ПАМЯТЬ..

Прошел год, как не стало Боба — Владимира Тронина. Столбиста, альпиниста, балагура, наставника... ..

В этом номере мы публикуем несколько коротких рассказов из готовящейся к печати книги Боба о Столбах. Три из них написаны в январе 1999 года, всего лишь за месяц до смерти автора... ..

Из столбовского фольклора ..

Вот уже полтора века не всем понятно, кто такие столбисты. Кажется, чего проще? Это те, кто ходит в прославленный край тайги и скал постоянно. Кто поднимается на скалы в меру своих сил. Все, вроде, так, но для тех, кто считает себя столбистом, это понятие шире. Не только бывать на Столбах, но и посещать стоянки и избы, быть своим среди столбовского люда.

Но можно годами ходить у скал, даже лазить на них, можно заходить на огонек к знакомым в избу или стоянку, но если ты не пел или хотя бы не слушал столбовских песен — ты многое потерял, а уж если не слушал столбовских рассказов или сам не попробовал рассказать что-то свое — значит, ты не понял Столбы.

Жанр художественного живого рассказа на Столбах — это какая-то причудливая смесь уличного молодежного фольклора, охотничьих рассказов, одесских анекдотов, армейской, в стиле Теркина, или флотской «травли на полубаке». Некоторые рафинированные гуманитарии считают, что здесь сильно влияние уголовного мира. Еще бы, триста лет ссылали сюда всех, кто под руку попадался, а с 30-х годов Краслаг в системе ГУЛАГа был не последним островком. Влияние может и есть, но не оно здесь главное. Главное то, что вольный живой рассказ дает возможность человеку самоутвердиться, выложить не только факты, но и отношение к ним, вложить душу в слово, развеселить людей. Особенно любят слушать рассказы новые на Столбах люди. Через эти рассказы они входят в незнакомый, во многом непонятный им мир. Надо видеть их глаза и лица! Это лучшая награда рассказчику, если он дошел до души слушателя.

Жанр «столбовского художественного трепа» не стареет, он совершенствуется, попадает на магнитную ленту. Некоторые с удовольствием слушают рассказы дома и посылают своим друзьям в другие города.

Вот теперь почти все ясно, пора приступать к делу. Жаль, что на бумаге теряется непосредственность живого слова, здесь меньше колорита, но добавьте немного своей фантазии — и читайте для души!

Первая скала ..

Впервые узнал о скалах, точнее, Красноярских Столбах, я еще в третьем классе сельской школы в Большеулуйском районе. В школу привезли новые книги красноярского издательства. Среди них была книга И. Беляка «Край причудливых скал», изданная в 1952 году. Читал я ее примерно, как «Робинзона Крузо». Это красиво, интересно, но далеко, как острова в океане.

Прошли годы. В августе 1959 года я приехал учиться в Красноярск. Из окна поезда увидел скалу с красным флагом на ней. Я не знал еще, что это Такмак. Загадочная страна из книги детства неожиданно стала реальной.

Мы учились в машиностроительном техникуме. В группе у нас были красноярцы, которые бывали на Столбах и немного лазили. Вот мы и попросили местных, чтобы они сводили нас на скалы. За дело взялся Николай Молтянский — авторитет по жизни и лучший в группе по учебе. Он согласился нас сводить при одном условии — слушаться его во всем. А главное — не брать с собой спиртного.

Было это весной 1960 года. Поднялись под Такмак и подошли к гроту под большим Беркутом (иногда его зовут Кольцо). Нужно было немного сползти, а потом прыгнуть на наклонную площадку со льдом и камнями, как это сделали Коля Молтянский и Вова Деньгин. Стало страшно. Нас было трое — приезжих, деревенских. Всем нам хотелось жить и не хотелось по дурости рисковать. Ребята прыгать отказались, а я прыгнул. Никогда не считал себя сильно смелым, но прыгнул я больше надеясь не на себя, а на друзей. И друзья не подвели. Не очень ловко приземлился, мог бы скользнуть вниз, но меня поймали и поставили на место. Мудрый Коля изрек что-то вроде: «Это ты прыгнул в новую жизнь!».

Сколько раз меня в этой, другой жизни страховали друзья, ловили, ставили на место. Скольких пришлось держать, ловить, тащить. Но это потом. А тогда мы надели калоши. Мне показали, как их привязывают тесемками. Коля заметил, что этой моде на Столбах уже 100 лет.

И вот полезли мы ходом Корыто. Коля впереди. Я копирую его. Главное — делать все, как надо и не смотреть вниз. Коля лезет и все объясняет. Он всегда и все объясняет (не случайно он впоследствии стал отличным тренером и в скалолазании, и в горных лыжах). Вова Деньгин лез ниже. Он подбадривал меня. Где надо — подсказывал, поддерживал мне ноги на опорах. При этом успевал отпускать шуточки в стиле городских окраин — Мелькомбината и Таракановки, где ему выпало провести юные годы. Шуточки не отличались приличием, но казались тогда вполне уместными. На переходе из Корыта испытал я некоторое чувство, именуемое мандражом. Но суровый тон Коли быстро настроил на дело.

И вот мы на вершине. Летал я до этого на маленьких самолетиках над тайгой. Там чуть тошнило от тряски, было немного жутко от высоты, но присутствие летчика и шум мотора успокаивали. Здесь же била по мозгам тишина и неподвижность вокруг. Это было не осознанное еще ощущение вечности — один из мотивов, которые тянут людей на скалы и в горы. Голос Коли вернул меня к действительности. Оказывается, есть примета: кто первый раз залез на Такмак, должен оторвать на память кусок флага с мачты и хранить — тогда с тобой ничего не случится. Флаг уже изорван ветром, новый потом снова повесят. Бодро забрался я на мачту, оторвал клочок флага и неосторожно глянул вниз. Крупной дрожью заколотило меня. Мачта заскрипела, закачалась тайга внизу. Я потихоньку слез, немного еще подрожал — Вова тут же меня развеселил.

Впереди спуск. Но страха осталось совсем мало. Какое-то «задубение» чувств. Коля говорит: «Делай так». Я делаю и земля на чуть-чуть становится ближе. Вот и кончился спуск. Сняли галоши. Гляжу наверх — неужели я там был. Больше удивления, чем чего другого. Жив остался — не горюй.

Потом был переход до дороги, автобус, привычная жизнь. А скалы уже звали. Столбовский вирус попал в готовую среду. Начали готовить одежду, галоши, походное снаряжение...

Первый поход на Центральные Столбы ..

Наша небольшая компания вылезла из автобуса на Турбазе и пошла вверх по Лалетинской тропе. Люди шли почти сплошным потоком. Поражал их вид. Их экзотические, непривычные одежды. Красные и разноцветные рубашки, вышитые узором жилеты, шаровары с разноцветными заплатами. На головах разные шляпы, цветастые платки, и что совсем необычно — расшитые бисером и бусами шапочки-фески. У многих гитары. Кругом шум-гам. Это было очень необычно, по крайней мере для меня. Что-то среднее между цыганским табором, тропой золотоискателей и окраиной старой Одессы, но неповторимее, пестрее, многоцветней.

И еще удивляло — почти все знали друг друга. Здоровались, обменивались новостями, передавали приветы, договаривались о встречах и совместных подъемах на скалы. В разговорах много непонятных слов и выражений.

И в моей душе появилось желание познать этот мир и по возможности занять в нем свое хотя бы маленькое место.

Мы подошли к Первому Столбу и сразу полезли ходом Колокол. Лазание сложноватое для первого раза. Но кругом люди. Тебе все помогают. Где руками поддержат, где кушак из красного кумача бросят. Держись, лезь по кушаку, только ногами на него не наступай. Поднялись быстро. Показалось, даже легче, чем на Такмак.

На вершине такая же разноцветная шумная публика. Звенят гитары, песни, смех. Выделялся небольшого роста, но по виду сильный и ловкий человек. Это был известный на Столбах Витя Гапон (Власов). Он на спор за бутылку готов был обойти Гребешок Бифа. Дело не очень сложное, но опасное. В случае срыва лететь далеко. К тому же, выход на верхнюю катушку был немного мокрым. Шум затих. Все смотрели на Витю. «Давай, Витя. Давай, Гапон!» — поддерживал он себя. И тут же ловко вылез. Народ захлопал, закричал. Бутылку Вите дали. А мы пошли спускаться вниз Катушками. С помощью друзей у меня на спуске не было проблем.

Ночевать мы пошли в Нарым, в туристский приют деда Николая-угодника. Но об этом лучше рассказывать отдельно. Там есть, что вспомнить. Утром после веселой шумной ночи мы полезли на Второй Столб ходом Свобода. Ход этот не из легких, есть места как тяжелые для лазания, так и просто опасные. Там, где легко сорваться и далеко лететь. С помощью ребят и нехитрой страховки я почти без проблем долез до полки, над которой и написано слово «Свобода». Коля посоветовал мне для укрепления нервов походить по полке и у края постоять. Походил я, голова не кружилась, ноги не тряслись, но нормального, тем более смелого жизнерадостного вида я далеко не имел. Слезли мы по более легкому ходу — Сарачевкой. Нормально.

Так закончился мой первый поход на Центральные столбы. Скоро сорок лет будет с этого дня. А Столбы зовут и звать будут. И будем мы туда ходить, пока ходить можем...

Нога ..

Мы были очень молоды, когда построили на Грифах первую избу. До этого мы больше года шастали по Столбам, ночевали в Нарыме. Наслушались там рассказов из столбовского фольклора, обо всем понемножку. Очень нравились нам рассказы, где дурачили не только темных приезжих-отдыхающих, но и своих братьев-столбистов. Чуть какой столбист хлопнет ушами, его тут же и проведут или разыграют. Особенно тяжко приходилось тем, у кого с юмором туговато...

Среди нас, первооткрывателей Грифов, был наш товарищ по группе Гена. Осенью его в армию взяли. Гена попал на Сахалин. Служил хорошо — дали ему отпуск. Приехал Гена домой, и под выходной на Столбы отправился, заглянуть в родную избу. А в избу наши ребята — хозяева привели своих друзей-студентов. Компания собралась молодая, веселая. Решили вечерком в темноте немножко полазить. Выбрали место недалеко. Нужно было лезть шкуродером. Если кто не знает — шкуродер — это широкая щель между двумя скальными стенами. Вверх лезть распором тяжело, зато вниз спускаться легко, мчишься быстро, одежда, конечно, в клочья.

Лезут все, впереди с фонариком наш командир Коля. Вдруг он затих, а потом как закричит:..

— Нога!!!..

— Какая нога? — спрашивают у него...

— Обыкновенная, в сапоге — отвечает Коля...

— А чья нога-то?..

— Не видно пока, кажется человек провалился вниз головой...

— Так он живой еще?..

— Да нет, остыл давно — и постучал убедительно по мерзлой кости...

— Что делать будем — загудел народ — Вынимать будем?..

— Нет, что вы. Утром милицию вызовем, пусть разбираются...

— А это не наш знакомый?..

— Нет — чужой. Бродяга видно какой-то. Наши в стертых сапогах на Столбы не ходят.

Удивительно, но Гену это взволновало больше всех. Видно обидно ему было. Приехал издалека отдохнуть на родных Столбах, а тут такой случай. Всю ночь он ворочался, наверно не спал. Чуть рассвело — кинулся Гена в шкуродер. Народ начал быстро вставать. Что там? Не успели выйти из избы, как врывается Гена. Красный от злости, он хрипло кричал: «Меня обманули! Как пацана! Не потерплю!» и бросает перед изумленными гостями старый розовый протез в кирзовом сапоге. Его пытаются успокоить. Пошутили, дескать, не хотели обидеть. Но Гена разошелся: «Я на вас в обиде. Больше в избу ходить не буду». Сказал и ушел. И, действительно, отслужив в армии, Гена ни разу не приходил в избу. И вообще на Столбы ходить перестал.

Покойник исчез ..

Столбисты из Голубки Серый и Нахал (многие знают, кто это) лазали летом ночью на Первом Столбе. Было тепло, не очень темно и немного скучно. Вдруг услышали они тут же на скале женские голоса. Немногие женщины осмелятся одни лазить ночью. Вот и решили ребята проверить, много ли у них смелости осталось.

Шорох падающего тела. Удар... Стон... Нахал в неестественной позе — не лежит, а висит. Нога в корни дерева попала. Еще тепленький. Но, кажется, ему уже больше ничего не надо. Серый рядом затаился. Смотрит, что дальше будет. Вот и девочки подошли. Одна среагировала своеобразно — вроде причитать начала. Прислушиваются, а это сплошной мат с повторами, как будто пластинку заклинило. Нахалу все это смешно. Еле сдерживается. Вторая попроще оказалась — просто орать начала. Внизу абреки гуляли. Крики услышали. Полезли посмотреть, что стряслось.

Девицы замолкли. Поняли Серый и Нахал, что пора исчезнуть. Так тихо, по-английски... Подходят абреки. Девицы в растерянности: «Вот только что тут, бедняга, висел». Возмутились мужчины: «Что у вас за шутки такие?» не любят эти люди, когда их так обманывают, даже женщины. Подкинули они бедняжкам галошами пониже спины. Чем все кончилось, девицы не расскажут. Абреков по таким мелочам спрашивать просто неудобно.