«Видел я Альпы швейцарские и итальянские, но нигде не встречал такой красоты как наша сибирская», — писал В.И.Суриков, самый выдающийся красноярец, человек не раз поднимавшийся на вершины Столбов. Гений живописи посвятил свою жизнь и творчество могучим движениям русского народа, алмазным граням его истории. Для того, чтобы выплеснуть в мир красоту и мощь сибирского пейзажа не осталось ни времени, ни сил. Лишь светящийся снег у саней «Боярыни Морозовой» как завещание, как маяк грядущим пейзажистам Сибири. Лишь в послевоенное время на сибирские пейзажи истрачены километры холстов и тонны красок. Но все это в лучшем случае этнографические зарисовки и слайды в масляном исполнении. Дух Сурикова и Рериха не снизошел еще к красоте Сибири, к постижению красноярских Столбов. Да и, поди, постигни несовершенный, суетливый человечек величие и многомерность божественных шедевров природы. Перед тобой раскрывается сама Вечность. Вместе с тобой движется, скользит по страницам пространства и времени, маня и, ускользая, чарующая Прекрасная Дама пейзажа Сибири.

Есть на планете пейзажи, куда долее величественные и красочные. Столбы же человечны, уютны, добры. Пейзаж удивительно русский. Если хочешь понять живую душу России не по запыленным экспонатам исторических коллекций, приходи сюда, где вечен мир Входящему. Вступая в здешние пределы, начинаешь вдруг узнавать никогда не виденные места, чувствовать, что ступаешь по ожившим страницам вошедших в тебя с молоком матери сказок А.С.Пушкина. Ключ к любому пейзажу — панорамный пункт. На Столбах таких пунктов множество и называются они у столбистов Видовки от слов вид, видеть. Лесной океан, убегающий от Енисея к Байкалу, плавно колышет пространство пологими валами гор, по которым плывут диковинные корабли из камня. Вращается палитра времен года, меняя и перемешивая краски, делая лес то седым, то рыжим. В то сладкое время, когда мир застилает травяной шелк и малахит листвы под лазурным куполом небес, каменные корабли становятся живыми, теплыми, близкими.

Но вот лесной океан на закате года наряжается в торжественные, погребальные золото и багрянец под потемневшими небесами, виднее становятся дали, суровее и строже причудливые скалы. Когда съеженные, куцые дни почти без солнца захлестнет ослепительная белизна снега, над седым океаном тайги все так же плывут вечные корабли из камня, плывут отчужденно в суровой неприступности, делаясь у самого горизонта призрачными «летучими голландцами». Но лишь только перельется Старый год в Новый, потоки солнечного света сбросят с крон и с южных склонов седину, вновь теплеют причудливые корабли скал, приближаясь к людям.

Лесное море, колеблемое потоками воздуха и ветрами времен, не грозит, не пугает величавое море царя Гвидона и царевны Лебедь. Манящие издалека утесы, приблизившись, зачаровывают вас все сильней и сильней. Неслышная мелодия волшебства ощутимо манит по загадочным тропинкам затеряться в стоцветном мире леса и камней, многомерном и изощренном сплетении бескрайней шири, изящных вертикалей и живой красоты, пронизанных человеческой любовью и дерзостью. Громады каменных пирамид, замков, крепостей дивно изукрашены изгибами усадочных щелей, наплывами и отдельностями, вкраплениями других горных пород. Выпуклость, округлость камня подчеркивают глубокие расщелины, ниши-печурки, навесы, каменные котлы, аквариумы, кресла. Все задрапировано живыми ковриками растений, висячими деревьями и садиками. Божественный ювелир сделал причудливым и прекрасным каждый выступ скалы, каждый камень подножий.

И образы, образы, образы... Неведомые дорожки, следы и каменные стада неведомых зверей. Зияют входы в пещеры, где в вечном мраке «гроб качается хрустальный», колдует яростно Наина, мудрец «светлой мыслью постигает» тайну любви. Застыла затылком к обрыву «голова богатыря». Вот сейчас из-за деревьев, на лихом коне явится странствующий витязь Руслан и грянет «бой Руслана с головой». Над прихлынувшими о заре волнами гор грозно чернеет стометровый морской дядька Черномор. С вершин утесов открывается водяная гладь Енисея, рисующего причудливые излучины Лукоморья. За скалой Кабарга у тропы к Крепости есть дивная роща. На земле ни кустика, ни сучка, ни засоринки, вековые сосны, словно странным снегом, присыпаны голубовато-седым лишайником. Красивое, торжественное место, а полюбоваться времени всегда не хватает. Летом 1962 г. шел я здесь на Грифы с совсем юными столбистами лет по 14-15. «Присядем, — говорят, — здесь роща Ленского». «Какого еще Ленского?» — оторопел я от дерзости молодых. «А вот посидишь здесь молча минут пять и словно музыка из оперы начинает звучать и чувствуешь сейчас встанут друг против друга Онегин и Ленский». Возмущенно хмыкнув, я все же присел — все равно темп сбился, несколько минут молча любовался голубовато-седой рощей и вдруг... словно бы небывалый цвет и настроение пейзажа перелились в иную форму. Внутри меня зазвучала мелодия, лучшая, небесная часть существа откликнулась на немой призыв удивительного места, в двух стоящих поодаль камня, казалось, начали проступать контуры пушкинских героев, явившихся сюда по долгу чести. С тех пор я всегда внимательно слушаю юных и даже слишком юных фантазеров.

Под пушкинским пейзажем Столбов имеется даже пушкинский автограф. В Такмаковской Гряде между Большим Беркутом и Моголом уютно расстилается обширная Устюговская площадка, заросшая альпийскими ситрами. Если с нижней — южной части площадки смотреть на Б.Беркут, виден, выполненный с большой точностью знаменитый автопортрет Пушкина высотой сорок метров, отлитый из вечного сиенита за миллионы лет до того как сам Пушкин, никогда не бывавший в Сибири, вычертил его гусиным пером на листе бумаги. Мир Столбов так объемен, что, прочитав пушкинскую тему, вы, как в хорошей библиотеке, откроете здесь для себя и других классиков мировой культуры. В этом многомерном пейзаже, пейзаже с тройным дном, пейзаже-калейдоскопе скрыты все образы мира, а увидеть их в очертаниях камня дело Вашей фантазии. На международном экологическом конгрессе в Красноярске 1993 г. преподаватель педагогического университета Терских прочитал доклад «Образы М.Ю.Лермонтова и М.А.Врубеля в Столбовском пейзаже».

Кроме красоты и духовности пейзажа основную роль в возникновении столбизма сыграл материал, из которого был создан край причудливых скал. Материал этот — горная порода сиенит — крупнокристаллическая разновидность гранита с малым содержанием кварца. Высокая пластичность сиенита — способность сжиматься и расширяться, не разрушаясь поразительна. Там, где скала была расчищена на протяжении столетия, не то что камнепад, но даже отшелушение кристалла большая редкость. Наиболее многочисленное на утесах растение — черный лишайник Ризофора, однажды содранный с камней уже не возобновляется. Пример тому «полосы смерти» Марии Сарачевой на II Столбе. Шероховатая, с пупырышками кристаллов поверхность сиенита дает надежное сцепление, обеспечивая надежное лазание. В другом климате, в иных природных условиях: альпийская зона, Крым, побережье Адриатики можно роскошно полазить и по другим горным породам, например, по известнякам, мраморам, песчаникам. Альпинисты, спелеологи, профессионалы, фанатики лазания поднимаются по любой вертикальной субстанции, будь то лед или глина, лишь бы дойти до цели. Однако для истинного, свободного лазанья, лазанья для души в условиях Сибири сиенит вне всякой конкуренции. Никто не станет штурмовать красивые известняковые стены Козьего мыса у самой дороги, над теплой речкой Базаихой, когда в двух километрах напротив вскинулись такмаковские сиениты.

Сиенит таит в себе еще одну привлекательную тайну — повышенную радиоактивность. С 1945 г., когда по приказу президента США были сброшены атомные бомбы на мирные города Японии понятие «радиоактивность» стало синонимом смерти. Радиофобия поразила даже весьма просвещенные умы. Известный столбист, альпинист-высотник, объездивший весь свет, высоко образованный человек, владеющий иностранными языками, уверял меня, что радиоактивность столбовских сиенитов даже уродует растения, приводя как пример, пострадавшие от засухи эдельвейсы Такмака. Дело обстоит как раз наоборот. Опасная, вредная, смертельная радиация связана в основном с современной промышленной деятельностью человечества. В природе существует естественный радиационный фон, никак не угрожающий жизни на Земле. Фон этот имеет естественные, весьма незначительные колебания связанные в основном с различными горными породами. Физико-химические характеристики горных пород и минералов включают в себя и незначительные колебания естественного радиационного фона, что позволяет геологам с помощью приборов — радиометров отслеживать скрытые под почвой контакты пород, границы месторождений полезных ископаемых, контуры рудных полей. Превращенный в угрозу жизни на Земле радий все еще мало изучен. Известно, что радий ионизирует воздух, накапливает электричество и озон, убивает микробов, обезвреживает яды. Древняя лечебная слава многих минералов-самоцветов связана с их положительной радиоактивностью, равной сумме радиоактивности человеческого организма. Огромные массы столбовских сиенитов создают большое поле слабого радиоактивного излучения в дозировке, благоприятной для человеческого организма. Вероятно, с этим связано поразительно малое число таежного гнуса (комаров, мошки, мокреца) в районе сиенитовых утесов. По таежным меркам гнуса на Столбах практически нет. Играет свою роль и общая для большинства обнажений пирамидальная форма утесов. Широко описанный в печати «эффект египетских пирамид» как не очень-то понятный закон физики существует вопреки неверию. Во времена горбачевской перестройки в ходу были самодельные пирамидки, в которых самозатачивались лезвия безопасной бритвы. Люди, обладающие достаточной жилплощадью, строили себе «спальные пирамиды» из досок, положительно влияющие на настояние здоровья. «Эффект египетских пирамид» издавна существует и на нерукотворных пирамидах Красноярских Столбов. Положительные для человеческого организма ионы, стекая по граням естественных пирамид, создают заряд светлых и добрых эмоций.