Чо-Ойю — этот гималайский гигант высотою 8201 метр недавно покорился российским альпинистам, среди которых были красноярцы Николай Захаров, Владимир Лебедев, Петр Кузнецов и Ирина Миллер. Восхождение было сверхрискованным и сложным. Мало того, что предпринято она было по неприступному восточному гребню, «отвергшему» пять предыдущих экспедиций, — альпинисты еще и не пользовались кислородными масками. Словно досадуя о том, что его столь круто околпачили, дух гор выбрал себе жертву...

Рассказывает Николай Захаров

Никогда до этого ни одна из альпинистских команд, отправлявшихся в Гималаи, не именовалась сборной России. На Эверест и Канченджангу ходили сборные Союза, на Лхоцзе — профсоюзная команда. И все те экспедиции были с кислородом. А это в горах не то что важно — определяюще. На восьмикилометровой высоте давление с 760 миллиметров падает до 200, дышать практически нечем.

В команде у нас было десять человек. Два года тренировались на сложных семитысячниках. Готовы были от и до.

Восхождение запланировали на осень. Здесь тоже своя специфика: нужно было успеть уложиться в тот мизерный период пригодной погоды, что выпадает между окончанием летних муссонов и началом зимних холодов и ветров. В муссонный же период восхождения невозможны из-за ежедневных снегопадов и сходов лавин. Тем более что наш маршрут был очень лавиноопасным.

Не менее, чем в горах, мастерства, сноровки и выдержки потребовали от нас и «равнинные» приключения. В Катманду изрядное количество сил и нервов ушло на утряску бюрократических формальностей. Целых две недели там убили!

Путь — пеший — к подножию Чо-Ойю пролегал через густые джунгли, кишащие гигантскими пиявками. Заползает незаметно такая зараза к спящему в носок, присасывается (не забыв при этом обезболить «участок») и выпивает до полулитра крови... Но, слава богу, на место прибыли мы живыми-здоровыми,

Восхождение, естественно, строилось по гималайской тактике: создание базового лагеря, подъем и обработка маршрута, установка промежуточных лагерей, спуск на отдых в базовый лагерь с последующими новыми выходами. Альпийская тактика (движение без спусков) была невозможной хотя бы потому, что на себе приходилось нести центнеры груза. В том числе несколько баллонов кислорода для медицинских целей. Их требовалось забросить в средние лагеря.

Все участники поделились на группы. Каждая имела свою задачу по организации промежуточных лагерей.

Базовый мы основали на пятикилометровой отметка. Затем — сразу, без акклиматизации — до семи тысяч поднялись, разбив второй лагерь на 6.200. Очень долго искали проход на снежном плато. Там стекает огромный ледопад. Он постоянно в движении. Скалывается, рождает новые и новые трещины. Безопасную «тропинку» среди них прощупать «не очень легко».

По ледовой стене поднялись на 7.000. Поставили там палатки, занесли продукты и снаряжение, все группы после этого спустились вниз и отдыхали четыре дня. «Ловили кайф акклиматизации».

Следующей была высота 7.800. Мы достигли того самого восточного гребня, о который «разбились» все пять предыдущих экспедиций. Лучшее достижение принадлежало англичанам, поднявшимся в 1984 году на 7.900. Когда они проходили провал, то наткнулись почти на пропасть, преодолеть которую было выше их сил. Лазание там чрезвычайно сложное, причем неизменно сопровождается сильнейшим ветром с Тибета, который валит с ног и сдувает с острого гребня. Англичане не смогли там даже страховаться.

Ночевали мы один раз на 7.500. Вечером, когда стемнело, разожгли примус и стали готовить ужин. Но неожиданно выбило клапан, бензин хлынул в палатку, и она вспыхнула. Мы все обгорели прилично, сгорела вся внутренняя палатка (у альпинистов они двойные). Мы босые выскочили наружу и сумели забросать огонь снегом. Залезли назад — все от талого снега. Ночка выдалась ужасная. Но страшно даже подумать, если бы сгорела и внешняя палатка. Кранты! Пришлось бы в кромешной тьме ползти вниз.

Была и еще весьма памятная для меня ночевка — на 7.800, в последнем нашем лагере. Стояла одна хорошая двойная высотная палатка, в ней было тепло и хорошо, но очень уж много народу — аж семь человек. А рядом — занесенная снегом, вся в дырках «юрта» со сломанной Стойкой. Я решил ее обустроить. Часа два откапывал. Вроде «живая». Пошел за Володей Лебедевым, он самый большой из всех: «Айда в мою, там лучше выспимся». Выспались! Всю ночь свирепый ветер обрушивался на наше тщедушное пристанище, пытаясь сорвать с гребня. Мы сидели без сна и держали свое дырявое общежитие спинами. Н-да. А вообще-то до 7.500 в горах хорошо спится, если, конечно, «акклимался» уже. В противном случае и на шести километрах в сон «не потянет». Просыпаться от головной боли будешь и все такое. Но это нормально...

Четвертый (последний) лагерь установили мы на 7.800 и спустились в базовый. Оставалось решающее восхождение. Оно планировалось за один день, без перерыва. Это была ошибка руководителя экспедиции Сергея Ефимова.

Когда я увидел гребень, на который предстояло нам «взбежать» за световой день, то сразу понял, что необходим еще один — пятый — промежуточный лагерь. Мы физически не смогли бы по-спринтерски проделать это сложнейшее лазание, тем более баз кислорода. Да еще и назад вернуться. Сказал об этом Ефимову. Но он настоял на своем.

Дальнейшие события подтвердили мою правоту.

Мы вышли «на штурм» рано утром в очень сильный ветер. Часа за полтора прошли снежный гребень и вышли на скальный. Семь лет назад досюда добрались англичане. Дальше не было никого. Предстоял спуск в глубокий провал. Именно его коварство и неприступность сорвали цели англичан. Как-то получится у нас? За день до этого провал разведали Тимофеев с Кузнецовым. Начался там камнепад, и им пробило головы. Маленькое чудо сотворил врач Юра Гребенюк: на восьмикилометровой высоте сумел качественно наложить пострадавшим швы. Конечно, он не подозревал, что этот самый провал подстережет и его самого.

Когда спустились все мы в эту промозглую могилу, я специально осмотрел все места, откуда могли лететь камни, но абсолютно ничего не обнаружил...

Вышли на северную — тибетскую сторону гребня. Солнце туда не попадает. Дичайший мороз и под стать ему ветер. Ирину с ног валил.

За день мы смогли пройти и обработать отвесноскальный гребень. Достигли, наконец, снега. По нему часа три еще «пилить» предстояло. Я прикинул время. В Гималаях осенью темнеет в 17.30. А в шесть вечера уже хоть глаз выколи. Подняться мы могли только в сумерках. А назад? Мороз ночью до минус пятидесяти доходит, ветер — как из бездонной норы. Короче, мы там бы и остались. Навсегда.

Решили вернуться вниз. За нами шла еще одна группа — из пяти человек, не считая врача. Веревки для них были уже подвешены, путь подготовлен. Они должны были подняться на вершину,

Мы спустились, а Першин, Виноградский, Плотников, Богомолов и Яковенко сумели-таки взойти на Чо-Ойю. Врач Юра Гребенюк отстал, всего какого-то часа ему не хватило. Вообще-то он не должен был идти, но сумел убедить всех в необходимости своего присутствия: мог оказаться незаменимым хотя бы в случае обморожения. Да и альпинистскую подготовку имел он, в общем-то, хорошую.

Все они спустились в «мой» (разбитый по моей рекомендации) лагерь. Юра чувствовал себя неважно, испытывал острую нехватку кислорода. Идти почти не мог. Иван Плотников сделал почти невозможное: за каких-то четыре часа спустился в четвертый лагерь и вернулся назад с кислородным баллоном и маской, Гребенюк заметно оживился и готов был идти дальше. Но злой рок...

21 октября в два часа дня при подъеме в провале по вертикальной веревке начался камнепад, и его убило в том самом нечистом месте, где до этого пострадали Тимофеев и Кузнецов. Ни малейшей возможности вынести бездыханное Тело у маленькой группы не было. Времени — в обрез, сил — тоже. По рации получили приказы срочно спускаться. Если бы застряли они там до ночи, то, как минимум, изрядно обморозились бы. В спальном мешке труп Юры Гребенюка оставили на выступе скалы. Единственное, что можно было сделать — привязать покрепче. В Ижевске у него остались двадцатидвухлетняя жена и десятимесячный сын.

Нашей красноярской группе, установившей от общей суммы процентов 70-75 всех веревок, на вершину так и не суждено было подняться. Мы выбили у Ефимова для себя дополнительный выход. И, конечно, «оседлали» бы строптивую эту гору, если бы не трагедия с Гребенюком,

...Вниз бежали почти бегом, настолько всех достал один опостылевший рис. Овощей было очень мало, и они скоро кончились. Без витаминов быстро уставали. Все дело в том, что экспедиция наша была просто грандиозной в смысле бедности: 16 человек имели на все-все-все 16 тысяч долларов. Если про такое рассказать «альпинистам-капиталистам», они попросту не поверят.

Два дня пожили в Намче-базаре, в столице шерпов. Кругом отели. На самом последнем из сараев начертано: «Отель». Два дня провели и в Лукле, знаменитой своим аэродромом с наклонной взлетной полосой. Когда садится или взлетает самолет, едва ли не все жители собираются «глазеть».

Непальцы — народ дружелюбный. Везде тебе улыбаются, везде кормят. Никогда Непал не был ничьей колонией. Отсюда — самобытность культуры. Исповедуются буддизм и индуизм. Всюду молельные камни, храмы. Жители на себе носят грузы до 60 килограммов — и мужчины, и женщины. По тропам босиком, по камням, по снегу. Едят рис, едят просо. Кругом горы, горы, горы. Нет равнин.

Нет проблем.

Записал Игорь Рудик

Р.S. Альпинисты красноярского спортклуба «Енисей» совместно с коллегами из ФРГ (8 наших и 8 немцев) подали заявку и получили разрешение на организацию еще одной гималайском экспедиции. В мае будущего года они намерены штурмовать Тхаллагири (8168 м).

В нашей стреме это будет первая клубная экспедиция. На ее счет уже поступают средства от спонсоров, заинтересованных в размещении своей рекламы и установлении перспективных контактов с деловыми людьми планеты. Гималаи видны отовсюду! Тот, кто решится на помощь экспедиции, останется в выигрыше. Контактный телефон 33-44-79

«Красноярский комсомолец», 12.12.91 г.

Материал предоставлен Сиротининым В.Г.