5 января 2001 года на 54-м году жизни после тяжелой болезни скончался основатель санного спорта в Красноярском крае, МС, чемпион СССР по скалолазанию, альпинист, столбист, журналист, бард

Толя был угловатый человек, из-за этого многие его не любили. Свое мнение о людях не скрывал и говорил прямо, вне зависимости какую должность занимал оппонент.

Окончил школу, физкультурный техникум, маленько посидел в тюрьме (по малолетке). Пришел на Столбы с компанией «Веселые ребята». Там, на Столбах в 1964г привлек внимание С. Прусакова (тренера по скалолазанию). В первый же год Анатолий стал победителем ЦС «Спартак» по скалолазанию. И далее, аж до 1980 года им и оставался. Анатолий являлся чемпионом и призером Абалаковских соревнований. В 1975 г. стал чемпионом Союза (в связке с А. Губановым), выполнил норматив МС СССР по скалолазанию.

В 1974 году Анатолий увлекся санным спортом. С его подачи в Красноярске появилась санная трасса, в строительстве которой непосредственно сам и участвовал. Был старшим тренером края. Получил звание государственного тренера СССР.

В конце 80-х годов Анатолий создал партию Конституционных демократов (кадетов) и несколько лет возглавлял ее руководство.

Постоянно писал в местные газеты на разные темы, а в начале перестройки (в году 88-м) ушел в журналистику. Он обладал литературными способностями и философским мышлением. Выпустил две авторских книги: «Байки столбистов» (в двух частях) и «Восходители». Подготовил к изданию третью книгу.

В заключение, обращаемся к читателям с призывом о сборе средств на издание литературного наследия Анатолия.

Сергей ПРУСАКОВ и Виталий ЯНОВ

К месту Господь соломки постелил

Этот рассказ Анатолий написал специально для рубрики «Клуб летателей». К сожалению, Седого в наш клуб мы принимаем уже посмертно...

Не берусь оценивать крутизну Голубых катушек, что на Первом столбе: ну, градусов этак до пятидесяти, — полагаю, что бывалые столбисты не будут спорить о плюс-минус пяти градусах. В сухую погоду там на «пятой точке» совсем не разгонишься, но в тот раннеапрельский день на скалах лежал изрядный слой снега, падавшего всю ночь. А утром разъяснилось, и к полудню солнышко снег этот изрядно подтопило, так что под ним образовалась водяная пленка. Склизше бывает разве что голый лед.

Если б мы с Ваней не «приняли на грудь» к этому часу! А мы — приняли, встретив под Тараканьим лобиком кого-то из знакомых, и оттого были беспечны и нерасчетливы: катушки? — так поехали, чего же... На Голубых есть десятилетиями отточенная зимняя техника спуска: скользишь до камня, который выпячивается справа, выставляешь навстречу ему правую ногу и останавливаешься. После плавно скользишь дальше. Это при нормальных погодных условиях. А тогдашние условия... ну, я вам их описал.

Первым покатился я; как положено: левую ногу под себя, правая вытянута вперед и расслаблена, чтобы пружинисто встретить выступающий в углу камень — опору — и на нем остановиться. Куда там! Через пару быстрых секунд я с холодным ужасом понял, что не остановлюсь, не смогу, не сумею. Что такое холодный ужас? А это когда ты уже летишь и ничего исправить не можешь, и никакого чуда не ждешь. Я знаю это чувство, оно смешано отчасти с отстраненным любопытством; душа как бы заранее выскочила из тела и ты ее глазами наблюдаешь за собственной плотью со стороны. Она еще исполняет какие-то механически точные движения, но ими руководит теперь вовсе не разум. Возможно, поэтому они и так точны.

Камень встретил меня ударом, развернул вниз головой и послал дальше вниз, по второй катушке, в такой нелепой позе. Пока тело мое переворачивалось на живот, я со стороны успел заметить, что Ваня, дружок мой, опрометчиво поспешил. Вместо того, чтобы полюбопытничать, что со мной, с пионером-первопроездцем, будет, он сразу уселся на задницу и поехал следом. И это последнее из того увиденного, что я помню: вот мое тело, вниз головой, и вот Ваня, в момент разворота. Потому что в следующий момент я вырубился.

Я должен поделиться с вами своей догадкой: если человек падает или безнадежно скользит в пропасть достаточно долго и глубоко, он теряет сознание и, пожалуй, в момент удара о землю или скалу уже не чувствует боли. Наверняка такая защитная реакция милостиво предусмотрена Господом в нашей нервной системе.

Каждый столбист, чуть поднапрягшись, вспомнит рослую березу, что стоит аккурат под Голубыми катушками. Ветры вокруг нее дуют таким образом, что непременно близ корней надувают вполне обильный сугроб. Вот в этом сугробе, справа от березы, я и очнулся. Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, секунду или минуту, не у кого спросить. Пожалуй, несколько секунд, потому что тут же и по другую сторону березы сугроб зашевелился, и из него высунулась изумленная физиономия приятеля моего. Встали мы с ним, отряхнулись, размялись: ни ушиба, ни царапинки. Тут с Ваней случилась небольшая истерика, он стал хохотать и требовать, чтобы мы вновь поднялись под Тараканий лобик и повторили чудесный этот аттракцион. Не знаю, — кого другого, может, и уговорил бы...

Минул год, и как-то проходил я как раз под Голубыми катушками. У скалолазов отменно развито боковое зрение, вот им-то я и увидел, что там, наверху, что-то стремительно ко мне — вниз — движется, скользит. Обернулся: так и есть, едет некто в катанках, не на заднице причем, а на ногах, перепрыгивает щель между первой и второй катушками, не в силах остановиться, а вот уже и его последний, отчаянный бросок: полет «ласточкой» метров эдак с... снова не буду врать: столбисты понимают, о чем я. Вы можете представить этот нырок с такой высоты и с такой скоростью — не в бассейн, а на землю? Но тут, как я уже объяснял вам, противоположные ветры ежегодно наметали сугроб — единственный с этой стороны Первого столба. В последнее мгновение полета несчастный сложил руки впереди головы, как будто его и впрямь встречала приветливая вода бассейна, отчаянно рявкнул «Ох, мам-ма!», и почти целиком погрузился в эту богоданную кучу снега.

Мне сперва показалось, что парень слишком высоко и чересчур быстро летел, чтобы остаться в живых; следующая моя мысль была досадливой: ну, вот опять из-за какого-то дурака губить деревца, мастерить носилки, тащить его вниз... Но тут же я вспомнил, как здесь летели и мы с Ваней, тоже вперед головами, а вполне даже благополучно уцелели. К тому же торчащие из сугроба ноги в катанках зашевелились. Да в эти секунды я уже бежал спринт в десяток метров: глаза боятся, а руки-ноги делают свое дело. Я обхватил ноги этого человека и выволок его из сугроба. Человеком, смахнувшим снег с лица, оказался Серега Фаткулан, или Тарзан — в столбистском просторечии. Не зря столбисты назвали его Тарзаном: он живо вскочил на ноги, расправил члены и побежал наверх, вокруг Первого столба! — даже не поблагодарив меня. Слова мне не сказав, как будто вот так кататься тут занятие для него вполне обыденное.

Анатолий ФЕРАПОНТОВ