Ферапонтов Анатолий Николаевич

Байки от столбистов - III. О вреде закаливания организма

В 1987 году я проводил в Москве сбор для красноярских саночников, — жили мы, правда, не в самой столице, а в получасе езды от нее: Планерное, Центр олимпийской подготовки. Каждым утром мы ехали на «Икарусе» через весь город в один из двориков МГУ, где была устроена искусственная эстакада; покатавшись на ней час-полтора, проделывали тот же путь обратно. Все прочее время мы проводили на базе, за кроссами и футболом, иногда разбавляя их занятиями на тренажерах, которые сами же на скорую руку и соорудили.

Красноярск в начале октября, перед отлетом, давал нам, как обычно, несколько дней прощания с теплом и летом. Стояла такая погода, которую в народе не зря называют ласковой: желтизна солнца, желтизна не опавшей еще листвы и добрые лица прохожих. Мы с полуторагодовалой дочуркой пошли на базарчик купить сибирский сувенир, десятка три кедровых шишек. Люди на улице были одеты все же не по погоде, а по календарю, — куртки, плащи; моя же дочь шествовала в легком платьице и босиком.

Нет, я вовсе не был садистом. Едва Тане исполнилось три недели, я принялся закаливать ее по собственной системе. Первые шаги она сделала по снегу и босиком, когда ей было едва восемь месяцев, а в год уже с удовольствием плескалась в ванне под краном, из которого лилась холодная вода. Нельзя сказать, чтобы она вовсе уж не болела из-за простуды, но болела своеобразно: всплеск высокой температуры, рвота — и через час ребенок уже топочет по комнатам.

Так мы с ней идем на базарчик; народ поглядывает на дочурку, конечно, с изумлением, но нам-то что, мы уже привыкли. Шишки я взял последние, вместе с ящиком, пристроил его под мышку и стал соображать, надо ли постоять в очереди за арбузом или чуть надавить на жалостливость теток: пустите, мол, с ребенком. В этот момент на нас напали. Это была крупная женщина средних лет в дубленке; рядом с ней Таня в своем платьице, босая, и впрямь выглядела диковато. Фурия внезапно вырвала у меня дочь, стала укутывать ее в полы своей шубы и громко звать милиционера. Дочь испугалась и заплакала. Я же от растерянности уронил ящик, и шишки рассыпались по асфальту. Вся арбузная толпа, обернувшись, подалась к нам, не теряя очередности; кто-то констатировал злорадно: «Шишки воровал, а его поймали!».

Ну, скажу я вам, и картина была: Дубленая женщина продолжала кричать о том, что она детский врач, а я, такой-сякой, должен тотчас прекратить убивать ребенка, апеллируя при этом к очереди, состоящей в основном из сердобольных баб; очередь еще подалась к нам. В тот момент не скандал сам по себе меня тревожил, а возможная психическая травма для ребенка. Я медленно нагнулся, поднял с асфальта шишку, сжав ее как гранату, сделал по возможности страшное лицо и процедил, стоя к очереди спиной: «А ну, поставь мою дочь на место, стерва!».

Вообразите, подействовало! Бабища медленно поставила Таню на асфальт, та с ревом прижалась ко мне, а я, чтобы лица не потерять, стал собирать в ящик шишки. Собрав, подошел к растерянной толпе и с улыбкой поинтересовался, нельзя ли купить без очереди арбуз: на самолет, понимаете ли, спешим, а шишки — это сибирский гостинец для московских друзей; за девочку же, мол, не беспокойтесь, она здоровее всех вас совокупно. Меня пропустили к прилавку без возражений.

...Москва встретила нас багрянцем кленов и непрестанным холодным дождем; общежитие в Планерном не отапливалось, ребята ночами мерзли. Пожалев ребенка, одна из дежурных отдала нам с женой свой обогреватель, а потому в нашей комнате было довольно тепло. Погодный дискомфорт меньше всего, однако, беспокоил именно Таню: уже на второй день мы всей командой с изумлением наблюдали, как она принимает душ, стоя в одних трусиках под ледяными струями, льющимися с шиферной крыши. Дежурная — та самая — схватилась за сердце, и жена долго рассказывала ей о принципах закаливания, покуда бабушка успокоилась.

Прошла неделя. В воскресенье «Икарус» привез нас не в МГУ, как обычно, а на Манежную площадь. Сбор здесь же, в семнадцать, — распорядился я и распустил команду. Ну, а сам: что я, столицы не видел, что ли?

...Поиздержавшись в баре гостиницы «Москва», мы захотели показать дочурке Красную площадь. Там всего-то через подземный переход, а после — между Историческим музеем и Никольской башней Кремля. Конечно же, дочь сидела у меня на плечах. Случились, правда, два конфуза: вначале я спросил у жены, который час, а она, изумившись немало, ткнула пальцем в главные часы страны, вделанные в Спасскую башню Кремля. А через минуту ко мне подошел самый главный милиционер Красной площади и сказал, закипая от гнева, что курить на этой исторической площади, где лежит сам Великий Ленин, могут только: ну, вы сами понимаете, чего я от него наслушался; он сказал бы, наверное, и больше, если не крохотуля, пропищавшая из-за моей головы: «Дядя нехороший», что странным образом блюстителя смутило.

Но главное действо нашего дня происходило далеко от центра Москвы, в Планерном. Туда прибыла милицейская бригада, по вызову одной из горничных, которой сердце не выдержало того, как я издеваюсь над ребенком, заставляя ее мерзнуть под дождем. Целью бригады было ни много ни мало — арест отца-садиста, то есть мой арест. Милицейского сержанта ничуть не интересовала физиология закаливания: проедемте с нами, там разберемся, — тупо твердил он. Куда ж с вилами на паровоз? — мы вышли на улицу. На лавочке сидели, закутавшись в теплые куртки, ребята из моей команды. Рядом бегала Таня — в шортах и легкой футболке. Посмотрев на это долгим взглядом, сержант гмыкнул и сказал: можете остаться.

Автор →
Владелец →
Предоставлено →
Собрание →
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов А.Н. Байки III

Другие записи

Ручные дикари. Залисье
Маленькая, разделенная на две секции вольерка. Слева ходит колесом, мерно ударяя черными лапочками в сетку, рыжая лисичка с лукавым и живым взглядом. Справа, на крыше деревянного домика, стоит, неподвижно застыв, лис — красавец-брюнет в темной полумаске. Взгляд у него мрачный, пушистый хвост — с темным подпалом. Это — Катюша (Кати-Сарк) и Гарик-Тувинец....
О друге-художнике Д.И.Каратанове
Познакомились мы с Каратановым в 1905 году, а с 1906 года между нами завязалась крепкая дружба, которая поддерживалась постоянными совместными выходами в природу, главным образом, на «Столбы». Все, близко знавшие Каратанова, называли его просто «Митяем», так звал и я, хотя разница в 15 лет, казалось, обязывала звать бы по-другому и, конечно, более...
Красноярская мадонна. Хронология столбизма. 19 век. 50-е годы
1851 год. Вениамин Капин , воспитатель Владимировского приюта призрения для малолетних сирот (по современным понятиям детдом), организовал в первое воскресенье июля (день Ивана Купала) восхождение своих воспитанников на вершину Первого Столба. Восхождение проходило в два этапа: а) расчистка и оборудование деревянными подставками пути подъема; б) восхождение в присутствии...
Столбистские истории. Бог Зяма, богиня Софья и полковник милиции
В советские времена посылали горожан в колхозы, месяца на два – два с половиной, а то и три. И жил там народ от сенокоса до конца уборочной. Работы хватало, кормёжка была в большинстве неплохая, направляли туда, в основном, молодёжь –...
Обратная связь