Утром разбудил кто-то из охламонов
— Мужики, вставайте, Данилыч всех в столовую зовёт.
Из соседней палатки, где живут Вовка с Шурой донеслось.
— Блин, не дай Бог, что-нибудь случилось...
Шура, к несчастью, угадал. Случилось.

Посередине столовки на чурбаке сидел Данилыч. Без лица. Когда все красноярцы собрались, он глухо заговорил.
— Вчера на спуске с вершины 4600 сорвался и погиб Коля Мурашов... Мы связались по рации с группой, они говорят, что начали спуск тела по леднику. Значит, надо сейчас выйти, взять с собой кошки, верёвки, носилки, перекус. Сбор через полчаса у столовой.

Данилыч сидел сгорбленный с опущенной головой. Два несчастья постигли наши сборы: вчера на Домашней на спуске прилетевшим сверху камнем перебило бедро радисту сборов. Провели спасработы, хорошо ещё, что Домашняя рядом с лагерем, за полдня радиста спустили до машины и увезли вниз. И вот сегодня труп.
— Данилыч, куда спешим? — тихо, но твёрдо спросил Боря.
Данилыч вскинул глаза, хотел что-то сказать, потом понял, что с трупом спешить некуда, подумав, объявил.
— Хорошо, завтрак, через полтора часа выходим.

Народ побрёл по своим палаткам готовиться к выходу. " Мурашов, Мурашов ...«, нет, не знаю я его, наверное видел, но не запомнил, мы ж со сборами тесно не общались. Так только — дайте там картошки или соли. У них с продуктами неважно. Шура говорит, что у Коли в Красноярске остались жена и маленький ребёнок. Готовились молча, друг на друга не смотрели. Девчонки собирали продукты, примуса. По пути спуска надо сделать хороший перекус, да и мурашовская группа, надо думать, изрядно вымотается, пока до нас спустится.

Тем же путём по ущелью, что ходили на Обзорную и ледовые занятия, спасотряд двинулся вверх. Почему Данилыч сказал, что он вчера погиб, они ночью или днём спускались? Если ночью, то это уже сегодня, если вечером, то почему мы только утром об этом узнали. Дошли до поворота налево, где сворачивали на Обзорную, дальше по ущелью мы ещё не ходили. Тропа идёт по левому краю морены, петляет среди огромных валунов, это, по-моему, уже ледник Аксу с камнями по бортам. Охламоны убежали за спрятанной палаткой. Когда они ходили на гору, то палатку оставили внизу, теперь, чтобы второй раз не ходить, решили забрать; сказали, что нас догонят. Северный склон Аксу всё ближе и ближе, серая с изморозью и свежим снегом стена пика под прямым углом вырастает из ледника, нависая над ущельем.

Прошли мимо стоянки чехов. Куполочки разноцветных палаток, порядок и надёжность чувствуется сразу, не то, что наши памирки, которым сто лет в обед. Шура показывает на бородатого чеха и говорит:
— Вон тот, с бородкой, что с примусом возится, на Эверест ходил, я его по фотографии узнал.
Кто его знает, может и ходил. Чехи после каждой экспедиции выпускают шикарные альбомы и наборы открыток. У наших до сих пор только «Эверест-82» и всё.

Где они его спускают: на горе или уже на ледник вышли? Какие-то люди стоят, вроде наши. Подходим. Да, это они. Мужики тихо переговариваются, мы снимаем рюкзаки и невольно начинаем искать глазами труп. Коля лежит в ледяной нише под огромным камнем, замотанный в палатку, перевязанную верёвкой, голова завёрнута анораком. Подходит врач. Вопросы никто не задаёт, мужики сами расскажут, что считают нужным. Врач просит осторожно распутать верёвки кокона. Когда транспортировочная верёвка снята, начспас начинает записывать в протокол состояние личного снаряжения; обвязки, карабинов и т.д. Снимают одежду, ботинки, потом врач просит всех отойти. Боря Илюнин берёт тетрадку, врач начинает осматривать тело и диктовать что-то, Боря пишет.
— Из врачей кто-нибудь есть? — неожиданно спрашивает врач.
Мы с Вовкой подходим. Доктор просит нас перевернуть труп и посмотреть есть ли переломы. Начинаем осмотр, синее в ссадинах лицо, распухшие полные губы, на лбу небольшая, но глубокая рана, в ушной раковине плещется сукровица. Кроме сбитой на правом колене чашечки больше никаких повреждений не видно.
— Немного побился, — произносит Боря.
— Наверное, на голову встал, — говорит врач.
— Перелом основания черепа, — догадывается Боря.
— Да, скорее всего. Ну, всё, давайте в мешок.

Врач достаёт из рюкзака серо-голубой пластиковый мешок на длинной белой молнии. Расстегиваем её, осторожно укладываем тело, на лицо бросаем ледяное крошево, замок наглухо застёгивается. Всё. Подходит народ.
— Ребята, возьмите кто-нибудь одежду, у кого рюкзак свободный.
Приносит свой рюкзак длинный здоровый парень, ленинградец. Засовываем порванную, в крови пуховку, пуховые штаны, ботинки. Мешок с телом укладываем на акью, несём на руках, смена по шесть человек.

На последнем языке снега (дальше — зелёная трава) ледорубами копаем однодневную могилу. Перед тем, как засыпать холодильник снегом, врач расстёгивает мешок и вытирает мокрым платком окровавленное Колино лицо. Ребята последний раз смотрят на своего товарища, некоторые отворачиваются и отходят не в силах смотреть. Завтра утром киргизская лошадка донесёт свой груз до машины, потом морг ближайшего райцентра — самолёт — Красноярск — «Бадалык»...

Что же случилось на спуске? Погиб Коля, как выяснилось, утром 12 июля, когда группа после ночёвки на покорённой горе начала спуск. Данилыч, видимо, оговорился тогда в столовой. Спускались по верёвке. Коля имел 1-й разряд и на восхождении 5Б к.с. был руководителем. На спуске шёл первым. После очередной верёвки начал готовить перестёжку и следующую верёвку на спуск. Ребята сверху крикнули ему, чтобы подождал их на площадочке для подстраховки. Он ответил, что всё нормально и ждать не стал. Что он там навязал — неизвестно, но начав спуск, ушёл вместе со своей верёвкой. Видимо узел развязался или он не получился вовсе. Во всяком случае, верёвку камнем не перебивало, мочалки на ней не обнаружено. На склоне пытался задержаться, но большая скорость не позволила.