Толпа поразъехалась кто куда. Как неприкаянный арлекин брожу по пустому городу, дворовые забавы глупые и чужие. Мужики веселой толпой собрались в горы, а для меня не оказалось даже путевки в альплагерь. Ведь нашел же деньги, да говорят поздно.

На тренировках по пять — шесть человек. Новички — бодальчики, Ольга Мусаева да Игорь Трусилов. Нам и в футбол не поиграть в нормальную силу.

Без присмотра Горбунова тренировки проходят вяло и скоротечно. У тренера есть жена Люба, и мы остались под ее опекой. Хотя ей, больше необходимо присматривать за маленькой дочуркой Аришей. И она редко отрывается от этого занятия, ради кучки неприкаянных.

Но мы подружились. Люба не так требовательна как Володя. Это как летние каникулы после долгих сборов. Хотя советы ее дельные, но какие-то другие, расслабленно непривычные. Любе больше нравится лазать по Лесничеству. Мы приезжаем туда одни и бывает подолгу ее ожидаем. У нас опять новички — девчонки. Для них Люба — скальный Бог, и они прикидываются ее маленьким домашним хвостиком.

Под ее блекло-зелеными глазами сеточка мелких, тонких морщин. Люба редко улыбается, только чуть поднимет уголки губ и полнит теплотой взгляд. Еле уловимый налет усталости припорашивает лицо, она спокойна и нетороплива. Маленькие, сильные руки легко справляются с мужской работой, страховкой. Ей все привычно и естественно.

Мне забавно смотреть, как девчонки карябаются по пологим стенкам. Мы сами давно осваиваем лбы, карнизы, отрицаловку. Нас научили вешать веревки, и я вполне справляюсь со столь ответственным заданием.

Накоротко сошелся с Игорем Трусиловым. Мягкий в общении парень, немного старше меня. Он слегка заикается, когда что-нибудь объясняет. Волнуется, будто пытаясь оправдать твои надежды. А объясняет он много. Почти каждую серьезную трассу на Лесничестве надо заучить, а я знаю одни скачки по беговухе. Особенно трудно даются спуски лазаньем.

Улавливаю некоторое внутреннее сходство между Игорем и Любой. Они много что мне дозволяют, особенно Игорь. Он не находит ничего страшного в лазанье без страховки. Другие за это занятие карают сурово и напрочь. Можно и из секции вылететь.

Мы бегали с ним без страховки, на время пологий, но высокий кулуар. Из него в принципе довольно сложно выпасть — щель, хоть и широкая. Но дух как надо захватывает.

Тут приехала Люба. Наше занятие не вызвало у нее ни негодования, ни громких отрицательных эмоций. Наоборот, она лазала без страховки сама и нам показывала, как двигаться быстрее и надежнее.

На Лесничестве глубокие в тишине, приятные вечера. В предгорьях не жарко, но и холод ледников еле доносится сюда. Курчавые от кустарника склоны кажутся пологими и округлыми. Как стая сказочных животных, застывших на бегу. Ветерок с верху быстро насыщается запахом зелени и ее добрым теплом.

Время неторопливо. Удивительно долго, до ночи, алеет запад, даже не алеет, а пропитывается добрым, рыжеватым цветом какого-то обещания. Я сижу свесив ноги с дамбы и прощаюсь с ушедшим днем.

Игорь затащил меня вверх по склону от Лесничества на скалу, называемую Палец. Там правда, у подножья стенки торчит скальный выход как палец — метров шесть высотой. Мы лазали по его некрутым склонам с удобными округлыми зацепками без страховки. Нашли пропасть метра полтора шириной и метров десять глубиной и прыгали через нее. Лекарство от страха. Глубокая и темная внизу, таящая высоту в чреве. Особое удовольствие рисковать вот так, ради самого риска.

Как-то мы с Игорем, без Любы, запускали на беговуху новичков — девчонок. Девчонки не могут держаться на ногах, даже на самом простом. Застрянет подружка посреди стенки и плачет от обиды на себя и слабые ручонки.

На нас насмотрелась. У нас же на скале естественно, легко. Топ-топ ножками и полный порядок. Игорь предложил мне подлезть к ней и показать на месте, как дело делается.

— А кто страховать будет ? — я его спрашиваю.

— Ты там сто раз был. Без страховки слабо?

Ну, надел калоши и полез. Мне Люба показала, как подгонять калоши под ногу, как киперкой обматывать, чтобы не болтались лишнего. Искусство целое. Но когда калоши сидят на ноге плохо, на зацепах ноги не стоят совсем. Ты слишком сильно прихватываешься руками. А ноги у человека в десять раз сильнее рук.

Я лез осторожно. Страх чуть сковывал тело, ноги подрагивали. Но было уже так привычно. Я знал точно, что делать. Выбрался на карниз по самому простому выходу. Без этих там наворотов. Руки и так брались за зацепы сильнее, чем обычно. Девчонка встретила меня выпученными глазами. Похоже, ей еще страшнее. Губы сухие, потрескались от напряжения. Пот в глаза с бровей капает, а она отереть боится.

Я же приободрился. Веревка рядом — и привычнее, и уцепится на крайняк есть за что. Несколько раз показал, как сделать ту стенку и еще стоял на полке, когда она пошла вверх. Похоже, моя уверенность передалась и ей.

Потом весь вечер подружка смотрела на меня, как на героя, строила глазки. Необычное, но приятное ощущение.

Но Лесничества маловато. Хотелось большего общения с горами. Мужики там, в Талгаре, ходят на настоящие, суровые горы, а мы развлекаемся на мелких скалках. Трусилов предложил смотаться на Ким-Асар. А тут еще нашу жидкую компанию разбавил мой друг и одноклассник Ник-Дил. Я, получается, привел, лично.

Игореха непомерно высок ростом и от этого нескладен до безобразия. Скалолазание дается ему еще хуже чем мне. Когда он лезет, я вижу, как страх спутывает его по рукам и ногам. Он не может выйти самые простые участки. Зато Игореха компанейский парень и без звука признает мое первенство. Порядком надоело быть самым младшим и опекаемым.

Вышли от автостоянки на Медео и медленно подымаемся по старой асфальтовой дороге. Горы за спиной уменьшаются с каждым шагом, а впереди будто растут. Бесконечная история.

Пересохшая к концу лета речушка чуть тлеет белой струйкой на дне ущелья. Дело к вечеру, и спустя два часа на вздымающийся вверх склон, прямо по курсу, упали отсветы красного заката. Погода будет хорошей.

Трусилов гордо вышагивает под настоящим абалаковким рюкзаком. Он добит чем-то под самый верх, хотя особого снаряжения нам не потребуется. Полный рюкзак — предмет особой гордости для каждого. Мы ревностно делим снаряжение и продукты, строго контролируя, чтобы поклажа товарища не оказалась тяжелей. Груз снаряжения — часть наших тренировок, а уступать хоть в чем-то я не намерен никому. Хотя бы тому же Витюле.

Дышится не слабо. Легкие слегка покалывают иглы разреженности воздуха. Топлива не достает. Так высоко в горах я еще не был. Запас моих сил тает удивительно быстро. Ник-Дил сдох окончательно и пялит рожу на воротник.

У девчонок рюкзаки до предела бутафорные, но и им не сладко. Мы трижды прокляли Трусилова за обещание скорой дороги. Оно не сбывалось. На что тот резонно отметил — вы со мной, а не я с вами.

Что тут поделаешь. Игорь действительно знал каждый из поворотов, так как точно предсказывал дальнейшее. Пришла ночь, а луна как назло не появлялась. Шлепали вверх, будто наугад. Крутая сыпучая тропинка средь одиноких елей тянулась куда-то к звездам, в нескончаемость.

Даже по моим меркам прогулочный поход весьма смахивал на крутую авантюру. Не оставалось никаких сил, а Игорь не обнадеживал скорым прибытием. В конце концов стали отдыхать чуть ли не через каждые двадцать метров.

Вдруг тропинка резко повернула вправо, разом прекратив подъем. И вовремя, кое-кто из нас уже не мог передвигать ногами. Метров через пятьдесят мы скорее ощутили, чем увидели в темноте приземистое, крытое жестью строение. Скрипнула откровенно несолидная дверца, и нас обдало теплом и запахом заспанных одеял и матрасов.

Накоротке отдохнули и подкрепились по одной помидорке. Надо идти за водой. Нам с Трусиловым, а кому же ? Вниз вела не тропа, а почти обрыв с нетвердыми кочками под ноги. Глубоко внутри, кропотливо шумел ручеек.

Ознобом кожи чувствую пустоту пропасти, но окружает вязкая темнота. Висим руками на колких кустах можжевельника. Кряхтит Трусилов, и ему не сладко. Хоть это утешает.

Умылись, напились от пуза, для уменьшения потребления воды на месте ночевки. Ведерца набрали до самых краев. Впрочем и я, и Игорь откровенно не надеялись дотащить их до верху в таком наполнении. И ближе к домику, когда силы покинули наши тела окончательно, мы обильно орошали кусты вокруг драгоценной влагой.

До дурноты пахло можжевельником. Мы то и дело терялись в неподатливых кустах, иногда находились, но все же пришли. Остальные где-то нашукали дров, потрескивала угольками печка. В лабазе горела свеча, которая ничего, кроме матрасов не освещала.

Но чай удался славный, с непередаваемым высотным ароматом и насыщенностью. Его не просто пьешь, он входит в тело как благость, насыщая клетки теплотой, возвещая каждой мышце, что мучения закончились, и можно расслабиться и отдохнуть.

Мы с Ником уложились не внутри, а снаружи. Специально разровняли площадку, притащили из лабаза матрасы и одеяла. Долго копошились, а улеглись и обнаружили, что сон убежал куда подальше. Может впечатлений слишком много. Или это запахи арчи (можжевельника) нас так взбудоражили.

Обнаружили отсутствие Трусилова. Пошли на поиски, вверх по наугад выбранной тропинке. Темные кроны елей неожиданно расступились, открыв небо.

Стало почти светло. Млечный путь сиял так, что мы наконец увидели друг друга. Пронзительно свежо. Откуда-то сверху, из нескончаемо-темной кручи подъема волнами опадает холодный воздух. Там вдали, настоящие горы. Именно они манят нас величавостью и недосказанностью. Там вдали...

На пологой возвышенности, плешивиной возвышающейся над остальным, стояла лавочка. На ней мирно устроился пропащий Игорь. К моему вящему удивлению он курил. Правда, чуть поперхнулся при нашем появлении.

Заикаясь от торопливости, Игорь объяснил свое поведение больными зубами. Это хорошо помогает — утверждал он. Мы не стали настаивать. Кой-какой осадок, конечно, остался. Но пообещали никому не говорить о случившемся конфузе. Да и не до того было.

Внизу, в разом открывшейся бездне пространства, мягко переливаясь электрическими блестками, лежала Алма-Ата. Она тянулась нескончаемостью, и до предела раздвинувшийся горизонт не мог вместить ее теплого света.

Цепочки огней терялись, прерывались, но снова мерцали далью и уходили в черноту. Холодно. Мы закутались в куртки. За нашими спинами нависла суровая в непроницаемости и тишине горная ночь. А у наших ног, будто бесчисленные угли костра, лежат желтые огоньки родного города.

Свет устремляется в тебя весь сразу, единым чувством сердца, полно и навсегда. И огоньки, будто нити мириадов судеб, тянут руки — лучи прямо в душу. Город принимает нас в себя и входит в нас. Издали его голос становится таким понятным и близким. И пусть пройдет этот миг, и мы заторопимся к теплым спальникам, но новое движение не разорвет ни одной нити. Теплота южного города стала не фоном, а частью нашей жизни. Сделала ее общей.

День начался очень рано. Утро свежее, пронизанное еще слабыми лучами Солнца. Поели, попили. Рысью с ведрами сбегали вниз к ручью по тропинке. Без проблем, чай не ночь. Торопимся на наше первое восхождение. Мы выходим на него без разрешения спасотряда, под чутким руководством начальника Трусилова.

Тяньшанские ели становятся редки сразу за домиком. Высотный барьер. Склоны заселены нежной растительностью с мохнатыми, почти пушистыми стебельками. Это от холода. Такие вот Альпийские луга.

Выше 2800 м над уровнем моря тяньшанская ель не забирается. Недалеко от нас ровная, лысая каменистая гора — пик Профсоюзов. Один «Б» категория сложности для зимы, но это не так важно. Настоящая альпинистская гора.

Шагается почти легко. Рюкзаки оставили в домике — ночлежке. Отсюда он похож на крытую ржавым железом полубочку. Но и на том спасибо.

Блеклый мох, венчики эдельвейсов, мшистые осколки флоры. Остальное — суровая безжизненность скал, коварность осыпи, бронзовые фигуры отдельных камней. Слева от нас степенно вырастает из-за скрывавших его склонов пик Талгар.

Талгар — самая высокая вершина Заилийского Алатау. Его мощное тело вздымается над тяжестью прочих гор. Почти пять тысяч метров над уровнем моря. А у нас подъем сменяется подъемом и кажется не закончится никогда. Но вот земля как-то сужается и выполаживается под нашими дрожащими от усталости ногами. Мы на вершине, но она потеряла свою величественность и высоту.

Район Талгара нависает над нами первозданной белизной. Справа широкая, темная полоса — хребет Бутаковский. А прямо, близко как на ладони, Пик Комсомола ослепительно блестит зеркалами ледников. Остроконечная, в небо летящая вершина. Легкая проседь скальных стен, на которых и снег удержаться не в силах.

Мы перекусываем перед спуском. Запиваем снедь водой из фляжек. Какие здесь сладкие конфеты. Я не люблю карамель там внизу. Игорь опять лечит зубы дымом чуть в стороне, почти не таясь от нас. Но это его дело, хотя я и не согласен.

Вниз тоже не легко, но гораздо быстрее. Перекусываем в полубочке и дальше до дому. С каждым шагом прибавляем сил. Оживаем. Тепло, лицо жжет то ли от нагрузки, смены температур или просто загорело там, наверху.

Груз продуктов из рюкзаков перекочевал в животы. Но мы же облегчились в конце концов. Иду зависая ногами в воздухе.