29 июня хором «открывались» одной горой с названием «Обзорная» (4271 м) 2Б. Вообще-то весь лагерь тащился наверх для проведения ледовых занятий, ну и для акклиматизации. А чтобы десять раз зря не ходить, решили «покорить» простенькую вершину. Вела всех командирша сборов Алевтина Пахомова — известная ленинградская альпинистка, МС по альпинизму и скалолазанию (не она ли этот район осваивала?).
«Обзорная», по сути, и не вершина даже, а так, отдельный скальный уступ на склоне хребта, соединяющего Аксу с пиком Блока.

Не знаю как другие, а я дотащился еле-еле. Крутило живот, хотелось пить, на всё плюнуть и где-нибудь за камешком поспать. Старая песня. Это акклиматизация. Чем больше внизу валяешься на диване у телевизора, тем больше хочется «за камешек», тем труднее заставить себя идти. Лагерь немного не дошёл до северного склона пика Аксу (5217 м). Это стена, которая без предисловий сразу под 90 градусов вырастает из ледяного подножия почти на 2 км. Этот исполин запирает ущелье — выше и дальше только лёд. Из-за скального Аксу выглядывает основная белоснежная южная вершина Аксу (5355 м). Картина невероятная — над тобой перемешаны вершины, солнце, облака, скалы, лёд, тени. Лагерь долго вертел головами и молчал от восхищения.

На месте стоянки скинули рюкзаки, начали варить супчик. Обычно в таких случаях настроение поднимает осознание того, что сегодня уже никуда не надо идти, дневная норма страданий выполнена и впереди жратва и сон. Но ни фига подобного, командирша отряда дала полчаса на перекус, установку палаток, а потом вверх по ледовому склону на ледовые занятия. Чтоб всё провалилось! Не хотелось никакого супчика, никаких занятий. А Мишке, Валерке и Юрке хоть бы что! Хлебают суп, хрустят чесноком и гогочут. Они внизу на диванах не валялись, бегали на лыжах, по Столбам скакали:
— Ну чё, толстый, худеешь?
Сволочи... А может плюнуть на всё, сказать, что брюхо болит и остаться в палатке, ну его к лешему, эти ледовые? Попил чаю со сгущёнкой, настроение не улучшилось. И погода какая-то неустойчивая, облака наползают, прячут вершины. Глаза на горы не глядят, всё внимание на свой животик: что там? почему? Как всё-таки мне плохо... Господи, зачем я здесь? Где мои дочка Верочка и маленький Сашенька?

Начали собираться. Попил ещё чая, но лучше не стало. Потащились по белым увалам вверх. Толпа растянулась разноцветной вереницей, кто-то перегонял, кто-то отставал, кто-то тащился и мучился как я, а кто-то весело болтал с товарищем семеня рядом с тропой. И откуда у людей столько сил? Вот сейчас поднимусь на этот холмик и скажу нашему инструктору Боре Илюнину, что я болен, пусть отпустит меня вниз на больничный. Поднялся. Боря где-то впереди, догонять его силушки нет, ладно, потерплю до первого передыха. В голове вертится четверостишье из дурацкой песни, повторяется и повторяется, пластинку заело. С ума можно сойти. Говорят, это от физической нагрузки при дефиците информации из окружающего мира: скрип ботинок по снегу, белое под ногами, мелькание ног впереди идущего, и всё повторяется, повторяется, повторяется. Глаза больше ни на что не смотрят. Лень перевести их на другое, руки повисли, шевелить ими тоже лень. В голове никаких мыслей, только эти дурацкие четыре строчки с отрывком мелодии. Так десять, двадцать, сорок минут, во внешнем мире никаких изменений, ноги впереди и тропа.

Ну, вот, вроде отдых. Вереница дальше не идёт. Подходящие валятся в снег на рюкзаки, начинают дымить сигаретками. Навстречу Юрай , окликаю его:
— Ты чего?
— С животом что-то, я вниз.
Ну вот, Юрайка вниз, а я что, у меня тоже живот! Подхожу к Боре:
— Боря, у меня что-то с животом.
— Идти вверх можешь?
— Могу, только хреново что-то.
— Иди, пока можешь, вниз успеешь, как хуже станет, скажи.
Ладно, потерпим немного. Подошёл Валерка Швец, говорит:
— Осталось немного. Уже ледовые сбросы видны, скоро подойдём. Не засчитают ледовые занятия, как ходить будешь?

Пришлось тащиться дальше. Расписание занятий выглядело так. Преодолеть двумя связками ледовую стенку высотой метров 20 и спуститься вниз. Мужики, видя, что от меня мало толку, поставили вторым в последней связке, это значит, первым не идти, снарягу не снимать, тащиться в середине и страховать.

Как-то быстро налетело облако, всё превратилось в мутность, в молоке исчез Боря, сидящий на рюкзаке под стенкой, и первая связка. Верёвка уходит куда-то вверх в облако. Рядом шмыгает носом Иринка Александрова, ругает погоду и себя, что не взяла пуховку. Пошли огромные липкие хлопья снега, на наших анораках они быстро тают, и одежда из сухой стала превращаться в противоположную. А мне уже всё равно. Было хреново, пусть будет ещё хуже. Наконец, парни куда-то выползли и заорали, чтобы мы быстро зашнуривали вверх. Боря проснулся и тоже заорал, чтобы верхние сразу же готовили спуск.

«Готовим, готовим», — отвечал «верх». Кое-как на жумарах выползли на небольшую площадку. Юрка Степанов рубил ледовый столбик, Валерка сматывал мокрые верёвки. Облако всё висело и висело вокруг нас, откуда-то слышались команды соседних групп и падение ледяных осколков. Удивительная и странная акустика. В такой атмосфере, если кто-то упадет — нескоро и найдёшь, дальше трёх метров ничего не видно, и голос обманчив.

Мокрые и злые спустились под стенку. Командирша попросила пока не уходить, подождать всех, да и верёвка спусковая наша осталась, группа Кирилыча, работавшая выше, должна по ней спуститься.

Как только все собрались, выкатилось солнце, лёд засверкал, вершины стали пялиться на нас свежим снегом. От такой красоты пришлось надеть очки, хватит и пяти минут, чтобы сжечь глаза. Вниз не вверх — быстро добежали до своих палаток. Живот прошёл, но чувство хреноватости осталось. А завтра на Обзорную.

После долгого деления двух палаток между шестерых человек выяснилось, что мы с Мишкой будем ночевать в памирке, а четверо забьются в капроновый «ангарчик». Народ стал готовить жор, от палаток «старших» доносились шутки в адрес «зажима» Степашкина и проглота Мишки. Я опять пил только чай, остальное не лезло в рот.

Пахомова подсела к нам на чай, сказала, что до вершины один час ходу от нашей стоянки. Махнула в сторону, где должна быть Обзорная. Посмотрели в сторону взмаха. Интересно, час ходу, это, наверное, вон тот пуп, до других вершин ходу не час, а значительно больше. Ну, раз туда, то дойдём быстро.

Владимир Юрич куда-то выпускается

Забравшись в палатку устраиваться на ночь обнаружил, что от входа до задней стенки шов между крышей и правым боком разошёлся и образовалась гигантская смотровая щель. Пришлось зашивать, хорошо, что у Иринки нашлись нитки и иголка. А ведь неспроста эти четверо забрались в двухместную палатку, наверняка, волки позорные, знали, что палатка худая. Промучился долго, исколол себе пальцы. Смотровая щель осталась всё равно, правда поменьше размером. Вся палатка, бля, гнилая, спасибо тем, кто её внизу выбрал на складе у Ашота. А в лагере я не проверил. Хорош, альпинист!

Естественно, ночью разразился сильный ветер, чуть поменьше он ощущался в нашей палатке, моё шитьё кое-как выдержало. Утром обнаружил, что мои очки газосварщика, которые я опрометчиво повесил на конёк палатки, остались без одного стекла. Вот так дело! Ясно, что очки мотало ветром, и стекло куда-то выпорхнуло. Обшарил все камни вокруг палатки, ориентируясь по направлению ночного ветра. Ни фига. Точно помню, что дуло с юга. Но безрезультатно.

После завтрака лагерь опять вытянулся змеёй в сторону Обзорной. Шлось без радости, успокаивало то, что до вершины недалеко и к обеду должны вернуться. Подошли к скалам, начали обвязываться. Вдруг Мишка Полынцев завопил:
— Мужики, смотрите, смотрите — барс! Вон, сволочь, вон он!
— Где, где???
Мишка схватил меня за плечи, развернул, выбросил вперёд руку как ружьё и ткнул пальцем в скалы. На кончике Мишкиного пальца, задрав длинный полосатый хвост, вверх по крутому снежнику Обзорной мчался зверь. Ух, ты! Настоящий живой снежный барс! Добежав до ближайших скал, животина исчезла. Кроме нас с Мишкой его увидели ещё двое-трое, остальные не успели. Закончив обсуждать увиденное, нацепили на себя обвязки, начали не торопясь подниматься на скалы. Через полчаса выкарабкались на заснеженный гребень. А где же вершина? Если та, что вчера приняли за Обзорную, то она уже внизу по гребню, а мы сейчас выше — значит вершина впереди. Это что же, мама моя, ещё часа три пахать. Вот тебе и час хода от лагеря! Гребень длинный, разрушенные скалы, снег, опять скалы и так до самого верха. Под вершиной огромный надув-козырёк. Авангард восходителей заворачивает влево вдоль надува, значит точно вершина там, что ж будем тянуться и мы.

Вы спросите, что это за альпинизм такой, когда участники понятия не имеют, куда они идут? А вот так! Карт-схем района мы не имели. Где какие горы, знали только те, кто тут раньше бывал, да и то, если помнили. Описания у командиров были, но не все (!), а в тех, что имелись зачастую скудная информация, хорошо, если начало маршрута чётко разъяснено.
Обзорную не воспринимали, как значимую вершину. Лагерь потащился на неё полным составом, командиры впереди, они-то знают куда идти. Ну, и мы за ними...

На относительно сложных участках, где надо идти со страховкой, толпа стопорилась и начиналось ожидание своей очереди. Нет, такой толпой ходить не в радость. Больше стоишь, чем идёшь. Уже обед, а мы только на середине маршрута. Валерка Швец пожалел меня и дал свои очки, себе взял мои, говорит, что солнце слева и стекло одно слева, правый глаз обойдётся. Спасибо, товарищ! Только смысл — от перестановки слагаемых... Связки на гребне из-за стояния в очереди все перепутались, в нашу компанию неожиданно попал Артур Дроздов из «старших». Так с нами до самой вершины и дошёл.

На ключевом участке, где предстояло преодолеть длинный снежный надув и выползти на плоскую вершину, толпа заторчала надолго. Кто-то предлагал в козырьке сделать дыру, так, мол, быстрее. Под козырьком орудовали «старшие» из красноярцев. Мы все наблюдали верёвках в трёх ниже. Толпа кучками стояла на предвершинном участке и ждала, когда будет пройден ключ. По отвесной снежной стенке под козырьком пробирался Вовка Муравьёв. За что он там страховался, мы узнали, когда последними снимали снарягу. Страховка была, скажем прямо, символическая. Снег, льда нет, ледобур удалось вкрутить только в одном месте. А основная страховка шла через ледоруб, просто вбитый в снег. Но, слава Богу, весь лагерь прошёл. Вовка ушёл траверсом вправо на две верёвки, и через какую-то щель в скалах выкарабкался наверх, закрепил верёвку и уселся среди камней:
— Перила готовы!

Пока человек сорок прошли эти перила, я успел два раза подремать. Погода стояла отличная, как говорят в отчётах «способствовала восхождению», солнце, тихо, ветра нет. Снег на одежде быстро тает, потом и мокрое становится сухим. Мы сидим на снежном гребешке, тихо переговариваемся, смотрим, как медленно движется очередь и сосём конфетки. Мы последние, а значит, нам снимать всю снарягу.
— Давайте подойдём поближе, — предлагает кто-то.
— Зачем — говорит Боря, — склон не надо нагружать, какая разница, где сидеть.
И мы сидим.

Ну вот, наконец, последняя связка прошла муравьёвские перила, и мы подходим к первому пункту страховки. Перила изрядно потрёпаны, всё-таки не два человека прошли. В одном месте ледобур даже успел подтаять. Проходим внимательно, лучше не торопиться, снег сырой, нагрузили его изрядно, может и не выдержать, обломиться по натоптанной тропе, подрезающей склон, а страховка-то хреновая. С двумя перестёжками потихонечку выползаем на вершину. Последние три метра пути даже лезть не приходится — для ускорения Мишка Полынцев бросает сверху кусок верёвки и просто выдёргивает людей наверх. Последним появляется Артур Константиныч весь увешанный железом. На вершине уже никого, весь лагерь свалил вниз. Засовываем в рюкзаки снаряжение, в лагере разберёмся, где чьё. Достаем перекус, опорожняем фляжку с холодным чаем на лимонной кислоте. Оглядываем окрестности. Прямо за нашей вершиной громада пика Блока (5229 м), весь склон какой-то кружевной, стального цвета скалы, снежно-ледовые козырьки, надувы, сплошной хаос на склоне, никакого порядка; всё это пугает. Как на него ходят? А Юрай с Александровым, между прочим, ходили на Блока в прошлом году.

Самодельная карта района Аксу

За Блоком стоят Малый Актюбек и просто Актюбек (5125 м), из ущелья реки Аксу к ним тянется длинный гребень. Говорят, что этот гребень «четвёрка», сложностей особых не представляет, вся трудность, это четыре дня пути. Кто на такой дурацкий маршрут ходит? Это ж физуха натуральная, да одной жратвы сколько тащить надо? Слева от нас высится скально-ледовая стена северного пика Аксу. Ну, сюда лучше вообще не смотреть, это не страх — это ужас! Сегодня стена закрыта для восхождений начспасом района. До нашего заезда маршрут был открыт, но потом погода испортилась, выпал снег, стена обледенела, путь стал практически непроходим, и «шестёрку» прикрыли. Кстати, до конца нашей смены её так и не открыли. От Аксу к Блоку идёт отрог с безымянной вершиной 4600, всё это маленький кусочек собственно Туркестанского хребта. К западу от Аксу в цирке одноименного ледника стоит очередной пятитысячник Адмиралтеец, рядом Петроградец — память от альпинистов-первооткрывателей из Ленинграда. Через ущелье, по которому мы сюда пришли, напротив Обзорной торчат два рога вершины Искандер (5120 м). Между рогами наклонное снежное поле, обращенное на восток, поле тает, и вода оставляет на рыжем камне тёмные потеки. На этом наш альпинистский район заканчивается.

Ну вот, все конфетки сжёваны, пора и вниз. Путь с вершины простой, по «единичке». Внизу на леднике видны связки, идущие в лагерь, минут через пятнадцать они будут пить чай, а нам ещё месить и месить снег.