Каждый столбист, если попросить, расскажет вам историю, как он завис и еле спасся. Обычное дело на Столбах. Есть парочка таких случаев и у меня.

Случай на Малом Беркуте

Эта история произошла 9-го апреля 1994 года. День запомнился. Мы пошли на Малый Беркут. Было нас трое: мой малолетний сын Алеша, моя подруга Оля и я. В тот день я взял с собой новые галоши. Как-то упустил из виду, что галоши, пока не оботрутся, держат не так уж хорошо. Лешу посадили внизу, и вдвоем полезли. Ни много, ни мало — по ребру под Клюв. Ход психологически, да и технически, довольно трудный. Он напрягает тем, что проходит «в пустоте». Даже на стене не так страшно. А тут ползешь, как букашка по стебельку — и вокруг тебя сплошной обрыв.

Имелась веревочка. Я обвязался вокруг пояса, чисто символически, так как на ребре не было хорошей точки для страховки. Не было у нас и карабина. Веревку просто продернули в ухо старого крюка, что встретился по ходу. И вот под самым верхом вышел я на ключевой участок. Крутая стеночка метра четыре, и никаких карманов — только мизера. Я уже ощутил, что галоши держат неважно. Стою на чем-то и собираюсь с духом. В этот момент — ни раньше, ни позже — неожиданно ливанул град. Точнее не град, а снежная крупа. Я тупо смотрю на стекающую по стенке белую пелену и понимаю, что с того места, где я стою, мне дороги назад нет. Оля ютится метрах в семи-восьми ниже, и даже если удержит — мало не покажется. Это называется — завис.

В таких ситуациях надо отключать мозги и действовать инстинктивно. Это мне удалось. Господи, спасибо! Как прошел — не помню. А дату происшествия запомнил.

Случай на Перьях

Дело было в конце восьмидесятых. На Перья я лазил Уголком, Зверевским, Огурцом, Бабскими — и Авиатором. Авиатором не часто, только под настроение и кураж.

Люде Зверевой было в то время за семьдесят. В глаза мы ее звали Людмила Владимировна, а за глаза — Люда. Она лазила не без труда, но очень страстно. Митра, Второй, Коммунар, Дед, Перья — это была ее воскресная норма. На Второй всегда Леушинским, на Перья только Зверевским — она называла этот ход «Фамильным». А ее товарищ Боря Струнин, подшучивая над ней, — «Нечеловеческим».

Вертикальные перьевские ходы требуют больших физических усилий. Люда всегда имела при себе таблетку нитроглицерина. И у нее на подъеме были точки, где она отдыхала. В те годы работали экскурсоводы и водили от Столба к Столбу большие группы туристов. Эти экскурсии очень досаждали Люде на Перьях. Завидев старушку «застрявшую» на середине подъема, экскурсоводки начинали заполошно метаться и кричать: «Бабушка, бабушка! Куда вы залезли! Слезайте сейчас же!!» И призывали столбистов на помощь. Чтобы избежать конфуза, Люда, подобно звездам экрана, маскировалась черными очками и глубоко надвинутой кепкой и старалась успеть в промежуток между экскурсиями. Но это не всегда удавалось.

И вот как-то погожим летним днем сошлись мы с Людой на Перьях. Поговорили, переждали очередную экскурсию и полезли. Она Фамильным, а я Авиатором. Ключевой момент на Авиаторе — выход из Конверта. Если сложить плотно две ладони, а потом правую слегка согнуть можно получить представление о том, как выглядит Конверт — узкий, глухой, сходящий на нет камин. Выходят из него в соседний широкий камин, огибая правую стенку. На ней, в самой верхней, тонкой ее части, есть слабо выраженная ручка: с обеих сторон два вертикальных углубления, так что можно обхватить пальцами. При выходе надо браться за ручку, вставать на узкое покатое ребрышко и поворачиваться вправо.

Взялся, встал — нога соскользнула. Как удержался — не знаю, повис на одной руке. Прошибло страхом. Вернулся в Конверт. Спускаться — нет уже сил, а повторно встать на ребрышко категорически не могу. Подо мной метров двадцать пустоты. Завис.

Ни вверх, ни вниз. Ноги от напряжения начинают дрожать крупной дрожью. Внизу очередная экскурсия. Туристы кучкуются, глазеют, шумят. Спас меня Гена Эсса, который на мое счастье оказался внизу. «Эй, парень! Ты долго там не сиди!» — повелительно крикнул он. Как будто что-то щелкнуло во мне. Не выходя из Конверта я дотянулся ногой до противоположной стенки и перебрался на нее в упоре.

Внизу, у выхода из Шкуродера, меня поджидала толпа туриков. Я был спокоен. «Вы бы хоть сердце пожалели!» — вскричала какая-то тетечка. «А что сердце? У меня хорошее сердце», — буркнул я. «Да не свое, а наше!»

Подошла Люда. Из Зверевского камина ей не было видно Авиатора, но шум толпы был слышен. «Я так и подумала, что это с тобой что-то случилось. Ну, слава Богу!»

22.04.09