ТАТЬЯНА БАРХАТОВА

РОСТИСЛАВ ПЛАТОНОВ

Творческий тандем, представляющий компанию «Хилые», собиратели и хранители бесценных произведений столбовского фольклора, свидетели и участники многих интересных событий на Столбах. О чем, собственно, и спешат поведать миру.

      КОМПАНИИ «ГРИФЫ» - 55 ЛЕТ!

Грифы столбистские, вечные странники,

Здесь, на таежной скале, свой приют обрели.

С песнями дружат и в будни, и в праздники,

В небе парят высоко от земли.

 

У Грифов – скалолазов высота стихия,

В компании случайных не бывает.

За спинами у них, наверно, крылья,

Ведь только так вершины покоряют!

 

Безмерность синего пространства

На скалах ощутимей во сто крат.

Здесь по ночам ребятам снятся

Капканы пройденных преград.

 

Когда-то им казалось, что взлететь нельзя,

Ведь большинство таких, кто на скале ни разу не был.

Но вот она – изба, и синий свет в глаза,

А выше – некуда, ведь выше только небо!

 

И вы витайте вечно в облаках,

В мечтах, хороших песнях и стихах,

Забудьте о земных своих грехах,

Вы – Грифы, вам парить в веках!

 

       Ноябрь 2016 г.

    ТЕСЛЯ А.В. - 85!

Наш дорогой Артур, как айсберг на Столбах –

Прекрасен лик его, мощны его глубины!

Как горный кряж могуч он, быстр, как лань.

Пейзаж Столбов украсили его седины!

 

Легендою Столбов ты стал давным-давно,

Компания Нелидодовки не зря тобой гордится.

Пусть стукнет сто – Артур в строю всегда,

Ему и в юбилей у печки не сидится!

 

Летит Земля, вращая наши судьбы,

Но нет, не будет время властно над тобой.

Не будет властна над тобой рутина будней,

Живи в содружестве с природой, в гармонии с самим собой!

 

Пока ты на Столбах – их мир спокоен и уверен.

Да будет долго так, до той поры, пока

Артур Васильевич сидеть дома не намерен,

А это значит – на века!

          25 января 2017 г.

 

                                                      ОЧЕНЬ КРАТКИЙ

                                          И ПОЧТИ ТОЛКОВЫЙ СЛОВАРЬ

                                             СТОЛБИСТСКИХ ТЕРМИНОВ

1. Феска – мужской головной убор наподобие турецкой фески. Правом ее ношения наделяется член компании общим голосованием «фескачей» (обладателей фесок), внесший существенный вклад в общее дело компании столбистов. Фески у разных компаний разных расцветок, сверху размещается изображение карточной масти, которую носит компания. Украшается феска согласно личным пристрастиям и вкусу обладателя, но обязательно присутствует «алтарь». Это украшение из блестящих бусин или камней с обязательной «каплей», свисавшей на лоб. Так же обязательным элементом фески является кисть, размещающаяся у правого уха. Кисть имеет важное значение – когда столбист совершает восхождение или спускается со скалы, то зажимает ее в зубах. Если феска и слетит с лихой головушки скалолаза, то не упадет вниз, и не потеряется.
2. Развилка – элемент одежды наподобие испанского болеро. Правом ее ношения наделяется член компании общим голосованием всего ее коллектива, как скалолаз, который освоил ряд сложных ходов, например: Ухо на Перьях или Рояль на Коммунаре. Развилка, так же, как и феска, имеет отличительный цвет компании, ее спина должна быть украшена принадлежащей компании карточной мастью. А уж украшена развилка может быть по вкусу ее обладателя и яркой тесьмой, и каменьями, и вышивкой.
3. Шкеры – шаровары самых различных расцветок, рисунков и заплат. Чем шире шкеры – тем лучше, тем свободнее движения столбиста. В прежние времена, к которым относятся первые восхождения на скалы «Столбов», не существовало одежды из трикотажа, который имеет свойство растягиваться и не сковывать движения. В обычных брюках лазить по скалам неудобно, вот и пришелся столбистам по нраву такой вид одежды, как шаровары (шкеры).
4. Кушак – широкий и длинный самодельный пояс, иногда с кистями на концах. Столбистское лазание по скалам - это свободное лазание, без страховочных приспособлений. Иногда кушак служил своеобразной страховкой, когда нужно было кому-нибудь подсобить при подъеме или спуске. Он оборачивался вокруг талии, и его концы лихо развивались за спиной скалолаза, как знамя победы над вершиной.
5. Фуфел – по-обывательски фуфайка или телогрейка - любимая одежда столбиста. В ней, как говориться, и в жару не холодно, и в мороз не жарко. Лучше фуфела на «Столбах» была только шинель. Красоваться в шинели это было шикарно!
6. Калоши – любимая обувь скалолазов, в них не скользко бегать по скалам. И должны эти калоши быть изготовлены только на Томской «калошной фабрике», они считались самыми качественными. Чтобы калоши не спадали с ног, к их заднику прикреплялась веревка или лента, которая обвязывалась вокруг щиколотки. В настоящее время им на смену пришли скальные туфли. Но и сейчас можно встретить на «Столбах» счастливых обладателей томских калош. Это, конечно, скалолазы старшего поколения – «зубры» столбистского движения. Калошами (а в нынешнее время «скальниками») пользуются и в иных целях, как поощрительных, так и наказательных. Калошеванию в поощрительных целях подвергаются туристы, впервые совершившие подъем на вершину, как правило, Первого Столба. Охаживают бедолагу по пятой точке, таким образом посвящая его в столбисты. Этой же точке достается, если член компании имел неосторожность в чем-нибудь провиниться.
7. Храпотья – всевозможное тряпье, используемое в качестве спальных принадлежностей – одеяло, спальник ну и, конечно же, валенок вместо подушки.
8. Бубен – так на Столбах называют любимую гитару, непременную участницу посиделок компаний и в избах, и на стоянках у костров.
9. Тётки - так в компаниях называют всех представительниц прекрасной половины обитателей «Столбов», возрастом от нуля до бесконечности, дабы ни одна не обиделась, что кого-то назвали девочкой, а кого-то бабушкой.
10. Блевонтинчик – знаменитый столбистский супец. Это поистине кулинарный шедевр, который сочиняется местными шеф-поварами на исходе продовольственных запасов, когда остается всего по чуть-чуть. Одновременно в этом блюде можно встретить и рыбные консервы, и крупу, и макароны, и картошку и много чего еще (кроме, конечно, тушенки, съеденной в первую очередь) – лишь бы было погуще! Моментально съедается голодным бодрым коллективом до состояния идеального вылизывания котелка, по поводу мытья которого теткам уже можно не суетиться.
11. Турики – так именуются все посетители Столбов, не являющиеся столбистами и избачами.
12. Шхельда – если по интеллигентному – сортир.
13. Ходильник – ход на скалу, обычно имеющий свое название.
14. Хитрушки – ямки, полочки, щелочки на скале, с первого взгляда не заметные, но, зная которые и обладая достаточным мастерством, можно на нее забраться.
15. Кликуха – прозвище столбиста, которое прилипает к нему практически само по себе и иной раз, уже никто и не помнит, как звали счастливого обладателя оного в миру

Компания «Абрек», 1990е годы. Слева направо: А. Михайлов (Цыган), В. Тихомиров (Тихомир), В. Краснов (Красный)

Компания «Абрек», 2017 год

Компания «Хилые», 1980е годы. Слева направо: И. Чащенков (Дядя Ваня), Ю. Кузнецов, Р. Платонов (Платон), С. Голубев (Голубь)

Компания «Хилые». В середине верхнего ряда Александр Калашников — основатель компании

   Темной ночью в сентябре

          История эта произошла где-то в 50-х годах прошлого века, когда фонарики были большой редкостью, и столбисты обходились естественным освещением – доброй старой луной, вечной подружкой всех влюбленных и прочих романтиков. Обитатели избы Музеянка Моня и Беня (из еврейского трио «Моня, Беня и Срулевич»), поздним осенним вечером шли в родную избу. Поскольку на Столбах царили лихие нравы и ожидать можно было, что угодно, Моня, для комфортного пути через непроглядную темноту осеннего леса, выломал добрую дубину. Приятели перешли Нелидовский ручей и тут услышали, как навстречу им мчится НЕЧТО. А, может быть, и НЕКТО – в это время у маралов гон, да и мишки еще спать не улеглись. «Побеждает тот, кто атакует первым», - с быстротой молнии мелькнула мысль у Мони в голове, и он шарахнул дубиной это самое НЕЧТО. Оно рухнуло им под ноги, а друзья помчались в избу со скоростью, удвоенной страхом. Примчавшись, они плотно закрыли за собой дверь и, для надежности, заперли ее на щеколду.

       Некоторое время спустя той же тропой шел в Музеянку Срулевич. Ночь была совершенно безлунная, тьма стояла непроглядная и, чтобы не сбиться с тропы, он снял башмаки и шел босиком. И тут наступил он на лежащее НЕЧТО. Неизвестно, за что он принял лежащее на земле – за медведя или еще за что, но реакция у Срулевича сработала быстро – он рванул к избе со скоростью оленя и долетел до родного порога, как ему показалось, в одно мгновение. Рванул ручку двери, но та оказалась запертой. По его ощущениям, НЕЧТО должно было вот-вот настигнуть его, и принялся он молотить, почему-то молча, по запертой двери. Моня и Беня, еще не отошедшие от страха, посоветовались и, не сразу, но решили все же дверь отпереть. И видит Срулевич следующую картину – в щель приоткрытой двери высовывается лопата с горящей свечой и топор. Шарахнулся он сторону от избы, и тут у него наконец-то прорезался голос. Он орал так, что услышали все маралы и медведи, обитавшие на Столбах. Приятели узнали своего дружка и впустили в избу. В эту ночь алкоголь на троицу совершенно не действовал. Они долго гадали, кого завалили со страху, но так к единому мнению и не пришли.

       Только спустя некоторое время им стало известно, что кто-то ночью совершил нападение на лесника. Хорошо, что тот остался жив – отлежался на тропе и пришел в Нарым. Столбистская братия, так же, как и администрация, так и не узнали страшную тайну еврейского трио. И только сейчас, спустя более шестидесяти лет, Вечный Столбист поведал эту историю.

 

Вкусный супчик, или Рождение традиции

        Однажды, в один из июльских выходных, тетки компании Хилые сварили большую кастрюлю супа. Очень он получился вкусный, и могли бы его съесть весь. Но должен был прийти еще народ, а потому кастрюлю поставили в ручей, придавив крышку камушком, чтобы зверье не добралось до супчика, и дружно побежали на скалы. Назад уже не вернулись, а больше никто в избу в этот день так и не пришел, так что кастрюля благополучно простояла в ручье целую неделю.        

         В следующие выходные первым прибежал Прошка, обнаружил стоящую в ручье кастрюлю, а в ней наваристый суп, разогрел его и с аппетитом поел. Весь объем не осилил и, побоявшись, что супчик могут за давностью приготовления вылить, написал записку, положив ее на крышку и придавив камушком. А записка была такого содержания: «Слава! Суп не выливайте! Его можно есть!».  Подкрепившись таким образом, Прошка побежал на скалы.

        Следом пришли Платон с Ольгой. Только свернули на тропу, ведущую к Хилым, как Ольга закрутила носом и произнесла: «Собака, что ли, на стоянке сдохла. Что же запах-то такой отвратительный!». По мере приближения к стоянке, запах становился все гуще и насыщенней, так что сомнения не оставалось – сдохла какая-то живность. Платон, определив источник запаха, открыл крышку кастрюли и… Можно было смело назвать это химическим оружием! Ольга отбежала подальше и, с почтительного расстояния, крикнула: «Копай яму, выливай отраву и забрасывай землей!» Химоружие было уничтожено, кастрюля отдраена до блеска и, когда Прошка вернулся со скал, в ней булькал аппетитный свежий супчик. Прошка похлебал и его, но еще долго сокрушался по поводу изничтожения прежнего вкусного продукта.

         С той поры, в компании «Хилые», если оставляют продукты, непременно пишут записку: «Колбаса (сало, сыр, хлеб и т.д.) лежат там-то». И в конце обязательно делают приписку: «Не выбрасывайте! Это можно есть!» А это уже тянет на традицию.

 

  Корреспондент из Кемерово, или Поминки по Дяде Ване

     Много в жизни столбистов бывает радостных и светлых моментов. Это и встречи друзей с посиделками у костра, где травят байки и поют песни под гитару, и лазание по скалам, и дальние походы в заповедные уголки Столбов. Но, как и в обычной жизни, случаются и горькие, грустные события, когда уходят от нас навсегда старые, добрые друзья. Столбы - это другой мир, даже можно сказать - другая планета, а столбисты - народ особенный, и радуются, и грустят они по-своему, и не всем дано понять их традиции и уклад жизни.

     Печальное событие произошло у компании Хилые - ушел Дядя Ваня (Вано), человек неординарный, лихой по жизни, скалолаз старой столбистской школы, никогда не знавший страховки, спускавшийся с Перьев с ходу прыгнув в Шкуродер и сделав на спуске несколько сальто. Ушел он в мир иной по столбистской традиции при полном прикиде - феске и развилке. После проводов пришли в дом родной, на Столбы, справлять по Дяде Ване поминки. Сидели у костра, поминали по русской традиции добрым словом да чаркой, а по столбистской – пели песни под гитару и грустные, и веселые, вспоминали разные случаи, в основном, забавные и смешные – не принято здесь лить слезы. Гомонили, смеялись, да горланили песни.

      На этот шум и вышел к костру человек. Гулял наверху от скалы к скале, заблудился, и случайно попал на Пьяную тропу, которая привела его к стоянке компании «Хилые», к веселой братве у костра. Очень он обрадовался, что набрел на таких славных ребят, тем более, что уже вечерело.

     Кто-то из сидящих у костра спросил: «Ты чьих будешь, мил человек?». Парень представился корреспондентом из Кемерово. Прибыл он в Красноярск по редакционному заданию, а поскольку был наслышан о красотах Красноярских Столбов, решил лично убедиться в этом и сделать снимки. И он продемонстрировал шикарный комплект фотоаппаратуры, стоивший, вероятно, немалых денег.

     Окинув взглядом веселую компанию, он поинтересовался: «А что за событие вы здесь отмечаете?» И получил ответ, сильно его озадачивший и поразивший: «Ты что, не видишь? Поминки справляем!» Видимо, в его понимании, поминки отмечаться должны несколько иначе. Поэтому он на некоторое время даже утратил дар речи и рухнул на скамью. Ему налили рюмку – выпей, мол, за упокой души Дяди Вани. Собравшись с духом, корреспондент начал мямлить что-то вроде того, что спиртного он не пьет. Один из скорбящих, приобняв его за плечи, мрачно так произнес: «А тебя, мусор, никто и не спрашивает!» После этих слов, корреспондент проглотил содержимое стакана за один глоток и затих в позе примерного воспитанника детского сада, сидящего на стульчике –сдвинув коленки и положив на них ручки. Налили ему по обычаю еще пару раз, поминки продолжились, и все как-то про него даже подзабыли, когда он едва слышным и каким-то детским голоском произнес: «А можно, я домой пойду?»  и почти заплакал.

      Времена и понятия на Столбах были уже не те, что в молодые годы Дяди Вани, а потому отпустили корреспондента вместе с его фотоаппаратурой до дому и даже проводили до тропы, сказав на прощание: «Ступай, мил человек, да радуйся, что не те нынче времена. В прежние-то, если бы и ушел ты отсюда невредимым, так уж точно без твоей фотографической пушки!», и пожелали счастливого пути. Минули, царившие на Столбах лихие времена, наступило иное, мирное время.

      Корреспонденту из Кемерово, наверное, на всю жизнь запомнился суровый Красноярский край с его тайгой и скалами, и компания веселых мужиков, справляющих поминки по своему другу.

       А душа Дяди Вани, как и души всех столбистов, которые уже покинули наш суетный мир, парит в свободном полете над этим волшебным местом, которое называется Столбы, и радуется за тех, кто бродит его тропами, забирается на скалы, сидит у костра и поет грустные и веселые столбистские песни. Во всяком случае, очень хочется в это верить.

 

  Почему плакала «Книга рекордов Гиннеса»

          Много чудес расчудесных отражено в «Книге рекордов Гиннеса». Вот, например, Мальтийские мегалитические храмы, которые были воздвигнуты около 6 000 лет тому назад, и так долго они стоят, что стало уже всем неинтересно – ну, стоят себе и стоят. Но тихо заплакала эта самая книга, когда узнала, что не нашло в ней отражение событие, имевшее место быть на Красноярских Столбах.

          А дело было так. Недалеко от стоянки Хилых находилась стоянка компании Негодяи. Никакими негодяями эти парни, конечно же, не были, но в те времена на Столбах было столько компаний, что запоминающееся название придумать было практически невозможно. Как только компании себя не называли! Были Антифраки, Голубые, Веселые ребята, Кашееды, Ленивые, Тихое семейство, Трубочисты, Голые, Крестоносцы, Охламоны и т.д. и т.п. Многие компании распались, но названия их сохранились в истории Столбов. Так что Негодяи - не самое экзотическое название для столбистской компании. Была у них избушка, которая, как зачастую случалось на Столбах, сгорела. Некоторое время перебивались они на летней стоянке, а потом приняли решение снова отстроить избу. Надо сказать, что строительство на Столбах доступно только настоящим энтузиастам, потому как доставляются необходимые материалы на спинах строителей. Тащат они такие грузы, что остается только удивляться, как это возможно, учитывая, что Столбы - это тропы с подъемами, спусками и опять подъемами. Но столбисты народ упрямый и жилистый, и нет для них ничего невозможного.

          Построили Негодяи свою новую избу и, по столбистскому обычаю, решили справить новоселье. Запаслись дефицитными в то время тушенкой-сгущенкой и прочими продуктами, притащили тяжеленные «огнетушители» с любимым портвейном «Агдам». Ну, и водочку не забыли. Оставался недоставленным к избе только последний рулон толи для крыши, ну и еще кое-что по мелочи. Выпили «Негодяи» бутылочку портвешка и пошли за грузом. Была зима, снегу навалило уйму, мороз стоял градусов под тридцать. В избе топилась печь, а потому, чтобы ее не тушить, оставили дежурного. Идут Негодяи назад с грузом мимо стоянки Хилых и решили зайти, пригласить их на новоселье. Заходят в избу, а там им и говорят: «Какое такое новоселье? Нет у вас избы – сгорела. Вон ваш дежурный на нарах отдыхает – прибежал босиком и в одних трусах». Пошли «Негодяи» к своей новой избе взглянуть, можно ли что-нибудь из имущества спасти. Идут и видят на уже присыпанной снегом тропе странные следы – расстояние между каждой ямкой метра по три, не меньше. Не будь это Столбы, и зима со славным морозцем, то можно было бы подумать, что проскакала по свежему снегу кенгуру. А это, будь он неладен, ответственный дежурный следы оставил, когда по снегу босиком скакал до избы Хилых. Единственное, что удалось спасти из хозяйства, так это пару банок тушенки, с раздувшимися от жара боками. Вернулись погорельцы к Хилым и, порадовавшись, что даже разогревать ее не нужно, выставили на стол тушенку. Гостеприимные Хилые налили родимой, и все помянули избу негодяйскую, так и не справившую своего новоселья. Жалко было новую избу, но больше всего Негодяи горевали о погибшем запасе спиртного, из которого успели выпить только одну бутылку портвешка.

         Да! Жалко коллегию «Книги рекордов Гиннеса», так и не узнавшую о рекорде – простояла изба Негодяев с момента завершения ее строительства до своей кончины ровно семнадцать часов, не то что какие-то там тысячелетние Мальтийские мегалитические храмы!

 

Смерть в масле, или НЛО над Столбами

        Осень на Столбах - хлопотное для избачей время. Наступает подготовка к зиме, непременной составляющей которой является заготовка дров.

         В одну из суббот мужественная половина компании Хилые занималась валкой отмеченных лесниками деревьев и их распиловкой. Компания была чисто мужской – тетки должны были прийти только в воскресенье, а потому Платон сам занялся приготовлением борща. Поскольку к полумерам он не привык, то сварил его в кастрюле, объемом с ведро, тем более, что тетки же придут, а супец готов! Надо сказать, что кулинары компании Хилые, в отличие от отечественных и зарубежных продуктопроизводителей, глютамат натрия в блюда не кладут, а для улучшения вкуса создают некий шедевр - заправочку на сале или, если его не уберегли и уже слопали, то на растительном или, как говорит Платон, постном масле. Борщец получился – что надо! Мужики дружно поужинали и увалились спать.

         У Василия Шукшина есть рассказ под названием «А поутру они проснулись». Так и Хилые -  поутру проснулись, и Платон при свете утра ясного разглядел, что в бутылке с маслом, на котором вечерком создавалась поджарочка, упокоились три или даже четыре лесные мыши. «То-то бутылка была вроде бы весомая, а масла вылилось на сковороду совсем немного», пораскинул мозгами Платон. Мужикам, конечно, о конфузе кулинарном рассказал. Но, поскольку мыши были свои, местные, столбовские, то решили, что борщецом вполне можно и позавтракать. Что и сделали. Пока завтракали, обсуждали - рассказать об этой истории теткам, или утаить, супчик-то вполне замечательный получился. Решили не рисковать, а сознаться, иначе, ежели правда после откроется – хуже будет.

          Потом кололи дрова, таскали из ручья воду. Время подошло к обеду, а тут и прекрасная половина компании пришла. «А суп-то варить не нужно!» - порадовал их Платон. «Вон он борщ-то, половина кастрюли. Правда, незадача тут вышла!» И продемонстрировал законсервированных в бутылке мышей.

          К судьбе мышек тетки отнеслись по-разному – кто-то их жалел, кто-то сказал, что пожили мышки до своей кончины «в шоколаде», то есть «в масле», и смерть приняли сладкую. Но реакция на борщ была у всех одинаковая – запустили кастрюлю с содержимым в свободный полет с горки Хиловской. Летела она, сверкая на солнышке боками, а проходящие внизу по тропе туристы, приняли ее, наверное, за НЛО.

          Тетки быстренько соорудили свежий обед. Все ели и хвалили, но мужики для себя твердо решили, что на «мышином» масле суп получается гораздо вкуснее! А с той поры, когда компания вкушает супчик с заправкой, кто-нибудь обязательно спросит, не на «мышином» ли масле приготовлено, и все дружно сокрушаются, если дежурный повар отвечает, что не на нем, любимом.

 

  Бальзам от Негодяев, или Лунная ночь на Столбах

            Закончился один из замечательных выходных дней, проведенных компанией Хилые на Столбах. Побывали на скалах, возвратились в избу, тетки приготовили ужин. Сидели за столом, обсуждая события дня, пели песни под гитару и травили анекдоты да байки. Был уже поздний вечер, когда почти вся компания забралась спать на нары, за столом остались Голубь, Дядя Ваня, Юра, Платон и Прошка.

            Гостям у Хилых рады всегда, тем более соседям, и когда в избу ввалились достойные представители компании Негодяи, стоянка которых находилась чуть дальше Хиловской, бодрствующие Хилые обрадовались. Тем более что парни принесли с собой десятилитровую бутыль «пойла» - по-другому, даже с большой натяжкой, нельзя было назвать мутную жидкость, которую Негодяи гордо представили, как самогон.       

            Откупорив бутыль, и хозяева, и гости получили ощутимый удар по обонянию, несмотря на то, что оно, болезное, ко всяким запахам спиртного отлично приспособилось. Но шекспировских метаний и сомнений типа «пить или не пить» не возникло. Градус есть, значит, пить вполне можно. Разлили по стаканам и вдруг спохватились – а закусывать-то чем: ужин съеден подчистую, и даже если что-то съедобное и осталось, то нужно спрашивать у теток. Полезешь с вопросами – разбудишь всю компанию, лежащую очень плотно. Разбудишь компанию – придется делиться напитком, а на всех будет мало. Задумались. А чтобы умственный процесс протекал быстрее, Дядя Ваня, зажав нос, таки хлопнул стаканчик «бальзама».

            Все замерли, глядя на дегустатора, у которого явно перехватило дух от букета употребленного «благородного напитка». Вдруг Дядя Ваня встрепенулся и, схватив одну из трех горевших свечей, стоявших на столе, с явным облегчением, написанным на его одухотворенном лице, закусил этим изысканным блюдом. Остальной народ, пристально наблюдавший за дегустацией напитка, ожил, опрокинул по стаканчику и дружно закусил остатком свечи. Ночь встретили в полной темноте – свечи пошли «на ура». В прежние-то времена делали их из настоящего воска, так что урона столбистским желудкам, привыкшим и не к таким деликатесам, нанесено не было. А в избе было и так светло –дверь в избу отворили настежь, и огромная луна, заглядывая в нее, светила веселой компании парней, отмечавшей свои подвиги на скалах. А когда бутыль почти опустела, легкомысленная луна уже откровенно им подмигивала.

 

Как Дядя Ваня шапку шил

       Незабвенный Дядя Ваня (Вано) из компании Хилые никогда особо не волновался по поводу того, в каком прикиде он ходит по городу, а тем более по Столбам. Но вот пришло время, когда достиг он, что называется, зрелого возраста, и почему-то поселилась в его голове мысль о том, что для импозантности неплохо было бы обзавестись «солидным» головным убором – зимней шапкой. В ту самую пору, когда эта мысль созрела и обрела некие очертания в мечтах Дяди Вани, мужчины носили шапки из цигейки или из кролика. Последняя имела народное название «заяц на привале». Но, по мнению Дяди Вани, такие меха солидности не добавляли, а вот из пыжика, из нутрии или из белки было бы самое то.

Пыжик (молоденький олень) был явно недоступен (носили такие шапки в основном номенклатурные работники), нутрия тоже не совсем то (все-таки крыса - крыса и есть), а вот белка – совсем другое дело. По мнению Дяди Вани, добыть белку можно было, даже не потратив на это патроны. По поводу количества необходимых на пошив шапки шкурок он раз несколько советовался с Платоном. Тот, в своей жизни никогда не носивший «солидных» головных уборов, важно раздувал щеки, изображая мыслительный процесс, и отвечал, что не меньше десятка нужно. Ведь лапки-брюшки на это дело не годятся. Не смотря на то, что показалось Дяде Ване такое количество многоватым, мечту свою он не оставил, а разработал такой план.

           В то время дорога на Столбы была узкой. Даже не дорога, а тропа. Деревья нависали над самой тропой и Дядя Ваня часто наблюдал, как белки угощались из рук туристов, задними лапками опираясь на ветку дерева, а передними на руку кормильца. Дядя Ваня живо изображал перед приятелями сцену добычи белок. По его мнению, она должна была выглядеть следующим образом. Сбоку, на пояс, привязывается мешок для складывания белок. На ладонь кладется угощение и протягивается глупой белке. Белочка передними лапками опирается на ладонь. И совершенно теряет бдительность от предложенной ей вкусняшки. И тут нужно быстро сжать руку и, зажав беличьи лапки, сунуть ее в мешок. Словом, все очень-очень просто. Хиловский народ внимал Дяди Ваниным речам, но высказывать сомнения в успешном исходе операции по добыче белок опасался.

          И вот пришел день, когда Дядя Ваня вышел на беличью охоту. Поначалу все шло согласно плану. Белочка прискакала на предложенное угощение и устроилась на Дяди Ваниной руке. Он резко сомкнул пальцы, зажав ее лапки. И тут что-то пошло не так. Сунуть белку в мешок не получилось, так как она своими острыми зубами вцепилась в Дяди Ванину руку. Тот заорал истошным голосом и стал размахивать рукой, пытаясь освободиться от будущей шапки. Но не тут то было – белка крепко вцепилась в руку и описывала вместе с ней круги. Все это продолжалось до тех пор, пока у белки не закружилась голова и она наконец не отпустила Дядю Ваню на свободу, разжав свои цепкие зубки. Рана, полученная охотником на белок, была не смертельной, но весьма существенной – зверек развалил Дяди Ванину руку аж до самой кости. Хиловская компания поголовно вся валялась на тропе от хохота, а проходящие туристы, недоуменно взирали на эту сцену, совершенно не понимая, почему все смеются до упаду над человеком, из руки которого хлещет кровь. Потом всей компанией искали перевязочный материал для оказания первой медицинской помощи охотничку. Нашли носовой платок, больше напоминающий старую портянку, которым и замотали руку, израненную белкой, так сильно не хотевшей становиться шапкой.

          Оставил Дядя Ваня мысль о добыче «солидной» шапки или нет, друзья так и не узнали, а когда ушел он в мир иной то, по столбистскому обычаю, похоронили лихого столбиста с его любимой, неизменной феской.

Что русскому на Столбах музыка, то немцу похоронный марш

         С каждым годом растет популярность Столбов у иностранных туристов. Много заграничного народу посещает наш удивительный по своей красоте и самобытности заповедник. Приходят как с экскурсоводами и инструкторами, так и без всякого сопровождения. Про афроамериканца имеется отдельный рассказик, а вот еще несколько забавных случаев с участием интуристов.

         Стоял последний день замечательного по своей погоде сентября в год 90-летия заповедника Столбы. За два выходных дня было зафиксировано такое количество посетителей, какого не было за все девяносто лет его истории. Компания «Хилые» вечерком сидела на своем «кораблике» у костра. Как обычно, звенела гитара; пили, кто знаменитый «платоновский» чаек, настоянных на травках разных, а кто кое-что и покрепче. Туристов заблудившихся прошла уйма, и когда по хиловской тропе к костру спустились парень с девушкой, им по привычке махнули рукой в направлении правильного движения в город. Уходить, однако, парочка не собиралась, более того на «ненашенском» языке что-то принялись лопотать. У Хилых с китайским языком полный порядок, еще кое-кто говорит на фарси, а вот с французским как-то не очень – пробел в воспитании. Через переводчика в мобильнике парня удалось выяснить, что прибыли они из Брюсселя полюбоваться нашими красотами. Шли от Бобрового лога к Центральным Столбам, да пошли не той тропой. Гостеприимные Хилые пригласили присесть и угоститься. От кое-чего покрепче ребята отказались и тогда Платон предложил им испить чайку. Он открывал свои многочисленные банки с разной травой и совал иностранцам под нос, убедительно демонстрируя всю прелесть таежного чая. Бельгийцы улыбались, принюхивались, с сомнением поглядывая на травки, но поняли, что согласиться на угощение придется. Правда, взирая на то, как Платон, насыпая очередную горсть травок в свою не совсем стерильную пятерню, отправлял ее в закопченный чайник, а потом готовый чай разливал по не менее закопченным кружкам, скорее всего, пожалели, что согласились на сомнительное угощение. Тем не менее, чаек выпили и подняли вверх большой палец – понравился, видимо, экзотический напиток. Поднялись к избе, которая гостям, судя по их оживленному разговору, очень понравилась своей дремучестью. Ну, где в своей рафинированной Европе они увидят такое чудо! Сделали несколько снимков и собрались бельгийцы уходить.

            Провожатый тоже нашелся, вернее, нашлась. Шило собиралась идти в город, а потому, несмотря на солидный крюк, взялась их сопроводить к скалам. Так как приближались сумерки, предложила ребятам поторопиться и успевать за ней. Длинноногие представители Евросоюза, взглянув на тётку, ростом им по пояс, только заулыбались. Правда их сарказм быстро улетучился – тётка, привыкшая к подъему по Пьяной тропе, резво бежала впереди, и европейцам пришлось изрядно попотеть, чтобы успеть за ней на подъеме к Деду.

          Скалы предстали во всей своей красе, а народу было столько, что иностранцы не успевали закрывать рты, открывавшиеся от удивления. А уж когда подошли к Первому Столбу и перед ними предстала картина скалы, полностью усыпанной восходителями так, что и камней не было видно, то совсем впали в ступор. Особенно их удивило, что никто не пользовался страховочными приспособлениями – ни стар, ни млад, а многие и вовсе бегали по скале босыми. Но пора было возвращаться в город, тем более что уже основательно стемнело. К удивлению иностранцев, несмотря на приближающуюся ночь, навстречу шла масса народу, и многие здоровались с сопровождающей их тёткой, что тоже очень их удивляло. Парень, как умел, выразил свое изумление – солнца, говорит, нет, а все идут в лес!  А был это вечер субботы, и шли наверх избачи – обычная картина для субботних Столбов. Но это, как оказалось, были еще не все приключения иностранцев в России. Довершило впечатление о путешествии вполне знакомая для красноярцев картина. Битком набитый маршрутный автобус, в котором ехала уже сдружившаяся компания, на Коммунальном мосту подрезал и обогнал другой автобус, и когда представилась возможность, обиженный водитель слегка тюкнул обидчика в заднюю часть его автобуса. Оба водителя, явно неславянской национальности, остановились прямо на мосту, выскочили из кабин и сошлись в рукопашной, мутузя друг друга, что-то выкрикивая на своем родном языке, но с употреблением русского мата. Пассажиры их растащили, запихнули обратно в кабины автобусов, все погрузились по своим транспортным средствам и поехали дальше. Надо полагать, надолго гостям из Бельгии запомнится поход на Столбы! Это не просто Россия, это Сибирь, детки!

       А вот еще одна встреча на Столбах. Платон решил отметить день ВДВ, к которому он на полном основании причастен, восхождением на Первый Столб. Кликнул тёток из «Хилых» и пошли они в замечательный летний день 2 августа на Столбы. Чтобы праздник удался на все сто процентов, принарядился сам, а также облачил Шило и Голубишку в голубые береты и армейские кители, увешанные различными регалиями и значками. День был не выходной, но по причине лета и хорошей погоды, туристов было довольно много. Видимо троица, шествовавшая парадным строем под развевающимся голубым знаменем ВДВ, впечатляла, так как постоянно принимала поздравления с праздником. Особенно умилялась Шило, справедливо полагая, что поздравляющие принимали ее за бабушку русских ВДВ, а уж Голубишка с ее женственными формами, облаченными в суровый армейский наряд, просто купалась в волнах мужского внимания.

        Пришли на Перевал. Двое загорелых, спортивного вида мужчин заулыбались, взирая на парад, и подошли к колоритной троице. Платон всучил им свой фотоаппарат и попросил запечатлеть славную троицу для истории. И здесь выяснилось, что это туристы из Испании, и по-русски ни-ни. Кое-как договорились, запечатлелись и пошли дружненько к Первому Столбу, на который и забрались вместе с испанцами, кителями и флагом. Испанцы здорово удивились, когда на самом верху увидели большую группу молодежи. Было, видимо, им в диковинку наблюдать такое массовое восхождение. Платон одарил иностранцев значками, от которых те пришли в полное восхищение, дружненько поорали с вершины Первого единственную фразу, знакомую всем и не требующую перевода: «Оле-оле-оле! Барселона, Мадрид-Реал!». Спустившись вниз, расположились на Раздевальном камне, достали из рюкзаков выпить-закусить и пригласили к праздничному столу испанцев. Те выпили аж по целых граммов тридцать водки, тут же задохнулись и стали крутить головами – дескать очень крепко, а потом с изумлением наблюдали, как лихая парочка «ВДВшниц» ловко опрокинула не по тридцать граммов и весело захрустела свежим огурчиком. Шило, собрав, словно остатки кораблекрушения, остатки знаний иностранных языков, о чем-то принялась беседовать с интуристами. Голубишка весело хохотала, слушая эту абракадабру, а Платон по-отечески, как батя военного подразделения, взирал на всю эту картину. Потом он поинтересовался, откуда Шило знает испанский язык, что так славно разговаривала с его носителями.

           Расстались все друзьями, обменявшись интернетовскими адресами. И троица Хилых и, наверное, испанцы покидали гостеприимный Первый Столб с твердым убеждением, что хороших людей на нашем прекрасном голубом шарике гораздо больше, чем плохих.

          Этот эпизод столбистской жизни тоже случился на Первом Столбе. Боря Луканин, можно сказать, рожден на Столбах. Дед и отец были фескачами, а его внуки – это уже пятое поколение столбистов. Вот и считайте, сколько лет его династии!

          Как-то погожим деньком начала осени, когда на Столбах бывает особенно много посетителей, Боря отправился прогуляться по скалам. Для разминки, в первую очередь, решил забраться на Первый Столб. Многие туристы, веря случайным «знатокам» думают, что подняться на Первый Столб - это все равно, что по парку прогуляться, и пытаются самостоятельно на него взгромоздиться. Для Бориса этот подъем, на самом деле – прогуляться. Он здесь, на Столбах, вырос, еще пацаненком один забегал на Первый бегом, и сейчас шел по Пионерским катушкам прогулочным шагом. И предстало перед ним забавное зрелище: двое наших парней привели компанию немцев, которые добравшись до этих самых Катушек, застряли на них, как их предки в войну под Москвой. Они распластались на камнях всем своим немецким коллективом и ни в какую не хотели идти ни наверх, ни вниз. Боря, вместе с другими добровольцами, вызвался помочь в эвакуации. Стащили иностранцев с налёжанного места, кого наверх, кого вниз – по желанию. Только одна дама ну никак не желала сниматься с насиженного места. Боря к ней так и этак, но та вцепилась ногтями в камень, аж борозды на нем оставила и верещит: «Найн! Найн!». Тогда он решил зажечь в ее душе огонь скалолазания собственным примером и через парня-переводчика стал увещевать: «Здесь же все очень просто. Вы попробуйте так». И, засунув руки в карманы брюк, легкой танцующей походочкой побежал по Катушкам. Дама оторвала голову от камня и с ужасом наблюдала за Бориными маневрами. И тут случился казус – в кармане у Бори очень громко зазвонил мобильник. А звоночек был душевный – произведение Фредерика Шопена «Соната для фортепиано № 2 си-бемоль минор», всем известное, как похоронный марш. Благо, что немецкая барышня лежала и впала в обморок уже лежа. Зато она уже не могла активно сопротивляться и была вынесена с Первого Столба на надежных и ласковых Бориных руках. Хорошо, что не вперед ногами. Да! Что русскому на Столбах музыка, то немцу похоронный марш!    

Боря Луканин (Витаминыч)

Справа налево: Т. Бархатова (Шило), Р. Платонов (Платон), Е. Голубева (Голубишка или Птица)                               

 Наш друг Сергей Петров

          В переводе с древнегреческого имя Петр означает «камень» или «скала». И фамилия, произошедшая от этого имени, как нельзя кстати подходит другу нашему – Сергею Петрову! Сколько Петровых на Руси – и не сосчитать, но стоит произнести эту фамилию на Столбах, то каждый, кто является более-менее постоянным посетителем этого удивительного места, сразу знает о ком идет речь.

          Пришел Сергей на Столбы более шестидесяти лет тому назад, совсем еще пацаном. Этот волшебный край сам решает, кому остаться здесь на всю жизнь, кому на молодые, да резвые его годы, а кому скажет «до свидания» в первое же посещение. Такое уж это место! Сергей стал постоянным обитателем здешних мест – нет ни одной скалы, которую он бы не покорил и ни одного хода на эти скалы, который был бы ему недоступен! Совсем мальчишкой он неделями пропадал на скалах, здесь и ел-пил, что придется, здесь и спал, иной раз просто примостившись под камушком. Лишь ненадолго оставил он Столбы – пока служил в армии, а после демобилизации ходил по морям-океанам на рыболовецком траулере. Экзотичны и заманчивы порты заморских стран, но заскучал Серёга по тайге, по скалам, да и вернулся в дом родной, который не забыл его и встретил, как родного. Снова подъемы-спуски, летние ночевки под звездным небом Столбов, зимние сложные восхождения. Сергей по сию пору в зимние морозные дни, в обычных ботинках, поднимается на Перья и спускается Зверевским ходом на руках, головой вниз. Он и обучил этому трюку достопримечательность Столбов – Андроныча, и когда тот, под аплодисменты собравшихся туристов, эффектно спускается с Перьев, только улыбается, стоя в сторонке: «Мой ученичёк!». А еще Сергей лихо прыгает в Шкуродер и, летя с Перьев в свободном падении, совершает пять сальто! Ну кто еще может это повторить? А если вспомнить сколько годков этому «каскадеру», становится ясно-понятно, что никто! Много где еще побывал неугомонный столбист – на Борусе, на Шумаке, поднимался на Ключевскую сопку на Дальнем Востоке, обошел всю долину гейзеров, облазил все скалы в Ергаках.

                Была у Сергея и своя изба, под названием «Дача», возведенная великими трудами у Такмака, и своя компания «Дачники», но не нашлось в этой компании надежного человека, на которого можно было оставить избу, когда пришло время идти ему в армию. Когда вернулся, обнаружил разоренную и почти разрушенную избу. В то время очень сложно было договориться с администрацией заповедника о восстановлении стоянки. Так и остались только воспоминания о «Даче».

            И летом, и зимой, по пути на Столбы и на обратном пути, снимает он свой неизменный «тельник», в котором ходит в любую погоду, и совершает «омовение» в роднике, что рядом с кордоном, называя два его источника мертвой и живой водой. Туристы только диву даются – далеко за минус двадцать, а он окатит себя ледяной водой, накинет тельняшечку и идет себе – только пар от него поднимается!

           Есть у Сергея самое замечательное и необходимое качество для столбиста -  стопроцентная надежность во всём – в страховке, дружбе, в жизни, и любая столбистская компания была бы рада принять его под кров своей избы. А выбрал Сергей Петров почему-то «Хилых», и очень они гордятся таким его решением. Он работает до сих пор на физически трудном производстве, и все же помог компании в восстановлении сгоревшей избы. Когда вечерком собираются «Хилые» в новой избе или у костра, то обязательно просят его: «Спой нам, Серёга!». Перебирает он струны гитары своими пальцами, обмороженными на скалах, разбитыми работой и поет и старые столбистские песни, и песни из своей «морской» жизни, от которых становится всем тепло и уютно в любую погоду.

            Долгого тебе, наш друг Сергей Петров, века на Столбах! Ведь и живы они такими вот стойкими духом, добрыми сердцем людьми, а иначе были бы просто холодными, неприступными скалами!

Сергей Петров, 2017 г.

Компания «Хилые». Слева направо: Р. Платонов (Платон), С. Завьялов (Папа Карло), С. Петров, В. Гладков, Ю. Кузнецов, И. Смирнов (Тюбик)         

 

Политкорректность, или Гость с юга

             Стоял великолепный по своей красоте сентябрь. На Столбах в это время бывает особенно много туристов. В один из таких дней компания Хилых гуляла по тропинкам, усыпанным красными, желтыми осиновыми и березовыми листьями, забиралась на скалы и любовалась высоким еще небом. Пришли к Перьям поучить свою молодежь подъему ходами Ухо и Авиатор. У Перьев, как и всегда в такие дни, было очень много народу, но среди всех обращал на себя внимание негр. Ну, если сказать политкорректно, то афроамериканец, а если по-нашему – гость с юга. Его сопровождала девчушка – переводчица. Платон, Прошка и Татарин еще сверху, с Перьев, заметили эту парочку, быстренько, по Шкуродеру, свалились вниз и подошли к иностранцу. Все остальные Хилые тоже подтянулись поближе к развивающимся событиям.

            Дружненько присели, пригласив загорелого иностранного товарища к столу, достали из рюкзака припасы. Татарин по-приятельски обнял гостя с юга за плечи, заглянул в его черные, как южная ночь, глаза и ласково так спросил: «Ну, приятель, как там в Африке-то, бананы на пальмах все еще растут?». Гость, поскольку по-русски не знал даже слово «привет», молча улыбался в ответ всеми своими белоснежными зубами и кивал головой. Девчушка-переводчица встряла в приятельский разговор: «Он не из Африки, а из Франции, он – француз!» Татарин отмахнулся от нее и очень убедительно произнес: «Да ладно! Что мы, во Франции не бывали! Что мы, французов не видели!» Он снова заглянул гостю в глаза и поинтересовался про растущие на пальмах бананы: «Ну, так как там, в Африке?»

           Беседа – беседой, но нужно же и угостить туриста из дружественной нам Африки. Налили (не чаю). Девчушка замахала руками: «Ему спиртного нельзя! У них, африканских людей, алкоголь как-то не так усваивается! Лучше уж я выпью!» Выхватила из дружески протянутой с угощением руки Платона стопарь и намахнула солидную порцию. Парни только хлопали глазами, глядя на то, как хрупкая переводчица, спасая подопечного, употребила крепкий напиток, видимо от волнения даже не закусив. Тем не менее, гостю снова налили, и он, таки выпил. Реакция южного организма была почти мгновенной – глаза у француза остекленели, он ухватился руками за землю, остолбенел, да так и замер, недвижим.

            Компания Хилых не спеша собрала вещички и уже собралась уходить, как вдруг, резко протрезвевшая переводчица, взмолилась: «Помогите довести его хотя бы до Перевала!» Прошка обернулся и веско так произнес: «Была нужда пьяных негров по Столбам таскать!»  И пошли Хилые дальше - бродить прекрасными осенними тропами.

            За гостя особо никто не волновался – на Столбах масса хороших, добрых людей, которые и напоят, и накормят, и домой сопроводят, ежели что… Даже если этот дом во Франции!

  Приключения Алена Делона в летний день

       Спокойно и мирно сейчас на Столбах. В столбистских избах уют и благоденствие, кое-где обзавелись даже солнечными батареями и обоями на стенах! Компании между собой дружат, ходят друг к другу в гости на дни изб и дни рождения их обитателей. Даже бал осенний придумали, на котором с удовольствием собираются все вместе: поют, танцуют, лепят пельмени. Не всегда было так. Всем столбистам известна песня, сочиненная Сергеем Баякиным, в которой есть такие строки: «Торчит за пазухой обрез, и я по просеке уверенно шагаю. Стоит стеной угрюмый лес, и кто навстречу попадется - я не знаю…» Вот такие времена бывали на Столбах. У компаний, в основном, были летние стоянки – или просто настил под скалами или крошечная избушка из жердей, которая тепла не держала. А потому сезон был коротким, жизнь столбистская вынуждена была умещаться в узкие временные рамки, и страсти кипели в быстром темпе. Компании, если не устраивали друг другу иногда совсем не безобидные шуточки, о которых будет поведано в следующем рассказе, то воевали совсем не шуточно.

        Компания Абрек больше других отличалась своим хулиганским боевым духом и истину в спорах с другими компаниями выясняла иной раз при помощи хорошей драки. Подравшись, расходились, порой даже не помня, из-за чего сыр-бор разгорелся, а при следующей встрече радостно мирились под хорошее застолье, и жизнь столбистская шла своим чередом. Так, однажды, эта боевая компания затеяла с кем-то драку у Первого Столба в присутствии туристов. Махались, видимо, так убедительно, что кто-то из туристов сбегал в Нарым и потребовал вызвать милицию.        

        Как часто пишется в рассказах: «А в это время…» на стоянку своей компании Абрек пришел лихой парень, широко известный в узких столбистских кругах под прозвищем Ален Делон. Не застав сотоварищей, решил их подождать и отдохнуть. Стоял замечательный летний денек; солнышко грело, бабочки порхали, птички щебетали – лежи, загорай. Чем Ален Делон и занялся - разделся до трусов, растянулся загорать на камушке, да и задремал.

        Столбы - большая деревня, и слухи здесь распространяются быстро. Так что не успел милицейский «бобик» подъехать к Перевалу, как все бойцы с криком «Атас! Мусора!» разбежались кто куда по скалам, как тараканы – мало ли есть укромных уголков. Но контингент дравшихся был известен, и места их обитания тоже, так что очень быстро блюстители порядка пожаловали на стоянку Абреков. Кроме мирно спящего Алена Делона никого обнаружить не удалось. Чтобы оправдать дальнюю поездку и расход бензина, милиционеры подхватили под загорелые руки оказавшегося в неудачное время в неудачном месте Алена Делона, заперли его в мобильный «обезьянник» и повезли в свою контору, даже не дав ему одеться и понять, в чем, собственно, дело. Конечно, если бы скучавший в ожидании друзей Ален Делон не употребил изрядную дозу спиртного, то доблестная милиция вряд ли отловила его - по скалам тот бегал, как ящерица. Привезли задержанного в отделение, заперли в камеру, а потом у служителей правопорядка были другие неотложные правоохранительные дела, так что про сидящего за решеткой «дачника», доставленного со Столбов, как-то даже подзабыли.

           Утром блюстители порядка долго думали, что делать с задержанным - привезли в одних трусах и феске, без документов, в драке не участвовал и ничего о ней не знает - и решили они его отпустить без составления протокола. Ален Делон совершенно резонно начал возмущаться: «Как же я пойду по городу в одних трусах! Отвезите меня до дому!». На что получил ответ: «Ступай, ступай, мил человек, пока мы добрые!» Ален Делон не стал будить лихо, пока оно тихо, и подался на крыльцо. Милиционерам стало ужасно интересно, как же он пойдет в таком виде, а потому весь состав милицейского участка вывалился вслед за ним. Это сейчас, увидев на улице человека в одних трусах, особенно никто не удивится, посчитав его борцом за здоровый образ жизни. Не так было в советское время. Никто не разгуливал по улицам в легкомысленном виде, даже в таких замечательных, в цветочек, труселях. Потому Ален Делон, стоя на милицейском крыльце, размышлял: «Как же я пойду по городу босиком и в одних трусах! Да ладно по городу, а во дворе родного дома если увидят – совсем нехорошо получится! Пойду-ка я назад, на Столбы». Приняв это решение, Ален Делон под «добрые» напутствия развеселившихся милиционеров, бодренько пересек дорогу. Рядом с автобусной остановкой стояла бочка с квасом, а пить Алену Делону давно уже очень хотелось. У двух девчонок, только что купивших квасу, вежливо попросил: «Девчата, дайте кваску попить, пожалуйста!». Ошарашенные внешним видом страдальца, девчонки протянули ему бидон. Когда Ален Делон оторвался от него, то девчат, как ветром сдуло, и бидон не пожалели. Чтобы не смущать остальных, дожидавшихся автобуса граждан, Ален Делон спрятался недалеко от остановки в кусты, а когда подошел нужный ему маршрут, резко выскочил из своего укрытия и ринулся в автобус. Пораженные резким маневром колоритного персонажа, граждане разбежались, как перепуганные лисой куры.  В автобусе Ален Делон сел у окошка и, с независимым видом положив ногу на ногу, задумчиво уставился в окно. Кондуктор, издалека разглядев наряд пассажира, даже не подошла к нему с просьбой об оплате за проезд – догадливая оказалась женщина. Зато ехавший на Столбы в сопровождении вожатой отряд пионеров, всю дорогу весело галдел, показывая пальцами на дяденьку в странной одежде, вернее, почти без неё.

        Выйдя на родной остановке, Ален Делон, весело помахивая бидоном с остатками кваса, отправился по родной тропе в родной дом – на Столбы, которые примут своего постоянного обитателя в любом прикиде – и в штанах, и без них. На своем веку они и не такое повидали!

 

Приколы нашего городка

          Избачи с лесниками заповедника дружат. Во всяком случае, компания Хилые уж точно - очищают от упавших деревьев хиловскую тропу, что ведет от дороги к хиловской горке, и Пьяную тропу, что ведет к Прадеду, а также убирают с этих троп мусор, оставленный туристами. Еще они гоняют туриков, которые норовят разжечь костер или насобирать грибов, отлавливают и направляют по верному пути довольно большое число заблудившихся, ищущих в районе стоянки Хилые канатно-кресельную дорогу. Но времена бывают разные, и люди в эти времена тоже бывают разные. Это касается и отряда лесников. Во времена оны был один служитель лесного правопорядка, которого столбисты очень не уважали. Придирался он по пустякам и не по делу, и считал всех скалолазов больными на всю голову людьми. Парни из Хилых давненько думали, как бы насолить ему за все притеснения. И вот что придумали.

       Была у этого лесника корова, которая в теплые дни мирно паслась на Нарымской поляне. Бравые парни, улучив момент, когда хозяина не было дома, увели коровёшку покорять вершину Первого Столба. Втроём, соорудив для коровы надежную страховку, затащили несчастное животное почти на самую вершину и, крепко ее привязав, оставили дышать горным воздухом. Вернувшийся лесник недолго пребывал в недоумении от пропажи коровы – по всем окрестностям Столбов раздавался отчаянный рёв родного животного. Прибежал он на звук под Первый Столб, побегал вокруг и понял, что коровка где-то наверху, но не понял, как снять ее оттуда. Ревела корова с вершины Первого Столба целый день, пока лесник искал добровольцев для спасательной операции. Никто не соглашался, и тут, «совершенно случайно», троица Хилых, услышав о лесниковой беде, вызвалась снять корову со скалы, запросив при этом в качестве оплаты ящик водки. Лесник был рад неимоверно и помчался в город за премией для храбрецов. Один из героев этой истории, поведав ее автору этих строк, даже столько лет спустя не захотел рассказывать о подробностях спасательной операции. Сказал только, что очень дорого им достался этот ящик водки, но корову, конечно же, нужно было снять со скалы живой и невредимой. Обрадованный лесник получил свое животное обратно, вручив спасателям награду. Коровка благополучно вернулась на любимую поляну, тут же объев ее подчистую с голодухи и от полученного стресса. По столбистскому обычаю посвящать парнокопытное калошеванием в столбисты за покорение Первого Столба не стали, так как затащили ее туда насильно, и становиться настоящим скалолазом она, по всей видимости, явно не собиралась. На Столбах много чудес расчудесных и одним из них стала корова-скалолаз, наверное, единственная в мире!

         Компании столбистские развлекались в свободное от скалолазания время довольно своеобразно – приколы порой бывали такими, что человеку не из этого мира было бы трудно не обидеться. А здесь всё принимается за шутку, но не спускается, а запоминается, и в подходящее время обязательно возвращается должок такой же шуточкой. Однажды лихая компания парней из избы Медичка решила посетить с визитом Баню. Пришли, а изба на замке. Пока сидели и ждали хозяев, выпили весь запас спиртного, принесенного в качестве гостинца. Мороз стоял знатный, все замерзли, а хозяев все нет и нет. Неудавшиеся гости обиделись и, уходя, решили слегка пошутить – справили малую нужду на замок негостеприимной избы, который тут же замерз начисто. Пришедшим позже хозяевам пришлось кипятить на костре воду и лить ее на замерзший замок. Процедура была не самая приятная, а потому решили отплатить шутникам ответным «подарком». Из каких краев были гости вычислили быстро, да и следы, обнаруженные на снегу, не оставляли сомнений в принадлежности шутников к компании из Медички.

          На следующие выходные шутники, теперь уже из Бани, прибыли пораньше к Медичке, когда обитателей наверняка быть дома не должно. Один из мстителей поднатужился и справил теперь уже большую нужду на лист бумаги. Подождали пока «сюрприз» застынет на морозе, и аккуратно, чтобы он не провалился сразу вниз, опустили его в печную трубу. Пришли хозяева Медички, затопили печь, а она дымит и никак не хочет нормально топиться. Пришлось вынимать дрова и шуровать в трубе. Нужно ли рассказывать, какой, уже оттаявший, «подарок» свалился прямо в руки, и какой изысканный аромат окутал помещение. Проветривали - вымораживали до ночи. Но еще довольно долго нет-нет да и потянет из печки «сюрпризом» от Банщиков.

            Хорошая, качественная месть должна созреть. Медики думали-думали и придумали. Далеко за «подарком» для Банщиков ходить было не нужно, все имелось буквально под рукой. Стерильностью помещения Медичка не отличалась никогда. Здесь имелась и живность, которая вовсе не мешала обитателям уютно существовать в своей избе. А потому было изловлено несколько семей клопов, упрятано в спичечный коробок и подброшено через щель под дверью в Баню. Разбежавшись по избе, клопы уютно обосновались и за неделю их было уже не несколько семей, а целая колония. Пришедшие на выходные, хозяева улеглись спать-почивать, но сон их грубо был нарушен – через пару часов вся компания Банщиков нещадно чесалась, покусанная новыми обитателями избы. Зажгли свет… Парни онемели, девчонки завизжали. Кое-как отряхнувшись и почти не одевшись, бежали Банщики из оккупированной клопами избы, куда глаза глядят. Ночевали кто где. Потом долго вымораживали избу от квартирантов и придумывали разные способы мести Медикам. Правда, автору неизвестно, что же они придумали, и какая кара настигла шутников из Медички.

                     Постоянные обитатели Столбов любят повеселить как друг друга, так и туристов. Вот несколько эпизодов из веселой столбистской жизни.

              Так однажды, воскресным утром, забравшиеся на Первый Столб изумленные туристы могли наблюдать такую картину – под Американкой стояла раскладушка, застеленная по всем правилам – матрасик, подушка, одеяло и даже некое подобие простыни. Над раскладушкой висел коврик с оленями, а рядом с ней другой коврик –связанный любимой бабушкой из разноцветных лоскутков. На коврике стояли домашние тапочки, а на раскладушке почивал молодой человек. Наконец яркий солнечный луч добрался до его лица и разбудил. Пробудившись от сладких снов, квартирант Первого Столба встал, надел тапки, аккуратно заправил раскладушку и приступил к утреннему туалету – стал чистить зубы и умываться из закопченного чайника. Видимо, долго ломали головы туристы, соображая, как все это попало на скалу и по какой причине здесь обитает странный молодой человек.

                Как-то раз, жарким летним днем, компания Хилых во главе с Дядей Ваней подалась на Первый Столб. И ничего не было в этом удивительного, если бы скалолазы не были облачены в драные шубы, фуфелы с торчащей из дыр ватой, шапки-ушанки, шарфы и валенки. Дядя Ваня держал в руках внушительного вида ледоруб и у всех встречных интересовался на тему «много ли снегу на вершине Первого». Многие недоуменно взирали на потешную компанию, а в основном все хохотали до упаду. Проходя мимо компании туристов, сидевших на подступах к вершине, Дядя Ваня взглядом выцепил симпатичную мордашку и ласково «пригласил»: «А ты, девочка, пойдешь с нами». «Я не девочка, - отозвалась симпатяшка. - Я мальчик!» «Да какая разница!» - произнес Дядя Ваня и потащил «мордашку» за собой. Вся компания удобно устроилась на вершине и Дядя Ваня поинтересовался у нового члена коллектива, чем тот занимается по жизни. «Я учусь в музыкальном училище по классу фортепиано и аккордеона», - гордо ответил «мордашка». «Здорово!» - одобрил Дядя Ваня и куда-то убежал. Не прошло и пяти минут, как он вернулся с видавшей виды гармошкой, «одолженной» у какой-то соседней компании. «Сыграй что-нибудь, мил человек, для души», - попросил Дядя Ваня. Аккомпаниатор обидчиво так произнес: «Я же на аккордеоне играю, а не на какой-то там гармошке!» Поскольку Дядя Ваня уже воспользовался частью солидного запаса спиртного, принесенного с собой, настроение у него было хоть и лирическое, но очень неустойчивое. А потому он взял гармошку и тихонько приложился ей по головушке музыканта. Тот оказался довольно сообразительным, не стал обострять ситуацию, а взял из рук Дяди Вани гармошку, нежно прижал ее к груди и очень прочувствованно заиграл: «Крутится-вертится шарф голубой, крутится-вертится над головой». «Ну вот, милай, а говорил, что не умеешь на гармошке играть!» - резюмировал умиротворенный Дядя Ваня. Пикник на Первом прошел душевно - на звуки гармошки подтянулся народ из других компаний, сидели, пели песни и расстались уже глубокой ночью совершенно довольные друг другом.

            Давние друзья Прошка и Платон забрались как-то на Первый Столб в легком летнем прикиде - трусах и ластах, имея при себе портфели, битком набитые тяжеленными «огнетушителями» с «Агдамом», которым угощались сами и угощали встречавшихся на их пути приятелей.  Бродили по уголкам Первого Столба долго, и Платон потерял где-то ласты, владельцем которых был Прошка. Тот очень сильно огорчился и ровно тридцать лет, периодически вспоминая о невосполнимой потере, грыз Платона за утрату ценной пары обуви, хотя положа руку на сердце, сам не мог вспомнит откуда ласты у него взялись. И ровно через тридцать лет Платон, таки возместил потерю ласт трубкой от маски для плавания. Правда, давно повзрослевшим приятелям было уже не совсем понятно, зачем она нужна на Столбах, впрочем, так же, как и наличие ласт. Так и висит эта трубка в избе Хилых, как напоминание о лихой юности.

  Сказ про то, как у компании Хилые появился свой Депутат

       В последние выходные сентября на Столбах по традиции отмечают День туриста.

 На Первой-Второй Поперечных и на Перевале проводятся различные мероприятия для туристов, посещающих заповедник. В один из таких дней сентября 2016 года, компания «Хилые» отмечала 52-ю годовщину стоянки и 30-ю годовщину ныне здравствующей компании. Денек выдался замечательный – солнце светило по-летнему, вокруг все было усыпано красными и желтыми листьями, ветки рябин клонились до самой земли под гроздьями уродившихся в огромном количестве ягод. Словом, золотая осень стояла на Столбах во всей своей красе. Туристов было, как на демонстрации в советское время. По мнению Хилых - самое время повеселить народ.

         Приоделась компания ради праздника живописно. Была здесь и красотка «цыганка» в алой юбке и в кроссовках, и господин в шубе из «обезьянних жопок», валенках на резиновом ходу и парусиновых белых брюках. Присутствовал бесподобный султан в тюрбане и почему-то в плаще, наподобие которого в прошлом веке ходили советские номенклатурные работники. Красовался товарищ, костюм которого состоял из комиссарской, ободранной в боях, кожаной куртки, белогвардейской папахи из неизвестного науке зверя и турецком свитере, привезенном челноками в перестроечное время в китайском клетчатом бауле. Был представлен и традиционный столбистский прикид - шинельки, тельняшки, шаровары, кушаки, фески, развилки, калоши. Платон демократично надел фуфел, нацепив при этом на грудь невесть откуда попавший в его хозяйственные руки значок депутата сельского совета. Конечно, прихватили с собой гитару, а также чемоданчик, который в давние времена романтично назывался «балеткой», а у Хилых служит мобильным баром.

           Вся эта веселая, гомонящая и поющая компания, поднявшись наверх от избы к скалам по родной Пьяной тропе, забралась на Первый Столб. Здесь, в Скворечне, тридцать лет тому назад, компания обрела свой первый приют. Вспоминали молодые годы, пели столбистские песни, поминали ушедших навсегда друзей, как вдруг услышали, что откуда-то снизу доносятся звуки духового оркестра. «Выпили вроде бы не так много, чтобы начались глюки», забеспокоились Хилые. Но, забравшиеся наверх представители других компаний, их успокоили и поведали, что под Первым Столбом действительно играет духовой оркестр. Быстренько скатились вниз и убедились, что таки да – праздник в разгаре.

           Как оказалось, в этот же день компания Мухоморы отмечала день своей избы.

Они-то и пригласили музыкантов. На камне «Мухоморы» устроили пикник с самоваром на шишках и с сапогом. На поляне под Первым было много туристов, столбистов из разных компаний, присутствовал отряд спасателей, одним словом – масса народу. Вот тут-то Хилые и развернулись! Для начала, по старой традиции, соорудили пирамиду на Слоник, по которой на него забралась «цыганка» в алой юбке и кроссовках. Она долго разгуливала по Слонику, размахивая юбкой и звеня монистами, а когда надоело, запросилась вниз, на землю. Снимали ее тоже всем миром. Хилые вместе с другими компаниями плясали под духовой оркестр и польку-бабочку, и летку-еньку, и вальс, затащив в круг даже суровых спасателей, которые поначалу отмахивались и говорили, что генерал будет их ругать. Туристы с удовольствием глазели, фотографировали, снимали на видео и от чистого сердца верили, что сие представление является частью развлекательной программы, устроенной администрацией заповедника.

             Не остался в стороне от праздника жизни и Платон. Вспомнив о том, что у него на груди красуется значок, свидетельствующий о принадлежности к славному депутатскому корпусу, он забрался на Слоника, простер свою длань над народом и толкнул речь, в которой поведал о тяжелой депутатской жизни, полностью отданной служению электорату. Толпа, окружавшая оратора, становилась все больше. На лицах туристов, внимавших депутатской речи, отражались самые разные мысли, от: «А все ли в порядке с головушкой у товарища в телогрейке» и до: «И сюда, на Столбы, «слуги народные» добрались со своей «заботой» о простых смертных!» Завершив свою пламенную речь, Платон спустился с камня, внимавшая ему аудитория потихоньку расходилась, обсуждая событие в ключе «А что это было?» И тут к нему подошла дама и поинтересовалась: «А что, Вы и вправду депутат?» Платон, еще не отошедший от ораторского вдохновения, колесом выгнул грудь с депутатским значком и произнес: «Конечно! А еще я взяточник, стяжатель и коррупционер!» Дама сначала опешила, а потом собралась с духом и выдала: «Да! Вы настоящий депутат!»

                  Так Платон, носивший это прозвище уже больше тридцати лет, обзавелся еще одним – Депутат, а обитатели избы Хилые с той поры живут и благоденствуют под неустанной депутатской опекой. Примером благодати, нежданно свалившейся на коллектив, стала бочка, стоящая рядом с избой и наполненная водой в противопожарных целях. До сей поры это была просто довольно ржавая вода с плавающими на поверхности хвоинками и листиками, а теперь совсем другое дело. Появилась инструкция по правильному использованию воды, освященной следующими действиями Депутата: вечером в этой бочке он производит омовение ног, затем стирает в ней свои носки (потому, что в избе нет свободного угла, чтобы их аккуратно поставить). После этих процедур вода становится прозрачной, как утренняя роса, а кое-кто даже утверждает, что чуть ли не целебной. А вот утром весь электорат имеет уникальную возможность воспользоваться этой водой для умывания и чистки зубов (у кого они еще остались). Главное, не перепутать порядок – сначала депутатские ноги, потом носки, а уж потом умывание. Единственным проколом настоящего выходца из народа, с точки зрения Хилых, является то, что однажды на вопрос, заданный тетками при раздаче обеденного супчика: «А кушают ли депутаты тушенку?» он, не подумав, проговорился: «Едят, если тушенка из мраморной говядины». Но, поскольку у Хилых отродясь не водилось даже простой говядины, с аппетитом кушает и супчик на тушенке.

                 Справедливости ради нужно сказать, что хлопот у Хилых теперь прибавилось. Теткам компании приходится пристально наблюдать как друг за другом, так и за гостями женского пола, чтобы не дай Бог, кто-нибудь не нарушил депутатскую неприкосновенность. Впрочем, это сущие пустяки по сравнению с тем, что у Хилых» есть свой Депутат! А проникшийся святостью депутатского облика, доморощенный хиловский стихоплёт, имеющий псевдоним «Кот Баюн», даже посвятил «народному избраннику» оду:  

                                                     Жизнь депутата тяжела –

                                                    Он постоянно в думах о народе.

                                                    И даже лежа на Лазурном берегу,

                                                    Он в мыслях там – с людьми, на огороде,

                                                    Где в муках и трудах он добывает хлеб насущный,

                                                    Чтоб сверху масло положить, потом икру…

                                                    Затем пойдет в отель – «пять звезд» нору,

                                                    Чтоб снова думать про электорат,

                                                    Устроив на диване многотрудный зад,

                                                    Уставший от сиденья в депутатах.

                                                    Иссохший от слюней, роняемых на телеодебатах,

                                                    Нальет коньяк «КВ» в стакан гранённый

                                                    И выпьет весь, заботой о народе утомлённый.

                                                    И так всю жизнь – трудна его стезя!

                                                    А по-иному и нельзя – ведь он избранник!

                                                    Но только чей - вот где вопрос.

                                                    А впрочем, лучше не совать сюда

                                                    Электоратский длинный нос!

 

           Не остался в стороне и В.А.Деньгин, он же Бродяга ДВА и, вспомнив фразу Виталия Федорова о депутатах: «…закрыл рот – убрал рабочее место», посвятил хиловскому Депутату такие строки:

                                                               Есть у Хилых достославный

                                                               Депутат.

                                                               Он зовется Ростиславом

                                                               Депутат.

                                                               Языком весь день молотит

                                                               «За народ».

                                                               Рот закрыв, работы место

                                                               Уберет.

              Депутат хиловский не обиделся, он ведь в прямом смысле «из народа».

 Страшная месть Дегустёра

            Замечательным летним днем 2017 года компания Абрек на своей стоянке Приют Скитальца, что под Вторым Столбом, отметила свое 60-летие. Некогда это была одна из самых больших компаний на Столбах, численность которой временами достигала до двухсот человек! Разный народ состоял в компании, не всегда законопослушно вели они себя – ходили с обрезами, ножами, ввязывались в драки, учиняли разборки. Правды ради нужно сказать, что часто за «Абреков» выдавали себя настоящие разбойники, грабившие туристов и чинившие беспредел, не имевшие к столбистам никакого отношения.  Но что было не отнять, так это то, что все «Абреки» были отличными скалолазам и почти все владели искусством игры на гитаре. Предводитель компании – Хасан, в миру Александр Георгиевич Осадчий, сочинил множество песен, и прекрасно их исполнял. Отшумела лихая молодость, многие из Абреков стали достойными людьми, обзавелись семьями, есть среди них и врачи, и инженеры, и военнослужащие.

              Компания Абрек всегда отличалась изобилием колоритных личностей, ярким представителем которых является Дегустёр, здравствующий и поныне. Как поведал он сам, прозвище было им получено в смутные времена, царившие на Столбах. Хасан, не без оснований опасаясь за свою жизнь, поручил ему почетное право дегустировать все спиртные напитки перед тем, как их самому выпить. Вообще-то, это было довольно бесполезно по той простой причине, что Дегустёр мог употребить любой напиток сомнительного качества совершенно без вреда для своего молодого организма, что совершенно не давало гарантии благополучного исхода другому организму. Не взирая на постоянное «употребление», Дегустёр справедливо был признан на Столбах виртуозным скалолазом. Не существовало ни одной скалы ни на Центральных, ни на Диких Столбах, не было ни одного хода, которые были бы ему не подвластны. На Коммунаре существует открытый им ход, который был назван в его честь Дегустёрской катушкой. Прошел он этот маршрут впервые в присутствии знаменитой скалолазки Дуськи и Хасана, которые, стоя внизу, аплодировали ему от всей души. «Давайте засчитывайте, что я первым прошел этот ходильник!» - прокричал Дегустёр. На что строгая «судейская коллегия» постановила: «Засчитаем, если вниз спустишься этим же ходом, а если будешь падать – кричи, страховку бросим», - отвечают «судьи». А сами, сев за игру в карты, увлеклись, и совершенно не обращали внимания на спускавшегося по опасному ходу Дегустёра. Так он и спустился без страховки, а ходу этому совершенно справедливо дали его имя. А еще занимался он борьбой в ШСМ у Дмитрия Георгиевича Миндиашвили и имел очень хорошие результаты. Когда парни из его команды ходили на Столбы, то зная боевую обстановку там царившую, Дмитрий Георгиевич всегда просил Дегустёра: «Ты там посмотри, чтобы ребят не обидели».

                Учился Дегустёр во ВТУЗе (сейчас это Аэрокосмическая академия), и на Столбы неизменно ходил со всем самым необходимым – за поясным ремнем с одной стороны у него был заткнут обрез, а с другой стороны учебник по физике. Дома, в его комнате, по стенам были развешаны не картинки с полуголыми девицами, а самодельные плакаты с тригонометрическими функциями – для быстрейшего их запоминания. Ему удалось благополучно закончить институт, так как в ряды Советской Армии его не призвали по совершенно абсурдной причине. В военкомате, при беседе с психологом, Дегустёр в ответ на какой-то вопрос, отпустил такую шуточку, что молоденькая докторишка в медицинской карте написала ему диагноз: «Слабоумие». Совершенно не ожидая такого исхода, он вышел из военкомата с «белым билетом». Над Дегустёром потешались все Столбы, а он в ответ только огрызался: «Вот, пусть в армии умные и служат, а я, слабоумный, институт спокойно закончу!».

            В свои молодые годы Дегустёр был парнем лихим, самозабвенно участвовал в драках и разборках, случавшихся между компаниями, а потому неоднократно терпел притеснения, правды ради, нужно сказать, что иной раз совершенно справедливые со стороны администрации Столбов. Обиды помаленьку копились и искали своего выхода. И пришла однажды в его разудалую головушку шальная мысль, что нужно соорудить пушку, установить ее на Приюте Скитальца, да и пальнуть по Нарыму, разом отомстив за все накопившиеся обиды. Задумано – почти сделано. По его заказу приятели на заводе отлили «пушку», Дегустёр сделал солидный запас пороху, снарядов и потащил весь этот арсенал на Столбы. Груз был весомым, но скопившиеся обиды придавали сил, так что орудие мести благополучно было доставлено на Приют Скитальца. Пороху набито под завязку, ствол наведен на неприятеля.     

                                                                    «Пли!!!»

          «Что это было?!» - очнувшийся от контузии Дегустёр с недоумением взирал на развороченную «пушку», разорванные в клочья собственные кирзовые сапоги и посеченные осколками ноги. Месть не настигла тех, кому предназначалась, но копившийся в душе Дегустёра пар, вместе с зарядом пороха, вырвался наружу и от этого как-то стало легко на этой самой душе. Сотоварищи оказали пострадавшему в неравной битве с администрацией первую медицинскую помощь – выпили за здоровье канонира. Канонада, не без помощи неравнодушных граждан, достигла ушей милицейского участкового – Толи Куликова, примчавшегося на своем мотоцикле к театру военных действий.

           Здесь хотелось бы сделать отступление от основной линии рассказа и сказать несколько слов об участковом уполномоченном этого лихого участка – Анатолии Куликове. Он сам был хорошим столбистом, знал все нравы и понятия, бытовавшие на Столбах, а потому к любому происшествию, случавшемуся здесь, подходил справедливо, никого не притеснял без явных доказательств вины. Приключился с его участием такой случай. Попросили его товарищи по службе сводить их на Столбы почему-то ночью. От Первого Столба направилась компания милиционеров ко Второму через Приют Скитальца, где на своей стоянке уже отдыхала-почивала компания Абрек. Кто-то из экскурсантов учуял запах от догоравшего костра и направил под камень луч фонаря – интересно ему стало, кто же там обитает. Хасан, которого ослепил свет фонаря, крикнул: «Эй, там наверху! Погаси фонарь!». Милиционер, однако, продолжал светить. Тогда Хасан схватил первое, что попало под руку (а было это увесистое полено), да и запустил в направлении источника света. Попал четко в лоб нарушителю покоя, порядочно разбив ему голову. Милиционер кинулся было на разборку, но Толя остановил его со словами: «Не лезь, сам виноват. Тебе же говорили – потуши фонарь». И увел свою компанию с «места происшествия».

          Вот и сейчас, увидев Дегустёра без обуви, с посечёнными ногами, он не стал разбираться, кто и что натворил, а помог парням довести страдальца до дороги, усадил его в коляску мотоцикла и повез в травмпункт. Кроме самого «мстителя» пострадавших ведь не было.

          После этого неравного боя чуть было не лишился Дегустёр своей знаменитой кликухи, так как «добренькие» товарищи по компании тут же начали соревноваться, кто во что горазд, в сочинении для него нового прозвища, которое отражало бы имеющее место быть событие. Посмеялись, побалагурили да и решили, что случай единичный и не стоит того, чтобы лишать человека прозвища, которое он заслужил в более успешных битвах с зелёным змием. Так, по сию пору, ходит на Столбы теперь уже солидный, седовласый Дегустёр.

Компания «Абрек», 1950е годы. Второй справа В. Власов (Гапон)

Компания «Абрек», 1980е годы. Верхний ряд: слева Ю. Голубцов, А. Осадчий (Хасан), Галуза, рядом Н. Андреев (Андрюшонок). Нижний ряд: слева С. Берлов (Берла), крайний справа С. Цветков (Стёпка)

Так рождается талант

Журнал компании «Хилые», 1972-74 г. На фото в центре — Александр Калашников

Компания Хилых в июльские жаркие дни отправилась на плоту в сплав по красавице Мане. Платон, дабы народ хиловский не отвлекался на вредные привычки и с целью открыть новые таланты у старых друзей, решил сочинить пьесу и осуществить ее постановку силами славного коллектива. Так он сразу обретает три лавровых венка – как сценарист, как режиссер и как продюсер. Платон с давних лет был поклонником поэтического таланта дяди Вовы (В. А. Деньгина). Муза дяди Вовы, когда ее хозяин был гостем Хилых, как-то случайно обратила свой взор и на Платона. Последний, как он сам поведал, «выпив и рассудив здраво», решил начать свой путь на творческий Олимп с выбора творческого псевдонима, который должен окрылять и вдохновлять на создание шедевров любого рода. «Псевдоним должен быть звучным и скромным одновременно, отражать точно всю суть таланта», - решил Платон. Так родился Эммануил Писакин.

Немного опоздала муза – все хорошие сюжеты уже давно были кем-то схвачены и обозначены. «Не будем унывать»! – сказал себе Эммануил и для начала сочинил пьесу под названием «Благополучное родоразрешение Дездемоны, или Освобождение чилийских водолазов от империалистического гнета». Тема эта в прямом смысле была ему знакома, так как в миру он имел медицинское образование и практику. Пьеса была с большим успехом поставлена на малой сцене Большого Столбовского театра – на плоту, идущем вниз по Мане-реке. Костюмы отличались дизайнерской смелостью, вдохновения – хоть отбавляй. Зрители, идущие в попутном направлении на различных спалавсредствах (включая надувную тетку, были в полном восторге. А уж актеры-то как были счастливы!

С той поры муза не дает покоя Эммануилу Писакину, и треплет он, как хорек курицу, родной хиловский коллектив байками разными, да и стишата пописывает. Коллектив внимает ему с удовольствием и хохочет до упаду. Не забыл в своих творениях он и того, кто толкнул его на скользкий творческий путь. Посвятил дяде Вове такие строки:                                

                                         Литературный Ваш талант

                                        Могуч, как эрмитажевский Атлант.

                                        Как гриф, раскинувший крылами,

                                        Парит он гордо над Столбами!

 

Следующей постановкой, как обещает сценарист, главный режиссер, продюсер, а теперь еще и поэт Эммануил Писакин, будет пьеса, написанная по мотивам малоизвестной вещицы «Гамлет». Невзирая на то, что очередной шедевр еще витает в творческих мечтах автора, роли уже расхватаны шустрым коллективом. Осталась недовольна только Шило. Пока она, по своей всегдашней привычке, где-то бегала, вакансий не осталось. Но видя, как Шило расстроилась, автор будущего шедевра пообещал ей самую центральную роль – тень отца Гамлета, и даже со словами!

 

Бродяга ДВА в гостях у Хилых

Компания Хилые всегда рада визиту дорогого гостя – Деньгина Владимира Аркадьевича. Его образ, запечатленный на фотографии, украшает стену столбистской  и альпинистской славы в их избе в ряду таких же уважаемых людей.

Особенно столбовскому пииту рады тетки. Каждая стремится обнять дамского любимчика и любителя дам. Так, однажды, принимая дорогого гостя, Таня, по прозвищу «Шило в попе», которое добренькие друзья дали ей за неуемную резвость и бегучесть, обнималась-целовалась с дядей Вовой, как, уважая и любя, величают Владимира Аркадьевича Хилые. Самая яркая личность Хиловской компании, Прошка, находился в то время наверху, в «спальне», и шебаршился там в поисках предметов туалета, потерянных им при вчерашнем быстром отходе ко сну. Услышав оживление в «гостиной», он свесился из люка и, увидев возмутительную, с его точки зрения, картину обнимашек, проворчал что-то вроде: «А что это ты наших теток обнимаешь?!» Дядя Вова тут же присел за стол, открыл «вахтенный журнал» и мгновенно записал такие строки:

 

                                          С яркой женщиной Татьяной

                                          Обнимаюсь горячо.

                                          Прошка, дьявол полупьяный,

                                          Свесил хрен через плечо!

 

Прошка, наконец отыскавший кое-что из одежонки, скатился вниз, где народ хохотал над стишком дяди Вовы. Он долго крутил башкой, пытаясь понять, над кем и над чем все потешаются. Так и не понял, зато нашел душу, которой можно излить обиду на злых людей, не позволяющих ему как следует поправить здоровье после вчерашнего. Дядя Вова не остался равнодушен – выразил искреннее сочувствие обиженному члену Хиловской компании и сделал в журнале еще одну запись:

 

                                           Обижают злыдни Прошку,

                                           А ты жалей и ублажай.

                                           Он один такой у Хилых –

                                           Стопроцентный рас… долбай!

 

«Получить лично тебе посвященное поэтическое произведение должно быть, очень приятно», - размышляла еще одна славная представительница Хиловской компании по кличке Голубишка (или Птица). И обратилась к дяде Вове с просьбой сваять и для нее шедевр. Дядя Вова, опираясь на слухи о том, что героиня будущего произведения была замужем раз пять или шесть, в следующий раз, придя к  Хилым, записал в журнале посвящение Голубишке:

 

                                          Я желаю тебе, Лена,

                                          Мужа с хреном до колена.

                                          Но если спать не будешь врозь,

                                          Он проткнет тебя наскрозь!

 

Не ожидавшая такого поворота ветреная муза, тем не менее, не растерялась и приписала внизу шедевра: «Буду спать только вместе»!!!  Надо бы поинтересоваться, выполняет она свое обещание или нет.

Шило тоже удостоилась от дяди Вовы оды в свою честь:

 

                                          В джунглях, в Азии, в Европе,

                                          Знают все давным-давно,

                                          Что у Тани шило в попе

                                          И, похоже, не одно!

 

Надеемся, что со временем всю компанию Хилых увековечит дядя Вова в своих нетленных произведениях.

Ольга Черненькая

Тетка из компании «Хилые», художник, журналист. На форумах «дятловедов» известна как panzerwaffe, автор повести «Снежный зов».

Гадкая баба

За 150 лет своей успешной эволюции столбизм, как субкультура, побывал всяким разным. Нынешний, например, столбизм – с болдерматами и спортивной косметикой – прямо-таки гламурный.  А на заре своего существования столбизм был, конечно же, эпатажным, революционным, наглым  и в лаптях. К концу XX века революционность потихоньку сдулась; столбизм решил стать спортивным и респектабельным. И даже безалкогольным (хорошая попытка, но – нет).

А вот в промежутке меж этими периодами – революционным и буржуазным  - столбизм был воистину хардкор. Лютый, пьяный, лихой, буйный, напрочь отмороженный.  Это была эпоха Средневековья, с рыцарскими турнирами и крестовыми походами, со свирепыми побоищами и братоубийственными пирами, со славными подвигами королей и песнями легендарных голиардов. Именно в эти эпические времена были открыты самые сложные и красивые ходы на Столбах, завоеваны первые международные награды, а грозная слава красноярских скалолазов пошла гулять по родной стране, по Европе и далее. И именно к этим непростым временам относится наша история.

В избе «Вигвам» ребята вечерком, как водится, решили выпить. Но только вошли во вкус, как спиртное – внезапно! - кончилось.  До ближайшего магазина - больше шести километров, но, как вы сами понимаете, для столбистов это ровным счетом ничего не значит. Вигвамовцы взглянули на опустевшую посуду, потом – на часы и скопом ринулись в дверь.

Успели!

Пока Вигвамовцы у прилавка обсуждали винную карту (с учетом скромной наличности в карманах), один из членов компании вышел на улицу с целью отлить. Будучи хорошо воспитанным, он стал искать укромное место, завернул за магазин и тотчас споткнулся о тело, лежащее на земле. Там отдыхала, как это принято говорить, дама с низкой социальной ответственностью.  Случайное знакомство как-то мигом переросло во взаимную приязнь, и галантный вигвамовец пригласил даму разделить приятный досуг с компанией в избе. Дама с радостью согласилась.  Компания, вышедшая из магазина с полными сумками всяких напитков, выразила совершенный  восторг. И пошли они своими ногами обратно в избу «Вигвам», прихлебывая по пути напитки и употребляя даму по прямому назначению. И дошли до избы, и продолжили веселиться там.

А тут вдруг – гости. На огонек завернули Абреки. Причем в прекрасном настроении. Они хорошо погуляли днем на Столбах, примерно наказали нескольких недостойных граждан, ловко полазили, душевно попели песни. И хотели всем этим похвастаться. Но при виде дамы их лица омрачились. И вошла в сердца Абреков черная зависть. У них ведь всего было вдоволь – моря и горы выпивки и закуски, а вот с женской лаской традиционно был напряг. После нескольких будничных замечаний о недавних поджогах и убийствах, Абреки спросили напрямую: не желают ли Вигвамовцы обменять свою даму на отличную пол-литровую бутылку водки? Тишину, осенившую Вигвам, можно было кушать ложкой. Было о чем задуматься. С одной стороны, Вигвамовцы уже привыкли к своей женщине, как-то привязались к ней, полюбили и даже подумывали оставить ее себе насовсем… Но целая бутылка водки! Искушение было сверхъестественным.  И жажда победила.

Абреки с триумфом повели женщину к себе на Скиталец. (Напоминаю: Средние века, хардкор, Игра Престолов. Специально для того, чтобы читатель правильно воспринял происшедшее в дальнейшем). Наскоро прибравшись на стоянке, Абреки соорудили роскошный праздничный ужин, возлегли вокруг в позах римских патрициев и велели женщине тешить их плясками. Сами ли они догадались взгромоздить ее на стол или же это была творческая инициатива лично дамы – доподлинно неизвестно.  С музыкальным сопровождением проблем не возникло, ибо, как всем ведомо, Абреки через одного – суперстар певцы и музыканты, и это уже без всяких шуток.  И разные гитары, баяны, бубны и маракасы у них завсегда наготове, хоть ночью разбуди. Итак, солистка заняла место на сцене, оркестр заиграл восточную мелодию, представление началось.   Абреки выпивали и закусывали, с удовольствием наблюдая за сладострастными телодвижениями танцовщицы. Даже подпевали и прихлопывали в такт, с нетерпением ожидая апофеоза номера – танца живота, который женщина обещала исполнить. Но, видать, хлебосольные Вигвамовцы ее все же перекормили накануне. Слабонервных прошу дальше не читать.

Катастрофа произошла в тот самый момент, когда танцовщица заложила какой-то особенный пируэт с быстрым вращением…

Никто, как говорится, не ушел обиженным: публика, музыканты, стол, снедь  и апартаменты – всё во мгновенье ока оросилось разнокалиберными каплями и потеками коричневого цвета. Жалостно пиликнув, замерла гармошка. Не кончив песни, замолчал оркестр.  Зато женщина никак не могла остановиться. Ее несло, как поезд под откос. Выражение лиц сотрапезников предлагаю читателю представить самостоятельно. Как верно заметил классик, всякое художественное описание меркнет перед красочной действительностью. Слабые позорно бежали, зажавши нос.   Мудрые и сильные подхватили даму и спешно эвакуировали вон со стоянки. После краткого совещания было принято разумное решение: вернуть Вигвамавцам бракованную женщину и забрать у них хорошую, настоящую бутылку водки, которую Абреки доверчиво отдали в промен за фальсифицированный продукт. И про компенсацию морального вреда не позабыть.

Давно, давно это было. Из участников этих событий почти никого уж с нами нет. А в ту ночь у каждого из тех ребят впереди была целая жизнь – у кого долгая, у кого совсем ничего.  Кто-то пошел по кривой дорожке, кто-то наоборот  - в науку или творчество, а кто-то просто спасал людей – в горах, в пещерах, на ледниках, средь лесных пожаров.

… Если бы такой эпизод догадался снять Гильермо дель Торо, он бы «Оскары» домой в матрасовке тащил.

 

Шило и очки

Таня Шило любит видеть все. Причем не абы как, а в подробностях, в высоком разрешении, чтоб ничего не упустить. Поэтому у нее не пара очков, как у всех простых слепошарых, а целая коллекция – на все случаи жизни. Приходит она как-то в Rock Jazz Cafe, садится, подзывает официанта и, не торопясь, начинает раскладывать на столике свою оптику.

- Зачем вам столько очков? – слегка нервничая, спрашивает официант.

- Как это – зачем? Вот эти – чтобы общаться, эти – на сцену смотреть, эти – меню читать…

Слушая через пару дней рассказ о непонятливом официанте, Платон, как ответственный за половое воспитание в избе, не мог не поинтересоваться:

- А для секса у тебя очки есть?

- А на фига мне секс, который нужно в очки разглядывать? – гордо ответила Шило.

 

***

Баннер – отличная вещь. И не только потому, что потчует нас какой-либо информацией. И вообще – Бог с ней, с информацией; большинство людей ценят баннер именно за форму, а не за содержание. Потому что из баннера можно понаделать уйму полезных вещей, начиная от навеса на пляже, кончая подстилкой под надувной бассейн. Таня Шило как раз мечтала о кладовочке возле избы Хилых, куда можно было бы стащить все излишки посуды, одежки и обуви, скопившиеся в избе. И для реализации этой мечты баннер очень и очень пригодился бы.

И вот идет Таня на остановку, чтобы ехать на Столбы и видит – вот он, как живой! Висит большой и красивый баннер с приглашением посетить некий мужской клуб – не будем его называть, так как за рекламу нам все равно не заплатят и контрамарок не дадут. Таня вздевает очки, так как работа требует точности, и начинает потихоньку баннер отдирать от рекламного носителя, то бишь, от остановки. И в этот ответственный момент черти выносят из-за угла бабку. Она выпучивает глаза на Таню и открывает рот, явно готовясь заорать: «Караул! Грабят»! Хотя баннер, вообще-то, не её, и в клубе, судя по возрасту, она вряд ли пляшет, но любят некоторые старушки сеять панику на пустом месте. Однако слова застревают у нее в горле: Танино лицо в очках кажется таким честным, добрым, умным и даже одухотворенным, что мысль о грабеже с таким лицом как-то не вяжется. И в утверждение чистоты своих намерений, Таня говорит старушке:

- Понавесили тут всякой гадости!  Куда мир катится? Сколько бед из-за этих клубов – семьи рушатся, дети сиротами растут!

И продолжает баннер отковыривать. Бабка кивает, соглашаясь. Правда, ее маленько смутило, что Таня, снявши призыв к разврату, не разорвала его в клочья, а аккуратно свернула и приторочила к рюкзачку. Ну, да ничего. Зато у Хилых, возможно, будет, наконец, кладовочка.

***

На майские праздники сего года Хилые, по традиции, ходили в гости к Абрекам. Погода была типично майская: злобненько посвистывал ветерок, кефирными хлопьями валил снег, солнце над вершиной Второго тонуло в тумане. Ноги примерзали к скале, кружки – к губам, сопли – к гитаре. Но веселья эти обстоятельства не портили, а наоборот – усугубляли. Дегустер, весь из себя галантный, то и дело покрикивал на разливающего: «Не тормози! Наливай давай! Видишь – девочки замерзли»! И сам первый подставлял свой стаканчик. Винная карта поражала разнообразием: были тут и чача, и самогон, и коньяк, и домашние настойки, и еще что-то, чего никто на вкус не распознал. Перепробовав все, Хилые пошли продолжать греться в избу.

Таня, всегда бежавшая впереди, на сей раз пришла к финишу последней. Народ только устроился за столом и разобрал тарелки с грибным супчиком (Таней же и сваренным накануне), как распахнулась дверь и на пороге возникла Таня. Лицо ее раскраснелось, костюм во многих местах имел следы экстренного торможения о землю, траву, сучья и лужи. (Спускались по Пьяной тропе). Окинув суровым взглядом компанию, Таня сказала сердито:

- Какие-то очень плохие очки… Я в них все время падаю!!!