Вершина

Шестьдесят лет назад, третьего сентября 1933 года, на высшую точку Советского Союза — пик Коммунизма (7495 м) — поднялся Евгений Абалаков, первым из людей и в одиночку. Все спутники его, более старшие и опытные горовосходители, находились в тот момент ниже, в промежуточных лагерях. Двадцатишестилетний Евгений преодолел и смог все, с этого дня и навечно он стал альпинистом № 1 страны

Мать умерла при родах Евгения, отец — два года спустя. Так братья-погодки, Виталий (1906) и Евгений остались сиротами. Но именно они сумели сформировать школу советского альпинизма, быть его бесспорными лидерами на протяжении десятилетий. Судьба определила им родиться и вырасти в Красноярске; юность братьев прошла на Столбах, и отменная школа скалолазания помогала Абалаковым в грядущих восхождениях на вершины Памира, Кавказа и Тянь-Шаня.

Они талантливо жили, братья Абалаковы. Бог и родители щедро дали им жизненных сил, щедро они их и тратили. В 1925 году оба уехали в Москву. Виталий стал студентом МХТИ, Евгений поступил в Высший художественный институт, но на каникулы они возвращались в Красноярск. Тогда же, в 1929 году, братья совершили первое дальнее путешествие: от Бийска пешком до Телецкого озера, далее через хребет Корбу к реке Абакан, по которой спустились вниз на плоту до Енисея, а там и до Красноярска. У путешественников почти не было провизии, а все спальные принадлежности туриста им заменял кусок клеенки.

Неизвестно, когда Абалаковы совершили свои первые горные восхождения, но уже в 1931 году Виталий руководил альпинистской экспедицией на Кавказ.

Покорение высшей точки страны входило в программу исследований Памира, которая активно осуществлялась в конце 20-х и в 30-е годы. Специально для этой цели в научную экспедицию 1933 года была включена группа альпинистов из двенадцати человек. Им следовало не только взойти на вершину, но и установить близ нее автоматическую радиометеостанцию. Первая партия экспедиции выехала на Памир еще в мае, последняя — в конце июля. Организация была основательной, специальная подготовка, к сожалению, слабой.

Уже на высоте 5600 многие альпинисты испытали жестокие приступы горной болезни. Позже Виталий Абалаков разработает систему высотной акклиматизации, а тогда никто еще не представлял, что это такое. Сегодня только в Красноярске есть несколько мастеров, которые могли бы тогда сказать: «Вы, ребята, тут посидите, а я сбегаю махом», — и на второй-третий день уже бы вернулись. Но это стало возможным лишь благодаря опыту предыдущих поколений.

Группа стала нести потери: один альпинист погиб, другой напрочь отказался от дальнейшего восхождения. Наступил август. Оставшиеся альпинисты упорно продолжали разведку и обработку маршрута, но все были измучены. Характерная деталь: зарядку по утрам делал только Евгений Абалаков (Виталий в этой экспедиции не участвовал).

Собственно штурм вершины начался 22 августа из лагеря «4600». Менее чем за пять часов группа набрала тысячу метров высоты и ночевала в лагере «5600», но этот бросок дорого обошелся. Еще через день был оборудован лагерь «5900», на пути к нему один из восходителей получил тяжелую травму руки.

Лагерь «6400» — одну палатку — ставил Евгений 25 августа. К тому времени, стало ясно, что он остается единственным полностью дееспособным участником штурма. Кроме работы по самообеспечению, Евгений вел подробный дневник, писал акварели, оказывал медицинскую помощь, варил пищу, монтировал метеостанцию, таскал рюкзаки своих товарищей, ставил палатки и откапывал их от снега, сновал челноком между лагерями и отдельными участниками, спускал вниз обмороженных и больных. Молодой Евгений был одновременно командиром, нянькой и рабочим; он взял на себя решение всех вопросов, и остальные с этим охотно смирились. Официальный руководитель экспедиции Николай Горбунов слал из предыдущего лагеря гневные записки («дышит гневом» — из дневника Абалакова), напоминая о правительственном задании и требуя немедленного взятия вершины. Неофициальный руководитель — Евгений — работал.

Вновь четыре дня уходит впустую, и вновь лагерь «6900» в одиночку ставит Евгений. Из дневника: «Показались остальные. Нога за ногу. Первый — Даниил Андреевич, как дошел, так и рухнул и не встает. Помог Антону Цаку дотащить рюкзак...»

Тридцатого августа Евгений устанавливает метеостанцию. Остальные больше напоминают сомнамбул, поэтому обед тоже готовит он. Второго сентября разыгралась пурга, явление для таких высот обычное. Крышкой от кастрюли Абалаков откапывает палатки, восстанавливает оторванные растяжки, варит обед.

Чем внимательнее вчитываешься в дневник Евгения и в различные мемуары, тем ясней становится, что к 3 сентября Абалакову попросту надоела вся эта бодяга. К тому же кончились продукты. В конце концов, правительство не требовало, чтобы на вершину поднималась группа, достаточно и одного человека.

Вначале с Абалаковым двинулся и Горбунов, но вскоре Евгений понял, что уходит последний шанс, и предложил Горбунову развязаться. Так и сделали. Дальше красноярский парень пошел один.

И взошел — один.

Из дневника: «Вершина! Вот она! Не выдержал, от волнения и радости на четвереньках вполз и лег на чудесные, чуть тепловатые и защищенные от холодного ветра плиты.

...Встал, огляделся. На туманном фоне востока тоже встала огромная фигура. Я замахал руками — и там поднялись огромные лопасти и тоже замахали».

Евгений спустился к Горбунову. Оказалось, что за прошедшие часы тот даже не выполнил необходимые топографические измерения. И это сделал Абалаков, более того, он еще и набросал на бумаге очертания соседних вершин.

Что за уникальный мотор работал в этом парне? Его феномен нельзя объяснить только сибирской закалкой, был у Евгения какой-то особый, редчайший дар общения с людьми в экстремальных условиях. Альпинистская среда его обожала.

Четвертого сентября, в лагере «6900» трое: Абалаков, Горбунов и Гетье. Евгений заканчивает сборку метеостанции и все начинают спуск, но тут обнаруживается, что идти может только Абалаков: Гетье тяжело болен, у Горбунова обморожены пальцы на ногах. Евгений с трудом и огромным риском спускает их вниз.

Этот опыт пригодится ему через три года на пике Хан-Тенгри. Тогда Евгению пришлось еще труднее, он один спускал из-под вершины четверых тяжело обмороженных товарищей. Одним из них был старший брат Виталий, ему пришлось ампутировать несколько пальцев на руках и ногах.

Существует немало видов спорта, требующих определенного мужества, однако мужество альпинистов-высотников беспримерно. Они не могут сказать — «чур, я не играю», сойти с дистанции, уехать ночевать домой. Они не могут отказаться от борьбы и спуститься вниз, ибо спуск с вершины тоже тяжелая и долгая борьба.

В лагере «6400» тройку альпинистов встречали. Теперь Евгений мог переложить часть своих забот на других, отдохнувших, но тут он внезапно потерял зрение. Собирать метеостанцию в темных очках-«консервах», обязательных в горах, было затруднительно, поэтому их часто приходилось снимать. Теперь пришлось рассчитываться двухдневной слепотой. Только к концу дня шестого сентября зрение вернулось к Абалакову. Вниз, вниз, вниз... Двенадцатого группа вернулась в базовый лагерь.

О спортивных возможностях Евгения Абалакова можно судить, к примеру, по сезону 1935 года. За июль-сентябрь он тридцать раз прошел через высотные перевалы Туркестанского хребта, поднялся на десять вершин (из них на пять — по скальным стенам), шесть маршрутов были пройдены впервые. Всего же за годы занятия альпинизмом он совершил множество первопрохождений вершин и траверсов. Чего стоят хотя бы рекордный по тем временам траверс семи вершин Центрального Кавказа 1938 года или сложнейший траверс Безенгийской стены.

На фронт Евгений пошел, конечно, добровольцем. Ему довелось участвовать в тяжелейших боях под Москвой. Летом 1942 года опытные альпинисты потребовались на Кавказе, и Абалакова откомандировали туда в качеств офицера-инструктора для обучения молодых солдат горной технике. Немецкие егеря так и не смогли пройти через перевалы Главного Кавказского хребта в Закавказье, в этом есть заслуга и Евгения Абалакова.

Великий альпинист из Красноярска талантливо и щедро жил, но погиб трагически и нелепо. Двадцать четвертого марта друзья приехали в Евгению домой расслабиться.

Пока накрывали стол, Абалаков решил принять ванну. Друзья поздно спохватились, лишь почуяв запах газа из ванной комнаты. Никто и никогда уже не узнает, почему Евгений открыл газовую колонку, но не зажег ее. Ему был 41 год, для горовосходителя — пора расцвета.

Именем Евгения Абалакова назван пик (6650 м) на Памире и две вершины на Тянь-Шане. Его скульптурную группу «Альпинисты» (бронза, гранит) можно увидеть на стадионе в Лужниках, а три скульптуры находятся в фондах Музея изобразительны искусств им.Пушкина. Евгений успел еще и написать книгу «На высочайших вершинах Советского Союза», она издана дважды — Академией наук и Красноярским издательством.

О литературном даре Евгения Абалакова можно судить по следующим строкам: «То сверкающая, радостная, то грозная и гневная, вызывающая на единоборство, то таинственная, неуловимой завесой скрывающая себя и лишь на мгновение открывающаяся фантастическими видениями, суровая, прекрасная, вечно зовущая стихия горных вершин».

Он очень много умел, очень много успел, этот парень с Красноярских Столбов.

После смерти Евгения лидером советского альпинизма остался Виталий. Никто не сделал столько, как он, для разработки теории и практики восхождений, удобного и безопасного снаряжения. О нем можно писать добрую книгу. Но завтра — юбилей спортивного подвига Евгения, не убоимся красивых слов.

Анатолий Ферапонтов

«Голос», 02-09.09.93 г. № 30 (121)

Материал предоставлен Сиротининым В.Г.