Рецензия на переиздание книги И. Беляка, И. Серикова «Столбы». — Красноярское краевое издательство, 1949. 78 с.

Узнав о переиздании через полвека книги И.Ф. Беляка (по-столбистски — БИФа), его поклонники, ученики, последователи обрадовались, но и огорчились тем, что был выбран текст 1949 г., собственно лишь торопливая проба пера, черновой набросок книжки 1952 г. Первые строки предисловия раскрывают эту тайну. Переиздание прошло на средства А.Б. Попова — ученика и воспитанника БИФа, сына его друга столбиста Бориса Попова. Пара страничек текста остались печатным памятником защитнику Отечества, учителю, лихому столбисту из Перушки Б. Попову.

Переизданная книга является мозаичным, коллективным творением. В выходных данных увековечены семь фамилий: четыре автора (И. Беляк, И. Сериков, Р. Руйга, Т. Ряннель) и три работника издательства. И оценивать следует все эти семь составляющих.

В своей первой пробе пера БИФ позволил себе немного пофантазировать. И раздвинулись Куйсумы (Черногория). Накрывая светлохвойный Торгашинский хребет, купол Кари-шага вздыбился, вдруг, конусом. Из сорокаметровых (!!!) глубин взбугрились енисейские водовороты. Шалунин Бык покорной пешкой встал напротив Караульного лога. А изумленное солнце послушно опустилось за Черную сопку, перепутав ее с сопкой Гремячей. (В своей следующей книге, вышедшей в 1952 году, автор все расставил по своим местам.)

А вот к автору 10 рисунков Рудольфу Руйге претензий нет. Перо художника, наполненное любовью и талантом, донесло до нас теплый, очеловеченный образ величавых скал.

Совсем иное отношение у меня к очерку И. Серикова — ученого-географа, доцента, зав. кафедрой географии Красноярского пединститута, столбиста с тридцатилетним стажем. Ощущение такое, что по Столбам все эти тридцать лет автор ходил по ночам, наощупь. Не смог автор обойтись без сказочки про дедушку Ленина, «придумавшего» заповедное дело в России. По законам того времени, не упомянул репрессированного первого директора заповедника А. Яворского. В тексте: умолчания, искажения, извращения. Первые профессиональные фотографии Столбов выполнены П.С. Проскуряковым в 1894 году, а не Томашкевичем в 1899, как в книге. Надпись «Свобода» сделана в 1899 году, а не в 1889. Проблему охраны Столбов впервые поднял в печати А.Я. Тугаринов в 1918 году, а не в 1920. Неверно описаны истории изб, границы и размеры заповедника. Вздорно деление Сиенитовой территории на три района (за сотни лет до заповедника базайские казаки различали пять скальных местностей). Особенно беспомощны и нелепы описания скальных районов и самих утесов. Главный географ Красноярска путает румбы, а то и стороны света, называет тропы ходами или дорогами, хлебообразные отдельности плитовыми, семнадцать могучих монолитов Развалов упоминает, как одиннадцать полуразвалившихся скал. О геологии Столбов ученый поведал лишь то, что очерк столбиста-геолога А.Н. Соболева был весьма краток. Вместо сведений о почвах заповедника указал лишь фамилии их изучавших. Сериков, имея перед глазами труды настоящих ученых-исследователей, делает жалкие, нищенские описания растительного и животного мира. Словно бы укрывая Столбы от налоговой полиции, автор занижает видовой состав их обитателей. Так обобрать Сибирь не смогли даже московские колонизаторы. Не вдаваясь в многочисленные огрехи, можно смело считать очерк Серикова нижней точкой деградации природоведения в Красноярске.

«Главного» географа переплюнули работники издательства, гордо вписавшие свои имена в последнюю страницу и, видимо, надорвавшиеся этим непосильным трудом. В весьма несовершенном тексте нет и намека на редакторскую правку: опечатки, пропуски, разрывы слов, искажающие смысл знаки препинания, несоответствующие подзаголовки, перепутанные буквы.

Автор послесловия Т.В. Ряннель поведал много нового: что первооткрыватель Столбов рудознатец Прохор Селезнев — миф; что существуют такие лазы, как Уголок БИФа и Карниз Беляка; что первый тираж «Края причудливых скал» сожгли. Спасибо автору и за прекрасные зарисовки личности БИФа, и за репродукцию картины «Память сердца».

Призыв Т.В. Ряннеля о создании всеобщей книги о Столбах хорош, но какая же обложка способна вместить все о столбизме! Пусть книг будет много: хороших и разных.

Леонид ПЕТРЕНКО

От редакции:

Низкий поклон всем тем, благодаря кому возродилась эта книга.

К сожалению, в переизданной книге не указана фамилия ее составителя и автора вступительной статьи. А так хочется получить ответы на следующие вопросы. Почему вступительная статья к переизданной книге «Столбы» называется: «Предисловие к книге «Край причудливых скал»? Где находится ход БИФа на Втором Столбе? Из каких источников взято утверждение, что БИФ являлся участником первого восхождения на Большой Беркут? Где можно ознакомиться с упоминаемым наследием БИФа — десякнигами, множеством статей и очерков? Кто, все-таки, изображен на фото, опубликованном на стр. 71?

Рецензия на книгу А. Е. Абалакова «Тайна гибели Евгения Абалакова». — М.: МАКС Пресс, 2000. 127 с.

Это, конечно, не книга, а как бы макет будущего правдивого повествования о великих столбистах. Перед нами лишь мозаика из сочащихся кровью документов. Однако в брошюрке из документов информации куда больше, чем во всех книгах об Абалаковых. Конечно, бомба сенсации не взорвалась: от наших дней эпоху Абалаковых отделило такое быстротечное время. Страна (с помощью продажной прессы) забыла своих героев. Даже большинство альпинистов слабо представляет значение Абалаковых в истории альпинизма. Вчитайтесь в жутко-прекрасные страницы этой брошюрки: перед вами история России середины XX века, история создания отечественного альпинизма и образы создателей. И едва ли не впервые встает светлый образ творческой героической России — образ Евгения Абалакова.

Леонид ПЕТРЕНКО

Рецензия на повесть П. Драгунова «Легенда о плохишах». — Абакан, 2001. № 1 (13). С. 3-43

В последнее время стали появляться все новые и новые произведения о Столбах и столбистах. Это происходит смена поколений, уходит одно, и оно торопится передать свое понимание Столбов и опыт — молодежи.

По моему мнению, Плохиши — это толпа. Это повесть о толпе на Столбах. Только вместе они, Плохиши, могут пьянствовать, лазить по скалам и, вообще, заниматься чем угодно. Здесь нет личностей. Они, личности, живут в стороне, не смешиваясь с Плохишами. Это и Теплых, Лебедь, Захар, Цыган, Балезин... Эти личности всегда одиноки, они противопоставлены толпе, и именно они есть дух и суть Столбов. Как пианист передает себя и свои мысли через исполняемую им музыку, так скалолаз выражается через свое лазанье. Дело пишущего это до нас, до читателей, донести. Но автор не донес. Вот Плохиши собираются лезть на скалу Коммунар. Такое восхождение для каждого столбиста — событие. Свою неуверенность и страх они скрывают под неторопливыми сборами, проверкой снаряжения. Наконец, все подогнано и приходится лезть. Но описания самого процесса лазанья автор не делает. Жаль. Писателя победил скалолаз. Вместо передачи чувств и мыслей мы получаем описание техники прохождения хода. Внешняя сторона забила внутреннюю.

Эта повесть — бальзам для столбистов. Они всегда в восторге от встречи с напечатанными в журнале названиями скал, знакомых ходов, а также с упоминаниями об известных на Столбах людях. Но если от этого отвлечься, то что останется?

Столбы настолько деликатная и личная тема, что писать о ней опасно. Писать о Столбах — это значит обнажить свою душу, а это сделать, особенно в остром на язык мире столбистов, не так просто. Человек, лезущий без страховки, весь собран. Он весь в своих кончиках пальцев, в точных и четких движениях рук и всего тела. Здесь нет места для рефлексии: задумаешься о том, что ты в этот момент ощущаешь — упадешь. А потом, позднее, свои переживания уже трудно передать словами. Невозможно объяснить это острое единение со скалой, когда ты совсем один, хотя вокруг тебя много людей...

Тем не менее, повесть Драгунова несомненно полезна, она приоткрывает нам мир Столбов еще с одной стороны и тем самым готовит почву к всеобъемлющему художественному произведению о Столбах. Возможно, это сделает сам Петр.

Сергей СЕНАШОВ