Михаил Федорович Величко (12.10.1925)

Сердечно поздравляем с юбилеем талантливого поэта, неутомимого путешественника, педагога, писателя, яркого, интересного человека!

У Михаила Федоровича — большая, интересная жизнь: он работал учителем в школах края; более 30 лет преподавал в пединституте; член Союза журналистов с 1974 года, действительный член географического общества. Он всегда много путешествовал: Саяны, Тува, Забайкалье, Дальний Восток, Тянь-Шань, Заполярье... Из походов привозил рассказы, очерки, стихи. Путеводитель «По западному Саяну» был издан в Москве, в Красноярске вышли книги «Саянское лето», «Кизир — река саянская», «Маленькие путешествия вокруг большого города». По его сценариям сняты фильмы для ЦТ — «Ергаки», «Стремина», «Водопады Саян». Его стихи печатались во всех газетах края, в альманахе «Енисей», в коллективных сборниках. А к юбилею вышла книга стихов «Тропа лесная».

Стихи Михаила Федоровича вызывают восхищение, побуждают, то грустить вместе с ним, то радоваться, то серьезно задуматься, но никогда не оставляют равнодушными. Это и есть настоящий талант.

Я от души поздравляю Михаила Федоровича с юбилеем, желаю крепкого здоровья, бодрости, благополучия и, чтобы еще много-много лет он радовал поклонников своего творчества такими замечательными, светлыми и прекрасными, как сама природа, о которой он так проникновенно пишет, стихами.

Мне Ваши нравятся стихи,
Они, как авторские песни
Мне так понятны и близки,
Словно писала с Вами вместе.

И, будто с Вами у костра
Я до зари не раз сидела,
Беседы мирные вела
И под гитару песни пела.

И любовалась чуть дыша,
Тайгою в предрассветной дымке.
И с рюкзаком за Вами шла
По еле видимой тропинке.

Я слушала о чем грустят
Под ветром вековые ели,
О чем ручьи весной журчат,
О чем судачат коростели...

Мне Ваши светлые стихи
Отныне не дают покоя,
Я не читаю их — я пью,
Как в детстве молоко парное.

Нина ЛАПТЕНОК

Поэт Сибири, мой Величко,
Простой и скромный чародей.
Я прилететь не в силах лично
На твой причал — на юбилей.
Прости разбитого поэта.
Твори да здравствуй без беды,
И продолжай в сиянье света
Свои прекрасные труды.

Геннадий ТЕПТИН

***
Что такое жизнь? — Кто знает?
Учеба? Труд? Прогулка в лес?
Подъем паров? Тропа земная?
Или какой-то там прогресс?

Лечу. Лечу — к черте финальной,
Сопротивляюсь, торможу свой бег...
Что было в этой жизни актуально?
Чем я запомню свой житейский век?

Я все любил — людей, друзей, работу,
Весны и осени красу и торжество.
Но более всего — люблю природу,
Пейзажей сокровенных естество,

Непуганых зверей в лесном урмане,
Никем не тронутые травы и грибы,
Вершины пиков в голубом тумане
И наши — Красноярские Столбы...

Пока над миром и тепло и ясно,
И небосвод над лесом голубой,
В день этот теплый, добрый и прекрасный
Я приглашаю Вас, друзья, с собой.

Лалетина речка
Маше И.
Март наступил. И голубое небо
Ласкает город, реку и леса.
А мы кладем в рюкзак краюшку хлеба
Уходим слушать птичьи голоса.

Шагаем в горы Лалетинским логом.
Мир предвесенний, ласковый, хоть пой.
И ты стихи читаешь тихим слогом.
И легкий ветер веет над тобой.

И где-то близко посвист снегириный.
И где-то зорю бьет лесам желна.
И нежатся березы и осины.
Тайгу крылом затронула весна.

А впереди, у речки Поперечной,
Нас ждет скамья и столик под сосной.
И стайка птиц обрадует нас песней,
Лазурью неба, ласковой весной.

И бурундук посвищет нам. И белка
Возьмет с руки ржаного хлеба кус.
Все это, вроде бы, пустяк, безделка.
Нет, это Родина, Сибирь, святая Русь.

Ночь на Столбах
Сегодня мы, плененные Столбами,
В тайге ночуем, на реке Калтат.
Едим жаркое с первыми грибами
И дягель с черемшою — на салат.

Столбы... Тайга...
И звезды над тайгою.
Как рассказать мне о лесном покое,
Где мне найти волшебные слова?

О чем мечтают каменные монстры?
О чем в ночи поет тайге ручей?
Горят над миром пламенные звезды,
Не освещая таинства ночей.

Гитара сонно тенькает аккорды,
Последние в безлюдии ночи.
Уснуло все. Тут все ночи покорно.
Давай и мы, приятель, помолчим...

Послушаем волшебный шепот ночи
И песни, что поет тайге ручей.
Душа твоя давно услышать хочет.
Магическую музыку ночей.

Рассвет на Столбах
Рассвет встречаем на Втором Столбе.
Внизу, в тайге, на всех ручьях туманы.
Мы будто бы в безбрежном океане —
Дивимся волн неистовой гульбе.

Но тишина в тайге стоит такая,
Какой и не бывает на Земле.
Мне кажется, что слышу петуха я
В каком-то мне неведомом селе.

И все вокруг — все — цвета янтаря.
За много верст, далёко на востоке
Неспешно гаснет месяц круторогий
И ало разгорается заря.

Момент один иллюзий и обмана —
Одна скала в просторе небытья.
И никого — мои друзья и я
В безбрежности таежного тумана.

И из тумана выплывают скалы,
Как острова неведомых морей.
И вот уже восток пылает ало
Над вотчиной столбистов и зверей.

Дымок плывет над дальнею избушкой,
Звенит гитары нежная струна.
И славит землю птаха чебетушка —
Проснулась вся столбовсая страна.

А мы стоим, любуемся рассветом —
Рождается таежный славный день.
В нем время мчится, как в горах олень
Стремительным столбовским кратким летом.

Развалы
На Дикие" столбовские «Развалы»
Не каждого тропинка приведет.
Сюда приходит только люд бывалый —
Не всем по силам дальний переход.

Немного мест таких на белом свете,
Где дремлет первобытная тайга.
И где-то мимо мчатся по планете,
Не руша заповедности, века.

Летят века — мильоны или тыщи —
Разваливают каменный фасад...
Что было тут? Какое пепелище
Покоится в нетронутых лесах?

Игра ли тут слепых стихий природы
Иль неземных цивилизаций дар, —
Нам все равно. В погоду, непогоду
Стремимся мы, досужие, сюда.

У нас тут есть укромная пещерка,
По всем камням спортивные лазы.
Здесь в древний мир всегда открыта дверка —
Природолюбия мы познаем азы.

Вот бурундук по камням скачет бойко,
Посвистывает тихо — быть грозе.
Лесною песней нас встречает сойка
Во всей своей ненашенской красе.

Конечно, тут не встретишь ягуара, —
Зато не диво рысь или олень...
И в холодке закатного пожара
Мы тихой песней провожаем день...

И ранней птахой мы зарю встречаем,
Нас ветерком приветствует листва...
А время мчит — во сне, в лазьбе, за чаем.
И дни сгорают, как в костре дрова.

Там были мы здоровы и счастливы.
Да это только издали видней...
Увы! Минуты счастья не крикливы...
Ах, быстротечность счастия и дней!

Строки ненаписанных стихов
Нет у нас ни звания ни сана,
Мы простые баловни судьбы.
Мы идем в леса на речку Мана
Через Красноярские Столбы.

Нам поют кедровые вершины
Скалы мезазойской старины,
Древние, как этот мир, былины
Непоименованной страны.

След медведя, пересвисты кукши,
И кукушки ворожейной гул.
Песни леса тишины не рушат,
Не разбудят сонную тайгу.

Ах, какие песни знали ветры!
И какой у них согласный хор!
Я иду, а в уши шепчут кедры
Строки ненаписанных стихов.
Старые, задумчивые сосны
Шепчут мне: — Присядь и не спеши!
Лес тебе бросает строчки — блесны,
Запиши те строки, запиши!

Ветры. Кедры. Сосны. Бас. Сопрано.
Стройный хор таежных голосов...
Мы идем, торопимся на Ману,
Где тут записать стихи лесов!

Лишь потом, спустя полсотни весен,
В тихий час у тихого пруда
Я опять услышу строки сосен,
Что они певали мне тогда.

Дай, Господи мне силу зренья
Беда, друзья мои, — я слепну
Из года в год, день ото дня.
Должно быть, Боги просто лепту
За дар к стихам берут с меня.

Стихи и зренье — это много.
Вельми обильна лепота.
Пускай идут с тобой в дорогу
Стихи, а с ними — слепота.

— О, не казните слишком строго
За тяжкие мои грехи!
Оставьте зренье мне в дорогу,
Без глаз — какие же стихи?

— А был поэт, он ввел в уроки
Гекзаметрический размер,
И был он слеп, как крот убогий,
Великий грек — слепой Гомер.

— Что мне Гомер? Что я Гомеру?
Я слепну, мне не до него.
Что был он слеп беру на веру,
Да только мне-то что с того?

Мне б завтра видеть лица внуков,
Полеты звезд меж облаков,
Как зеленеют всходы лука,
Пожары пламенных жарков,

Костра далекого горенье,
Утесы манских берегов...
Дай, Господи, мне силу зренья,
И сохрани мне дар стихов.

Зачеркиваю имена
Зачеркиваю имена
В заветной телефонной книге...
Хоть это не моя вина,
Но сердце рядится в вериги...

И больше некому звонить —
Друзья уходят безвозвратно.
Людской судьбы живая нить
Не возвращается обратно —
Бежит вперед, за беспредел,
За неизвестные границы...

Все меньше в этом мире дел,
Все реже будущее мниться.

Я тоскую по звездам
Я тоскую по звездам в тишине вечеров
И по сумеркам росным у таежных костров,
По хоралам порогов, по ночной тишине.
В мои старые годы не хватает их мне.

Я тоскую по ветрам на саянских снегах,
По коврам самоцветным на альпийских лугах...
Поднебесные хоры журавлей и гусей
И ночные раздоры музыкантов-лосей...

Ничего не забыто, все хранится в душе —
И над речкой ракита, и ночлег в шалаше...
Я тоскую по звездам — их над городом нет,
Через морок морозный не проходит их свет...

... Я тоскую по звездам...

Михаил ВЕЛИЧКО

Геннадий Эсса (15.05.1931)

От редактора. Говорят, что в каждом хорошем доме за порядком приглядывает домовой. Столбы — дом для непосед, наверно и здесь живут домовые. Лично у меня понятие «столбовский домовой» ассоциируется с образом Геннадия Эссе: молчаливый, приветливый, бесшумный в движениях — кажется один ты на скале, а оглянешься — рядом человек сидит, отвлекся на мгновенье, а тот уж исчез куда-то...

Он является неотъемлемой частью Столбов — такой же загадочный, добрый и молчаливый

Как-то незаметно в начале 60-х годов к нам в избу начал ходить сухощавый парень в зеленом пиджаке. Звали его Гена, а т.к. у нас уже был Гена по кличке Флакон, этого Гену мы в разговорах между собой именовали «Гена — зеленый пиджак». В компанию нашу он не влился — тихий, молчаливый, в застольях и проделках наших участия не принимал. Приходил лазить, любоваться природой, останавливался ночевать. От любой работы по хозяйству никогда не отказывался. Гораздо позже мы узнали его фамилию и, что работает он конструктором.

Очень скромный, не прихотливый в быту человек, обходится минимумом пищи и одежды. С ранней весны до поздней осени в неизменной кепке и пиджаке (уже не зеленом) или легкой курточке, пропадает он на Столбах. Он окажет помощь любому столбисту или просто посетителю заповедника. Лазит по любому лазу превосходно, и некоторые хитрушки преодолевает на зависть более молодых столбистов (и это человек, который получал пенсию, когда она равнялась еще 132 рублям, т.е. 10 лет тому назад). Зимой Гену встречаю на горных лыжах на Николаевской сопке в горнолыжных ботинках собственной конструкции и изготовления. Скальные туфли (они же трекинговая обувь) Гена тоже изготавливает сам. На скалах эти туфли держат прекрасно. На Столбах он знает всех и все знают его. И я уверен на все 100%: никто не скажет о нем плохого слова, также как и никто не слышал бранного слова от него.

Здоровья тебе, мой друг!

ГАБОНИ