Поведение глухаря в условиях приручения
Тема настоящей статьи — наблюдения над поведением подопытных птиц. В ней не затрагиваются вопросы питания, процент выживания, условия содержания и др., поскольку они были освещены нами ранее (Крутовские, 1953).

Взаимосвязь инстинктов и навыков, наследственного и приобретенного, способность животного менять стандарт поведения в зависимости от изменяющихся условий всегда представляет интерес и заслуживает изучения. Тем более, если речь идет о таком редком объекте наблюдений в неволе, как глухарь.

Поведение птенцов
Под нашим наблюдением за годы работы (заповедник «Столбы» и рудник Улень) было 57 птенцов глухаря. Из них 33 родились в неволе: под курицей (23), голубем (4) или были взяты из-под дикой глухарки в момент вылупления (6); 18 птенцов отловлены в лесу в возрасте от трех до десяти дней (пуховички), 6 — в более старшем (13, 15 дней и более).

Сравнивая поведение птенцов, родившихся в неволе и отловленных в лесу в первые дни жизни, мы, против ожидания, не находим между ними большой разницы. Как правило, птенцы, родившиеся, в неволе, первые часы — обычно до первого-второго кормлений, которые проводились вручную, с пинцетом, муравьиными «яйцами» — дичатся человека и приемной матки, выглядят потерянными, испуганными, кричат, затаиваются, т.е. ведут себя так же, как и отловленные в лесу дикари. Однако уже к концу первого дня обычно устанавливается положительная реакция на человека или птицу-наседку.

Вот несколько примеров.

1. Детка и Голован (1940 г.). Вывелись из яиц под курицей-наседкой. Первое кормление с пинцета. После второго кормления — положительная реакция на человека, сменившая реакцию затаивания. На призывы наседки ответной реакции нет; четкая реакция на человеческий голос, закрепившаяся на всю жизнь. Наседку в дальнейшем использовали только для обогрева (садили под нее в затемненном ящике глухарят, они сами под наседку не шли, прятались к нам в ладони).

2. Пять глухарят (1949 г.). Вылупились под курицей-наседкой. Курица озабочена, привстает, тихонько квохчет, глухарята в ответ «фитькают». Утро второго дня. Один глухаренок выскочил из-под курицы и побежал. Испуган. Курица зовет, он не реагирует, бежит дальше. Курица вскочила с гнезда, бросив выводок, пошла за убежавшим, зовет, вернулась, волнуется.

Через час: глухарята то и дело вылезают из-под курицы. На зов ее не реагируют, голодны. Курица озабочена, предлагает глухарятам корм из клюва, подзывает их. Пошла по вольере. Они бегут сами по себе, она следует за ними. Наконец, все же собрались под нее (озябли). Через 3-4 часа начали сбегаться на зов наседки. Вечером пришли за ней в дом.

3. Фитька (1950). Отловлен в лесу (возраст около 10 дней). Первый день: в руках то кричит, то любопытно косится. Пригрелся и затих. Посаженный в элевезку1, не стал есть, затаился под шкуркой. Второй день: ночь спал у меня под одеялом. Утром в элевезке начал кричать и биться, на корм не реагировал. (Переломный момент: в элевезе бьется о стенки, кричит, вдруг бежит ко мне и прячется в руки).

Днем в вольере прячется ко мне под одежду, а если отхожу в сторону — пугается меня, с криком кидается на сетку. Бродит вдоль сетки, пытается вырваться, чуть кто пройдет мимо — приседает и затаивается.

Вечером того же дня спокойно дремал у меня на ладони, но при приближении посторонних вскакивал — бежать.

Третий день: в комнате уже совсем ручной, если кто пройдет мимо окон, приседает и затаивается. В вольере паникует.

Четвертый день: перестал дичиться и в вольере. Не боится посторонних людей, собак.

Пятнадцатый день: живет свободно. Вечером сам возвращается домой. На свободном выгуле следует за мной или за детьми. Оставшись один, с криком прибегает в комнаты.

Все бывшие под наблюдением глухарята независимо от того, родились ли они в неволе или были отловлены в раннем возрасте, последовательно проходили в процессе приручения следующие основные этапы: 1) Птенец дичится, отказывается от корма, затаивается или кричит и мечется. 2) Начинает образовываться положительная реакция на человека или птицу-наседку. Птенец успокаивается, услышав отклик на свой призыв, бежит на голос. Прячется в ладони или под наседку для обогрева. Иногда слова дикует, но быстро успокаивается. 3) В помещении ведет себя спокойно, кажется уже вполне ручным, но выпущенный во внешнюю вольеру или на свободный выгул (естественная среда) снова начинает метаться или затаиваться. При возврате в помещение сразу успокаивается, идет в руки или под наседку. 4) Птенец ведет себя спокойно не только дома, но и в вольере или даже на свободном выгуле. Перестает бояться посторонних. Четкая положительная на человека-воспитателя или птицу-наседку.

Весь процесс приручения занимал 1-7 дней, в зависимости от возраста, индивидуальных особенностей птенца и тщательности работы с ним. Как правило, даже для глухарят старшего возраста, отловленных в лесу 10- и 15-дневными, он не затягивался, более недели.

Эта, казалось бы, неожиданная одинаковость реакций рожденных в неволе и отловленных в лесу птенцов может быть объяснена следующим образом. Глухаренок вылупляется из яйца с готовым комплексом простейших наследственных реакций, которые на первых порах и определяют его поведение, в том числе и выбор им «компаньона-родителя» (Дементьев, 1940). Но тут же, под влиянием внешней среды, начинает образовываться новый поведенческий комплекс, в котором чем дальше, тем больше преобладают приобретенные реакции (навыки). Если птенец остается в естественной среде, закрепляется (с известными поправками на неизбежные вариации внешних условий) его наследственный, характерный для вида стереотип поведения. Если же птенец, как это имело место в нашем опыте, перенесен в несвойственные виду условия, происходят ломка врожденного стереотипа, всегда болезненная (Павлов, 1951), и возникновение новых, подчас противоречащих видовому стереотипу, поведенческих реакций.

Понятно, что только что вылупившийся птенец, еще не успевший закрепить свой видовой стереотип, переносит эту ломку легче, приручается быстрее, чем тот, на которого естественная среда уже оказала свое влияние, усилив и закрепив врожденные реакции.

Имеют значение и чисто индивидуальные особенности. Мана (1941 г.), птенец, рожденный в неволе (под голубкой), в отличие от остальных глухарят того же выводка, до 12-дневного возраста была дика, в вольере не ходила с другими птенцами, а металась вдоль стенок, не шла в руки. Упорно напрашивалась «в дети» к холостой глухарке, которая ее отгоняла. Позднее стала быстро ручнеть и затем сохранила положительную реакцию на человека до конца жизни (прожила два года). Можно предположить, что у этого индивидуума врожденные реакции были решительно преобладающими.

Противоположный пример — Фитька (1950), птенец, отловленный в 10-дневном возрасте. Уже на четвертый день полностью адаптировался к условиям неволи!

Зарубежные экологи (Кэрригер, 1969; Лоренц, 1970) придают большое значение в формировании поведения новорожденного животного так называемому запечатлению (импринтингу), подразумевая под этим понятием «механизм, благодаря которому новорожденное существо начинает отождествлять себя с первым увиденным им индивидуумом...» Импринтинг способствует созданию у появившихся на свет животных привычки следовать за себе подобными. «...Если в результате какой-то случайности животное впервые увидело представителя чужого ему вида, то в зрелости будет стремиться к спариванию с таким животным, вид которого запечатлелся в его памяти» (Кэрригер, 1969). Для явления запечатления характерны необратимость и строгие ограничения в онтогенезе (Промптов, 1956).

Не отрицая наличия так называемого чувствительного периода, когда «образующиеся условные рефлексы оказываются в дальнейшем чрезвычайно прочными и практически неугасимыми» (Слоним, 1967), мы думаем, что нет необходимости объяснять возникающие у глухарят временные связи импринтингом. Признание «компаньоном-родителем» индивидуума чужого вида и следование за ним для глухарят возможно на протяжении всего первого птенцового периода (от вылупления из яйца до 10-15-дневного возраста). Из 33 рожденных в, неволе глухарят 18 признали кормившего их человека за «компаньона-родителя», адресовали ему свои птенцовые сигналы и следовали за ним; 5 таким же образом признали своей матерью курицу, высидевшую их. Остальные поделили свою привязанность между человеком и птицей-наседкой (в одном случае это была курица, в другом — ручная глухарка).

Но и 18 глухарят, отловленных в лесу в возрасте 3-10 дней, также избрали себе «компаньона-родителя». Во всех случаях этим «компаньоном-родителем» избирался не тот индивидуум, которого птенцы увидели первым, а тот, который устанавливал с ними наиболее тесный контакт, осуществляя материнские функции (кормление, обогрев, защита). Не мгновенное запечатление, а постепенное установление и закрепление временных связей, образование нового, отличного от видового стереотипа — вот что, как нам кажется, имеет место в данном случае. Физиологическая основа этого явления ясна — она та же, что и любого другого навыка (ycлoвные рефлексы).

В некоторых случаях установившиеся временные связи такого рода обратимы.

Отловленные в лесу в 5-дневном возрасте 3 глухаренка (1943) были подпущены под курицу, под которую полчаса назад подсажены ее собственные обсушенные в элевезе цыплята. Курица приняла глухарят, те спрятались под нее. Весь день наседка просидела на гнезде; глухарята выскакивали из-под нее, бегали по комнате и снова прятались под наседку. Под вечер курица с цыплятами высажена из ящика, глухарята убежали назад, уселись в ящике (привычное убежище) и хотя все 7 белых цыплят были при ней, наседка заволновалась, бросила выводок и ушла за глухарятами в ящик. Через 12 дней (глухарята уже перелинивали в ювенальное перо) наседка со своим сборным выводком была выпущена в вольеру. Глухарята быстро обследовали ее всю (чрезвычайно высокая ориентировочная реакция по сравнению с цыплятами!) и наткнулись на насиживавшую глухарку. Активно напрашиваются к ней в дети, она — агрессивна. Возвращенные в комнату глухарята снова признают за мать курицу.

На другой день все повторилось. На этот раз глухарята вели себя еще настойчивее, и глухарка, бросив гнездо (шел 18-й день насиживания), подозвала глухарят, прогнала из вольеры курицу с цыплятами и взяла глухарят под крыло. Больше к курице глухарята не возвращались. При возвращении в обстановку, близкую к естественной, врожденные реакции («опыт предков») снова взяли верх над временными связями и глухарята повели себя в соответствии со своим видовым стереотипом. Показательно, что в 1941 г. подобным же образом вел себя птенец, родившийся в неволе.

Оперяющиеся глухарята (старше 10-15 дней) меньше нуждаются в материнской опеке и приручаются труднее. Видовой стереотип их поведения уже достаточно установился, птенцовые реакции направлены на совершенно определенный объект — глухарку-мать. Однако с помощью нашей ручной глухарки (Детка, 1944 г.) нам удалось вырастить и приручить несколько таких «дикарей». Выпущенные в то же помещение, где содержалась у нас Детка со своим сборным выводком (см. ниже), дикие глухарята «ассимилировались» удивительно легко и быстро. Уже через 1-2 дня они стали вместе с ручными птенцами прибегать на зов к корму и скоро совершенно перестали бояться человека. Вероятно, здесь сказалась также и привычка глухарят в этом возрасте держаться выводком (пример «компаньона по выводку»).

13/YI.44 г. принесены отловленные в лесу 13-дневные глухарята — 3 шт. Замерзшие, полумертвые. Один стонет, глаза мутные. Вложила в клювы по нескольку муравьиных яиц. Через несколько часов, обогревшись под Деткой, ожили, начали сами есть. Два днем убежали с выгула. Один в дождь нашелся в траве у забора, вечером на курином выгуле обнаружился и другой: бежал, при виде меня затаился.

Вечером принесен еще один глухаренок, такого же возраста. Очень дикий, спрятался, есть не стал.

14/YI. Весь вчерашний день вновь принесенные глухарята метались по комнате, взлетали, падали, ушибались. Сегодня картина уже иная: выпущенные с Деткой в комнате ведут себя спокойно, не ходят по стенкам, садятся под Детку. Только последний (принесенный вечером) еще дичится: прячется по углам, под Детку не идет.

Вечером принесли еще одного глухаренка, того же возраста, очень дик. Кричит, мечется. Посадила под Детку, затих.

16/YI. Дикари уже привыкли настолько, что спокойно позволяют себя трогать. Только последний еще дичится, но уже не бьется по углам. Когда Детка подходит к рукам и «говорит» «бак» (выражение удовольствия) при виде предлагаемого лакомства, глухарята сбегаются и смотрят.

26/YI. передан еще один глухаренок (приблизительно 20-22-дневный). Скоро стал брать корм, к вечеру совсем привык. Всюду следует за Деткой.

__________

1 Помещение с искусственным обогревом.

Поведение взрослых особей

К сожалению, наблюдения над взрослыми особями велись на небольшом материале. В нашем распоряжении было только 6 взрослых самок (Детка, 1940-1944 гг., Мана, 1941-1949 гг., Фитька-1, 1947-1948 гг.; Дикарка, 1967 г., Бирюсинка, 1966-1968 гг., Кора, 1971, и 10 самцов: Саян и Караташ, 1943 г., Карагез, Далекий, 1944 г., Фитька-2, 1950 г. Сашка, Светик, 1949 г., Венька, 1968 г., Ункас, 1968-1975 гг. Алмаз-3, 1971-1974 гг.

Выкормыши, рожденные или выращенные в неволе, приобретая четкую положительную реакцию на человека, сохраняли ее в течение всей жизни в питомнике, за исключением тех случаев, когда человек сам неосторожными или просто неверными действиями разрушал образовавшиеся условные связи.

Сашка (1949 г.) был выведен под курицей-наседкой, реагировал на нее, как на матку. Вначале был пуглив и недоверчив, потом начал быстро ручнеть (запрыгивал на колени, брал корм из рук), но после нескольких поимок для взвешивания стал панически бояться ловившего его человека.

Фитька-2 (1950 г.) отловлен в 10-дневном возрасте, содержался полувольно. Быстро выработал четкую положительную реакцию на человека, был совершенно бесстрашен и очень любопытен. После нескольких грубых поимок его посторонними людьми стал недоверчив, начал избегать вначале чужих, а потом и своих. После того, как группа подвыпивших хулиганов гонялась за ним с палками, прилетел в окно. Оставался еще дней 5-6, затем исчез.

Приручение взрослых птиц также оказалось вполне возможным. Из четырех экземпляров, попавших в неволю уже в годовом пере, погибла, не пережив первых дней в питомнике, только одна старая самка (Дикарка, 1968). Удивляет быстрота, с которой глухарь способен перестроить стереотип поведения, свое отношение к врагу-человеку, примениться к кардинально изменившимся условиям существования. Даже у птиц, отловленных взрослыми (Карагез, Ункас, Алмаз-3), основной процесс приручения не занял более 3-4 недель.

Ункас, 1968 г. (отловлен 2/IX, с переломом ноги), молодой самец в полном годовом пере. Через 20 дней после поимки освоил весь дом, по-хозяйски разгуливал по комнатам, через 1,5 месяца токовал на столе в столовой и спал на кушетке рядом с овчаркой Дагни.

Прирученные птицы не только не боялись домашних животных и человека, но явно искали их общества и активно адресовали людям свои «требования». Так, Детка и Мана просили корм, теребя за одежду. Мана, проголодавшись, стучала в дверь и др. Они отчетливо различали людей и относились к ним индивидуально, хорошо запоминали обстановку (Детка через 5 месяцев узнала место предыдущей зимовки и повела себя соответственно), быстро и легко вырабатывали навыки (заскакивать на колени — Детка, на платформу весов — Фитька-2, стучать в дверь — Мана). Следует отметить и высокое развитие ориентировочного поведения (внимание и интерес ко всему новому — людям, предметам, игровая деятельность). Особенно это заметно у молодых особей. Вот несколько дневниковых записей.

3/IХ.41 г. Сегодня Мане попался мой красный кушак с серебряными кистями, с четверть часа возилась с ним: осторожно подойдет, вытянув шею, хвост полураспущен. Схватит, протащит, бросит, отскочит в сторону — и опять все сначала...

8/YII.50 г. Компания столбистов расположилась во дворе у костра. Фитька-2 немедленно явился, осмотрел все рюкзаки и расположился рядом на солнце. Пока компания не ушла, «состоял» при ней.

29/YII.50 г. Приехали на двух мотоциклах, стали заводить их во двор. Фитька быстрым шагом пришел, мешал заводить (лез под мотоцикл), а когда их поставили, долго вертелся вокруг, потом клюнул в красный фонарь — сначала один, потом — другой.

Это — выкормыши, а вот как вел себя глухарь, отловленный взрослым, через 2 месяца после, поимки:

29/Х.65 г. В выходной день было очень много народа. Ункас вошел в столовую и бродил между людьми, путаясь у них под ногами. Насколько прочны образующиеся условные связи, пока сказать трудно. Мы содержали наших глухарей у себя дома и в небольших вольерах, в условиях далеко не идеальных. В большинстве случаев наблюдения над подопытными птицами прерывались в первый же год из-за их гибели или случайного выпуска, и только несколько экземпляров прожили более двух лет в питомнике. Однажды нами была сделана попытка вырастить птицу (Фитька-2, 1950 г.) в условиях не вольерного, а полувольерного содержания. Попытка эта кончилась неудачно: даже в заповеднике не удалось обеспечить ручной доверчивой птице полную неприкосновенность.

Токующий глухарь. Фото А.Зырянова

Летом 1942 г. неоднократно выпускали глухарку Детку, водившую цыплят на свободный выгул в тайгу. Она неизменно возвращалась. При случайных вылетах и выпусках глухарей из вольер самки, как правило, возвращались обратно (пять случаев из шести), а самцы (два случая) улетели безвозвратно. Случайна или закономерна такая разница в поведении самцов и самок, решать преждевременно: слишком недостаточен, экспериментальный материал.

Все ручные глухари-самцы, как выкормыши, так и птицы, прирученные взрослыми, по достижении определенного возраста становились агрессивными. Агрессия их распространялась не только на «соперников», но также и на обслуживающий персонал, в том числе и на того человека, к которому они в птенцовом возрасте относились как к «компаньону-родителю».

Особи, жившие дома и привыкшие не бояться домашних животных (собаки, кошки), начали нападать и на них, хотя прежде относились к ним дружественно или безразлично. (В то же время, на мелких зверьков и птиц, содержащихся с ними в одной вольере, агрессия их обычно не распространялась).

Агрессивность характерна для всех глухарей-самцов, однако время ее проявления индивидуально различно. Наиболее раннее пробуждение агрессивности отмечено для Фитьки-2 (1950 г.). Уже в возрасте 1,5 месяца глухаренок начал нападать собак, детей.

Наоборот, глухари-самцы Саян и Караташ (1943 г.), Далекий (1944 г.) проявляли агрессивности даже в возрасте 3,5 месяца.

Обычно пробуждение агрессивности совпало у самцов с периодом осеннего токования и наблюдалось с середины августа (в возрасте 2,5 месяца).

Возможно, что осенняя разбивка выводков и последующее разделение самцов и самок, наблюдающееся в природных условиях во второй половине сентября, связано с этим пробуждением агрессивности (и половой активности) молодых самцов, которые начинают в это время беспокоить самок и выходят из подчинения матери.

«Пик агрессивности» соответствовал разгару весеннего токования (Ункас, 1969-1975 гг., Алмаз-3, 1971-1974 гг.).

В литературе приводятся случаи, когда дикие птицы вели себя агрессивно и бесстрашно по отношению к людям. Так Брэм (1894) пишет: «Необыкновенное возбуждение, в котором находится птица во время токования... объясняет до некоторой степени то, что она проделывает подчас невероятные сумасбродства. Так Вильдунген рассказывает об одном глухаре, который вдруг бросился на пиливших дровосеков, стал бить их крыльями и клевать, его едва удалось прогнать. Другой, по словам того же автора, вылетел даже в поле, загородил дорогу лошадям крестьянина и напугал их. Третий нападал на каждого, кто приближался к тому месту, где он сидел, и пытался даже завязать драку с лошадьми лесников. «Несколько лет тому назад, рассказывает мой отец, поблизости того места, где я жил, держался один глухарь, который привлекал общее внимание. В течение времени тока и после него, он всегда сидел около довольно часто посещаемой дороги и обнаруживал полное отсутствие страха перед людьми. Вместо того, чтобы обращаться в бегство, он приближался к ним, бежал рядом, кусал их за ноги, бил крыльями, и его трудно было отогнать. Если его уносили на другое место, утром он снова оказывался у дороги. Суеверные люди боялись его, и это сохранило птице, которая имела особенную охоту драться с людьми, жизнь на несколько месяцев».

Целый ряд других статей отмечают подобные факты бесстрашного поведения дикой птицы по отношению к людям.

Зоолог О.И.Семенов-Тян-Шанский (1960), в течение 29 лет изучавший глухаря в Лапландском и Печоро-Ылычском заповедниках, пишет следующее: «Если глухарей не преследуют, они токуют у самых домов, почти на усадьбе. В первоначальном поселке Лапландского заповедника мы нередко слышали песню глухаря с крыльца дома, несмотря на то, что в поселке днем было достаточно шумно (колка дров, громкий разговор, лай собак). 29/V.1941 г. наблюдатель охраны А.С.Сергин записал, что глухарь токовал на земле, в 15 шагах от собак, сидевших на цепи и лаявших».

В заповеднике «Столбы» в течение ряда лет сохранялся глухариный ток на Лалетинской гриве (открытый экскурсионный район), менее чем в 0,5 км от метеостанции.

Самки были значительно менее агрессивны, нежели самцы, и агрессивность их носила в основном защитный характер. Для них «пик агрессивности» совпадал с гнездовым периодом. Они нападали на домашних животных (собаки, кошки, голуби, куры и пр.), других самок-глухарей, редко людей. Если у самцов положительная реакция на человека (привычка получать корм из рук), по мере возрастания агрессивного возбуждения, сменялась активно-оборонительной реакцией (нападали на человека, как на соперника), то у самок, даже в период насиживания и воспитания молодняка, наблюдалось явное преобладание навыка (кормление из рук) над врожденной формой поведения (защита гнезда и выводка).

Поведение в гнездовой период подробно прослежено для одной самки (Детка, 1941-1944 гг.) и менее полно для двух других (Мана, 1942/43 гг., Кора, 1972 г.).

Детка и Мана были выведены из яиц (Детка — под курицей-наседкой, Мана — под голубкой), выращены и содержались в домашней обстановке в обществе людей и домашних животных. Обе с раннего птенцового возраста были приучены получать большую часть корма из рук, проголодавшись, шли к людям и, издавая характерные жалобные звуки, заглядывали на руки, «просили». Мана нередко теребила при этом за одежду.

В период, соответствующий времени весенних токов в природе, обе самки вели себя беспокойно, издавали тоскливые жалобные крики, рвались из вольеры. Мана принимала пассивно половую позу перед людьми и весной 1943 г. была покрыта в такой момент петухом (белый леггорн). Своего апогея их беспокойство достигало к моменту начала кладки яиц, затем наступало успокоение. В это время они становились агрессивными к домашним животным и друг к другу.

В первую весну своей жизни Детка, при отсутствии естественных стимуляторов (самца не было, условия гнездования мало напоминали природные), снесла неполную кладку (два яйца, 24/Y, 31/Y), насиживать не стала и пуховичков-глухарят, пущенных в вольеру, не приняла, несмотря на активные попытки к сближению со стороны одного из них (Мана).

В двухлетнем возрасте Детка, находясь в совершенно аналогичных первому году условиях (также при отсутствии самца), начала и благополучно закончила насиживание (на подменных — куриных яйцах). Поведение ее в этот период в точности соответствовало видовому стереотипу, если не считать сохранившейся и в это время привычки кормиться из человеческих рук. Привычка эта оказалась так сильна, что вспышки агрессии (реакция защиты гнезда и кладки) тотчас сменялась «просьбой» корма, а в период воспитания потомства Детка прибегала к нам, когда птенцы требовали еды или когда их нужно было завести на ночлег.

В 1943 г. (третья весна жизни Детки) период весеннего беспокойства начался позже обычного — в мае.

29/Y Детка начала насиживание (на куриных яйцах). 15/YI приняла в дети" трех 20-дневных глухарят, гнездо бросила. В течение недели происходило «усыновление» группы пуховичков (6-5-дневных тетеревят и 1 глухаренка того же возраста). Вначале пуховички проводили с приемной маткой день, а на ночь она уходила вместе со старшими глухарятами в помещение, оставляя малышей на улице (пуховички не могли взобраться по лестнице в окно). В конце концов глухарка стала ночевать со всем сборным выводком на улице.

В начале августа линька во взрослое перо у молодых уже почти закончилась. Тетеревята-самцы задирали друг друга, заигрывали с самочками. Матка начала с ними ссориться. По-прежнему главенствовала над молодыми глухарями-самцами.

В 1944 г. Детка начала насиживание кладки из 5 яиц с 27/IY. С 19/Y по 26/YI группами «принимала в дети» разновозрастных птенцов: в их числе были три птенца кряковой утки, тетеревята, цыплята, два рябчика и глухарята — от только что вылупившихся до уже оперявшихся.

В период насиживания и воспитания молодняка на этот раз совершенно не проявляла агрессии к нам: «разрешала» просматривать яйца, пила и ела из наших рук.

Интересна большая пластичность материнского поведения, что обеспечивало нормальное гнездование и воспитание молодняка в условиях, весьма далеких от естественных (вольера, комната), а также широкие возможности подсадки самых разных «приемышей» (от пуховичков до птенцов в ювенальном пере и от цыплят до утят и рябчиков).

Мана в течение двух гнездовых сезонов (1942 и 1943 гг.) несла яйца без твердой скорлупы, своего гнезда не имела, но упорно мешала Детке насиживать, сгоняя ее с гнезда и выка­тывая яйца. В 1942 г. вместе с Деткой водила выводок цып­лят, причем в случае опасности защищала птенцов даже бо­лее активно, чем Детка.

Отношения двух этих самок между собой претерпевали значительные изменения в течение года. «Статус доминирования» у них не был чем-то постоянно установившимся. На доминирование влияли как сезон года (Мана, младшая, явно доминировала над Деткой в период весеннего беспокойства), так и чисто случайные причины (например, после кратковременного отсутствия Маны Детка заняла доминирующее положение в группе, вернула привычное место ночлега и пр., хотя ранее, даже в гнездовой период, уступала. Обычно до драк дело не доходило, «статус» устанавливался в результате обмена угрожающими движениями и сигналами, но бывали периоды, когда самок приходилось даже разделять, так как паническая боязнь одной вызывала усиление агрессии со стороны господствующей в этот отрезок времени особи.

В заключение, несколько отклоняясь от основной темы нашей статьи, скажем о том, насколько — в свете нашей многолетней работы с глухарем — нам представляются рентабельными дальнейшие опыты по полной доместикации этой птицы.

Нам думается, следует разграничивать две стороны проблемы — хозяйственную и научную рентабельность, так как они неравноценны. В своей уже упомянутой статье (Крутовские, 1953) мы пришли к выводу, что «глухарь как объект опытов одомашнивания обладает целым рядом достоинств (скороспелость, морозостойкость и пр.) и тем самым может явиться для народного хозяйства ценным приобретением». Этот вывод ныне представляется нам весьма поспешным и мало обоснованным. В процессе дальнейшей работы с глухарем нам пришлось совершенно отвергнуть вывод рентабельности превращения глухаря в объект культурного птицеводства. Постараемся обосновать эту перемену в наших взглядах. Действительно, в случае успеха опытов по полному одомашниванию глухаря советское птицеводство могло бы получить новую крупную скороспелую высококачественную мясную породу, хорошо выносящую низкую температуру, но второе положение — «дешевизна содержания и прокорма» — не выдерживает критики.

Многочисленные попытки массового разведения глухарей в неволе, как правило (может быть, за немногими неизвестными нам на сегодняшний день исключениями), оканчивались неудачей. И это закономерно. Глухарь принадлежит к видам крайне требовательным в отношении питания (отдельные факты длительного выживания глухарей на скудном искусственном корме являются лишь счастливым исключением из правила и не меняют основной картины). Особенно требователен в этом отношении подрастающий молоднячок — никакие искусственные смеси не могут заменить глухарятам естественных кормов (насекомых и ягод). Обеспечить этими кормами глухарят возможно лишь пока поголовье невелико: в противном случае затраты намного превысят прибыль от реализации глухариного мяса. А ведь меньше чем тысячное поголовье для хозяйственной фермы современного масштаба нерентабельно. Необходимо учесть и следующее: на свободе рацион глухарят чрезвычайно разнообразен; они кормятся с небольшими интервалами с восхода до заката, причем урывают, так сказать, «на ходу»: здесь какой-нибудь цветок, там колосок, листик чины, насекомое, ягоду и т.д. В неволе мы обычно представляем им в лучшем случае два-три «блюда», к тому же не всегда приходящиеся им по вкусу. В результате глухарята — существа с высоким развитием ориентировочной деятельности принимаются пробовать что попало, глотают подчас неудобоваримые вещи и, если на выгуле еще ко всему сыро, желудочные заболевания и гибель птенцов неизбежна.

Агрессивность глухарей создает большие неудобства для содержания их в вольерах, т.к. на ограниченном пространстве сколько-нибудь значительное количество самцов не сможет нормально сосуществовать. То же можно оказать и о самках в период гнездования. Это отмечается всеми, кто содержал глухарей (Брэм, 1895; Хватов, 1860). Кроме того, глухаря нельзя долго содержать на такой ограниченной площади, как это возможно для фазанов или кекликов (Кузнецов, 1972), что же касается выращивания молодняка для последующего выпуска в охотничьи угодья, то здесь, как нам кажется, «игра не стоит свеч». Гораздо рентабельнее «навести порядок в своем доме», как призывает С.В.Кириков (1968), т.е. усовершенствовать наши охотничьи законы, в частности, организовать строгую охрану токовищ и пр.

В то же время мы присоединяемся к мнению С.В.Кирикова, что «роль отдельных факторов в жизни тетеревиных птиц полнее и глубже всего можно выявить путем изучения их в течение ряда лет в заповедниках и при вольерном содержании и разведении этих птиц». Прибавим к этому, что изучение поведения этой древней птицы (а многие особенности поведения глухаря возможно выявить также лишь при сочетании наблюдений в природе и в вольере) само по себе представляет большой интерес.

Решительно отвергая хозяйственную рентабельность полного одомашнивания глухаря, мы в то же время не перестаем считать его одним из интереснейших объектов научных исследований, и в этих целях выращивание и длительное содержание небольшого поголовья в условиях неволи представляется нам весьма перспективным.

В хозяйственном же отношении значительно более рентабельным, нежели дорогостоящая доместикация, явится упорядочение нашего охотничьего и заповедного хозяйства, введение разумных ограничений и запретов, одним словом, сохранение и разведение глухаря в диком и полудиком состоянии в лесах и парках.

Прежде считалось, что глухарь — этот своего рода пернатый реликт, «обитатель дремучих необжитых лесных пространств» (Холодковский и Силантьев, 1901) с трудом мирится с изменениями среды, в высшей степени консервативен в своих требованиях к условиям существования, и, в силу этого, самим ходом истории неизбежно обречен на вымирание. В настоящее время доказано, что возможно существование глухаря в непосредственной близости интенсивной хозяйственной деятельности человека. Наши наблюдения над глухарями в неволе еще раз подтверждают это положение. Глухарь может быстро перестраивать свои поведенческие реакции и приспосабливаться к изменяющимся условиям существования. И если Закон об охране природы своевременно возьмет его под свою защиту, приостановив чисто физическое уничтожение этой крупной птицы, «последнему из могикан» наших лесов не грозит опасность исчезнуть с лица земли.

Литература
Брэм А. Жизнь животных. С.-Пб., «Общественная польза», 1894.

Дементьев Г.П. Основные факторы географического распределения птиц. Руководство по зоологии, т.6. М., 1940.

Криницкий В.В., Немцев В.В. О питомнике глухарей в Дарвинском заповеднике. В кн. «Ресурсы тетеревиных птиц в СССР». М., «Наука», 1968.

Кириков С.В. Экологические особенности и история населения глухаря и тетерева на юге Урала и Приуралья. В кн. «Ресурсы тетеревиных птиц СССР. М., «Наука», 1968.

Крутовская Е.А., Крутовская Е.В. Опыт одомашнивания и полувольного разведения глухаря. В кн. «Преобразование фауны позвоночных нашей страны». М., изд-во Моск. об-ща испыт. природы, 1953.

Кузнецов Б.А. Дичеразведение. М., «Лесная промышленность», 1972.

Кэрригер Салли. Дикое наследство природы. М., «Мысль», 1969.

Ларин С.А. Выращивание глухарей и тетеревов в искусственных условиях. Тр. Млск. зоолог. ин-та, М., 1941.

Лоренц К. Кольцо царя Соломона. М., «Знание», 1970.

Павлов И.П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности поведения животных. М., 1951.

Промптов А.Н. Очерк по проблеме биологических адаптации поведения воробьиных птиц. М.-Л., изд-во АН СССР, 1956.

Слоним А.Д. Инстинкт. М., «Наука», 1967.

Семенов-Тян-Шанский О.И. Экология тетеревиных птиц. Тр. Лапландского гос. заповедн., вып.5. М., 1959.

Хватов А.А. 18-летние опыты приручения и одомашнивания тетеревов глухих. Сб. «Акклиматизация», т.1, в.4. М, 1860.

Холодковский Н.А. и Силантьев А.А. Птицы Европы. С-Пб., изд-во А.Ф.Девриена, 1901.