Ферапонтов Анатолий Николаевич

Байки от столбистов - III. Байки от Виктора Коновалова. Воздушный извозчик

Вот уже более двадцати лет я занимаю самую высокую должность в Красноярске. Я — контролер на верхней станции канатно-кресельной дороги, «канатки», как называют ее в народе. Изо дня в день, из года в год я — здесь, высоко над городом, наблюдаю за порядком, встречаю и провожаю пассажиров. Сколько же их прошло мимо меня за эти годы? Не знаю. Наверное, миллионы:

Я мог бы не читать газет и не слушать радио, я мог бы и вовсе не спускаться в город, и все равно имел бы достаточное представление о том, что происходит там, внизу. По настроению и поведению пассажиров, по одежде и содержимому их пластиковых пакетов. Даже по тому, приезжают ли люди наверх пьяными оравами или добропорядочными семьями.

Не верю в то, что Россия с каждым годом спивается все безнадежней. Здесь, на верхней станции, я встречаю каждого и вижу, что народ на глазах трезвеет. Привозят с собой шампанское, баночное пиво, возвращаются радостные, природой обласканные, светлые какие-то, что ли. А вот раньше бывали случаи...

Помню — в начале марта было дело, конец зимнего сезона, и горнолыжники усыпали весь склон. Приехали наверх три пьяненьких парня, и в сумке у них еще изрядно звенело. Ну, я же не мент, пусть себе гуляют, а вот за безопасность на своей станции — отвечаю. Запомнил ребят на всякий случай. Где-то через час хиус задул, резко подморозило. Я людей встречаю-провожаю, а сам наверх поглядываю. И точно: ползут ребята, падают, друг друга поддерживают, и двое уже без варежек. Сажать таких в кресло «канатки» я не могу ни по правилам, ни по совести. Отправить пинками вниз — еще опасней: там ведь полно «чайников» на большой скорости катаются.

Вообще-то есть у меня отработанный способ обеспечить безопасность пьяному олуху, но он годится только при условии, если остальные олухи в компании могут обеспечить себя сами. Достаточно на пару минут остановить дорогу и привязать его к креслу тремя шарфами — безболезненно, но надежно, так, чтобы он не мог отвязаться самостоятельно. Там, внизу, его будут ждать, вновь остановят дорогу и развяжут. Но это был не тот случай: пьяны все трое, а своих шарфов у меня нет,- по крайней мере, в таком количестве.

Пустил их пока, окоченевших, в домик, там напоил чаем,- без сахара, конечно, нечего баловать, а сам встречаю-провожаю и думаю. Выход подсказал подъехавший приятель, мастер спорта по альпинизму.

Через полчаса на верхнюю станцию приехал наш спасатель с длинной веревкой. Мы сделали из этой троицы натуральную альпинистскую связку, и спасатель повел их, как на поводке, по безопасной тропке. Провожая «альпинистов» вниз, мы с приятелем давились от смеха, а вот что думали, глядя на них сверху, пассажиры «канатки»? Может, принимали и впрямь за тренировку горовосходителей?

Однажды симпатичная дама средних лет, сойдя с кресла, сказала мне с доверительной улыбкой: «Какой приятный вид транспорта! Никто не толкается локтем, не матерится над твоим ухом и не дышит водочным перегаром». Я улыбнулся в ответ: «К тому же здесь все равны — студент и банкир. В эту гору не въедешь на «Мерседесе».

А ведь и впрямь: казалось бы, работа, но все эти годы не покидает меня какая-то особая умиротворенность, когда сажусь я в кресло и беззвучно скольжу в пространстве, и перспектива передо мной привычно меняется, и зимний лес вокруг едва ли менее красив, чем летний. Зимним утром из серого морозного тумана поднимешься вверх, к яркому солнцу и чистому снегу, и оглянешься с состраданием вниз, на город. Нет, на то место, где должен стоять город, а стоят дымные трубы, вырастающие из грязного месива дыма и тумана. Нет города! Люди, как вы там?

Одно плохо в нашем лесном транспорте: нет крыши над головой. Беда, если на дороге внезапно прихватывает непогода, сам такое не раз испытывал по долгу службы и пассажирам сочувствую. Из кресла ведь не выпрыгнешь, а потому, если не взял с собой предусмотрительно зонт, сиди и терпеливо сноси вначале холодные струйки за шиворот, а после-состояние «влажность сто процентов» и общий озноб. Сиди и наблюдай свирепым взглядом, как медленно приближается к тебе конечная станция.

Та супружеская пара зонты предусмотрела, вот только тучку над горой недооценила. Как оказалось, напрасно: тучка возьми да и пролейся на них в самый подлый момент, чуть ли не у третьей уже опоры. Она сидела на кресле впереди. Не знаю, рыцарь был ее муж или подкаблучник, но только сумку с провизией, чем-то там еще, а главное — с зонтами — вез он. Вот так и плыли они между небом и землей, по моим прикидкам, минут пятнадцать,- много для таких атмосферных условий, скажу я вам.

Сижу в своем домике, где сухо, светло и тепло: пассажиров мало, отдыхай, контролер. И тут выплывают из-за перегиба они. Впереди — насквозь мокрая курица, с каменным лицом и в струнку сжатыми губами. Позади — благополучный, сухой муж под двумя зонтами: второй, женский, зонт он зажал между ног, чтобы прикрыть колени.

Приземлившись, супруг стал тут же бестолково прикрывать свою промокшую половину обоими зонтами: «Галя, Галя, ну как же так получилось:» Но тут она разлепила рот: «Ты! Подлец! Под двумя! Зонтами! А я!». Ну, и так далее. Что последует дальше, я знал заранее. Разъяренная мегера вырвала у мужа оба зонта и решительно плюхнулась в кресло, едушее вниз.

Как-то гуляли у нас участники семинара по безопасности труда, ну, вы помните, на каждом предприятии был такой инженер. Так вот: они отмечали окончание семинара на смотровой площадке, тут, наверху. Избави Бог, никто из них не напился вдрабадан, вот только ближе к финишу начались неувязки. Решили было ехать вниз, и первый уже сел в кресло, поехал, как кто-то крикнул: «А у меня сюрприз!» и вытащил из сумки две заветные бутылки. Все за ним потянулись обратно.

Все-то все, но что делать уехавшему, первому? Вижу с содроганием, что он открывает планку и мое отчаянное: «Не прыгай!» уже запоздало. Было там высоты метра три. Он прыгнул, вскрикнул и лежит.

«Ну, дурак!» пробормотал я, схватил шину и побежал к нему. Что же вижу? Лежит пожилой человек, ветеран войны с орденскими планками и плачет. «Ты чего, отец? Так больно, что ли?» спрашиваю я, а сам накладываю шину на сломанную голень.

«Не больно, а обидно,- отвечает он,- от меня же пахнет спиртным, теперь мне и больничный не оплатят, и с работы уволят: я ведь уже пенсионного возраста».

«Не боись, отец,- секунду подумав,- говорю я, и оплатят, и не уволят. Все будет ладушки». Закрепляю шину и вдруг чувствую, что у него и бедро не в порядке, в ямах каких-то. «А это где тебя так?». «На Одере, в сорок пятом».

Унес я его в свой домик, звоню вниз: «Вызовите <скорую>. У пожилого человека травма, болевой шок. Я влил в него полбутылки водки, сейчас ему немного полегчало».

Ну, ведь годится оно на что-то, это чувство сострадания?

Виктор Коновалов

Автор →
Владелец →
Предоставлено →
Собрание →
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов А.Н. Байки III

Другие записи

Ручные дикари. Залисье
Маленькая, разделенная на две секции вольерка. Слева ходит колесом, мерно ударяя черными лапочками в сетку, рыжая лисичка с лукавым и живым взглядом. Справа, на крыше деревянного домика, стоит, неподвижно застыв, лис — красавец-брюнет в темной полумаске. Взгляд у него мрачный, пушистый хвост — с темным подпалом. Это — Катюша (Кати-Сарк) и Гарик-Тувинец....
О Цыгане
19 октября 2009 года умер Цыган, в миру Саша Михайлов. Смерть его отозвалась в столбистском сообществе. Он был легендарной фигурой на Столбах. Я, в числе многих столбистов, присутствовал на похоронах. Под сильным впечатлением написал байку Умер Цыган , но тогда не решился её опубликовать. Мне показалось неуместным на фоне смерти говорить,...
Бабская избушка
Бабская избушка одна из трех охотничьих избушек, расположенных в районе Столбов: Манская стенка и Манская баба. Когда и кем она была построена неизвестно, только не столбистами, иначе мы бы, конечно, знали. Расположена она была на левом берегу столбовского Калтата, вблизи и ниже впадения в него Бабского Калтата в еловом лесочке....
Были заповедного леса. Люди и зверушки. Из девяти - три!
(Из моей записной книжки) — Расскажите нам о ваших милых зверушках. Что-нибудь самое-самое интересное. — А если я расскажу вам о вас, дорогие друзья? Особенно плохо обстоит дело с мелкими птицами. В большой клетке — девять самых обычных наших мелких воробьиных птиц. Певчий дрозд, овсяночка, снегирь со снегиркой, горихвостка,...
Обратная связь