Вершина

У каждого в жизни есть своя вершина. У Валерия Коханова и его товарищей по команде эта вершина — настоящая, горная. Самая высокая в мире. Эверест

Начало

Идея организации экспедиции «Эверест’96» родилась осенью 1994 года. Как-то мы сидели в гостях у Александра Кузнецова, и в разговоре он обронил: «А почему бы нам не сходить на Эверест?» Предложение Саши не вызвало удивления — к тому времени у многих из нас уже был гималайский опыт, мы с Николаем Захаровым и Юрой Гуляевым только что совершили восхождение на Мустагату, один из семитысячников в Гималаях. Кроме того, красноярская команда альпинистов весь 1994 год постоянно участвовала в чемпионатах России в высотном и техническом классах, везде занимая призовые места. В том, что экспедиция должна стать красноярской, — тоже не было сомнений с самого начала.

Мы обратились к Баякину. Он сам альпинист, к тому же друг — знакомы мы более 20 лет. Сергей поддержал нашу идею. У него были, во-первых, свои финансовые возможности, а во-вторых, он обладает редким даром убеждения. Во многом благодаря этому качеству, ему удалось привлечь спонсоров, найти понимание в крайспорткомитете, стать связующим звеном между нами и властью края. На плечи Сергея легла вся ответственность за организацию экспедиции. Проработкой же вопросов экипировки, транспорта, радиосвязи, переговорами с Непалом и Китаем занимались Сергей Антипин, ставший заместителем начальника экспедиции, то есть Сергея Баякина, и капитан команды Николай Захаров.

28 декабря Сергей выступил по «Афонтово» с заявлением об организации красноярской экспедиции «Эверест’96» и создании оргкомитета. Этот день можно считать официальным началом подготовки экспедиции и ее истории.

Все должно быть продумано

Готовилась экспедиция полтора года. Участником ее мог стать, в принципе, любой красноярец. Но... необходимо было отвечать трем условиям: первое — «быть на высоте», т.е. иметь опыт высотных восхождений; второе — быть технически и физически подготовленным (иметь звание не меньше КМС) и третье — пройти тест на коммуникабельность.

Умение бесконфликтно общаться — едва ли не главное условие, когда ты в команде идешь в горы. На высоте человек, как правило, становится раздражительным: все неудобно, холод, ветер ураганный срывает палатку, вода в примусе не топится... По­этому очень важно относиться друг к другу доброжелательно, терпимо, уметь сглаживать конфликты.

Психологическая подготовка важна еще и потому, что в горах граница между жизнью и смертью тонка и условна. При подъеме на Эверест часто можно увидеть погибших альпинистов. Убирать их некому — кто умер на высоте, остается лежать там практически вечно. Приходится перешагивать их и идти дальше. Или спишь мертвым сном, когда рядом с тобой в соседней палатке пытаются спасти человека, у которого уже идут необратимые процессы. Внизу трудно представить, что ты так можешь сделать.

Кандидатов в команду было больше 30 человек, но многие отсеялись. Основной состав определился к сентябрю 1995 года после завершения всех учебно-тренировочных сборов и восхождений, после победы на чемпионате России в классе зимних восхождений.

Чтобы экспедиция была действительно значимой, чтобы она имела международный резонанс — до нас все экспедиции были сборными (союзными или российскими), а тут — чисто красноярская, — нам однозначно нужен был новый маршрут, другими словами — первопрохождение. Хотелось показать, что край — а это очень сложно и престижно — в состоянии организовать и подготовить такую экспедицию и такую команду. Поэтому в качестве основного варианта при разработке технического плана был выбран маршрут по северо-восточному гребню, а как запасной — по северо-восточному кулуару (наши соседи-альпинисты по базовому лагерю назвали его «сумасшедшим маршрутом»). Проход по северо-восточному кулуару был последним непройденным маршрутом (хотя попытки пройти его несколько раз предпринимались, но оказались неудачными) с северной стороны Эвереста. Остановились именно на нем, так как выяснилось, что за несколько месяцев до нашей экспедиции первый «сделали» японцы.

Теперь предстояло сделать «разведку на местности»: получить специальную лицензию (без нее восхождение на любую вершину невозможно), пройти участок маршрута до базового лагеря, выяснить погодные условия, определить ключевые участки, нужное для прохождения количество веревок. Наконец, к весне все было готово, и дело осталось за малым — сделать ЭТО.

В дорогу!

30 марта прямым рейсом на грузовом ИЛ-76, предоставленном Министерством по чрезвычайным ситуациям, наша команда вылетела в Катаманду, столицу Непала. Вместе с нами летели альпинисты еще двух команд — Новокузнецка и Екатеринбурга — штурмовать другие гималайские вершины.

Катманду — удивительный город. До 1951 года, как и все государство, Катманду был закрыт для въезда иностранцев; только резидент Британской короны и его приемники допускались на его территорию. В 60-е годы город стал столицей хиппи, которые буквально наводнили страну. Их и сегодня, но уже состарившихся и одряхлевших, можно увидеть на улицах. Сегодня Катманду — это город монахов (в каждой семье второй сын обязательно отсылается в монастырь для приобщения к сокровенному знанию) и туристов — ежегодно более 200 тысяч любителей восточной экзотики и природных красот, помимо таких, как наша организованных альпинистских групп, посещает Непал.

Чтобы начать восхождение, нам надо было преодолеть 500 км горных тибетских дорог и добраться до базового лагеря. В качестве передвижного средства выбрали джипы, а не традиционные самолет и собственные ноги (от места, где приземляется самолет, надо было идти дальше пешком). Миновав два перевала и три дня пути, 5 апреля мы оказались в базовом лагере.

Гималайский стиль

В альпинизме существует понятие о двух стилях восхождения — альпийском и гималайском. Альпийский стиль — это, так сказать, скоростное восхождение: все снаряжение и палатку несут выше и выше — почти до вершины и обратно.

Гималайский стиль — «осадный», с применением системы высотной акклиматизации. Тот, кто хоть раз был в горах не ниже Эльбруса, хорошо знает, что такое горная болезнь. Лечить ее практически бесполезно, но можно ее избежать — с помощью акклиматизации. В этом случае восхождение ведут методом создания рабочих лагерей. На определенной высоте устанавливают первый рабочий лагерь. Затем спускаются в базовый лагерь, там отдыхают и возвращаются на достигнутую высоту. Ночуют и на следующий день идут выше, на определенной точке подъема ставят второй рабочий лагерь. Опять спускаются в уже установленный первый лагерь. И так далее — устанавливают два-три рабочих лагеря в зависимости от сложности маршрута, причем высота их установки планируется заранее. Таким образом, выходят на штурмовую высоту, устанавливают там штурмовой лагерь, ночуют (или нет) и — вверх, к вершине.

Так получилось, что нашей команде акклиматизацию в полном объеме провести не удалось: из-за различных нестыковок мы прилетели в Катманду на 10 дней позже запланированного графика, поэтому вместо положенных четырех-пяти дней отдыха перед высотным восхождением команда располагала только двумя. Первым делом стали устраивать базовый лагерь (5200 м). Уже к вечеру 5 апреля все было готов: поставлены палатки, столовая, кухня, подключена электроэнергия и проведена радиосвязь. Всех соседей по лагерю (а с нами с северной стороны одновременно, но разными маршрутами поднималось еще 14 команд разных стран) удивили тем, что установили походную баню! Команды почти все шли на вершину или по «классике», или по относительно несложному Северному гребню. После нашей установки бани многие приходили, просились «попариться», но мы вынуждены были отказывать из-за соображений гигиены — что ни говори, а «набор микробов» имеет национальный характер.

Альпинистская пахота

9 апреля всей командой вышли из базового лагеря. До первого рабочего лагеря, передового — у самого подножия стены (6300 м) груз доставили на яках. Дальше все несли на себе. В этом тоже, надо сказать, отличие нашей экспедиции от других. Обычно на вершину весь груз альпинистов несут шерпы — гималайские гиды и по совместительству носильщики грузов. В настоящее время название «шерп» стало нарицательным, а вообще-то одна из национальностей, проживающих в высокогорной части Непала. Каждый шерп обходится команде в несколько тысяч долларов. Нам такое «удовольствие» было не по карману — этим простым соображением и объяснялся наш «трудовой героизм». Вообще, кроме русских, так никто не ходит — не экономят на шерпах. Кроме того, если ты идешь с шерпом, то получается, что не ты взошел на вершину, а тебя туда затащили, как туриста. Эта принципиальная разница порой замалчивается в прессе и понятна лишь настоящим альпинистам.

С 12 апреля началась настоящая пахота — обработка маршрута. Работали в «связках» и группами. Первый лагерь разбили на высоте 7050 м, второй — на 7500 м, третий — на высоте 7960 метров. Усилиями команды на эту высоту был занесен груз, необходимый для штурма вершины. Но стало ясно: время упущено, полностью обработать маршрут в «гималайском стиле» не удастся. Кроме того, приближался сезон муссонов — погода портилась прямо на глазах.

После спуска в базовый лагерь на собрании команды было принято трудное решение — на штурм пойдет группа из шести человек. Она отбиралась по опыту, состоянию здоровья и моральному настрою. Если человек скорее умрет, чем повернет назад, то есть не оценивает реально себя и свои силы — он в штурмовую группу не попадет. Ведь когда идешь на высоте, то знаешь, что это предел. Достаточно одному серьезно заболеть, чтобы вся экспедиция сорвалась — все силы уйдут на спуск больного вниз. В штурмовую группу, отобранную по принципу наилучшей готовности, вошли Николай Захаров, Петр Кузнецов, Женя Бакалейников, Саша Бекасов, Гриша Семиколенов и я. Остальные должны обеспечивать восхождение, их задача — поднять как можно больше «воздуха» и снаряжения. Обидно не обидно, но в этом и есть вся суть команды.

Штурмовой лагерь планировался на высоте 8300 метров. Участок выхода с нашего маршрута на «классический» оказался самым тяжелым. Эти последние 300 метров до штурмового лагеря мы поднималась целый день! У всех были очень тяжелые рюкзаки, не характерные для такого подъема: вместо обычных 12-13 кг каждый нес по 20 кг груза. Кроме того, очень сильно мешала начинавшаяся пурга. Именно здесь стали использовать кислород.

Но несмотря ни на что, к 18 мая штурмовой лагерь был обустроен и обжит. Палатку поставили только одну, остальные ставить не стали — воспользовались теми, что уже стояли на этой высоте. Таким образом сэкономили время. 19 мая был днем отдыха поневоле — пережидали бурю. Теперь оставалась только одна дорога — наверх, к вершине! Все было «за» — и настроение, и поддержка друзей (у нас была постоянная радиосвязь), и близость вершины — все, кроме погоды. Погода была отвратительная: ветер, снегопад, мокрые густые облака, туман — одним словом, то, что скромно именуется «условиями ограниченной видимости». До вершины оставалось 548 метров.

Штурм

Утром 20 мая вышли на последний подъем. Как по «заказу» именно в этот день на Эвересте разразилась настоящая буря. Но пережидать ее было нельзя — организм на такой высоте не восстанавливается.

Теоретически маршрут от 8300 до 8848 (вершина) был знаком. Мы знали, что из лагеря до вершины ходу восемь часов, поэтому нужно выходить где-то в шесть утра, чтобы дойти до вершины и успеть спуститься (не успеешь — верная смерть), что для восхождения необходимо 3 баллона кислорода.

Первым из лагеря вышел Петя Кузнецов. Мне пришлось задержаться: зашивал прожженный на примусе рукав куртки. Казалось бы, какая мелочь — дырка на рукаве, когда перед тобой вершина!.. Но на высоте такая мелочь может стоить жизни. Например, потерял рукавицу — все, скорее спускайся, потому что, если нет запасной, можно потерять руку. Такой случай произошел с известным красноярским альпинистом Володей Каратаевым: спускаясь с вершины Лходзе, он обморозил все пальцы, хотя и менял оставшуюся рукавицу с руки на руку. Или, к примеру, потеря очков — это стопроцентная слепота, ожог сетчатки. Забыл смазать губы специальной помадой — они сразу сохнут и трескаются, потом ни говорить, ни есть невозможно. Так что на высоте не бывает мелочей. И за всем надо следить. У Саши Бекасова вскоре после выхода стали мерзнуть ноги, и он вернулся. А мог бы махнуть на это рукой — «подумаешь, ноги...». Но он реально оценил ситуацию и принял правильное решение. Есть у альпинистов такое слово — «не идется»...

Вышли мы очень поздно. Погода мерзкая — мороз, ветер. Как потом показало время, была выбрана верная тактика: каждый шел индивидуально, чтобы не опоздать с погодой. Поэтому получилось так, что наша пятерка растянулась, и на вершину мы выходили по одному.

«Дорога» наверх оказалась настоящей дорогой: за 50 лет восхождений ее основательно протоптали. А после нашего «сумасшедшего кулуара» и вовсе казалась простой, хотя по сложности и относится к четвертой категории.

Первым, где-то около 15.00, на вершину поднялся Петр. Потом еще через час — я. Что я чувствовал? Я шел и знал: есть поставленная задача и ее необходимо выполнить. Ну, а на вершине был по-настоящему счастлив — поднялся!.. Подождал Гришу Семиколенова. Связались с базовым лагерем, сфотографировали панораму и триангуляционный знак — как свидетельство нашего покорения Эвереста. Правда, видимости уже почти не было, после 16.00 резко стемнело. Нужно было скорее спускаться. Где-то в районе шести часов вечера на спуске встретили Николая Захарова и Женю Бакалейникова. К этому времени видимость уже была минимальная, поднимался ураганный ветер. Если Коле и Жене идти наверх, то на спуске у всей команды возникли бы сложности. Поэтому, как ни обидно, но им пришлось поворачивать назад. Буквально на следующий день все убедились в абсолютной правильности их решения: 21 мая на Эвересте разыгралась такая буря, что от штурмового лагеря мы спускались практически на ощупь и уже по «классическому» маршруту.

Спуск для альпиниста тоже имеет немаловажное значение: по статистике большинство несчастных случаев происходит именно на спуске. Человек расслабляется, к тому же сказывается недостаток кислорода. Поэтому ребята вышли нас встречать на Северное седло (около 7000 м). Забрали у нас полупустые рюкзаки (а знаете, как они на спуске давят!), напоили горячим чаем (на высоте организм обезвоживается стремительно), дали кислород — кому он был необходим. Я уже в штурмовом лагере ночевал без кислорода, так как один баллон был «сэконд-хэнд» и оказался недозаправленным — не 200 атмосфер, как положено, а всего 170. Пришлось на спуске «пить» остатки. Эверест очень сильно замусорен брошенными баллонами и снаряжением. Там валяется множество баллонов и нашего, российского происхождения. Просто берешь такой баллон и подключаешь: подышал немного (если повезло найти не абсолютно пустой) и выбросил.

Очень нам помогала на спуске постоянная радиосвязь с «низом» — базовым лагерем. Мы пользовались космической связью и могли в любое время позвонить домой, поговорить с родными. Знаете, как это помогает. Когда на подъеме у нас случились проблемы с радиосвязью — сели аккумуляторы, индийская команда разрешила нам передавать сообщения на своей волне. Так что без связи мы не были ни часу.

И все-таки главное, благодаря чему экспедиция состоялась и завершилась успешно, — это чувство команды. В 1982 году советская сборная тоже поднялась на Эверест, но многие до сих пор имеют претензии друг к другу. А мы 40 дней провели в горах, и не было никаких ссор. Может, поэтому все остались живы и все вернулись домой. По статистике на Эвересте остается каждый пятый. А мы вернулись. Так что наш успех — это успех общий. Пусть даже останется от него со временем только два слова на карте Эвереста — «Красноярский маршрут».

Рассказ Валерия Коханова
записала Светлана Костоусова

Фотографии из архивов
Валерия Коханова
Николая Захарова

Состав экспедиции
Александр Абрамович — кинооператор
Сергей Антипин — зам. руководителя
Евгений Бакалейников
Сергей Баякин — руководитель экспедиции
Александр Бекасов
Николай Захаров — капитан команды
Игорь Ильин
Евгений Козыренко
Константин Колесников
Валерий Коханов
Александр Кузнецов
Петр Кузнецов
Сергей Майоров — врач экспедиции
Григорий Семиколенов
Николай Сметанин
Полезная информация

Любой наш турист, оказавшись в Непале, может самостоятельно «покорить» Эверест. Для этого достаточно оплатить самолетную или вертолетную экскурсию. Лавры «покорителя» стоят недешево: $110 за билет, если вы оправляетесь в полет группой, или $1800 в час за аренду вертолета, если вы привыкли получать удовольствие в одиночку.

Вместе с билетом выдают карту с очертаниями гор, над которыми вы будете пролетать. Стюардесса обязательно поможет разобраться в карте и покажет каждый восьмитысячник (их в Гималаях восемь). При подлете к Эвересту экипаж пригласит вас в свою кабину, и самолет будет кружить вокруг вершины до тех пор, пока каждый пассажир не отснимет свой последний кадр. Преимущество вертолета в том, что, приблизившись к вершине, он может ненадолго зависнуть над ней, чтобы вы успели сделать снимки в нужном ракурсе.

Летопись гималайского опыта

1989 год — вторая гималайская экспедиция на Канченжангу. Впервые кандидатами в члены сборной стали красноярцы Николай Захаров, Сергей Антипин и Юрий Яровиков. Дивногорец Владимир Каратаев «прорвался» через «московский отбор», зарубивший всех наших кандидатов, и участвовал в восхождении.

1990 год — первая гималайская экспедиция ВЦСПС по южной стене Лходзе (8511 м). В состав сборной вошли красноярец Валерий Коханов и дивногорец Владимир Каратаев. Валерий стал первым красноярским альпинистом — покорителем Гималаев (правда, на вершину он не поднялся, но рубеж 8000 метров преодолел).

1991 год — первая российская экспедиция на Чо-Ойю (8201 м). В восхождении участвовали Николай Захаров, Петр Кузнецов, Владимир Лебедев, Ирина Миллер, но вершина осталась ими не покоренной.

1992 год — впервые была организована Сибирско-Швабская экспедиция, в состав которой вошли пять немецких альпинистов и пятеро красноярцев: Николай Захаров (капитан), Петр Кузнецов, Валерий Коханов, Алексей Гуляев, Николай Сметанин. Это была, по сути, первая красноярская гималайская экспедиция. Все пять красноярцев поднялись на вершину Дхаулагири (8167 м).

Журнал для путешественников
«Ветры странствий»,
№ 2, декабрь-январь

Материал предоставлен Б.Н.Абрамовым