Наверное, нет в Красноярске человека, который бы не знал о нашем уникальном заповеднике «Столбы», о «живом уголке» и его создателе Елене Александровне Крутовской. Много сказано и написано об этой удивительной женщине, но кто может сказать о ней больше и лучше человека, вся жизнь которого практически прошла рядом? О своей двоюродной сестре Елене Александровне Крутовской рассказывает бывшая сотрудница краеведческого музея Екатерина Дмитриевна Нащокина

Моя двоюродная сестра Елена Александровна Крутовская немного не дожила до семидесяти лет. Более сорока из них она отдала работе в заповеднике «Столбы». Сибирячка в третьем поколении, она с детства полюбила сибирские просторы — поля, леса. Уже в раннем детстве ее привлекали разные животные: она любила наблюдать за их повадками, привычками.

А детство у сестры было нелегким: ей и года еще не исполнилось, когда первый жестокий приступ бронхиальной астмы едва не оборвал жизнь. По характеру Лена была деятельной, подвижной, но ей днями, а то и неделями приходилось сидеть, вцепившись в ручки кресла, и дышать — всего только дышать. Как это было трудно!

И все же болезнь не изменила характера девочки. Ущербности в ней не было и в помине — отступал приступ, и она становилась прежним подвижным ребенком. Летом на даче одной из любимых наших игр была игра в палочку-застукалочку, и Лена никому не уступала ни в беге, ни в дальних переходах во время многочисленных прогулок.

Зимой чаще можно было застать ее за игрой в шахматы, шашки, в домашних спектаклях, за книгой или рисованием.

Рисованием и, отчасти, живописью Лена занималась серьезно. В детстве ее учителями были художники-профессионалы Вильгельм Генрихович Вагнер и, помнится, Петраков. Позднее какое-то время сестра занималась на вечернем отделении Художественного училища имени В.И.Сурикова.

Круг чтения был широк и разнообразен, но уже в детстве среди любимых книг — книги о животных: Бианки, Сетон-Томпсон, Кервуд, Киплинг, Брем, Дуров. Лена и сама рано начала писать — стихи, пьесы для нашей семейной самодеятельности.

Несколько лет назад я случайно то ли прочла где-то, то ли услышала, что бронхиальная астма и легкое заикание очень ограничивали возможности общения Е.А.Крутовской с окружающими. Это утверждение показалось мне совершенной нелепостью. Действительно, в детстве круг ее общения ограничивался семьей, родственниками, немногочисленными знакомыми, среди которых в основном были взрослые. Но в пределах этого круга общение было совершенно свободным, глубоким и разносторонним, давало основу для интеллектуального и нравственного развития.

Е.Д.Нащокина, Е.А.КрутовскаяВ 1930-м году, когда болезнь несколько утихла, появились новые лекарства для борьбы с нею, Лена смогла пойти в школу. Придя «новенькой» в шестой класс, она легко и быстро вошла в коллектив. Потом был институт, факультет естествознания молодого, еще «дошкольного» возраста педагогического института (наш выпуск был вторым). Отношения и с однокурсниками, и с большинством преподавателей сложились хорошие. Училась Лена на «хорошо» и «отлично». Сразу же нашлась и общественная работа — художник в студенческой стенгазете.

В 1937 году, окончив институт, сестра договорилась о работе в лаборатории зоопсихологии Сухумского филиала ВНИЭМ. Работа была очень интересной, но влажный климат Сухуми оказался для нее совершенно неприемлемым.

Весной 1938 года Лена вернулась в Красноярск. Вскоре после ее возвращения арестовали деда — Владимира Михайловича Крутовского, и Елене Александровне, сохранившей его очень известную в Красноярске фамилию, оказалось довольно трудно найти работу. После нескольких безуспешных попыток она обратилась к Петру Федоровичу Кожуховскому, бывшему тогда директором заповедника «Столбы», и он рискнул принять ее на вакантную должность зоолога.

Вряд ли Елена думала тогда, что заповедник, знакомый лишь по редким прогулкам, станет для нее вторым домом, в котором за вычетом нескольких лет вынужденного перерыва пройдет вся ее жизнь.

Работа начиналась с инвентаризации фауны заповедника, фенологических и экологических наблюдений. Вскоре были поставлены опыты по одомашниванию глухарей. Но в 1941 году, в связи с переменой руководства, тему эту сняли и под этим предлогом Крутовскую уволили.

В 1942 году она устроилась заведующей птицефермой на руднике Улень, где продолжала опыты с глухарями.

В 1944 году стало известно о предстоящем расширении границ заповедника, и появилась возможность устроиться лесником на Верхне-Слизневский участок. Условия жизни и работы там были очень тяжелыми, но в перспективе — возвращение в заповедник. Это произошло весной 1945 года, а некоторое время спустя Елену Александровну Крутовскую приняли на должность заведующей метеостанцией заповедника, а ее мать, Елену Владимировну, — наблюдателем метеостанции.

С этого времени начинается, ставшая с годами очень тесной, связь со «столбистами»-скалолазами. До 1942 года Крутовские жили на отшибе, в Музеянке, в стороне от главных туристских маршрутов. Метеостанцию же к середине сороковых перенесли к «Нарыму» — центральной площадке у подножья первого и второго «столбов».

Живя в центре туристического района, невозможно было игнорировать пеструю разношерстную массу «столбистов». Вскоре из нее выделилось несколько групп, контакт с которыми стал постоянным и тесным. Много воды утекло с тех пор из Лалетиной в Енисей, и мне сейчас не узнать лиц и не вспомнить имен многих людей, ставших друзьями Крутовских во второй половине сороковых годов. В это время жизнь их как будто вошла в свою колею. Помимо работы на метеостанции велись фенологические наблюдения, продолжалась работа с глухарями.

Беда пришла зимой 1950-го года, когда тяжелый грипп, осложнившийся воспалением легких, обрушился на обеих Крутовских — мать и дочь. Татьяна Николаевна Буторина — ботаник заповедника — делала все возможное и почти невозможное в тех условиях. Елену Александровну удалось спасти, но для Елены Владимировны болезнь оказалась смертельной. Перенести тяжесть потери, вернуться к жизни сестре во многом помогли друзья — «столбистские братья», пожалуй, уже «заполошные», просто отдельные люди, не пожалевшие для нее тепла своих сердец.

В 1953 году в сборнике «Преобразование фауны СССР» вышла статья Е.А.Крутовской «Опыты одомашнивания глухарей в заповеднике «Столбы». Работа получила положительную оценку специалистов не только в нашей стране. Любовь к животным, интерес к изучению их жизни поведения, желание помочь тем из них, что попадали в беду, привело к тому, что, помимо выполнения своих служебных обязанностей метеоролога, Елена Александровна в 50-е годы начала понемногу создавать «приют доктора Айболита».

В создании «приюта» неоценимой оказалась помощь Джемса Георгиевича Дулькейта, принятого в 1952 году на должность наблюдателя метеостанции заповедника. Он был мастером на все руки — от заготовки дров и сена до строительства вольер и изготовления клеток, все спорилось в его руках. Был он и фотографом-художником, прекрасно умеющим выбрать сюжет, освещение. Неплохо рисовал. За годы работы в заповеднике он стал помощником, единомышленником, другом, мужем Е.А.Крутовской.

Все пятидесятые годы «приют доктора Айболита» не признавался официально, не фиксировался. Друзья-«столбисты» помогали чем могли. Только в 1961 году он получил статус «живого уголка» заповедника «Столбы», и какую-то небольшую сумму денег выделили на корм животным и оплату его немногочисленным сотрудникам. Оставались и добровольные помощники, оставался и круг друзей. Пожалуй, самые близкие из них вошли в веселое братство с шуточным названием «Абармотия», признанным королем которого стал Джемс Георгиевич Дулькейт. Но я вернусь ненадолго к более раннему времени. Еще в конце сороковых годов в «приюте доктора Айболита» появилось двое детей-близнецов: Ита (Виталий) и Люся. В доме ребенка, куда Елена Александровна пришла за сыном, их считали смертниками: у обоих была тяжелая диспепсия. Ей советовали взять здорового ребенка. Но Ита сам выбрал ее в мамы. Не оставлять же было без него сестренку. За три года, что ей оставалось жить, Елена Владимировна Крутовская вытянула их почти с того света.

Домик в лесу на краю небольшой поляны, а в домике, в клетках и просто в комнатах, и возле домика, на свободе, — птицы и зверюшки. О чем же было рассказывать детям сказки, как не о заповедном лесе и его обитателях? А когда, к тому же, умеешь рисовать и писать стихи, то получается книжка с картинками. В 1955 году была напечатана первая книжка-картинка Е.А.Крутовской: «Лесные чудеса». Почти сразу за ней — сборник рассказов о животных: «Ручные дикари». В 1965 году издательство «Детская литература» в Москве выпускает сборник рассказов под заголовком «Лоська», а в 1966-м в Красноярске снова выходят «Ручные дикари» — рассказы о новых питомцах «живого уголка». Сборник «Дикси» выпускает Ленинградское издательство «Детская литература» в 1984 году. И уже посмертно, в 1990-м году, Красноярское издательство — «Были заповедного леса».

Перечень этот неполон. Е.А.Крутовская стала популярным детским писателем, ее книги охотно покупали и читали и дети, и взрослые. Их не всегда легко было приобрести. В шестидесятые-семидесятые годы «живой уголок» заповедника и его заведующая Е.А.Крутовская завоевывают признание и широкую популярность не только среди красноярцев-любителей природы, «столбистов». Среди многочисленных экскурсантов, посещавших заповедник, а значит, и его «живой уголок», были люди из разных регионов нашего государства. Из красноярцев многие, особенно родители с детьми и подростки посещали «уголок» регулярно. Работе с детьми Елена Александровна придавала большое значение и уделяла много времени. А годы шли, годы любимого, но нелегкого труда. И сил становилось все меньше. Научная работа, литературный труд, проведение экскурсий и просто общение с людьми, наконец, чисто физическая работа в «уголке». И была ведь не только радость. Было и непонимание со стороны сменявшихся руководителей заповедника, и гибель питомцев, и горечь разлук с людьми, которые были дороги. Последним горьким расставанием стала смерть друга и помощника — Джемса Георгиевича. Его не стало в 1984 году. После его смерти Елена Александровна прожила чуть больше полугода. Друзья активно готовились к ее семидесятилетнему юбилею, а ее силы все таяли. В середине августа мы с ней встретились в последний раз. Ей было очень плохо, но она не думала об этом. Впереди еще виднелось столько дел, столько было планов на будущее. Только вот будущего-то уже почти не было: 7 сентября 1984 года она умерла.

Осиротел «живой уголок». Осиротели его питомцы, осиротели и те, кто трудился вместе с ней в «уголке». Как им хотелось, чтобы «уголок» жил. Они сделали для этого все, что могли. «Живой уголок» существует и сейчас. Приходят туда экскурсанты, смотрят, удивляются, радуются. Но нет «доктора Айболита», некому рассказывать людям новые сказки заповедного леса...

07.03.1995 г.

Материал предоставлен Б.Н.Абрамовым

На снимке:

Е.А.Крутовская и автор этих строк в живом уголке (август 1984 года). Последняя прижизненная фотография хозяйки приюта для животных