Редактор вестника С.И. Сенашов — альпинист с 30-летним стажем!

Первый раз выполнять значок я поехал зимой (январь 1971). Мы поехали на альпиниаду на Мунгун — Тайгу. Выехали мы раньше всех из Красноярска, и с большими приключениями добрались до аэропорта Ак-Довурак. Там просидели две недели, и несолоно нахлебавшись, возвратились домой. (В своей жизни я еще два раза пытался добраться до Мунгун — Тайги (1977,1982) но по разным причинам не смог достичь даже ее подножия, поэтому эта гора остается моей мечтой).

Весной 1971 года при распределении путевок в альпсекции КрасГУ (секция в то время насчитывала более сотни человек и жила очень напряженной общественной и спортивной жизнью), нам, как особо пострадавшим, дали по две путевки в альпинистские лагеря, хотя можно было давать только одну. Правда вторая путевка была сгоревшая, т.е. просроченная и по ней могли в лагерь не принять, но мы этого не знали и окрыленные мечтами о горах стали готовиться к путешествию. Для этого усиленно тренировались на скалах. После сдачи сессии я практически поселился на Китайской стенке и ежедневно лазил по разным трассам по 500 метров. Под скалой стояли палатки на деревянных настилах, были оборудованы стоянки почти всех институтов Красноярска. По ночам приходил барсук (мы в темноте сначала принимали его за рысь) и поглощал нашу кашу. А мы хрипло кричали, сжимали в руках топоры, но из палаток вылезти боялись напуганные страшными рассказами об ужасных хищниках.

Когда пришла пора ехать, мы купили ж/д билеты и двинулись в свое первое самостоятельное путешествие. В Алма-Ате поселились на базе альплагеря Талгар на улице с символическим названием Винодельческая и сразу окунулись в необычную атмосферу альпинизма. Степенные «Значкисты», это те, кто приехал в горы во второй раз!, со знанием дела рассказывали о рекордных восхождениях, о стенах, ночевках и пуховках. Очень сильно нас заинтересовала информация о брошенных веревках на Победе (7439 м) и многие из красноярцев тут же засобирались туда. Единственное что нас остановило это то, что добираться до пика надо вертолетом. Почему нас так интересовало снаряжение? В те годы альпинистское снаряжение невозможно было купить в магазинах, оставался единственный способ — позаимствовать в альпинистском лагере. Поэтому каждому получавшему туда путевку предписывалось строго-настрого везти снаряжение. Иначе грозило исключение из секции.

Разрядников волновали другие вопросы: как выпускают, какие маршруты открыты, а также много шло разговоров о каких-то тройках и руководствах. Мы это все плохо понимали и потому занялись основательно теми чудесами, которые нам, неискушенным сибирякам, предлагала щедрая Средняя Азия: фруктам, шашлыкам и т.п. Кроме того, мы пошли смотреть на статую Абая стоящую в центре города. Мы знали, что каждый уважающий себя красноярец просто обязан в конце смены на нее забраться. Мы посмотрели на нее, послушали рассказы об удальцах, из предыдущей смены водрузивших на голову статуи ведро, наметили маршруты и двинулись в горы. Автобусы довезли нас до конца асфальта, мы взвалили рюкзаки на спины и двинулись в 9 км поход до альплагеря. Мы уже знали, что это самый неустроенный лагерь СССР. Туда все грузы забрасывались лошадьми, и питание было не очень хорошее. А так как лагерь стоял достаточно высоко: выше 2000м над уровнем моря, что было предметом нашей гордости, то в лагере было довольно прохладно.

Вот и лагерь: несколько побеленных известью домиков стояло в окружении знаменитых тянь-шаньских елей (по нашему мнению, ничем не отличавшихся от наших сибирских). Лагерь стоял в долине зажатой между двумя крутыми склонами. (Через несколько лет сель с одного из склонов полностью разрушил почти все постройки. По счастливой случайности, никто из людей не пострадал). Поселили нас в домики, дали инструктора и стажера и стали учить разным альпинистским премудростям: как ходить по осыпям и траве в отриконенных ботинках почти без триконей, как страховаться ветхими веревками (у нас в Красноярске их называли храпотьями) и лазить по скалам. Почему-то считалось, что новичкам можно давать все самое плохое, поскольку им вроде и так сойдет! Все слушали, со всем соглашались, но кроме скалолазания. Какой-то альпинист и даже мастер спорта стал нам объяснять, что по скалам нужно всегда лазить в распор. Это нас удивило: а по катушкам как? Он сказал в распор. Мы тут же нашли катушку, надели калоши и пролезли ее, используя маленькие кармашки и крошечные зацепы. Потом другую, третью.... А наш мастер все кряхтел на первой, пытаясь распереться на чуть заметной вогнутости. Мы уже и забыли о нем и, хвастаясь друг перед другом удалью, пролазили одну хитрушку за другой. Наконец раздался торжествующий рев — это инструктор взгромоздился на камень своим распором, но это достижение ни у кого не вызвало уже никакого интереса...

По вечерам в лагере горел костер, гитаристы из разных городов пели и играли. А в это время в нашей комнате шел диспут о том, как с помощью проводов и бритвенных лезвий сделать кипятильник. Теоретик с Урала примотал к двум концам провода по лезвию, другие концы воткнул с помощью булавок в проводку и смело опустил лезвия в воду. Ничего не произошло. Тогда он начал осторожно сближать лезвия в воде. Рука дрогнула: вспышка! и все электричество в лагере отключилось. Дизельный движок не был готов к таким новациям и захлебнулся. Забегали инструктора, замелькали фонарики. Но дело было сделано и нам ничего не оставалось, как улечься на свои кровати.

Вот и свершилось! Нагруженные, подобно осликам, рюкзаками и дровами идем мы на нашу гору. Ставим базовый лагерь и ранним утром взгромождаемся по единице Б на вершину Коп-тау. Восхождение не вызвало особых эмоций и мы с завистью смотрим на разрядников, смело карабкающихся, как нам тогда казалось, по абсолютно отвесному снежнику на вершину Сыпучую. Эх, нам бы так! Но наша дорога лежит вниз. В лагере нас посвятили в альпинисты, прилично вымазав горчицей обгоревшие лица, и вручили заслуженный значок «Альпинист СССР».

А дальше... уже была совсем другая история. Вместе с иркутянами, образовав урало-сибирский коллектив, мы прорывали заслоны инструкторов, которые обыскивали всех на предмет «одолженного» у лагеря снаряжения. Наша мощная толпа была пропущена, после того как они узнали, откуда мы. Далее был поход в ресторан «Алма-Ата» (для многих и меня в том числе, впервые в жизни) и милиционеры, которые уговаривали нас не лезть на памятник Абаю. Народ настаивал. Сошлись на том, что, на памятник не полезем, но на площади помочимся. Так и было. Потом путешествие на Иссык-Куль, которое находилось на карантине по поводу холеры. Срочно пишем в своих медицинских справках «привит от холеры» (оно быстро трансформируется в «Привет от холеры»). Приключения на берегах озера густо заросшего «чирганаком» (что-то типа нашей облепихи, но еще более колючее), потом переезд в вагонах из-под угля во Фрунзе в лагерь «Ала-Арча».

Нашим инструктором становится Валерий Беззубкин, только что совершивший уникальное восхождение по-новому маршруту на пик Коммунизма (7495 м), командиром отряда Владимир Ушаков из той же команды. Он оживленно рассказывает нам о лавинах идущих вдоль маршрута с регулярностью электричек. На всю жизнь запомнил обострившееся лицо Валерия Беззубкина и обгорелые, покрытые герпесом губы. Весь лагерь находится под впечатлением от спасработ. Еще на базе во Фрунзе мы обратили внимание на специальные носилки Акья, которые были так стянуты окровавленным репшнуром, что его мы с трудом развязали. (Репшнур обменяли на складе и потом внесли в фонд секции). Красноярцы Борис Дорогов, Василий Голубцов и другие спускали на этих носилках погибших прибалтов с одной из башен пика Корона. Из-за несчастного случая в прошедшую смену никого никуда не пускали, и в знак протеста альпинистка из предыдущей смены чуть не повесилась... Любимой песней становится песня о фанерке: «А где достать бы мне фанерку, чтобы построить ераплан, а чтоб на етом ераплане смотаться срочно в Красноярск». Наша смена прошла успешно (третий разряд в кармане!) и мы вместе с иркутянами возвращаемся домой без денег на крышах вагонов и в тамбурах. Пусть не совсем сытые, но веселые и полные впечатлений. Так началась для меня альпинистская жизнь.

Сергей СЕНАШОВ