Природа и мы

Многие годы, собирая газетные и журнальные вырезки о наших заповедниках, я однажды завел особую папку, где хранятся теперь курьезы на эти темы. В одной заметке, например, рассказывается о том, что создан заповедник для разведения новой высокопродуктивной породы домашних верблюдов, в другой — о заповеднике для акклиматизации обезьян. Есть публикации о перевыполнении заповедником плана по заготовке орехов, об успешном ведении лесного, сельского и охотничьего хозяйства. Это в заповедниках-то, полностью исключенных из всякого хозяйственного использования!..

Но подобное пишут, к сожалению, не только неопытные журналисты, путающие строго охраняемые природные территории с лесхозами и совхозами. Увы, по сей день благополучно действуют кое-где так называемые «заповедно-охотничьи хозяйства», хотя само это словосочетание взаимоисключающее — либо заповедник, либо хозяйство, иного не дано.

Рецензируя рукопись очередного (кавказского) тома «Заповедники СССР» из серии красочных книг, выпускаемых издательством «Мысль», пришлось часто натыкаться на фразы: «На территории заповедника разместился город-курорт, пансионаты, пионерлагеря и т.п.». В тот же ряд надо поставить утверждение о том, что главным для заповедника «Столбы» является «столбизм».

Путаница и разногласия, почти всегда возникающие в разговорах о заповедных наших местах, увы, не ограничиваются терминологией. Даже специалисты подчас не хотят и не могут понять друг друга. Разобраться же совершенно необходимо, да и не так уж это сложно.

Древнее понятие заповедности всегда было связано со строжайшим нерушимым запретом. «Чур, заповедано!» — читаем мы у Даля. Официально утвержденные в 1981 году «Типовые положения о государственных заповедниках» запрещают в них не только всякую хозяйственную деятельность и свободное посещение, но и все виды отдыха населения, любой туризм. Только охрана и научные исследования допускаются в этих «лабораториях природы». Заповедное дело — экологический фундамент нашего земного общежития!

Но вот читаем у академика Д.С.Лихачева: «Заповедник — это заповедный край. Это не край запретов — это край, где мы получаем заповеди любви, дружбы, веселья, встречаемся с Пушкиным, с тем, что он нам заповедал».

Всем понятно, что речь идет о заповедном Святогорье, куда устремляются сотни тысяч людей. Было бы наивно и неверно уличать академика в незнании законодательства, ибо Дмитрий Сергеевич совершенно прав. Только вот «заповедность» нынешних Пушкинских Гор совершенно иная и не сравнима с той, какую имеют наши природные государственные заповедники. Туризм познавательный как форма хозяйственного использования обязательно присутствует во всех музеях-заповедниках, так как назначение их принципиально другое, прежде всего — культурно-эстетическое. Столь необходимое для дикой природы условие строгой заповедности неуместно и даже попросту абсурдно для историко-культурных мемориалов и других памятных мест.

Но можем ли мы представить себе Михайловское, Щелыково, Куликово поле и другие места, связанные с историей и культурой нашего Отечества, без их природного обрамления? Вот и возникла такая сложная и не устоявшаяся до сих пор форма охраняемых территорий, как «государственный историко-архитектурный и природный музей заповедник», количество которых в РСФСР быстро растет. Это, в частности, Соловки, Валаам, Поленово, Шахматово и некоторые другие места массового паломничества туристов. Их внимание далеко не всегда идет на пользу охраняемым объектам. Подчиняются все эти музеи-заповедники Министерству культуры РСФСР, власть и права которого не распространяются на окружающие музеи земли, леса и воды. Но реальная заповедность определяется пока только одним — правами землепользования. Вот почему природные заповедники (как землепользователи) охраняют свои территории, а вокруг Соловецкого кремля или блоковской усадьбы Шахматово вольно чувствуют себя и лесники, и туристы с топорами.

Как же быть в том случае, когда людей влекут не культурные, не исторические, а именно природные достопримечательности? Как раз такое положение создалось на красноярских Столбах, основной достопримечательностью которых многие люди считают «столбизм» — своеобразное спортивно-патриотическое движение скалолазов с их традициями. Даже если согласиться с этим, то вывод тем более может быть только один: режим природного госзаповедника неуместен и должен быть снят. Кстати, первоначально, в 20-х годах, «Столбы» планировались именно как национальный парк на очень небольшой территории (3,5 тыс. га против 47 нынешних). Пусть же здесь будет столь желанный многим патриотам красноярцам «заповедный край» без строгих запретов, открытый для людей, т.е. «заповедник» культурного назначения. Разумеется, это вовсе не означает угрозы застройки его гостиницами или кемпингами, превращения в парк культуры и отдыха. Надо видеть и понимать принципиальные различия прежних пригородных лесопарков и совершенно иной, новой формы национальных парков, специально предназначенных для организации общения людей с природой, осуществляющих не только рекреационные, но и природоохранные функции. Конечно, нет нужды совсем ликвидировать заповедник, для него хватит места в более отдаленных от ближних Столбов таежных урочищах.

В природных заповедниках (биосферных) не должно выделяться никаких зон, а вот в национальных парках они совершенно необходимы. Там возможны и заповедные, и рекреационные, и спортивные участки, и даже места ограниченного хозяйственного пользования. Если же будущий национальный парк, каким его представляла себе Е.А.Крутовская, протянется по правому берегу Енисея от краевого центра до водохранилища, то сердцем его станут именно ближние Столбы. Только не следует включать в пределы парка застроенные дачами участки и населенные пункты (именно это приводит к недоразумениям в «Самарской Луке» и некоторых других наших национальных парках). Вообще отвод границ и проектирование таких охраняемых территорий должно проводиться очень осторожно и тщательно.

Было время, когда некоторые наши природные заповедники — Тебердинский, Алтайский, Кроноцкий, те же «Столбы» — подменяли собой национальные парки. В них был широко открыт вход туристам, и эти традиции приводят теперь к неприятным последствиям. Законодательство отстало от жизни, оно не провело грань между разными типами охраняемых территорий, а при разработке типовых положений о госзаповедниках культурно-исторические музеи-заповедники вообще не рассматривались, также как и «заповедно-охотничьи хозяйства» (а проще — места привилегированных охот).

Сохраняется и межведомственная путаница. Создание Госкомприроды СССР не сняло проблему разноведомственности заповедников. В РСФСР заповедники Главохоты переданы сейчас республиканскому комитету охраны природы, но национальные парки остались в ведении лесного ведомства, а заказники — у охотничьего... Между тем хотелось бы видеть все категории особо охраняемых государством территорий под сильной рукой единого общегосударственного хозяина. Пока же его нет, многое зависит от местных органов власти, возрастает и роль общественности. Очень отрадно, что она активно вмешивается в заповедные дела, но хотелось бы, кроме эмоций и пафоса, прибегать к доводам разума. Поэты могут называть заповедником всю нашу планету, однако в повседневной жизни надо четко разбираться в обсуждаемых проблемах.

Ф.Штильмарк,
кандидат биологических наук, писатель

Москва

«Красноярский рабочий», 21.12.88 г.

Материал предоставлен Сиротининым В.Г.