Володе

13. Замысел

Побывав на Белухе летом, мы возмечтали о Белухе зимней. Это предприятие высоко котировалось в туристских кругах. Кажется, до нас никто еще не взошел на Белуху зимой. Мы замахнулись на зимний первопроход. В случае успеха нам доставалась немалая слава, но и ответственность была велика.

Зимой погода гораздо жестче, вероятнее попадание в сложные ситуации. А значит выше требования к уровню команды, к ее экипировке и подготовке. Большая команда, хорошее снаряжение требовали финансирования. Чтобы получить деньги, пришлось оформить свой поход официально, в спорткомитете. В то время горные туристы не могли заявлять восхождения на вершины, только перевалы. Это сейчас горники спокойно ходят на семитысячники. Тогда же, в 1972 году, ради денег мы пошли на обман. Заявили горнолыжный поход 4 категории через ряд перевалов. А с восхождения на Белуху хотели втихую начать.

Отряд подобрался сильный. Бессменный предводитель Володя Пивоваров. Второй номер (своя рука владыка) — я, вечный завхоз. Третий надежный кадр — Ромаха.

14. Ромаха

Юра Ромащенко — наш друг и участник многих совместных походов. Вместе с ним мы жили на Севере, прошли бок о бок Тиксинскую эпопею.

Вспоминаю нашу первую встречу. Осень 1960 года. Ударными темпами сдается в эксплуатацию ОбьГЭС. Студентов НГУ мобилизовали на завершающие работы. Вчерашних школьников использовали как примитивную силу. Мы рыли траншеи, долбили и перетаскивали грунт. С той поры засели в памяти иерихонские, на всю стройку, призывы громкоговорителя: «Старший прораб Утробин! Срочно зайдите в штаб!» «Мастер Прудкин! Срочно зайдите в штаб!» И еще термин: «скала разборная пятой категории».

Все же одну квалифицированную бригаду штаб сформировал. В нее собрали студентов — в прошлом строителей. Возглавил эту супербригаду какой-то легендарный «Пузырь». Я тоже числился старостой группы и, автоматически, бригадиром. И вот собрали нас на первую планерку. Выступил прораб. Потом встает бригадир бетонщиков, человек очень примечательного вида. Невысокий росточком, полненький, кудри кольцами, как у цыгана, живые глазки, сам в очках. Говорит же солидно, веско. Это и был наш Ромаха.

Жили мы с ним в одной общаге. Он учился курсом старше. В его лихую компанию мы, первокурсники, доступа не имели. Но как-то весной 1961 подошел ко мне Ромаха и предложил пойти в серьезный поход — сплав по Абакану. С этого началась наша долгая походная дружба. После Абакана мы дважды ходили с ним по Восточному Саяну, и все зимой: в 1962 и 1963 годах. А в 1965 вместе рванули в Заполярье.

1962. В зимнем походе по Горной Шории.

Жизненная история Ромахи замечательна. Сын репрессированных, родился и жил на Колыме. В юности таежничал и охотничал. В 16 лет окончил школу и поехал на мотоцикле (!) в Москву поступать в вуз. Поступил! Проучился год или два — бросил. Ходил с топографами по Васюганью. Строил новосибирский Академгородок. В 1959 поступил в НГУ, первым набором, на физфак. Специализировался по ядерной физике. Дудел на кларнете в студенческом ансамбле.

Так и слышу его вкусный говорок. Всегда у него масса прибауток и пословиц, сочных, народных. Любил Ромаха травить байки. Имел отменное чувство юмора. Слушать его было истинным удовольствием. В походах он чувствовал себя как рыба в воде и не терялся в трудных ситуациях. Легко было увлечься Ромахой и даже впасть в подражание.

15. Великаша

Женя Великанов имел великанскую репутацию. Считался в Новосибирске одним из самых сильных туристов-горников. В то время он уже выполнил мастера. Прославился сильными походами. Припоминаю чей-то рассказ. Группа идет на перевал. У Женьки самый тяжелый рюкзак. Он помаленьку обгоняет отставших и разгружает уставших. В итоге, собрав чужие грузы, он первый на перевале. Когда группа подтягивается, видит Женьку под рюкзаком, отплясывающего танец, чтоб не замерзнуть. Да и не сам ли он мне это поведал, тщеславный человек?!

Великаша сказал сразу и честно: поход наш его не интересует. Он идет только ради зимней Белухи, чтобы вписать свое имя в анналы истории. Он и вписал свое имя — в анналы моей памяти — благодаря халве. В походах я утвердился на постоянной должности завхоза. Рассчитать продукт — мое милое дело. Так как мы ходили много и одним составом, то и набор продуктов брали всегда один и тот же. Женька пришел в нашу команду варягом. Посмотрев список продуктов, он сказал:
— Не вижу халвы!
— Какой такой халвы? Мы ее не берем!
— Да, вы что! Да, это стратегический продукт! Сладкий, калорийный, в нем и жир, и углеводы!

Короче, убедил. Кряхтя и сомневаясь, я урезал сахар, конфеты, прочие сладости. Получилось расчетно 7 кг халвы. «Ну, тебе Женя ее и покупать». Закрутившись с подготовкой, я вспомнил о халве в последний день.
— Женя, купил?
— Купил.
— Сколько?
Спрашиваю для порядка. Пауза...
— Тринадцать.
— Да, ты что?! С ума сошел?!
А он мне снова:
— Сладкий, питательный...
— Да, ведь расчет!
— Ладно, сам понесу эти 6 кг сверх раскладки.
— Да, почему тринадцать-то!?
— А у них ящики по тринадцать. Продавщица сказала: — берите уж ящик.

Халву мы расфасовали в запасные полотняные бахилы. В конце похода мы пили чай «с бахилами». Сосали бахилы, пропитавшиеся халвой. С тех пор наша стратегическая триада выглядит так: сухари, сало, халва. Спасибо Великаше.

16. Боря Мозола’

Ударение на последнем слоге. Как попал он в нашу тертую компанию — неведомо. Кажется, его сосватал Великаша. В спортсменах Боря не значился, но было у него два плюса. Во-первых, он работал слесарем в Ядре и имел доступ к дефицитному титану. Будучи мастером на все руки, Боря мог изготовить легкое ценное снаряжение. Он и сделал для похода разборную титановую печку с трубами, автоклав, лопату, ледобуры . А себе изготовил титановые кошки, всем на зависть. Во-вторых, летом в отпусках Боря работал инструктором туризма и водил по Алтаю «номерные» маршруты. То есть, в принципе, район знал. Туризм подобного рода мы презирали, и много авторитета это Боре не прибавило. Зато прибавило ему самомнения, а также массу историй из жизни туриков.

Боря обладал тремя замечательными, плохо совместимыми качествами. Он был страшный заика, страшный болтун и страшный матершинник. Я не встречал в своей долгой жизни человека, который мог бы сравниться с Борей хоть в одном из этих качеств. При этом он оказался простодушным и беззлобным человеком. Рассказы из него так и перли. Мы постепенно привыкли к Боре, к его манере выражаться, и поход прошел весело под его неумолчный треп. Вот одна история для примера. Боря рассказывает, как надо ловить тайменя «на шапку». Из старой шапки ладится меховая «мышь» со скрытым крючком. Подробно описывается процедура изготовления, забрасывания. Кульминация — таймень бросается на мышь. Сверкая глазами и преодолевая заикоту, Боря в азарте выкрикивает: «Он думает это мышь!.. А это крюк в рот!!.. Это шапка!!!» Эта гениальная фраза целиком, а также каждая ее часть в отдельности, использовались в походе по ситуации.

17. Плетень, Коля Карелов и Саша Валл

Саша Валл

Коля Плетнев подвизался то ли стажером, то ли аспирантом в Институте Математики. А может быть, студентом-дипломником? Во всяком случае, Володя имел к нему какое-то отношение по Институту. У Плетня это был первый серьезный поход. Рослый, физически крепкий, он сильно уступал нам в опыте. Как это часто бывает с новичками, его преследовали досадные неурядицы. Стажер стоически терпел все невзгоды. После его очередного прокола, Великаша позволил себе в сторонке высказаться. С видом гуру он произнес: «Никогда из Плетня не получится настоящего туриста, уж поверьте моему опыту»! С большой радостью сообщаю, что Коля впоследствии стал великим спортсменом. О его походах ходили легенды. Запомнилась его милая улыбка. Он картавил при разговоре.

Коля Карелов был сильный кадр. Серьезный, опытный, спокойный. Отслужил в армии. Впоследствии они с Пивоваровым совершали хорошие походы. А для меня Белуха-72 стала первым и последним предприятием, где мы сошлись в одной команде. И с ним, и с Сашей Валлом. Саша работал с Володей в Институте Математики. Имел третий разряд по альпинизму. У горных туристов это считалось хорошей характеристикой. Он играл на гитаре, пел, но как-то больше ничем не запомнился.

Вот и вся наша великолепная восьмерка.

18. Тетя Мотя

Заходили мы с юга через Усть-Каменогорск. На окраине города стали на постой то ли у чьей-то родственницы, то ли просто у непричастной тетки. Помню амбар, в котором подгоняли снаряжение, лыжи, палатку. Любопытная тетка крутилась возле нас, разглядывая диковинные вещи. Заворожил ее наш автоклав. О скороварках в те времена не слыхивали. Алюминиевый бидон литра на четыре, с герметичной крышкой, манометром, спусковым клапаном, он имел еще утепляющий чехол из тонкого войлока. Поверить в то, что это кастрюля для приготовления пищи, тетя не могла. Да и выговорить «автоклав» у нее не получалось. «А зачем вам детки этот саптояк-то »? Имя закрепилось, и в походе наш «саптояк» исправно выдавал фирменные клецки из муки, яичного порошка, сухого молока и еще нескольких ингредиентов. На большой высоте эта кастрюля сильно экономила бензин и упрощала процесс варки. Достаточно было дождаться пока манометр покажет две атмосферы — и спускай давление, еда готова.

Также тетя стращала нас опасностями предстоящего путешествия. «Сказывають там шель большая, и все в нее падають». Ну и само собой, иначе чем шшели , мы трещины не называли. Вообще, этот поход отличался словесным сумбуром. Много в нем сошлось говорунов.

19. Попытка раз

Подходы не запомнились. Шли по тайге на лыжах с набором высоты дня три. Встали у границы леса. Помню, что палатку притулили к огромному камню. Снежная гора шла круто вверх. Где-то там, выше, дорогу преграждал ледопад — хаотический лабиринт глубоких трещин — основное препятствие. Преодолев ледопад, мы попадали к месту, которое называлось Балкон.

Путь наверх.

В первый день вышли с полным грузом. Поднялись на лыжах насколько смогли. Перед ледопадом составили лыжи в одном месте, воткнув их задниками в снег. Навьючились и вошли в ледопад. Бесконечный лабиринт трещин, нависающие сераки , под которыми проходили со страхом, поиски прохода, страховка...

День убывал, а цель — Балкон — приближалась медленно. Наконец, стало ясно, что под Балкон нам за день не выйти. Горнист сыграл отбой атаке. Уже в сумерках подошли к лыжам. Спуск в темноте по крутому снежному склону, под рюкзаком, превратился для меня в кошмар. Скорость нарастает, куда лечу — не вижу. Нервы не выдерживают — грохаюсь с размаха. Встаю, подымаю рюкзак, навьючиваюсь и снова разгоняюсь, и снова падаю. А некоторые лихачи, вроде Ромахи, мчались вниз с гиком и свистом. Наконец, палатка.

20. Попытка два

На второй день подкорректировали маршрут и план. Идти с полной выкладкой оказалось неподъемно. Решили применить гималайскую тактику. Забросить под Балкон часть груза, поставить палатку. Двоим остаться в новом лагере и с утра пробивать маршрут на Балкон. После этого, по плану, передовая двойка ставила второй лагерь — в снежной пещере. А другая часть команды в это время подтягивалась с остатками груза.

Утром выяснилось, что приболел Карелов. Накануне хотел пить, глотал снег — и вот ангина. Кажется, и Боря остался с ним. Решил на Белуху не идти. Тем не менее, дневной план мы выполнили, забросились. Морозец к вечеру упал крепкий. На горе остались Пивоваров и Валл, наши альпинисты. Мы пожелали им удачи и тронулись в обратный путь. Опять аттракцион со спуском. Но все мучения кончаются, и снова родная палатка.

Спозаранку веселые, с остатком груза пошли наверх. Погода отличная, аклимуха появилась, быстро начали набирать высоту. Опять трещины, сераки. В какой-то момент зоркий Женя говорит: «Вижу ребят, но вроде бы они спускаются. Что за чертовщина»?! Пытались перекричаться — ничего не понятно. Наконец, мы поднялись, они приспустились — кричат «Спускаемся»! Сошлись. Батюшки! Черные, осунувшиеся, лица на них нет.

Что оказалось? Они готовили ужин. Взорвался примус. Палатка была основательно застегнута. Пока Володе удалось разорвать палатку и вытолкать горящий шар, ткань воспламенилась. Пожар, в конце концов, затушили, но ребята остались без тепла, чая, горячей пищи. На сильном морозе они бегали всю ночь вокруг останков палатки, пытаясь согреться. Тем не менее, с рассветом бойцы начали штурмовать Балкон. Сыпучий снег, местами по грудь, не давал подняться по крутому склону. Побарахтавшись пару часов, ребята сдались. После безумной ночи, без горячего, продолжать восхождение оказалось немыслимо. Белуха отбила и вторую атаку. А я обречен был на третий спуск.

21. Попытка три

Устроили дневку и совет в Филях. Настроение не бодрое. Саша Валл не вынес шока и в третьем штурме отказался участвовать. Составили боеспособную тройку: Володя — Женя — я, и вышли с задачей подняться на Балкон, вырыть там пещеру и оставить заброску. Погода, все эти дни морозная и солнечная, нас на удивление баловала. В случае успеха за нами могла последовать вся группа. Решили обойти ледопад и подниматься вдоль Раздельного гребня. К сожалению, это абсолютно правильное решение нашлось только на третий раз. Мы без особых хлопот вышли на Балкон. Так и шли в связке: Володя — Женя — я. В какой-то момент Женя исчез. Протерев глаза, я запоздало зарубился . Закрепив веревку на ледорубах, подошли к трещине. Женька сидел на пробке метрах в трех внизу и весело скалил зубы. Вытащили его, и в тот день это было единственное приключение.

Пока мы поднимались, погода испортилась. Начали рыть пещеру дюралевой лопатой. Ветер бросал нам в лицо пригоршни снега. С севера шли мрачные черные тучи, надвигался шторм. Единогласно приняли решение — уносить ноги, пока не поздно. Опять откат, опять спуск к палатке. Я потихоньку овладевал навыками слалома.

22. Отступление

Переждав непогоду, мы приняли нелегкое решение — отступить. Три неудачные попытки исчерпали наше время и силы. Коля Карелов и Саша Валл вышли из строя, Женька сказал, что раз нет Белухи, он возвращается. Поделили снаряжение и продукты. Тройка двинулась в обратный путь, пятерка ушла в заявленный поход по перевалам Алтая.

Поход, за исключением финальной части, не отложился в памяти. Помню, что было довольно сурово. Тогда я в первый и последний раз в жизни занимался скалолазаньем на лыжах. На какую-то кручу шли, не снимая лыж. Ски-альпинизм. Когда вышли в ущелье Кучерлы, и нам оставалась еще пара перевалов, Боря Мозола взмолился и попросил отпустить его душу на покаяние. Для него наши нагрузки, физические и психологические, оказались не под силу.

Он говорил, что не раз ходил этим ущельем, что в одном переходе от нас стоит зимовье, где он переночует. Палатка ему не нужна. А от зимовья еще один дневной переход до жилухи. И хотя не положено отпускать человека одного, мы решились нарушить правила. Очень сильно просился и убедительно излагал. Да и, честно говоря, устали мы от него. Не наш человек оказался.

23. Вчетвером

И вот нас уже четверо: три мушкетера и молодой Д’Артаньян. И все пошло на лад. Только продуктов осталось маловато. Наши фирменные клецки постепенно теряли свои ингредиенты. Кончился яичный порошок, кончилось сухое молоко. Кончилась благословенная халва. Осталось подозрительное толокно и немного круп.

По мере того как убывали люди, у меня в рюкзаке начали концентрироваться неудобные железные вещи. Внутри складная печка. Вокруг рюкзака двуручная пила. Под клапаном печные трубы. На клапане приторочено ведро. Я понемногу превращался в Железного Дровосека. Печка приносила мне еще одно неудобство. По ночам мы печку топили. Дежурили по очереди. По утрам, конечно, все хотели укладывать рюкзаки в теплой палатке. Но я не мог укладываться, пока не остынет печка и ее можно будет разобрать. Как следствие, я уходил из лагеря последний.

24. В каньоне

Мы шли по речке. В тот памятный день с утра ребята собрались, а я все возился с рюкзаком. Как на грех куда-то запропастился мешочек с последней гречкой: 200 грамм, всего-то на одну варку, но при нашем дефиците это существенная пайка. Как его я ни искал, вновь и вновь перебирая вещи, так и не нашел. Ребята не стали ждать и отправились тропить лыжню. Наконец, собрался и я, бросился в погоню. Как говорится, ничто не предвещало. Правда, повалил снег крупными хлопьями, но скольжение по лыжне было хорошее. С боков подступили прижимы. Под снегом журчала река, лыжня обходила промоины. Отвесные скальные стены постепенно поднялись метров на пятьдесят-семьдесят. С какого-то момента лыжня исчезла, засыпанная снегом, и приходилось присматриваться, отыскивая ее слабый след.

Вдруг я увидел нечто, меня сильно озадачившее. Промоина от края до края преградила мне путь. Ширина каньона метров тридцать. Я шел у его левого борта. К правому борту идти бесполезно: с моего места я видел, что вода там моет скалу. С моей же стороны к скале прилепилась узкая ледяная полка: заберег, оставшийся после того, как уровень реки немного упал. Ширина полки всего сантиметров сорок. Ширина промоины метра полтора. Черная вода зловеще плескалась. Я остановился в отчаянии: куда делись люди?! Каньон узкий, если они повернули назад, я не мог их не встретить! По всему выходило, что они прошли по этой полке. Немыслимо!

Я вглядывался в снег на той стороне, и мне чудился какой-то отблеск, как бы след лыжни. При своем строгом отношении к безопасности, как мог Володя здесь не подождать меня?! Да тут надо веревки натягивать! Я осторожно подошел поближе. Мой громоздкий рюкзак со всеми железными прибамбасами пришел в соприкосновение со скалой. Получалось, что проходя по полке, я должен еще отклоняться в сторону реки. Мать-мать-мать! Ум заметался в поисках выхода. Людей нет, это очевидно. Навстречу они мне не попались. Значит они на той стороне. Пройти они могли только слева. Раз не подождали, значит это препятствие показалось им вполне преодолимым. Они удаляются от меня и рассчитывают, что я их догоню. Если я останусь их ждать, мы потеряем несколько часов. Спохватятся они не скоро. Слабо пройти?!

Примерно таковы были мои рассуждения. Черная вода откровенно пугала. Я подкрался к полке. И так, и эдак — рюкзак цепляется. Осматривая скалу, я увидел впереди, на уровне груди, небольшой карман — и сработал инстинкт столбиста. Я снял рукавицы, взял обе палки в правую руку, дотянулся левой рукой до кармана и вцепился в него. Это позволило мне отклониться вправо. Левую лыжу я стал вдоль скалы проталкивать по полке как можно дальше. Она вышла половиной на ту сторону. После этого, упершись палками в противоположный край, я перенес вес на левую лыжу и, не дыша, стал подтаскивать правую. Момент был щекотливый. Так, шажками, и выполз на ту сторону.

25. Разгадка

Когда я оказался на той стороне, было мне счастье. Я помчался, как ураган. Догоню — убью! Но километр за километром — ни лыжни, ни ребят. Мистика! Каньон кончился. Крутые берега, поросшие тайгой, постепенно выполаживались. Вдруг я услышал стук топора. В лесу находились люди! Поскольку время нашего привала еще не пришло, я решил, что это охотники. Признаки человека меня взбодрили. Но что делать? Продолжать погоню или потратить некоторое время на расспросы? Вдруг они каким-то чудом видели ребят? Двинулся в сторону берега. Выйдя на склон, стал кричать «Эй»! В ответ мне раздалось нечто несусветное:
— Где Валера?
— Я Валера!
— Где Валера?!!
— Я Валера!!!

Приблизившись, я увидел чудную картину. Жарко горит костер. У костра сушатся вещи. Полураздетый Володя вытаращился на меня — немая сцена. Он говорил мне впоследствии, что мое явление было самым сильным потрясением в его жизни.
— Ты как прошел?!!
— По каньону!

Сейчас есть хорошее выражение для подобных ситуаций: глаз выпал.

Разгадка оказалась проста. Ребята шли ближе к правому борту каньона. Подходя к промоине, они справа увидели солидный заберег, слева же практически ничего не было. Пошли вправо. Володя осторожно вышел на заберег. Полка не выдержала и начисто обломилась. Володя ушел в воду. Спас его Плетень, ухватившись за рюкзак. Ромаха вцепился в Плетня, так и выволокли Володю. В этой ситуации надо реагировать быстро. Ребята дунули назад, выскочили из каньона и пошли в крутую гору обходить его поверху. Видимо, Володя хотел согреться в движении. Когда слегка очнулся, он вспомнил обо мне и послал Ромаху сторожить вход в каньон. Но к этому моменту я как раз вошел внутрь, мою лыжню занесло снегом, и Юра караулил меня напрасно. Услышав мои крики, Володя решил, что это возвращается Ромаха, и стал спрашивать обо мне.

Если бы ребята сначала подошли к левому борту (а зачем?) или я к правому (а зачем?) — следы мне все бы рассказали. А так — остался острый эпизод, который теперь и вспоминаю. Зачем-то Бог меня сберег, не дал загинуть. А краешек обрыва был очень близко.

26. Толокно

Мы не смогли пройти перевал на Аккем, как планировали, и снова спустились в ущелье Кучерлы. Один переход — и мы в том зимовье, о котором говорил нам Боря.

У Ромахи с Плетнем несколько дней назад закончилось курево. Страдальцы пытались курить даже чай. Вдвоем они перерыли всю избушку в поисках бычков , даже половицы поднимали. Нашли только пакетик перца черного молотого. Не оправдались и надежды найти хоть какие-нибудь продукты — ничегошеньки. А между тем в последние дни мы ели скудно.

Какой новатор придумал взять в поход толокно? Наверное, тот же Великаша. В начале похода мы сварили его раз и убедились, что толоконная размазня несъедобна. Так и получилось, что в конце похода у нас осталось только толокно и немного муки. Идея сделать из последней муки клецки и сварить их вместе с толокном показалась нам удачной. От жадности и в попытке придать толокну вкус, заправку поперчили. Никогда не забыть, как смотрели мы в тот раз на манометр. Есть выражение «голодный блеск в глазах». Раз в жизни я его видел — в глазах Ромахи, устремленных на автоклав. Наконец, разлили толокно по мискам, разложили клецки. Набрали ложки, подули, глотнули — немая сцена. Переперчили до полной невозможности есть. Обидно до слез!

Этот эпизод в чем-то перекликается с болгарским сливовым компотом из первой части повествования. Внезапный крутой облом при очень сильных ожиданиях.

Так закончилась первая зимняя Белуха. Володя все-таки побывал на вершине зимой, но в той славной эпопее мне не пришлось участвовать. Но есть еще серия: «Белуха. Эпизод IV» — первопроход через ее Западное плато. Та история была полна мистических моментов, и неплохо бы ее записать тоже.

______________________________________________________________________________

27. Пояснения

Ядро . Институт Ядерной физики СО АН СССР.
Ледобур . Не путать с ледорубом! Тонкая трубка с наружной резьбой, закручивается в лед. Вид ледового крюка.
Серак . Вертикально или наклонно стоящая огромная ледяная глыба. Чревата падением.
Зарубиться . В этом случае: вогнать ледоруб в снег и упасть на него телом.
Бычки . Окурки.