Проблема финансирования структур федерального подчинения, находящихся на территории края, всегда актуальна. А когда речь идет о национальном достоянии, это важно вдвойне. Предлагаем вниманию читателей интервью на эту тему с директором заповедника «Столбы» Алексеем Викторовичем Кнорре и его заместителем по научной работе Александром Сергеевичем Шишикиным.

Корр.: Заповедник «Столбы» часто называют уникальным. Если не принимать во внимание уникальность природы, в чем еще состоит его особенность?

А.В.КнорреА.К.: Заповедник «Столбы», действительно, исключение с самого момента своего создания в 1925 году. Он не в полной мере соответствует определению заповедника, просто в то время не существовало другой терминологии. Это, скорее, национальный парк. Но сейчас переводить «Столбы» в этот статус нецелесообразно, это повлечет за собой автоматическое понижение статуса территории. Нет никакой перспективы к тому, что, став национальным парком, «Столбы» будут обеспечиваться финансами лучше, чем теперь, напротив, тогда мы сможем рассчитывать только на федеральные деньги. Поэтому и правительство, и комитет по охране окружающей среды пошли на то, чтобы составить для «Столбов» индивидуальное Положение и сохранить за ним статус заповедника. Благодаря этому положению, мы практически сгладили все острые проблемы во взаимоотношениях между администрацией заповедника и городскими властями.

Корр.: Каким образом должно осуществляться финансирование заповедника в идеале, и как это происходит на самом деле?

А.Ш.: Поскольку мы являемся бюджетной организацией федерального уровня, то, естественно, все основное финансирование должно идти из центра. В то же время, в структуре нашего заповедника выделен туристическо-экскурсионный район, которым пользуются жители города Красноярска, поэтому, как мы полагаем, должно быть и региональное, и муниципальное финансирование. Судите сами, в среднем в течение года Столбы посещают около 800 тысяч человек.

А.К.: Федерация нас финансирует только по одной статье — по заработной плате. В прошлом году нам выделено 500 тыс. рублей, в этом году «Столбам» выделили 671 тыс. рублей. Примерно такие же суммы нам удается получать из внебюджетных фондов.

Корр.: А сколько всего человек работает в заповеднике, и какие подразделения существуют в его структуре?

А.К.: Сейчас в штате заповедника «Столбы» числится 67 человек. Самым трудным для нас был позапрошлый год, когда пришлось сокращать штаты. В 1998 году мы были вынуждены даже отпустить научных работников в отпуск без содержания, чтобы сохранить в структуре заповедника научный отдел.

В заповеднике четыре структурных подразделения: научный отдел, государственная инспекция, отдел экологического просвещения и отдел обеспечения основной деятельности. Есть еще два небольших подразделения — живой уголок и метеостанция.

Корр.: Как складываются взаимоотношения руководства заповедника с краевыми и городскими властями?

А.К.: Суть всех противоречий, которые нам приходится решать, кроется в одном — все представители власти ссылаются на то, что раз заповедник является федеральной собственностью, то не может претендовать на получение финансирования из краевого или городского бюджетов. Таких законодательных актов не существует. На самом же деле эту проблему решить очень просто. Комитет по охране окружающей среды Российской Федерации нашел способ, чтобы сделать финансирование заповедников из местных или региональных бюджетов законным. Для этого надо всего-навсего подписать Протокол о разграничении полномочий между федеральной и краевой или городской структурой. Тогда все финансовые моменты входят в законное русло. Такой договор был предложен краевой Администрации около пяти лет назад, когда заповедник «Столбы» отмечал свое семидесятилетие, но до сих пор никаких телодвижений со стороны краевых властей для его подписания не делается.

Чиновники краевой Администрации предлагают свой вариант, при котором «Столбы» смогут рассчитывать на региональные средства — заповедник должен перейти в их подчинение, обрести краевой статус. Но это — палка о двух концах. Во-первых, перейдя в подчинение края, мы даже не сможем говорить о себе как о заповеднике, поскольку заповедники по определению должны находиться только в федеральной собственности. Во-вторых, если мы будем находиться в собственности края, то власти смогут вмешиваться в работу и в управление заповедника, получат право самостоятельно принимать решения о его деятельности. Сейчас этого нельзя сделать, не нарушив существующие федеральные законы.

Корр.: Возможно ли подписание Протокола о разграничении полномочий с городскими властями? Какие проблемы заповедника помогает решать Администрация Красноярска?

А.К.: С городом тоже можно подписать такой документ. Если с краем Протокол можно подписать на всю территорию заповедника, то с городом — на туристическо-экскурсионный район, чтобы хотя бы ту зону, которая посещается горожанами, закрыть городскими финансами, а не попрошайничеством. Сейчас мы полностью зависим от того, даст нам экологический фонд денег или не даст. А для этого нам надо отдельной строкой войти в бюджет, как в краевой, так и в городской.

Сейчас в городской Администрации создана комиссия, которая должна решить некоторые спорные позиции по охранной зоне вокруг заповедника. Первое, что нужно сделать — это провести зонирование охранной территории, которая насчитывает 26 км по периферии. Это не наши земли, но заповедник обязан осуществлять за ними контроль. Сегодня в охранной зоне сложилась такая инфраструктура, которая не может подчиняться утвержденному Положению об охранной зоне, там находятся жилые поселки — Базаиха и Слизнево, дачные поселки, оздоровительные лагеря.

На мой взгляд, логичнее было бы выделить четыре различные зоны со своим режимом. Я убежден, что работники заповедника не должны следить, как возделываются культуры в огородах, например, Базаихи, какие вносятся удобрения, так как эта территория находятся в частном землевладении. Но все остальные земли, которые действительно подпадают под существующее Положение и режим охраны, надо документально закрепить, а затем требовать выполнения этого решения.

А.С.ШишкинА.Ш.: Говоря о специфике использования туристическо-экскурсионного района и охранных земель, надо добавить, что мы бы хотели, чтобы эти территории были общественно доступными, а не передавались в частное пользование.

Корр.: Каким образом заповедник может сам зарабатывать деньги на свои нужды и развитие?

А.К.: В принципе, государство должно полностью обеспечивать заповедники, а не вынуждать их самих искать какую-то кормушку, чтобы поддерживать жизнедеятельность. Но получилось, что государство, по сути, бросило заповедники на произвол, но дало им несколько ниточек, чтобы они смогли выжить. Конечно, заповедники могут заниматься зарабатыванием денег, но это не должно быть основной задачей заповедника, любые возможности хороши только как дополнительный источник финансовых средств.

А.Ш.: Заповедник — это, прежде всего, научное учреждение, исходя из этого мы можем определить подходящие источники получения денежных средств. В основном, это научные материалы, научная продукция, которая, к сожалению, сейчас не пользуется спросом, тем более, за деньги. И все же, мы выделили несколько направлений, которые в состоянии приносить заповеднику кое-какие доходы.

Например, в самое ближайшее время заповедник «Столбы» планирует развить научное направление по стандартизации природных объектов. При проведении экологической экспертизы возникает необходимость в оценке ущерба, который наносится природе при техногенном воздействии. Но до сих пор не существует нормативов такой оценки, поэтому не редкостью является так называемый экологический рэкет с субъективной оценкой воздействия. По моему мнению, заповедники, в том числе и наш, могут взять на себя задачу разработки таких нормативов.

Вторым источником зарабатывания денег является предоставление региональной научной информации для образования. Известно, что сегодняшние учебники по экологии написаны и изданы за рубежом или в европейской части России. Экологическое образование может быть эффективным, если оно базируется на региональном материале. Наш заповедник вполне может предоставить экологическим образовательным структурам Красноярского края научную информацию, естественно, за плату. Для этого можно использовать средства экологического фонда, во всяком случае, те 10%, которые предусмотрены на образование. Если все сложится благоприятно, и мы достигнем согласия со всеми заинтересованными сторонами, то сможем рассчитывать на эти деньги.

Третий источник получения денежных средств для заповедника кроется в специфике «Столбов», которая состоит в предоставлении рекреационных услуг населению, то есть в самой возможности посещения заповедника как зоны отдыха. Но чтобы осуществлять это направление в полной мере и должным образом постоянно возникает необходимость в благоустройстве туристическо-экскурсионного района, как минимум, надо убрать поваленные гниющие деревья, которые не доставляют никакого эстетического удовольствия. Кроме того, захламленное состояние чревато повышенной пожароопасностью. Мы полагаем, что городские власти вполне могли бы помочь нам денежными средствами, поскольку чаще всего посещают Столбы именно жители Красноярска. В идеале, в городском бюджете должна существовать специальная статья расходов на финансирование работ по благоустройству заповедника.

И еще одно направление — это создание туристического гостиничного комплекса. Сейчас существует довольно острая проблема — простой человек, который приходит на Столбы, лишен возможности где-то переночевать, только некоторые столбисты имеют здесь свои избы. Если бы нам удалось воплотить идею туристического комплекса, то, я думаю, что мы смогли бы значительно расширить рекреационный потенциал Столбов. От этого выиграли бы и наши посетители, и сам заповедник.

Корр.: Вы уже пытались найти инвесторов для этого проекта? Какие проблемы при этом возникают?

А.К.: Во-первых, серьезный разговор о реконструкции этой территории не может идти, пока мы не перенесем живой уголок. А для этого также нужны деньги. Во-вторых, для того, чтобы подготовить этот туристический комплекс на должном уровне, требуются хорошие специалисты. Не секрет, что к нам на Столбы все чаще собираются приезжать зарубежные туристы, хотелось бы, чтобы мы могли их принимать достойно. Инвесторов мы, конечно, найти пытались, но убедились, что это очень непросто, практически все они до сих пор живут одним днем, ищут сиюминутной выгоды, хотят сегодня вложить средства, а завтра уже получить отдачу. В нашем случае это невозможно, ведь этот проект сможет окупить себя лишь через несколько лет.

А.Ш.: К тому же, нам бы хотелось, чтобы этот объект принадлежал заповеднику, а не частному лицу или предприятию, чтобы мы могли им управлять. Ведь эта территория находится в федеральной собственности, поэтому и будущий туристический комплекс должен находиться в структуре заповедника. Совместить эти условия и найти деньги — весьма сложная задача.

Корр.: В заповедник «Столбы» можно попасть совершенно бесплатно. Не планируете ли вы ввести хотя бы небольшой денежный сбор с посетителей? Это могло бы помочь решить проблему благоустройства территории, уборки поваленных деревьев.

А.К.: Традиционно сложилось так, что на «Столбы» люди ходят бесплатно. Нам бы не хотелось вводить плату по многим причинам. Но можно найти и другой вариант решения трудностей. По нашему убеждению, городские власти должны компенсировать тот ущерб, который причиняется заповеднику посетителями. Но что говорить об этом, если у нас до сих пор не решен вопрос с избушечниками, то есть, с теми, кто имеет избы на территории заповедника. В Положении записано, что исторически сложившихся местах избушки разрешены, правда, для них предусмотрен особый режим. Те, кто владеет такими избами, должны платить за причиняемый природе ущерб. Но очень трудно убедить избушечников это делать, даже прославленных докторов наук.

Избы на «Столбах» существовали всегда, за все время их было около 30. Но сейчас мы решили, что на территории заповедника не должно быть больше десяти изб. На сегодняшний день существует восемь туристических изб и две спортивные базы — база Центра путешественников и база радиозавода.

Избушечников не устраивают те суммы, которые мы им предъявляем к оплате. Но мы поступаем согласно Положению, в котором четко и ясно записано, что если на территории заповедника существует посещаемое строение, то оно влияет на один гектар прилегаемых земель. Учитывая, что на этой территории есть редкие растения и животные, занесенные в Красную книгу, то плата с избушечников берется как за нарушение природного комплекса. В зависимости от того, с каким размахом построена изба, суммы, которые надо заплатить избушечникам, составляют от 12 до 35 тысяч рублей в год.

Надо сказать, что в последнее время, к сожалению, нарушаются все принципы столбизма — считается, что изба должна гармонично вписываться в окружающую природу, должна быть деревянной. Сейчас некоторые избы напоминают, скорее, загородные коттеджи.

Корр.: Могут ли владельцы изб получать от них доход?

А.К.: Если избушечники хотят иметь от изб коммерческую выгоду, тогда они обязаны иметь специальную лицензию заповедника. Но, я думаю, что со временем мы сможем навести в этом деле должный порядок. Тем более, что сейчас возродилось объединение столбистов. У них есть свой Устав, свое Положение. Теперь нам будет проще работать. Администрация заповедника заключает генеральный договор с объединением столбистов, тройственные соглашения с физическими или юридическими лицами, за действия которых несет ответственность объединение столбистов. И нам будет с кого спрашивать за те или иные нарушения.

Корр.: Вы наверняка знакомы с опытом работы в других заповедниках нашей страны. Как они финансируются, и каким образом зарабатывают деньги?

А.К.: Второе отличие состоит в том, что многие европейские заповедники занимались хозяйственной деятельностью. Например, Воронежский заповедник практиковал выращивание, продажу и отстрел бобра, и Беловежская Пуща так и называлась — заповедно-охотничье хозяйство. Сегодня наши сибирские заповедники тоже пытаются зарабатывать деньги на проведении туристических и охотничьих туров. Так, насколько мне известно, Саяно-Шушенский заповедник сейчас более-менее решил денежные проблемы именно за счет таких туров.

Конечно, тут, на мой взгляд, существует некое противоречие, понятия «охота» и «охрана» мало между собой сочетаются. И хотя охота там проводится не в самом заповеднике, а на охраняемой территории, моральная сторона этого вопроса довольно неоднозначна. И, в то же время, я не могу обвинять администрации этих заповедников, они вынуждены зарабатывать деньги для заповедника любыми путями, если государство их бросило на произвол судьбы. Но при этом все же нельзя переступать некую нравственную грань, но этот вопрос каждый решает для себя сам. Точно так же и мы в «Столбах» должны решить, до каких пределов мы можем допускать хозяйственную или туристическую деятельность.

Корр.: Оказывают ли финансовую помощь заповеднику частные лица или предприятия?

А.К.: Частные лица довольно редко спонсируют заповедник, фирмы и предприятия оказывают помощь гораздо чаще. В этом году нам хорошо помог красноярский ДОК, не забывает нас предприятие «Германи». Прежде заповедник всегда мог рассчитывать на помощь со стороны завода цветных металлов. Мы рады любой поддержке, но, тем не менее, прекрасно осознаем, что, по большому счету, это — попрошайничество, которое не может решить всех проблем заповедника.

Специально для «ДК»,

Б.Кучеренко

«Деловой Красноярск», 14 апреля 2000 г.