Хомзе Вальтер — столбист, ученик Индустриального техникума в Красноярске. Из компаний «Колыбель младенца» и «Старая сакля».

Правдиво нарисованная карандашом
«Ветка кедра», показанная на выставке,
послужила темой молодому начинающему
поэту Вальтеру Хомзе, написавшему
одноименное стихотворение «Ветка кедра».

Ветка кедра

Ночь. Мороз. Тайга глухая.
Вкруг луны звенит кольцо.
Хлещет снегом полыхая
Ветвь колючая в лицо.
Обожженная ветрами,
Заметенная пургой,
Изогнулась перед нами
Ветвь кедровая дугой.
Не Эльбрус и не платаны
Разметав по полотну,
Обессмертил Каратанов
«Дикий камень» и «Траву».
Это он орлиным оком
Эти дали пронизал,
Изюбриным легким скоком
Путь к «Развалам» указал.
Это он медвежьим следом
Столб «Четвертый» окружил,
В старину, ведя беседы,
Здесь в избе у «Перьев» жил.
Разомлев от поцелуев
Жаркой печки, ты не спишь,
В вышине звезда кочует,
За окошком — тень, да тишь...

Тундра

Тундра спит,
В небе хмарь,
Солнца щит,
Как фонарь...

Дремлет чум,
Бледен день,
Сизый дым
И о лень...

Поболоть,
Осока,
Вереск тих...
И тоска...

Луны лик
Желчью полн,
Не велик
И безмолвен...

Сизый дым,
Бледный день,
Старый чум...
...И о лень...

Ветер принес издалека
Сказку осеннего сна...
Ветви раскинув широко
Солнцу молилась сосна.

Пел он про дальние страны,
Пел про жемчужный залив,
Пел про моря-океаны,
Пел про полночный прилив.

Мне захотелось умчаться,
Бросив родную тайгу,
В моря, как ветер скитаться,
Жемчуг ронять в глубину.

Годы прошли вереницей
И на скале, среди волн
Дальней, печальной зарницей
Дней невозвратных я полн.

Утром я ранним у моря
С грустью своей не делим,
С веком прожитого горя
К северу взор обратил.

И... слышится мне издалека
Сказка весеннего сна,
Где затаивши дыхание
Молится солнцу сосна

Дремлют древние развалы
Неприступною грядой
В тишине ненарушимой
Окруженные тайгой.

Только ветер там гуляет
По вершинам недоступным.
Луч луны скользит по камням
Величавым, неуютным.

Не доносится журчанья
К ним Калтата, из тайги
Забредет столбист случайно
Редко к ним из-за реки.

И стоят развалы сонные
Тысячелетия считая
И в свое происхожденье
Никого не посвящая

Меня тянет туда,
Где не слышно людей,
Где колодник и старые мхи,
Где под скалами носится рев медведей
И ручей задевает о пни.

Там свобода, там воля,
Тайга и простор,
Там есть то, что не купишь деньгами.
Только кинешь на все зачарованный взгляд
И забудешь разбавить словами

Ливень

Осыпая сиреневый бисер в саду,
ливень в стекла упругие хлещет.
Тяжелеет, темнеет и точно в бреду
опустилась листва и трепещет.

С высоты до земли серебром промелькнув,
он звенит при падении льдинкой,
желторотым галчатам в разинутый клюв
залетая колючей градинкой.

Барабанит по крышам, гремит о карниз,
пузырями вскипает по лужам,
собирается в струйки и падает вниз,
белым дымом над городом кружит...

Пейзаж

Не шелохнется старый лес,
все реже дышит солнце зноем.
Степям глухим наперерез
идут березы белым строем.

Недвижны пестрые стада,
цветет оранжевый подсолнух.
В полях осенняя страда,
а марево, как в море волны.

Дождем набухший горизонт
затек свинцовой синевою,
и дальний гром, как дальний фронт,
гремит за тучей грозовою.

Люблю знакомые картины,
страны моей суровый лик,
чуть слышный клекот журавлиный
и дым над крышами в дали

У костра

Кому случалось,
сбросив ношу с плеч,
зажечь костер
и с верными друзьями
сесть у огня
в лесу притихшем
или над рекой,
или в степи,
остывшей после зноя,
тот знает,
что огонь
согреет тело
и озарит
далекие и трудные пути,
но душу согревает -
только дружба!..

Подснежник

По-весеннему синело небо,
ветер шелестел сухой травой,
черный снег еще лежал в оврагах,
еле-еле набухали почки...
Точно желтый и беспомощный цыпленок
выбился подснежник к свету.
Оголенный косогор на солнцепеке
стал ему и домом и вселенной.
Первый день еще не подошел к закату,
как уж был в букет он втиснут
детскими поспешными руками
и на пестром, шумном рынке продан
музыканту с серебристой шевелюрой...

Долго тот пиликал в забытьи
вечером, приникнув к скрипке,
глядя на измятые подснежники в стакане,
глядя в детство. А потом, вдруг громко заиграл
звучную весеннюю сонату
ту, что я, как зачарованный прослушал,
ту, что снова повторить уже нельзя!..

Шуга

Звенит шуга у берегов.
В прозрачных далях блеск излучин.
Осенних, кованных шагов
знакомый топот однозвучен.

Позолотил закат стволы
высоких лиственниц над кручей,
и пряным запахом смолы
холодный ветер плещет в тучи.

А ночью будет хрупкий град
дробясь, наигрывать о вьюге...
И станет к утру белым сад,
как в ранних яблонях на юге.

Скрипит шуга о звонкий лед.
О ломкий лед — так тонок скрежет,
и листьев трепетный полет
быстрей над спящим побережьем

Этюд

За лесами густыми,
в мертвой шири пустынь -
звезды искрами стынут.

У забытых дорог
в даль, глазами пустыми
смотрит каменный Бог.

Сокол кружит высоко,
ветер гонит песок,
шелестит по низинам осока.

Изнывая от жара,
проходят отары,
лают псы гуртоправа...

У соленой воды
нет ни брода, ни рыб,
только в глине, как оспа, следы...

Дом

Пройду дорогою знакомой,
где дремлет пожелтевший сад.
И вот я снова — дома. Дома!
Как много, много лет назад...

На окнах в предрассветной рани
то однотонны, то пестры
горят задумчивых гераней
неугасимые костры.

И точно нет забот ничтожных,
забот и горечи утрат,
и счастье кажется возможном,
как много, много лет назад!

Осень

Ветер вожжи уронив, тихо едет мимо,
степь в раздолье сжатых нив стала нелюдима.

По камням ручей звонит, сдерживая слезы,
иней утром леденит гибкие березы.

И стоят, боясь дохнуть, желтые осины,
и на юг наметил путь караван гусиный.

Но расправив плечи, вдруг, не боясь погони,
ветер вожжи подобрал, засвистал на коней.

И качнулся, зашумев, леса синий полог.
День туманный — путь осенний и далек и долог!

Лесная флейта

В листве по утру ссорятся щеглы,
и неба высь прозрачная, лучиста.
Лес полон света, трепета и мглы,
сосновых игл, шепота и свиста.

Ручей бормочет в зарослях малины.
В траве чернеют высохшие пни.
Над ними рой теснится комариный
и шелестят стрекозы и слепни.

И клич кукушки слышен вдалеке,
как флейта пролетающего лета,
и чья-то песнь кочует по реке,
уже однажды слышанная где-то...

Сибирский путь

Мороз подковой звонкой
стучит в пустых полях.
Осыпал иней ломкий
немые тополя.

Пусть воздух щеки лижет,
зернистый снег хрустит...
Садись ко мне поближе,
усни и не грусти.

Назад дорога мчится,
а мы по ней вперед.
Равнинам крепко спится
всю зиму напролет.

Махнет, мелькнувши мимо,
мохнатой веткой ель.
Звенит неутомимо
бубенчик сквозь метель.

Ямщик развел руками,
привычная езда!..
Качается над нами
колючая звезда.

От сбруи пар струится.
Дорога далека.
И хрусталем искрится
застывшая река.

Холмы, поля, курганы,
кусты, овраги, снег...
Под пологом бурана
саней стихает бег.

И сон, и снег к ресницам
прилипли — не стряхнуть!
Сосновым избам снится
сибирский зимний путь!

Саянское предгорье

Косое солнце. Сонные осины.
Осенний воздух звонок и лучист.
На горизонте караван гусиный,
Далекий гром раскатист и речист.

И степь дорожкой грубого суконца,
из края в край распаханных полей,
лежит у ног, в медовых пятнах солнца,
в зеленой бронзе редких тополей.

Высокий берег. Лиственниц убранство.
В бездонном небе белые горбы.
Неудержимо падает в пространство
слепящий диск над склонами Кербы.

Стручки акаций, зреющее лето,
уверенно идущее сквозь зной,
и запах трав — и сухоложье это,
где бродит ветер острый и сквозной.

Влекомые с предгорий паутины,
плывут по ветру, тускло серебрясь...
Суровый край! Знакомые картины,
предзимнее дыханье сентября!

Мана речка

Догорает май как свечка,
громче слышен птичий хор.
Отбегает Мана речка
от Саянских Белых Гор.
К Енисею льнет невеста,
с правой тянется руки.
Им плечо к плечу не тесно
В ложе галечном реки.
Наградит его туманом,
блеском рыбьей чешуи,
и глаза опустит Мана
в изумрудные струи.
Примет он ее могучий
обовьет ей гибкий стан,
увлечет в кольцо излучин
в Ледовитый океан!
И хотя соперниц много
ждет красавицу внизу
и не раз еще дорогой
прятать ей свою слезу,
но напрасно три Тунгуски
поведут косую бровь,
он не бросит речки русской,
Ману — первую любовь!

А.Яворский

ГАКК, ф.2120, оп.1., д.190