В ПОДРОСТКОВОМ возрасте ему дали прозвище Нахал. Сумасбродный и упорный, он, чтобы пощекотать нервы окружающим, забирался на Столбах на скалы, которые до этого покорялись единицам. Сейчас, как признается мастер спорта международного класса по альпинизму Валерий КОХАНОВ, он ни за что бы туда не полез.

В его послужном списке — сложнейшие восхождения в Альпах, Гималаях, на Памире, Тянь-Шане, покорение Эвереста, трансарктическая лыжная экспедиция через Северный полюс в Канаду. За спасательные работы Валерий награжден орденом «За личное мужество» и медалью «За спасение погибавших».

Полез на скалы
— ВАЛЕРИЙ, по телефону вы сказали, что «завязываете с путешествиями» и «переходите к нормальной жизни». Пресыщение наступило?

— С возрастом интересы меняются. Проходишь определенные жизненные этапы, стараешься взять по максимуму. У меня было так: сначала увлекся скалолазанием. Достиг хороших результатов и бросил. Перешел к альпинизму. Поднялся на Эверест и понял, что с альпинизмом тоже покончено. «Прощание» проходит без особого сожаления. Будто просто вырываешь страницу в отрывном календаре: еще помнишь, что было написано в памятный день, но самой страницы уже нет. Трудно объяснить, что тобой движет в этот момент. Сейчас в жизни новая фаза: меня назначили заместителем начальника поисково-спасательного отряда Сибирского регионального центра МЧС. И скучать пока не приходится. Новое — оно всегда захватывает

— Ради карьеры забросили любимое занятие?

— Не стал бы говорить так категорично. Времени, конечно, сейчас в обрез. Для подготовки экспедиции нужно несколько месяцев — такой «роскоши» новая работа, конечно, не позволяет. Тем не менее я не расстаюсь с надеждой в ближайшие годы организовать экспедицию в Антарктиду. Ну а по поводу карьеры...

У меня как-то по жизни выходит, что занимаюсь тем, чего до этого боялся. В детстве боялся высоты — занялся скалолазанием. Раньше к трупу и близко бы не подошел — в Нефтегорске, на Сахалине, после землетрясения мы десять дней извлекали тела жертв стихии из-под развалин. И они были в таком состоянии, что лучше не рассказывать. Никогда не собирался занимать руководящую должность. Привык отвечать за себя — а тут несешь ответственность за других. Посмотрим, что получится.

Голод, спирт, опустошение
— ПОСЛЕ лыжного перехода Россия — Северный полюс — Канада в 1998 году о вас почти четыре года ничего не было слышно. На обледенелых «заснеженных равнинах» отвыкли от мирских отношений?

— Честно скажу: знал бы, что меня ожидает в этой экспедиции, — не стал бы ввязываться. Я даже понятия не имел, насколько изматывающее тяжел путь через Северный полюс. Шли четыре месяца. Подобная экспедиция не повторяется.

— Покорять Эверест было проще?

— По степени физических нагрузок — одинаково. А вот в психологическом отношении полюс невероятно труднее. Если до нас Эверест «взяли» около 1000 человек, то Северный полюс покорили не более 50.

— В литературе не раз описывалась ситуация, когда люди, подолгу неотлучно находившиеся вместе, начинали придираться друг к другу из-за каждой мелочи. У вас такое было?

— Да нет, шли подготовленные и опытные люди. Сложность — в другом. Солнце висит на одном месте, а если это полярная ночь — его вообще нет. Отдых в пути — не более 10 минут каждого часа. Спали по 6 часов. Изо дня в день одна и та же картина. Красота, которой поначалу восхищался, уже никаких положительных эмоций потом не вызывала. А главное — изматывал вечный голод. Голод, при котором невозможно связно мыслить и принимать решения. Страшное состояние.

— Не понимаю. А куда еда подевалась?

— Вес груза, который можно взять в такую экспедицию, сильно ограничен. Питаться приходилось сублимированной пищей. Изготовила ее нам одна из немецких фирм, строго учитывая количество заказанных нами калорий в каждом продукте. Естественно, всего было по минимуму. Организм поддерживали на грани, чтобы хватало сил двигаться. Не больше.

— Стресс водочкой снимали?

— Спиртом. Он не замерзает. Точнее: спирт смешивали с бальзамом и кипятили. Потом разбавляли водой. Пока устанавливали палатки, один из нас обязательно варил этот горячительный напиток. Граммов по двести выпивали. И на душе становилось легче, и согревались: температура — ниже сорока, как только перестаешь двигаться, мгновенно замерзаешь. Из-за большой влажности приходилось на себе сушить одежду.

На Северном полюсе я потерял много сил. Очень много. Внешне это не проявлялось. В душе — не знаю, какое точное сравнение подобрать, — ну, было полное опустошение. Восстанавливался два года.

После Севера долго не мог вжиться в общество людей. Не мог понять: почему такая суета и насущнее всех проблем — деньги, деньги, деньги. Дико смотреть было на озлобленность людей друг против друга. Возвращаясь с гор, испытываешь такое же ощущение. Потом привыкаешь, конечно.

Знаешь, благодаря этим походам четко понимаешь, насколько неправильно все мы живем. А куда денешься? Приходится принимать каноны, которые установило общество.

В гостях у ламы
— ГОВОРЯТ, вы встречались с премьер-министром Непала...

— В Непал мы приехали в 1990 году. Кстати, мы были первой группой альпинистов из СССР, которой удалось попасть в эту страну. Встречали нас так, будто мы прилетели с другой планеты. Сначала нас пригласили к главному ламе в буддийский монастырь Тьянгвоч. Он находится на высоте свыше трех тысяч метров. Попили крепчайшего желтого чая из маленьких кружек — не больше нескольких глотков. Поговорили.

— О смысле жизни ламу спросили?

— Из всего сказанного главным ламой запомнилось простое напутствие: «Удача в Гималаях будет сопутствовать только в том случае, если вы бережно отнесетесь к окружающей вас природе».

Потом получили приглашение на прием к премьер-министру Непала. Тут произошел забавный случай. Провела нас прислуга в кабинет. Никого нет. На полу лежит шкура огромнейшего тигра. Мы такого никогда не видели — ну и бросились гурьбой тормошить шкуру. Кто за хвост, кто за клыки. И тут заходит премьер-министр с женой. Немая сцена... Позже русским, да и другим туристам уже не оказывали таких почестей. Нет, не из-за нас, просто много туристов стало.

— Спустя шесть лет был Эверест. Для любого альпиниста это главная вершина в жизни. А на вас, судя по всему, гора не произвела особого впечатления.

— Не совсем так. В жизни у меня было два серьезных проекта: покорение Эвереста и Северного полюса. Просто последняя экспедиция «притушила» впечатления от Гималаев.

Как забирались? Разбиваем лагерь. Десять дней одна группа устанавливает лагерь выше, другая отдыхает. Делать нечего: ешь и спишь. Потом меняемся. Чем выше поднимаешься, тем сильнее мучит жажда. От ветра стоит шум в ушах, песок скрипит на зубах и попадает в глаза. На высоте свыше семи тысяч метров над уровнем моря начинается кислородное голодание. Нет, необязательно сразу галлюцинации, у меня их, например, не было. Попадаешь в состояние, когда умирать абсолютно не страшно. Разницы нет: умрешь ты или нет.

Познай Дао
— МЕМУАРЫ сочинять на пенсии не планируете?

— Мемуары пусть сочиняют литературные поденщики. Я с молодости приучил себя вести дневник. Заношу свои впечатления, случаи в записные книжки. Вон их, целая куча скопилась. Иногда перечитываю. И этого пока достаточно.

— Для чего люди идут на Северный полюс?

— В последнее время в основном для рекламы. Как-то отдыхал на станции, мне полярники рассказывали про таких товарищей. Пройдет он 10 километров на лыжах, а 200 километров — на вертолете. И так дальше. Потом бьет себя в грудь: «Я сделал это!»

— Зачем вам еще и Антарктида? Разве уже не доказали себе, что вам такие испытания по силам?

— Я никогда не был профессиональным путешественником и не буду им. Знаете почему? Потому что как только это становится чем-то вроде обязанности — у меня пропадает интерес.

Любому человеку хочется быть в чем-то первым. Надо развиваться, идти вперед. Общие слова? Может быть. Но это моя философия. Как говорят японцы, человек, живущий прошлым, не познал Дао — свой путь.

Алексей КРИВОГОРНИЦЫН

АиФ на Енисее, 19.02.2003