Случилось мне недавно быть в подмосковном Приокско-Террасном заповеднике (кстати, единственном сохранившемся из семи когда-то действовавших в столичной области). Шла экскурсия по музею, говорили, разумеется, о природе, животных, растениях, а под самый конец кто-то из посетителей спросил экскурсовода, кому подчиняется заповедник.

— Госагропрому СССР, — не без гордости ответила ведущая.

— Так ведь Госагропром только недавно образован, — не унимался любопытствующий, — кому же до этого? — Министерству сельского хозяйства СССР, а раньше — Главохоте РСФСР, если же всех прежних хозяев перебирать, то много времени потребуется, да и не специалисты мы в истории.

Неужели, подумал я, в самом деле требуется историк, чтобы узнать, какому ведомству подчинялся заповедник вчера, какому подчиняется сегодня? Вроде бы мелковата тема для столь почтенной науки... Однако совсем недавно в Московском Государственном историко-архивном институте успешно была защищена полновесная кандидатская диссертация, включившая историю заповедников только в РСФСР с 1918 по 1938 год. Очевидно, полная история всех заповедников страны может служить темой для получения ученой степени доктора наук. Пусть же не посетует будущий ее обладатель, если мы попытаемся приосветить историю управления нашими заповедниками и дать в двух словах оценку пройденного ими пути. Дело это ответственное, отложим пока в сторону иронию и настроимся на самый серьезный тон.

До Великой Октябрьской революции в России был официально учрежден один-единственный государственный заповедник, созданный для спасения и охраны соболя, — Баргузинский в 1916 году. Существовали тогда частные заповедники — Аскания-Нова Фальц-Фейна, «Лес на Ворскле» графа Шереметева и некоторые другие, а также научно-общественные («Вайка» и «Морицсала» в Прибалтике). На этом, едва возникнув, обрывается заповедное дело царской России. Существующая ныне заповедная сеть страны, занимающая около 15 миллионов гектаров (половина Молдавии, или одна треть Московской области), есть в полной мере детище Советской власти. Как известно, первым советским заповедником считается Астраханский, созданный в 1919 году. Во многих статьях и учебниках по охране природы из одного издания в другое повторяется фраза о том, что в 1919 году В. И. Ленин подписал декрет об организации этого заповедника. Однако на самом деле Совнарком такого декрета никогда не издавал и великий вождь его не подписывал. Правда ярче официальных легенд. В самом разгаре гражданской войны В. И. Ленин принял в Кремле делегата Астраханского губисполкома Н. Н. Подъяпольского, который среди других вопросов привез предложения по организации Астраханского в дельте Волги и Солонцово-Степного заповедников. По словам делегата, Владимир Ильич «высказал одобрение всем нашим начинаниям и, в частности, относительно проекта устройства заповедников. Сказал, что дело охраны природы имеет значение не только для Астраханского края, но и для всей республики, и что он придает ему срочное значение». В тот же вечер Н. Н. Подъяпольский написал проект декрета «О государственном заповедании», который хоть и не был официально утвержден, но сыграл немалую роль в становлении правовых основ заповедного дела. Тогда же при научном отделе Народного комиссариата просвещения была создана специальная Комиссия по заповедникам в составе Г. А. Кожевникова, Н. М. Кулагина, С. А. Бутурлина, Б. М. Житкова, А. Ф. Котса и сотрудников НКП В. Т. Тер-Оганесова и П. П. Смолина, которая одобрила проект Н. Н. Подъяпольского об Астраханском заповеднике. Он был учрежден решением Астраханского губисполкома 11 апреля 1919 года. В том же 1919 году по инициативе местного общества любителей естествознания был организован Пензенский заповедник, ныне, увы, несуществующий. На почетную роль первого советского заповедника с большим основанием мог бы претендовать и Крымский, учрежденный еще в 1917 году, когда бывшая царская охота в Крыму была национализирована. Но в 1957 году этот ценный и старейший наш заповедник был преобразован в заповедно-охотничье хозяйство, то есть фактически получил прежний статус. Ведь понятия «заповедник» и «хозяйство» взаимоисключающие, об этом гласит и наше законодательство. Теперь это уже не заповедник, а просто охотничье хозяйство для узкого круга лиц, как и знаменитая Беловежская пуща. Если в дореволюционной России заповедники возникли впервые как «охотничьи в недрах департамента земледелия, то совсем иной принцип первоначально был положен в основу создания заповедников нового, социалистического государства. Советские заповедники с момента их создания рассматривались не только как объекты охраны, но и как научно-просветительские учреждения. Уже в проекте декрета, составленном Подъяпольским, руководство заповедниками возлагалось на Комиссариат просвещения, в состав которого еще в марте 1918 года был сформирован научный отдел, впоследствии преобразованный в Главное управление научными учреждениями (Главнаука НКП РСФСР). Так был воплощен завет наших классиков В. В. Докучаева, Г. Ф. Морозова, И. П. Бородина о том, что заповедные участки должны выполнять роль научных станций, вести те самые наблюдения, которые обозначены в наши дни новомодным словом «мониторинг» (то есть слежение за природой). В декрете «Об охране научных ценностей», утвержденном СНК еще в декабре 1918 года, заповедники упомянуты в перечне объектов, подлежащих сбережению для научных целей. Первый специальный правительственный декрет, посвященный заповедному делу, был подписан В. И. Лениным 15 мая 1920 года. Это опять-таки не было постановление об организации Ильменского заповедника, как часто пишут. В постановляющей части декрета говорилось: «...предоставить право Народному Комиссариату по просвещению по согласованию с Горным Советом ВСНХ объявлять отдельные участки Ильменских гор на Южном Урале у Миасса Государственным Минералогическим заповедником, т. е. национальным достоянием, предназначенным исключительно для научных и научно-технических задач страны... Эти заповедники переходят в ведение Народного Комиссариата просвещения». Сам же заповедник начал работу только в 1924 году. Шла война, страна лежала в развалинах, и тем не менее заповедному делу уделялось внимание. Уже первая комиссия Наркомпроса предложила «поставить вопрос о заповедниках в государственном масштабе, для чего создать особый орган». С мая 1921 года начал действовать отдел охраны природы при Главмузее Наркомпроса, которым был подготовлен проект декрета «Об охране памятников природы, садов и парков», подписанный В. И. Лениным 16 октября 1921 года (текст его готовили И. Э. Грабарь, В. И. Талиев, Т. Г. Трапезников). В проекте предлагалось создание специального Комитета по охране памятников природы, но это было признано преждевременным.

В 1922 году нарком А. В. Луначарский подписал докладную записку правительству «О нуждах охраны природы РСФСР». Всероссийская конференция по изучению естественных сил страны, созванная в начале 1923 года, рекомендовала срочное учреждение Всероссийского комитета по охране памятников природы, и такой комитет был вскоре создан при Главнауке, но лишь в качестве совещательного органа, то есть на общественных началах. Председателем его стал профессор Н. М. Кулагин, членами — В. И. Талиев, А. Е. Ферсман, А. Н. Северцов, С. А. Бутурлин и др. Свое первое заседание в здании МГУ в июне 1923 года комитет открыл докладом заведующего отделом охраны природы Ф. Ф. Шиллингера о состоянии государственных заповедников. В это время на госбюджете Наркомпроса значились Астраханский, Крымский, Кубанский (Кавказский), Пензенский и Косинский заповедники, на содержание которых подотдел просил 600 тысяч рублей, а получил только три тысячи — средств не хватало. А что же наш заповедный патриарх, Баргузинский заповедник? Поскольку он был создан как охотничий, то оказался при Наркомате земледелия, и вскоре к нему добавилось еще несколько, в частности Воронежский бобровый — вот откуда берет начало разноведомственность заповедников. Еще в докладной записке Наркомпроса, датированной 20 июня 1922 года, говорилось о необходимости поставить орган по охране природы «вне ведомственных влияний». Однако в 1924 году Наркомзем РСФСР обратился в правительство с предложением подчинить ему все заповедники.

Для рассмотрения этого вопроса была создана комиссия под председательством профессора В. А. Смольянова, которая отклонила ходатайство. «Передача научных заповедников в Наркомзем может поставить их перед угрозой невосстановимого разрушения первобытной природы, задержать изучение важнейших биологических проблем, — говорилось в заключении комиссии. — Заповедники неотъемлемо связаны с НКП и изъяты оттуда быть не могут». Нельзя подчинять заповедники хозяйственным ведомствам — вот важнейший вывод, сохраняющий свою актуальность до наших дней. В 1925 году при Главнауке Наркомпроса был учрежден Государственный междуведомственный комитет по охране природы во главе с профессором Н. М. Кулагиным. Правда, как и предыдущий Комитет по охране памятников природы, он оставался совещательным органом, не имевшим каких-либо полномочий, и, по сути, являлся консультативным советом отдела охраны природы НКП и BООП. Работали там все те же активисты охраны природы — Кожевников, Талиев, Шиллингер и др. Заместителем Н. М. Кулагина стал В. Н. Макаров, ученым секретарем — Н. Н. Подъяпольский.

В конце 20-х годов в печати очень остро ставился вопрос о создании полномочного надведомственного Комитета по охране природы. Но с началом первых пятилеток государство стало уделять основное внимание интенсификации хозяйства. Охрана природы в ее прежнем понимании подверглась критике, тогда она и стала рассматриваться как форма природопользования. Характерно, что Комитет по охране природы был преобразован в Государственный междуведомственный комитет содействия развитию природных богатств РСФСР, а журнал «Охрана природы» стал называться «Природа и социалистическое хозяйство». Тем не менее, в начале 30-х годов сеть заповедников росла, хотя Наркомпрос уделял им все меньше и меньше внимания.

В постановлении I Всесоюзного съезда по охране природы, состоявшегося в январе 1933 года в Москве, отмечалось, что «развитие дела охраны природы переросло организационные формы междуведомственных комитетов и требует создания более авторитетного всесоюзного органа, отвечающего запросам и требованиям современного социалистического строительства».

Желаемый орган — правда, не всесоюзный, а республиканский — был создан в августе 1933 года. Комитет по заповедникам при президиуме ВЦИК возглавил известный государственный деятель, член ЦИК и ВЦИК Петр Гермогенович Смидович, заместителем его был назначен Василий Никитович Макаров.

В постановлении Совнаркома РСФСР сказано, что Комитет по заповедникам создавался для общего направления работы заповедников, разработки необходимых мероприятий по развитию и охране заповедников, а также для контроля за работой ведомств в отношении переданных в их ведение заповедников. Со всеми этими задачами комитет справился весьма успешно. Только в 1935 году он провел 48 расширенных заседаний, три пленума, учредил семь новых заповедников (непревзойденный рекорд для одного года), осуществил 10 экспедиций и 28 проверок на местах, значительно увеличил численность работников в заповедниках. Именно тогда сложилась структура заповедника как учреждения. Вскоре комитет сосредоточил в своих руках большинство заповедников Российской Федерации, получив те, которые ранее подчинялись Наркомзему и другим ведомствам. Комитет по заповедникам состоял из трех секторов: организационного, научного и культурно-просветительного, он имел самостоятельный бюджет, издавал довольно объемистые «научно-методические записки», где выступали как наиболее опытные, так и начинающие работники заповедной системы. Передача заповедников в подчинение специально созданного государственного органа должна рассматриваться как важный этап в развитии всего природоохранного дела. Но в конце 1938 года в связи с созданием Верховного Совета РСФСР Президиум ВЦИК прекратил свою деятельность, и Комитет по заповедникам был подчинен непосредственно Совнаркому РСФСР. С 1939 года он был преобразован в Главное управление, которое существовало при СНК РСФСР (с 1945 года — при Совете Министров РСФСР) до 1951 года. Аналогичные главки (или управления) были созданы и в семи других союзных республиках (Украинской, Белорусской, Казахской, Грузинской, Азербайджанской, Туркменской и Узбекской). Таким образом, почти двадцать лет заповедники имели свое персональное ведомство, которое обеспечивало деятельность существующих и организацию новых заповедников. В суровые годы Великой Отечественной войны ни один из заповедников не был ликвидирован, наоборот, в 1943 году было принято постановление о создании заповедников «Предуралье» и «Кунгурская ледяная пещера». В 1945 году были созданы пять подмосковных заповедников и Дарвинский, в 1946-м -«Денежкин Камень» и «Висим». Из всех этих заповедников ныне действуют только три...

Что же случилось в недоброй памяти 1951 года? Никакого секрета здесь нет, это отнюдь не государственная тайна. Просто в начале 1950 года на должность начальника Главного управления по заповедникам пришел лесовод А. В. Малиновский, сменивший на этом посту Константина Михайловича Шведчикова, старого большевика, работавшего в главке с 1935 года (после кончины П. Г. Смидовича). Его взгляды на заповедное дело сильно отличались от традиционно-заповедных, зато были вполне в духе того времени: ведь совсем недавно закончилась печально знаменитая августовская сессия ВАСХНИЛ и был самый что ни на есть угар лысенковщины. Впрочем, убеждения Малиновского не были особенно оригинальны, если припомнить мотивы и тенденции начала 30-х годов. Он постоянно повторял (и устно и письменно), что «вопросы охраны природы в нашем государстве решаются всей системой народного хозяйства», а отсюда следовало, что никаких специальных усилий для этого прилагать вообще не следует и заповедники в принципе не нужны как природоохранительные учреждения. Он настаивал на полном отказе от самого термина «охрана природы», что же касается заповедников, то любимым его выражением было именно «заповедное хозяйство». «Мы не можем ждать милостей от природы...» — звучало всюду, словно пароль, и Малиновский немедленно произносил отзыв: «Взять их у нее — наша задача, — добавляя затем: — ...в заповедниках надо хозяйствовать, а не просто наблюдать». Так, в частности, говорил он и на заседании научного совета главка 21 мая 1951 года. На это заседание из 23 членов совета явились пятеро — картина довольно обычная для тех времен. Один из участников заседания сказал, в частности: «Александр Васильевич (так звали Малиновского. — Ф. Ш.) нашел надлежащие слова — заповедное хозяйство. Во всем мире под заповедностью понимают невмешательство в природу на веки вечные. В социалистической же стране — не на веки, а на сколько нужно, и слова «заповедное хозяйство» упростят те споры, которые всегда возникают при вопросе, как должен работать заповедник».

Ссылаясь на результаты проводимой в то время проверки работы заповедников комиссией Комитета госконтроля РСФСР, А. В. Малиновский наметил ряд коренных изменений в заповедном деле. Прежде всего он решил существенно сократить сеть заповедников как по их числу, так и — особенно — по площади. В то время пять заповедников страны имели территорию свыше миллиона гектаров, а крупнейший из них — Сихотэ-Алиньский — занимал 1,8 миллиона гектаров. «Как можно выводить такие площади из хозяйственного использования? — не раз с гневом спрашивал Малиновский. — От кого и зачем их охранять в социалистическом государстве, где каждая отрасль хозяйства работает планово, на основе расширенного воспроизводства? Для научных исследований, которые будут приближены к насущным практическим задачам, с избытком хватит и ста тысяч гектаров». Эту произвольно определенную цифру он установил и как высшей предел площади для любого заповедника РСФСР и страны. Другой важнейшей задачей он считал пересмотр научной тематики. «Основной задачей заповедников, — провозгласил он, — является ведение хозяйства, направленного на разработку вопросов сельского и лесного хозяйства, охотничьего и рыбного промысла». Будучи человеком энергичным и деятельным, А. В. Малиновский полностью воплотил в жизнь все свои начинания и намерения. В августе 1951 года было принято постановление Совета Министров СССР «О заповедниках», где констатировалось, что в ряде районов необоснованно разрослась сеть заповедников по охране природы и затем следовала постановляющая часть. Она обязывала Советы Министров РСФСР, Грузинской, Азербайджанской, Белорусской, Казахской, Туркменской, Узбекской ССР упразднить как излишние и не имеющие научного значения 49 государственных заповедников. Фактически было ликвидировано почти вдвое больше, осталось 40 из имевшихся тогда 130 заповедников. Далее признавалась необходимость ликвидации всех имеющихся Главных управлений (или просто управлений) по заповедникам при Советах Министров союзных республик и одновременно учреждалось такое же Главное управление при Совете Министров СССР. Знатоки говорили, что именно в этом была суть реформы Малиновского. Оставив себе всего 26 заповедников (еще 14 были тогда в ведении АН СССР и других ведомств) площадью не более 100 тысяч гектаров и тем самым значительно уменьшив общий объем ведомственных забот, он одновременно получил пост начальника союзного главка, что давало реальные и весомые преимущества по служебной линии.

Многие тогда ругали как могли Малиновского, но кое-кто отдавал должное его административному успеху — созданию Главного управления по заповедникам при Совмине СССР. Что ни говори, впервые в стране был-таки создан союзный орган по заповедникам, дело не шуточное. И штаты добавили союзному главку, и оклады увеличили. Иные удивлялись, почему не стал работать в этом новом главке Василий Никитич Макаров, имя которого неразрывно связано со всей историей заповедного дела, ведь он был замом и у Н. М. Кулагина, и П. Г. Смидовича, и у К. М. Шведчикова, фактически же стоял у руля заповедного дела с двадцатых годов. А. В. Малиновский предлагал ему пост своего заместителя и в новом главке, но В. Н. Макаров категорически отказался, и это было несомненным актом гражданского мужества. Когда усилиями академика В. Н. Сукачева в составе Академии наук СССР вскоре была создана комиссия по заповедникам, председателем ее стал профессор Н. Е. Кабанов, а его заместителем — В. Н. Макаров. Однако силы его были подорваны, и 2 июня 1953 года он скончался. В 1987 году отмечается 100-летие со дня его рождения. В это время Главного управления по заповедникам при Совете Министров СССР уже не существовало. В начале бурного 1953 года оно было тихо передано Министерству сельского хозяйства и заготовок СССР, и с того самого времени вплоть до сего дня заповедники не имеют больше своей крыши.

Главное управление по заповедникам и охотничьему хозяйству в Минсельхоззаге СССР существовало до 1965 года, все сокращаясь по числу работников, и под конец совсем заглохло, оставался там всего один человек. Последним «достижением» А. В. Малиновского было преобразование уцелевших в 1951 году Беловежской пущи, Крымского и Азово-Сивашского заповедников в столь любимые его сердцу «заповедно-охотничьи хозяйства», сохраняющие сей неблаговидный и противозаконный статус до наших дней. Затем Малиновский стал главным редактором журнала «Охота и охотничье хозяйства» и вскоре благополучно вышел на пенсию, сохраняя до конца жизни свои убеждения, которые он не раз высказывал в печати (даже сравнительно недавно).

В середине 50-х годов заповедники, таким образом, остались «ни при ком». Часть их существовала в системе Академии наук, часть при республиканских органах сельского, лесного или охотничьего хозяйств. В 1955 году было создано Главное управление охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР, которое совместно с комиссией Академии наук СССР принялось за восстановление разрушенной в 1951 году заповедной системы. Первым в России был восстановлен в былых границах и даже существенно расширен заповедник «Денежкин Камень». Такая же работа велась и во всех других республиках; заповедников тогда создавалось (или, вернее, воссоздавалось) много, площади их значительно увеличились, хотя и далеко не достигли прежнего уровня. Однако в самый разгар этой работы, в 1961 году, с высокой трибуны прозвучали слова Н. С. Хрущева о том, что природу, мол, конечно, надо охранять, но не путем создания большого количества заповедников. Вскоре было принято новое правительственное постановление «Об упорядочении сети государственных заповедников», которое разбередило старые, еще не зажившие раны. Согласно этому документу Советы Министров союзных республик теперь могут создавать заповедники только по согласованию с Госпланом СССР (в 1982 году порядок согласования был существенно усложнен). Часть заповедников в 1961 году была ликвидирована (в том числе и «Денежкин Камень»), другие преобразованы в филиалы, многие из ранее намеченных к созданию «не состоялись»...

С той поры прошло 25 лет. Большинство ликвидированных тогда заповедников восстановлены, созданы десятки новых. Но только в минувшей пятилетке была наконец-то превзойдена суммарная площадь заповедников страны по сравнению с 1951 годом. Многие же потери невосстановимы. Сейчас проектируется, например, создание Южно- и Средне-Сахалинского заповедников, ликвидированных в 1951 году. Пусть даже они будут созданы, но ведь раньше там были коренные, первичные леса, а теперь растут производные. Нет сегодня и вряд ли уже могут быть восстановлены такие интереснейшие заповедники, как «Тульские засеки» (имени В. В. Докучаева, между прочим!), «Бузулукский бор», Клязьминский, «Боровое». Площадь Бадхызского заповедника сейчас почти в 10 раз меньше прежней, Сихотэ-Алиньского — в 5 раз, Висимского — в 4 раза. Сокращены территории Кавказского, Печоро-Илычского, Центральнолесного, Лазовского и многих других заповедников, о чем многие уже начинают забывать. Созданный спустя 25 лет после ликвидации Кондо-Сосьвинского заповедника новый резерват «Малая Сосьва» представляет собой как бы памятник своему предшественнику и даже своими контурами напоминает обелиск. Площадь прежнего заповедника была 800 тысяч гектаров, а нынешнего — 92 тысячи гектаров.

Что же представляют собой сегодняшние ведомства, «владеющие» заповедниками? Во-первых, они разделились на союзные и республиканские. Первых не так уж много. Это прежде всего Госагропром СССР, принявший недавно наследство от бывшего Министерства сельского хозяйства СССР. В 1965 году вместо совсем зачахшего главка, которым когда-то руководил Малиновский, в Минсельхозе СССР было создано новое Главное управление по охране природы, заповедникам, лесному и охотничьему хозяйству (Главприрода МСХ СССР). Ему были переданы девять лучших заповедников Главохоты РСФСР и четыре — из разных союзных республик, а в 1976 году главк получил еще четыре дальневосточных заповедника от Академии наук СССР. Новых же Главприрода МСХ СССР, несмотря на все попытки, не создала ни единого. Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 29.12.1972 г. «Об усилении охраны природы...» на Минсельхоз СССР был возложен контроль за состоянием охраны заповедного, животного и растительного мира, но эту функцию министерство, по существу, почти не выполняло, слишком много было у него других, более насущных забот. Тем более наивно было бы ждать этого от Госагропрома, в состав которого бывшая Главприрода вошла в сильно урезанном виде на правах отдела. Далее идет Академия наук СССР, владеющая ныне семью заповедниками в трех республиках. В ее центральном аппарате никто не занимается заповедниками, но в 1984 году была создана новая Комиссия АН СССР по координации научных исследований в заповедниках страны под председательством академика В. Е. Соколова. Она скрыта в недрах Института эволюционной морфологии и экологии животных, имеет двух штатных сотрудников и едва успевает провести за год несколько заседаний (и то обычно бюро, а не самой комиссии). Академические заповедники подчинены конкретным научным подразделениям, почти каждый из них имеет своего персонального «владельца» — институт, и, пожалуй, только Ильменский заповедник УНЦ АН СССР может быть назван самостоятельным научным учреждением. ВАСХНИЛ, если говорить о ней как о Всесоюзной академии, не имеет заповедников, но в подчинении ее южного отделения действуют заповедники «Мыс Мартьян» и Аскания-Нова. Первый из них является частью Никитского ботанического сада, второй входит в структуру НИИ животноводства степных районов УССР.

Очень своеобразна ситуация в Государственном комитете лесного хозяйства СССР. С одной стороны, это крупнейшее по количеству заповедников ведомство, их более шестидесяти, но, с другой стороны, Гослесхоз ни одного из них как бы и не касается, не имеет в непосредственном подчинении, поэтому в центральном аппарате ведомства никто заповедниками не интересуется. Многочисленные «лесные» заповедники рассредоточены по министерствам лесного хозяйства почти всех союзных республик.

Последнее из союзных ведомств, имеющих заповедники, — Министерство обороны СССР, которое в 1971 году преобразовало бывшее Завидовское военно-охотничье хозяйство в государственный научно-опытный заповедник (один из немногих орденоносных заповедников страны). Теперь обратимся к ведомствам республиканского уровня. В Российской Федерации это прежде всего Главохота РСФСР. Со дня основания ее владения выросли более чем вдвое, причем три заповедника превышают 1 миллион гектаров (Усть-Ленский, Таймырский и Кроноцкий).

Однако если ранее это было контролирующее ведомство, то с 1962 года, когда возникла сеть госпромхозов, оно стало уделять основное внимание хозяйственно-экономическим вопросам, и эта тенденция в последние годы заметно возрастает. Соответственно уменьшается внимание к заповедникам, изменяются в самую нежелательную сторону взгляды руководства на их назначение и функцию.

Два небольших заповедника России — «Галичья гора» и «Лес на Ворскле» — находятся в ведении Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР, а фактически — в подчинении Воронежского и Ленинградского университетов, использующих эти территории для практики студентов. Есть еще категория так называемых «архитектурно-исторических и природных музеев-заповедников», подчиненных Министерству культуры РСФСР. Но эти многострадальные объекты (Соловки, Валаам и др.) не являются на самом деле природными, «заповедность» их весьма условна. И вообще это особая тема... Бегло окинем взором положение в других союзных республиках. В Украинской ССР почти у каждого из 12 заповедников свой персональный «хозяин». Это и поминавшиеся НИИ животноводства, и Никитский ботанический сад, институты зоологии, ботаники и биологии южных морей АН УССР, Министерство лесного хозяйства и лесной промышленности, Минвуз УССР. Кроме заповедников, в этой республике действуют пять заповедно-охотничьих хозяйств, два из которых бывшие заповедники.

В Молдавии всего один заповедник — «Кодры», подчиненный Минлесхозу МССР. В Белоруссии новых заповедников не создавалось уже более 20 лет. Из двух имеющихся один подчинен Госагропрому, а другой Минлесхозу БССР. В Прибалтийских республиках заповедники подчинены также республиканским министерствам: в Латвии — Министерству лесного хозяйства и лесной промышленности, в Эстонии- Министерству охраны природы и лесного хозяйства, в Литве же — Комитету охраны природы — вариант единственный и, к сожалению, беспрецедентный.

В Грузинской ССР долго функционировала республиканская Главохота (причем заповедники в названии главка стояли на первом месте), но в настоящее время заповедники и здесь подчинены Минлесхозу. Аналогичная картина в Азербайджане. Правда, когда там был создан республиканский Комитет по охране природы, он было взял себе заповедники, но вскоре «опомнился» и вернул их Министерству лесного хозяйства: так-то оно спокойнее... В Армении два таких же «лесных» заповедника и один микрозаповедник недавно создан при Институте растениеводства, это факт примечательный.

В Казахстане, как и в РСФСР, существует своя Главохота, ей подчинено пять заповедников, а еще один (Наурзумский) в ведении Минлесхоза КазССР. Заповедники других средне­азиатских республик в основном все «лесные». Только Сарычелекский и Чаткальский подчинены Госагропрому СССР, а Репетекский — Институту пустынь АН ТССР. Как бы для разнообразия недавно появился еще один «хозяин» — Министерство геологии Узбекской ССР, которое создало Китабский государственный заповедник площадью 5,6 тысячи гектаров.

Итак, мы насчитали двадцать семь союзных и республиканских ведомств и чуть ли не вдвое больше конкретных «держателей» заповедников в виде отдельных подразделений, институтов и т. д. Всех их (за исключением Литвы и Эстонии) объединяет одно — охрана природы не является их прямой функцией. Таким образом, хозяина заповедникам в стране нет, а он очень и очень нужен. Периодически поднимаются волны кампаний в его поисках, начинаются всяческие предложения, возникают разные варианты, преимущественно по принципу перетягивания каната, слышатся восклицания «а ты кто такой?». Теперь принято возлагать большие надежды на некий надведомственный орган по охране природы, который может взять на себя все заповедные заботы. Но ведь действуют на Украине, в Белоруссии, Азербайджане такие комитеты, только не занимаются они заповедниками. Не мифическая надведомственная независимость (которой вообще быть не может) нужна заповедникам, им нужен свой хозяин, своя крыша, свое ведомство. И должно оно быть союзно-республиканским, ибо всей плотью и кровью вросли заповедники в свои республики и не могут не зависеть от них, так же как и от местных советских и партийных органов. Союзная инстанция нового Комитета по заповедникам СССР должна осуществлять лишь общий контроль и научно-методическое руководство (надо надеяться, будет в структуре комитета свой научный центр), управлять же и руководить конкретной работой на местах могут республиканские инстанции комитета. На очередном витке невеселой эволюции заповедного дела невольно подумаешь: а вот создадут Комитет по заповедникам, да и поставят начальствовать туда нового Малиновского... То-то вспомнишь, какое хорошее время было при разноведомственности.

Феликс Штильмарк

Журнал «Сельская молодежь», № 5, 1987 г.

Материал предоставлен В. И. Хвостенко