СПЕЛЕОЛЕТОПИСЬ

Первый спуск в провал близ села Коляжиха Даурского района был организован в 1961 году Игорем Ефремовым, Виктором Ишимовым, Геннадием Коваленко, Олегом Ометовым

В дороге нам рассказывали о бездонной яме, передавали легенды о сброшенных туда людях. Мы не верили — точно так говорили и о других пещерах, оказавшихся после исследования не такими уж страшными и совсем лишенными вредного газа.

И вот, наконец, мы у входа в провал. Воронка небольшая. Над ней пар: значит глубина есть, но все-таки — какое маленькое отверстие и еще заваленное. Пока Виктор колдовал, пытаясь сварить что-нибудь съедобное, мы втроем расчистили дно воронки. Пробили небольшое отверстие. Пахнуло теплым воздухом, да так, что позабивало глаза пылью: «Ну и тяга, как в заводской трубе!». У нас поднялось настроение. В спешке проглотили изделие Виктора. Теперь настало ответственное время... нет, не спуск — жеребьевка (каждый хочет спуститься первым). Короткий торжествующий вопль, мы безнадежно разводим руками, а Виктор роется в рюкзаках в поисках комбинезона и налобного фонарика. Мы тоже начинаем искать веревки, репшнуры, карабины. Игорь бегает вокруг Вити и как заправский фотокорреспондент щелкает затвором «Зоркого».

И вот все на местах. Виктор протискивается в щель узкого входа и начинает спуск. Идет вниз осторожно, расчищая путь от камней, и проверяет воздух пламенем свечи. Пройдено первых 40 метров. Надвязываем веревку. Спуск идет дальше. Щель шириной до тридцати сантиметров, камни, заклиненные между стенами, которые можно использовать в качестве площадок для отдыха. Грязь ужасная: толстым слоем она ползет по стене, срывается, больно бьет по спине и голове. Все промокло: комбинезон плохо защищает от сырости. Сброшенные камни гремят, затихая где-то внизу, можно сосчитать до двадцати.

Шестьдесят метров. Игорь уже охрип, крича вниз. Ответа нет. Спуск остановлен. Я сменил Игоря, кричу — безрезультатно, ответа нет. Тогда спускаюсь до первого карниза, и, наконец, улавливаю еле слышный голос Виктора. Кричу, чтобы поднимался, так как страховочная веревка кончилась. Начинаем подъем. Чрезвычайно трудно выбирать веревку — сильное трение. К концу подъема Виктору пришлось отдыхать по 10 минут через каждые 2 метра Отрезок на который он потратил спускаясь полчаса, отнял на подъеме около четырех часов. Наконец Виктор выбрался из воронки и бессильно растянулся на снегу. «Красоты никакой, одна грязь» — заключил он.

На другой день соорудили над воронкой нечто вроде подъемного крана. Спускаться буду я. От падающих камней хорошо бы одеть на голову что-нибудь вроде защитного шлема. Олег предлагает нашу кастрюльку. Я примерил, оказалась мала «Ну и хорошо, — подумал, — может, это новое в спелеологии, но спускаться в пропасть с кастрюлей на голове...». Чтоб поддерживать голосовую связь, на 20 метров спускается Игорь. Спускаюсь и я. Пока мне не надо проверять воздух, иду быстро.

Восемьдесят шесть метров. Вероятно узел веревки заклинился наверху, и она не идет. Я застрял в узком месте. Положение незавидное: ноги болтаются внизу, не доставая опоры, а грудь сдавило. Необходимо выбраться, пока не задохнулся. После невероятных акробатических трюков принял горизонтальное положение и смог пользоваться схватывающими узлами Игорь, обеспокоенный моим долгим молчанием, передал, чтобы я поднимался.

Мы не взяли Коляжинского провал. Для штурма трещины необходимо иметь более сложное снаряжение.

Геннадий КОВАЛЕНКО

В марте 1963 года был предпринят штурм дна Коляжинского провала

Второй экспедицией руководил Виктор Пономарев — столбист, спелеолог, а впоследствии чемпион СССР по альпинизму (кроме того, большой любитель пения — как-то мы с ним пели песни с 10-ти вечера до 4-х утра и ни разу не повторились). Экспедиция действовала по заданию Красноярского геологоуправления. В ее составе был штатный геолог — Жанна Цыкина. Мы изготовили лебедку, опробовали телефонную связь, каждый участник экипировался каской с фонарем и встроенными телефонными наушниками.

Выехали двумя группами по 10 человек: одна — самолетом, вторая — в крытом грузовике по льду Енисея. Добрались почти без приключений. Только «автогруппа» чуть не отравилась автомобильными выхлопами — пришлось переставить глушитель патрубком вниз. А в группе «авиаторов» произошло следующее: по прилете в Даурское Гена Коваленко сплясал рок-н-ролл на коньке крыши аэропорта и раздробил его в щепки триконями, в которые был обут.

В Коляжихе нам дали лошадь с санями. Сгрузили мы на нее снаряжение и, утопая по пояс в снегу, пробились к провалу. Поставили лагерь. Шестеро прометеевцев заселили маленькую палатку (чтобы в ней было потеплей, они оградили свое жилище снежной стеной). Остальные расположились в большой палатке с печкой.

На воронку провала накрест уложили две большие — по 20 метров — березы. В центре установили лебедку и оборудовали места для спускающихся и телефониста, который страховал спускающихся эксцентриковым тормозом и одновременно держал с ними связь. Первым запустили руководителя экспедиции. Когда он спустился на 60 метров, у лебедки срезало шпонку, и Витю долго поднимали вручную. Затем поставили запасную лебедку Саши Пляскина, и она отработала до конца экспедиции без сбоев.

На следующий день под землю ушел Валерий Бобрин. После обеда настала очередь Гены Коваленко. Спустившись на 100 метров, он дошел до узкого места, развернулся вниз головой и пытался пройти глубже. Тут его атаковали комары, которые зимовали на этой глубине при t 6°С. По телефону Гена передал наверх о нападении насекомых. Сверху ответили: «Сейчас мы тебе спустим кольца». «А зачем?». «Комаров кольцевать». Надо сказать, что в составе экспедиции был зоолог Коля Оводов. У него были алюминиевые кольца, которыми он кольцевал летучих мышей. Но Гена, вися вниз головой на стометровой глубине, воспринял это серьезно и стал ждать кольца. Тем временем ему для бодрости по телефону стали рассказывать анекдоты. Он воодушевился и тоже что-то выдал. В это время трубку передали Люде Зайцевой, которая так хотела услышать вести с глубины. Она послушала и смутившись, бросила трубку.

Наша эпопея продолжалась неделю. Выяснили, что глубина вертикальной трещины 120-130 метров, но значительных боковых отходов она не имеет. Это же подтвердил и спуск Коли Кожушкина, Альберта Бакланова и Саши Шаповалова, пробывших под землей 10 часов. Одним из заключительных аккордов было то, что у Гены Коваленко с ноги свалился в провал ботинок. Расстроившись, он снял с ноги второй и швырнул его в глубину. Надо было видеть Генино изумление, когда товарищ, спустившись на три метра ниже, вытащил первый ботинок...

После окончания экспедиции в деревенском клубе состоялись танцы. Присутствовали местные девчата и мы: все, как один, в тулупах, штормовых брезентовых штанах и в горных ботинках — триконях. В углу стоял рояль. За него сел Сагиб из компании Прометей — и понеслось!

Наутро часть «пещерников» уехала на машине. Леня Петренко сварил ведро киселя и поставил в прорубь остудить. Мешает кисель палкой. Подходит местный товарищ и спрашивает: «Ты что делаешь?». «Не видишь, кисель варю».

Потом мы пришли на аэродром. В здание не пошли — вдруг вздумают ремонт требовать. Улеглись прямо на взлетной полосе на тулупах загорать. Тут и самолет на посадку заходит — мы хватаем одежду и разбегаемся, чтобы винтом не зацепило. Так все и закончилось.

Владимир ДЕНЬГИН

Экспедиция 1963 года оказалась последней. Во всяком случае, нет более зарегистрированных спусков в Коляжинский провал.

Вот комментарий Ростислава Алексеевича Цыкина: «Коляжинский провал — это раскрытый разлом земной коры, тектоническая щель, которая постепенно заплыла грязью. Говорят, лет 15 назад какая-то группа ездила в Коляжиху, но даже входа в подземелье не нашла. Да особенно и сожалеть не о чем. Навряд ли там было что-то интересное. А вот вероятность травмирования от сползающих комьев грязи была велика»