Три вершины: Делоне, Восточная, Западная. Взято отсюда .

Часть 1. Перевал.

«Схема говно! — проворчал Джонни, включая фонарик, — три часа, кто придумал так рано вставать? Михална, иди одна, я спать хочу!» С этими словами он натянул одну штанину самосбросов и снова завалился на подушку. Люля молча проковыряла глаза, выползла из палатки, включила джетбойл и стала надевать комбез и снарягу. С утра это никогда толком не получалось, потому что самосбросы у неё на подтяжках, и если их надеть раньше естественных позывов, а сверху куртку, то всё это потом приходится снимать в обратном порядке. Размер самосбросов предполагал перспективу не только двух плотных подштанников, но и противоударных подгузников для катания на горных лыжах и сноуборде, что, собственно, и вынуждало ношение штанов на подтяжках. Но у Люли всегда возникала дилемма, куда их надевать — под штормовку, а штормовку под обвязку, или на штормовку, а штормовку заправить в штаны К тому же, сквозь штормовку продевались перчатки, связанные между собой резинкой, как у детей, чтоб не потерять. Эти вопросы, роящиеся у Люли утром в голове, спасли Джонни от реального битья пуховкой, которое она часто проделывала мысленно, стойко выслушивая его ворчание.

«Хватит ныть, как баба на сносях! Люди спят!» — не выдержала-таки Люля, и Джонни жалобно отозвался: «Я носок потерял!» — «Хоть соску давай», — подумала про себя Люля, помешивая кофе.

Перевал Делоне, подъём по перилам. Взято отсюда .

Поднимаясь по перевалу Делоне в третий раз за месяц, Люля почувствовала доселе невиданную ненависть к жумарингу. «Наверное, потому что раньше это была работа», — пронеслось в мыслях. Стена высотой 240 метров сегодня оказалась на удивление пустой, не считая одного подозрительного типа. На четвертой верёвке из восьми стоял какой-то человек и никуда не двигался. Люля крикнула ему не без ярости в голосе:
— Освободите верёвку! Почему вы не идёте? Вы здесь не один!
На что последовал ответ:
— А я никуда не тороплюсь!
Люля почувствовала, как глаза наливаются кровью. Джонни спас ситуацию, обойдя его свободным лазанием на ледорубе (благо, уклон позволял) и сбросив Люле перила из своей верёвки.

Взобравшись на перевал, Люля поняла, что теряет пальцы правой ноги и решила снять вторую пару носков. Такое часто случалось, когда в ботинке оставалось мало пространства для движения. Уже светало. Шесть утра. Звенящую тишину нарушали только Люлины стоны от боли оттаивающих пальцев и пыхтение человека на стене. Джонни терпеливо ждал, пока напарница придёт в себя и даже предложил полить пальцы чаем.
— Добрый ты. Пошли уже, — ответила Люля, затягивая кошку.

Часть 2. Подъём. Делоне.

«Снег — это самый ненадёжный вид горного рельефа», — вспомнила Люля слова Кости Урода во время лекции об опасностях в горах в Туве в 2011 году. Несмотря на то, что со дня его гибели прошло уже четыре года, Люля чувствовала его постоянное присутствие рядом. Сейчас, уставившись на склон гребня Делоне, который предстояло пройти, она походила на кота, которого пытаются засунуть под кран с холодной водой, ибо снег как элемент зимней природы Люля любила только в совокупности с лыжами или сноубордом, но уж никак не перспективу полёта вместе с ним в раскрытую внизу трещину. К счастью, «самый ненадежный вид рельефа» оказался достаточно плотным, и идти по нему было не так уж и сложно. Однако, Джонни быстро заметил Люлину неприязнь к процессу тропёжки и с радостью пошёл первым.

Вскоре снежную часть гребня сменили острые треугольные каменюги, которые тоже не вызывали никаких особых эмоций. Если смотреть с Томских стоянок, эта каменистая часть заканчивалась слева от ледового маршрута под названием «Бутылочка», а потому товарищи шли с уверенностью закончить восхождение к 12 дня. Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается — как это часто случается, вершина, видимая снизу, оказалась лишь поворотной точкой гребня налево и вверх, по направлению к Восточной Белухе.

От однообразия рельефа Люлю начало клонить в сон, бояться особо негде — шкаф-стул-подоконник-подоконник-стул-шкаф, и так ещё часа два. Когда внизу показался лёд «Бутылочки», Люлю осенило, что не такой он и страшный, если не считать периодически сходящих вниз маленьких лавин и камнепадов. По ходу движения также встретились два участка со льдом, которые Джонни, как истинный снеговик, проскочил, даже не заметив. И вдруг Люля поймала себя на мысли, что как-то совсем не хочется возвращаться этим же путём. Если дюльферять, то маятником будет сносить вправо, в сторону почти вертикальной стены, видимой со стоянок, а если идти ходом, то это прям вообще не по-столбистски.

Наконец камни закончились, и товарищи снова упёрлись в склон снега. Справа он резко уходил вниз, слева обрывался наддувами, и возник вопрос, насколько близко от края идти, чтоб и лавину не спровоцировать, и не слететь вместе с карнизом. Судя по тому, как уверенно вышагивал впереди Джонни, Люля решила, что он всё знает и спокойненько шла по его следам. Следующие события произошли настолько молниеносно, что сложно вспомнить, что раньше чего: из-под ноги Джонни с тупым звуком «БУБУХ!» отвалился кусок карниза размером с легковушку, сам он отскочил в сторону и, воткнув в снег ледоруб, оглянулся назад. «А-а-а!» — успела произнести Люля, едва успев схватить выпорхнувшее сердце, и тоже отскочила вправо. «Что это было?» — спросила она, вытаскивая ледоруб из снега. «Карниз отвалился, — ответил Джонни с таким видом, словно это у него происходит каждый день. — Надо идти правее». Отступив вправо ещё три шага, Люля принялась вспоминать молитвы, но поняла, что, распрощавшись с православием лет десять назад, скорее всего потеряла всех своих ангелов-хранителей. «БУБУХ!» — и теперь кусок карниза отвалился уже под её ногой. Джонни снова обернулся и увидел Люлю, сидящую на снегу и крепко вцепившуюся в ледоруб разве что не зубами. Но современный человек никогда не уйдёт просто так с места чрезвычайного происшествия, если у него с собой телефон. «Фотографируй! — крикнула Люля, — так, чтоб следы попали!»

БУБУХ-1 и БУБУХ-2

Вершина пика Делоне, в отличие от её знаменитой соседки Белухи Восточной, не обозначена ни треногой с колокольчиком, ни чаламой, как тот же Мунку-Сардык, ни даже парой камней. Переглянувшись и оценив погодную ситуацию (а на небе ни облачка), оставшееся время (до заката часов шесть) и силы, Люля и Джонни решили устроить обед и идти гулять дальше — на Восточную Белуху. «А где ночевать будем? — спросил Джонни, — палатки-то нет». На что Люля ответила без тени сомнения: «В палатке у Лео, они ж идут наверх завтра в ночь! Расфасуемся как-нибудь».

Часть 3. Восточная.

Долго ли, коротко ли, а день неумолимо клонился к вечеру. Начала сказываться усталость, особенно после обеда. «Ну что, Михална, цепляйся, идём гулять дальше», — сказал Джонни, щёлкая карабин Люле в обвязку. «Сколько займёт подъём к Восточной и спуск, как думаешь? — спросила Люля, — я думаю часа полтора!» — «Около того, может два. Должны успеть засветло», — оценил обстановку Джонни. «О`кей гугл, лет`с гоу! Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!» — ответила Люля, надевая рюкзак.

«Хорошо гулять по свету с карамелькой за щекой и ещё одну для друга взять в кармашек про запас:» — напевала Люля вполголоса, шагая за Джонни след в след по перемычке между Делоне и Восточной. После свалившегося карниза казалось, что самое страшное с ними уже случилось. На подъёме пришлось поменять репертуар и петь уже про себя: «Я узнал, что у меня есть огромная семья — и тропинка, и лесок, и — тыдыщ! — джониной обвязки поясок!» Люля опомнилась, врезавшись в дно рюкзака товарища. Точнее слабина верёвки заставила её выйти из состояния задумчивости — она увидела Джонни стоящего попой кверху. «Ты чего? Шнурки развязались?» Джонни молчал. Люля подошла ближе, и Джонни посмотрел на неё своими круглыми сварочными очками, за которыми читалось выражение его глаз. Опять Кот из Шрека! «Что случилось?» — спросила Люля не без тревоги. «Она!» — «Хито? Здесь нет никого!» — «Горняшка, ёптать! Голова кружится:Тропить задолбался». — «А-а-а. Давай сменю», — ответила Люля и зашагала вперёд.

«Раз, два, три, четыре... восемь, девять, пятьдесят. Стоим, дышим». Люля применяла свою методу подъёма и передвижения на высоте. Легкоатлетическое детство и второй разряд в спринте на сотке накладывали свой отпечаток — она не могла долго идти с одной и той же скоростью, а потому приходилось делить длинные участки на несколько коротких по 50, 40, 30, иногда 20 шагов, делать остановку и определённое количество дыхательных циклов. Такая схема отлично работала и с туристами и позволяла экономно расходовать энергию, в тоже время не теряя темп. Судя по ширине белого плато, они уже зашли на Восточную Белуху, осталось найти треногу с колокольчиком.

«Вершина! Тридцать шагов! — воскликнула Люля, завидев долгожданное место. — Ура, мы сделали это! Пишем записку и вниз!» Джонни был по-детски счастлив. Трудно было поверить, что такое возможно. Шестнадцать часов пути! Вершина! Третий раз за месяц. В прошлом году у неё из трёх попыток восхождения ни одна не удалась. В этом году — все три удачные. Спасибо тебе, гора.

Часть 3. Спуск.

«Жень, мы не можем оставаться здесь вечно!» — сказала Люля в надежде оттянуть товарища от бесконечных селфи. Джонни от счастья и неверия тому, что наконец-то свершилось, совсем не хотел уходить. Погода стояла идеальная, солнце клонилось к закату, и от этого спускаться совсем не хотелось. Однако, спуска и ходьбы по снегу предстояло ещё часа на три. Спрятав телефон в нагрудный карман, Джонни накинул мешок, скомандовал: «Лариска, в путь!» — и вытащил ледоруб из петли на обвязке. Лариской он называл ледоруб видимо потому, что тот напоминал ему крысу из мультика про Чебурашку. На этот раз Люля не решилась идти первой, ибо спускаться почему-то стали через перевал Белухинский, незнакомой дорогой.

«Если долго по дорожке, если долго по тропинке, если долго по ледышкам топать, ехать и бежаааа-ать: Женя! А почему у тебя верёвка в мешок идёт? Я рюкзак страхую, да? — крикнула Люля, увидев, что Джонни не вщёлкнул верёвку в обвязку. — Ай, кто-то по попе получит внизу!» — «Ой, извини! — проурчал кот из Шрека, — я больше не буду!» Джонни очень спешил вниз и летел так, что Люля едва успевала переставлять ноги. Один шаг его циркулевых ног равнялся трём Люлиным, отчего она буквально катилась за ним колобком. До перевала дошли в аккурат к заходу солнца. Джонни сдвоил верёвку и усвистал вниз крутить петлю Абалакова. После команды «Свободно» Люля уехала следом, и впервые в жизни имела счастье лицезреть это чудо, придуманное её земляком когда-то давно: Джонни прокрутил ледобуром два отверстия перпендикулярно друг другу и протолкнул через них кусок репшнура для петли. Далее петля выполняла роль спускового кольца. Джонни аккуратненько прогрузил её, проверил, отстегнул самку и поехал дальше. Таким же макаром прошли ещё три верёвки — и, наконец, — «Земля!» На этот раз любимое упражнение Люли под названием «дюльфер» прошло не так весело — хотелось вцепиться в лёд зубами.

По «земле» предстояло чесать ещё примерно час, и, чтоб не уснуть на ходу, Джонни решил почудить: «Жирные тюленьи тушки! Вы даже не удосужились сегодня на гору подняться! Готовьте красную дорожку, МЫ идём к вам! С каждым нашим шагом вы всё сильнее и сильнее чувствуете собственное ничтожество! Трепещите! Разжигайте костры и готовьте нам ужин. Нет, завтрак... э... не важно». Выбиваясь из сил, Люля пыталась поспевать следом. Обмороженный большой палец ноги сбился от движения вниз и потерял чувствительность. «Не тяни меня так быстро! — жалобно пролепетала она, — я пальцы сбила!» — «Давай отстегнёмся уже!» — ответил Джонни и выщелкнул верёвку связки. Тут Люля поняла, что гулять всю ночь по Менсу совсем не айс, хотя энергии ещё оставалось часа на четыре ходьбы. В горах её вшторивало так, что казалось — идти даже с большим мешком она может сутки. На самом деле через двенадцать часов движения усталость наваливалась очень резко, а они в пути уже девятнадцать. Двенадцать протикало на вершине Делоне. Ещё часа четыре, и считай сутки не смыкая глаз.

Ледник Менсу

Долго ли, коротко ли, пингвины допилили до лагеря ББС , где досыпали последние часы перед подъёмом Лео, дети, человек 15 японцев, приехавших с ними, товарищи с «Высотника» и обитатели ещё нескольких палаток. Джонни то ли устал, то ли чтоб посмаковать свершившееся, часто останавливался и садился на снег. На самом деле его рюкзак был намного тяжелее, чем у Люли — верёвка, пуховка, джет, еда, буры. «Да и нога, поди, ноет, — подумала Люля, — хорошо, палатку не тащим с собой!»

12.45 — начертил кто-то на снегу время подъёма, до которого оставалось полчаса. «Щас зашебуршатся! Где ж спать-то сегодня?» — размышляла Люля, пока кипятила воду. Джонни болтал с парнями в первой засветившейся палатке. Послышались голоса Вани Храбрых и Андрея Некрасова. «Счас все свалят, а мы будем спать по часу в каждой палатке! — хитро заметил Джонни, наливая чай. — Они ещё автографы у нас просить будут. Устроили лежбище морских котиков!» — «Залазьте в нашу! — услышала Люля знакомый голос. Лео проснулся. — Мы так и подумали, что вы траверсом ломанётесь!»

Когда все ушли, тишину прорезал дикий крик Люли — от обезвоживания ноги ломало судорогами. Бицепс бедра, икры, приводящие мышцы скручивало так, что глаза лезли на лоб. «Чем тебе помочь?» — в ужасе спросил Джонни, не понимая, что делать. «Иголку дай или булавку! Надеюсь, лавина не сойдёт от моих воплей.!» — «Счас пойду поищу!» — ответил Джонни и исчез из палатки. «К вашим услугам два ледоруба на выбор — Пэцль и БД, и одна зубочистка, что изволите? — промурчал Джонни в своей излюбленной манере. — В древности все болячки лечились кровопусканием, как вы насчёт повысить гемоглобинчик, мэм?» Но ответа не последовало — Люля уже крепко спала.

Утром, часов в десять, солнышко нагрело палатку и вытравило наглых приживальцев вон на улицу. Встали, умылись снегом, закинулись дошираками, встретили товарищей с вершины и отправились домой восвояси. «Ну, Михална, попьяздовали! — сказал Джонни, в последний раз окидывая взором пик Берельский, ВДВ, Делоне, Героическую Корею, цирк Белухи. — Когда теперь уже увидимся, никто не знает».