Знаете, сколько лет красноярцы ходят на Столбы? Не знаете. И никто не знает. Но уже в 1852 году, когда население всего Красноярска составляло не более 10-15 тысяч человек, горожане посещали Столбы, а деревня Базаиха у подножия Такмака была излюбленным дачным местом красноярцев. И сейчас люди по выходным дням устремляются на Столбы со всех районов города. Конечно, удобнее всего попасть туда свердловчанам. Можно по тропе, от канатно-кресельной дороги. Можно прямо из города: с улицы Парашютной, лесом до Базаихи, а там — опять через Такмак. А можно — просто на «семерке», от Предмостной площади.

Но Столбы — не только зона отдыха. Это еще и заповедник, сотрудники которого не один десяток лет ведут исследования, в конечном счете, имеющие значение для каждого из нас. Ведь существуем-то мы, если честно, во многом благодаря Куйсумским горам, в западной части которых и расположены Столбы. Зеленое море тайги не только снабжает нас кислородом — оно еще и впитывает ежегодно сотни тысяч тонн вредных выбросов, распространяемых городом на окрестности. Как это отражается на растительности, животном мире? На заповеднике? И вообще, какой жизнью живет заповедник? Не той — праздничной, умиротворенной, которую мы наблюдаем по выходным. Каковы его будни? С этими вопросами мы и обратились к сотрудникам заповедника.

Вступить с природой в контакт

А.Н.Зырянов — ведущий научный сотрудник, кандидат биологических наук

Организацию заповедника в 1925 году следует связать с именами художника Каратанова, ботаника-фитопатолога Яворского и орнитолога Тугаринова. Именно эти люди сформировали общественное мнение, и благодаря им Столбы стали заповедником.

— Каково направление вашей научной работы?

— Я зоолог-териолог, занимаюсь изучением млекопитающих.

— Вы рассматриваете животных, находящихся в естественных условиях или каких-то уникальных?

— Конечно, животные в заповеднике живут в естественных условиях (не имею в виду живой уголок). Однако, весь природный комплекс: лес, скалы, звери — одновременно уникален и типичен. Уникальные скалы, появившиеся за миллионы лет на поверхность — и одновременно типичный участок природы Восточного Саяна, рядом с городом. Причем практически не тронутый участок.

— Каково состояние животного мира по вашим наблюдениям?

— Возьмем ту сферу, которой я занимаюсь: копытные, крупные хищники... Что касается копытных, то изменение их численности происходит все-таки под воздействием природных факторов: мы не занимаемся регулированием количества поголовья маралов или кабарги, как, например, в Воронежском заповеднике. Изменения, происходят сами. Скажем, волк, которого мы считали нехарактерным для своей территории (это вид преимущественно лесостепной зоны), за последние 5-6 лет заселил Столбы, и теперь регулирование животных идет с его участием.

— А не связана миграция волка с поисками более благоприятного района?

— Причина его внедрения на нашу территорию очевидна: ослабление борьбы с ним в охотничьей отрасли. Вы понимаете о чем речь: экономические реформы, урезанное финансирование. Ну и не секрет, что сокращается численность домашних животных в хозяйствах, а это ведь тоже источник его существования.

— Стало быть, не только природная среда влияет на вид, но и наши социальные перемены?

— Конечно. Волк — экологически очень пластичный вид, реагирует на любые изменения в нашей среде. Длительное время государство осуществляло достаточно жесткое регулирование этого вида, особенно там, где речь шла об охотничьих территориях. А сейчас контроль ослаблен. Что касается нашей территории — здесь же резерват, и он спокойно размножается. Но вот что интересно: у него происходит внутренняя саморегуляция. Если вначале шел рост числа волков и одновременно, по понятным причинам, сокращение оленьего поголовья, то сейчас этот процесс не развивается как у хищников, так и у его жертв. Что будет дальше — посмотрим. Вообще, проблема «хищник-жертва» интереса и в какой-то мере поучительна.

— А вообще, каких из изучаемых вами животных можно встретить на Столбах?

— Из хищных — волк, росомаха, рысь и бурый медведь. Копытные -марал, кабарга, косуля, лось. Разумеется, они живут не в центре Столбов. Хотя недавно я на Пыхтуне, средь бела дня встретил марала рядом с тропой.

Скудеют леса и души

В.В.Штаркер — ботаник-флорист

— У нас на Столбах много редких растений?

— Видов, которые относятся к категории особо охраняемых, наберется по самым скромным подсчетам больше сотни. У нас вообще 11 видов орхидеи произрастает, в Красную книгу России занесены венерины башмачки, гнездоцветка, перистый ковыль...

— А вы можете назвать какие-нибудь экстравагантные виды?

— Смотря что считать экстравагантным. У нас есть реликт-липа. Она отличается от европейского вида и дальневосточного. Эта липа — с доледниковых времен произрастает у нас. Вообще, на территории заповедника прослеживается вся история растительного покрова. Дело в том, что заповедник относится к так называемой перегляциальной зоне, то есть межледниковой. Давным-давно, когда еще ледники спускались с севера, под влиянием их менялся климат и соответственно — растительный покров. Высокогорные растения опускались, поскольку ледник наступал, и адаптировались уже в других условиях. Вот так у нас сохранилась доледниковая липа. А на прибрежных склонах в Академгородке можно увидеть горный цветок эдельвейс.

— Очевидно, вам нужно собрать в одну книгу все эти виды.

— Да, уже начата работа по подготовке Красной книги. Наши леса, к сожалению, скудеют. Мне приходилось разговаривать со старожилами, которые еще помнят, как торгашинские склоны летом буквально полыхали от жарков. А сейчас...

— А на Столбах растительное браконьерство существует?

— Да, часто возвращаются со Столбов с букетами. Сделаешь замечание — в ответ слышишь: а что тут такого, разве я не имею права для ребенка цветок сорвать? И хорошо, если еще в такой форме ответят — бывает просто хамят. Они не понимают, что на Столбы идут тысячи людей. А мы же не можем каждому рассказывать про торгашинские жарки, которых уже нет и не будет никогда.

Ставим диагноз

Р.А.Коловский — старший научный сотрудник, кандидат биологических наук

Я лесовод, занимаюсь изучением реакции всех лесных экосистем на атмосферное загрязнение. Актуальная тема, тем более что влияние этого фактора на древесную и травянистую растительность заповедника начинает проявляться уже визуально: у сосны, например, уменьшается продолжительность жизни хвои. Сейчас идет широкомасштабный мониторинг территории заповедника. На территории заложено несколько десятков контрольных точек, а кроме них — за Маной. Эти точки служат фоном. И мы сравниваем результаты: анализируем выпадающие осадки на содержание в них элементов, которыми богаты атмосферные выбросы: хлор, фтор и др. Хотя в целом господствующее положение Столбов над городом и благоприятная роза ветров сглаживают возможные тяжелые последствие от распространения токсических веществ в атмосфере, тем не менее в некоторых местах концентрация этих веществ возрастает. Это связано с вихревыми потоками и рельефом местности. Город дает порядка 200 тысяч тонн выбросов в год. Зона их влияния распространяется на 30-40 км. В сущности, при таком систематическом воздействии здесь уже должна быть пустыня. Спасает, как я упоминал, роза ветров — отравляющие вещества распределяются на большей территории. Но хроническое загрязнение приводит к накоплению элементов в почве, причем в пределах, близких к допустимой концентрации. И хотя пока по морфологическим, физико-химическим свойствам мы не в состоянии еще определить реакцию древесных, он на примере лишайников, черники, пихты можем судить об отрицательном влиянии выбросов. В первую очередь это падение репродуктивных свойств, т.е. плохое плодоношение. Сейчас мы с помощью биохимических средств хотим выявить скрытые следы этого загрязнения. Программа этого года даст ответ, насколько деградирует лесная часть заповедника в результате атмосферного загрязнения. Работа выполняется на достаточно высоком уровне, к ней подключены вузы, институты. Думаю, к осени будет ответ, на какой стадии депрессии находится заповедник. Косвенно этот диагноз можно отнести и к людям.

Печальный след

А.Т.Дутбаева — геоботаник, младший научный сотрудник

Моя работа не дает сиюминутного результата. Я занимаюсь изучением динамики травяно-кустарникового яруса, нижнего яруса в лесу. Изменения происходят тихо и незаметно, они накапливаются постепенно. Пожары, строительство избушек, вообще присутствие людей — все это оставляет следы на многие годы. У нас есть участок, где до 1942 года была метеостанция. И хотя с тех пор люди там не живут, присутствие их ощущается даже в тех видах растений, которые там произрастают.

— То есть присутствие людей растениям радости не приносит?

— Оно мне радости не приносит. Люди хотят контактировать с природой, почувствовать ее красоту. Они приходят на участок, строят избу — и начинается «контакт»: рубка, ошкуривание деревьев, мусор... Деревья болеют, гибнут, травяной покров засоряется — все это на долгие годы. Потом приходит другое поколение людей — и все сначала начинается. Для того чтобы на участке сформировался лес, нужно 50-60 лет. Поэтому, скажу честно, к большинству «избушечников» у меня отношение отрицательное.

Что нам нужно?

Э.А.Кадеров — заместитель директора заповедника, кандидат сельскохозяйственных наук

В первую очередь — помочь построить жилой дом для сотрудников взамен сожженного. Необходим ремонт жилых помещений, клеток живого уголка, а для этого нужны пиломатериалы, сетка для клеток, угольник... Крайне нужны трубы для прокладки водопровода от ручья, откуда сотрудники носят воду для зверей. Снова возникли проблемы с кормом животным: нет денег на оплату мясокомбинату. Нужен стационарный милицейский пост на Столбах, надежная связь с городом, медицинский пост. Отсутствие их делает возможным любое чрезвычайное происшествие, чему примером может служить сожженный недавно жилой дом.

О зарплате сотрудников живого уголка не говорю — она ниже мыслимых пределов. Отсюда — сложности с кадрами. Спасибо, что этим помог центр занятости: летом нам будут помогать городские школьники. Но, конечно, всех проблем заповедника это не решает...

«Вестник», № 5 (91), июнь 1997 г.

Материал предоставлен В.В.Кузнецовым