сознание определяет именно битие.