Семь лет я проработал в заповеднике лесником, беседовал с коллегами из других заповедников и знаю, что во всех заповедниках лесники браконьерничают. В одних больше, в других меньше. В одних более скрытно, в других понаглее. Но бьют во всех. И об этом знают все. Да-да! Я подчеркиваю, что знают все, кто так или иначе сталкивается с жизнью заповедников, то есть писатели и журналисты, писавшие об ее проблемах, знакомые и друзья лесников, научные сотрудники и вся администрация, начиная с лесничего и кончая высокопоставленными работниками главка, если, конечно, они начинали карьеру с заповедника. А не говорят об этом вслух потому, что проблема очень сложна. Много причин. Первая, самая гнусная, — многим это выгодно!

Если лесник живет браконьерством, то он легко управляем. Его можно послать в дальний обход, не обеспечив ни одеждой, ни спальным мешком, ни тем более продуктами. «У хорошего лесника все должно быть, хороший лесник все умеет». Я не выдумал эту фразу — это любимое выражение одного из бывших главных лесничих. Такой «хороший» лесникам достает подковы для казенных лошадей, как-то выкручивается со сбруей, а если есть на кордоне техника: бензопила, трактор, то запчасти для них он «находит» в лесу, там же, очевидно, из родников, он «добывает» бензин и солярку. «Хороший лесник, — как говаривал тот же главный лесничий, — встретит, напоит, накормит да еще и в рюкзак положит». И кладут, если не мясом, то ремонтом казенной автомашины и другими дефицитными услугами. Возможности такого лесника практически безграничны, его знают и любят все: не только жители ближайших поселков и деревень, но и сотрудники РОВД и прокуратуры.

За семь лет работы в заповеднике я насчитал (а мне известно далеко не все) девять случаев необходимости увольнения за злоупотребление служебным положением. Однако все они были уволены «по собственному желанию». Причем один из них, А. Георгиев, съевший пяти-шестимесячного медвежонка, месяца два назад опять принят в лесную охрану заповедника. Естественно, возникает вопрос, что же, все лесники — браконьеры? Нет, конечно! Но подумайте сами, легко ли быть белой вороной. Ведь «небьющий» лесник — потенциальная опасность для «бьющих». Про него пускают гнуснейшие сплетни, с ним отказываются ходить в обходы, его провоцируют, на него клевещут. Сейчас на моих глазах развивается подобная история с лесником А. Корчмитом, отказавшимся «взять мясо». Конец ее еще неизвестен, но развивается она в «классическом» стиле — в сторону его увольнения, при откровенной поддержке и. о. лесничего Резчикова и при негласной поддержке и. о. руководства заповедника. Как же, из избы вынесен сор! Журналисты и научные сотрудники не пишут о браконьерской охоте лесников по другой, самой важной причине: материальное и правовое положение лесника не соответствует материальному и правовому развитию нашего общества. Лесников просто жалеют. Действительно, Государственная лесная охрана была создана много лет назад, тогда же были определены ее права и обязанности, которые к настоящему времени устарели. Совершенно непонятно, например, почему егеря и инспектора получают 25 процентов с каждого наложенного на нарушителя штрафа, а лесники заповедника не получают. А ведь браконьер в заповеднике опаснее, так как, помимо штрафа за убитого зверя, ему грозит еще и уголовное дело за нарушение режима заповедности, а то и за незаконное хранение оружия.

Почему работник сельского хозяйства получает в кредит на покупку скота, если он переезжает из города в деревню, а лесник того же министерства (а теперь Агропрома) этими льготами не пользуется? Ведь 0,25 сотки огорода теперь не компенсируют низкую зарплату лесника (80-85 рублей), как это было раньше, потому что в 90 процентах случаев его жена не имеет работы на кордоне. А холостой лесник хозяйство завести не может, так как обязан не менее 10 дней находиться в обходах. Выход мог бы быть в обязательной организации при кордонах небольших откормочных отделений на договорных началах с каким-либо хозяйством Агропрома.

Да и запрет охотиться тоже требует пересмотра. Если много лет не ставится под сомнение положение о регулировании численности волка, то почему бы не регулировать и копытных. В Кавказском заповеднике дикий кабан выступает опасным конкурентом оленя и медведя. Где-то в другом месте необходимо регулировать численность лося, или оленя, или косули. Так почему бы официально не разрешить лесникам отстреливать для своих нужд необходимое количество копытных? Разумеется, организовав отстрел так, чтобы исключить возможность злоупотреблений.

А если бы добавить еще продажу комбикормов и фуражного зерна по себестоимости, хотя бы для зимнего прокорма домашних птиц, то при минимальных затратах можно было бы значительно укрепить экономическое положение лесников. Вот только вопрос: кто будет заниматься этим? Сейчас более 150 заповедников находится в управлении 50 ведомств. Следовательно, каждое ведомство будет по-своему судить и рядить, что можно, а что нельзя. Начнем с кадров. Кто работает в заповеднике? Это люди с охотоведческим, лесохозяйственным, лесопромышленным образованием. Работников специально для заповедника не готовит ни один вуз страны. В заповедниках планируется санитарная рубка. Для чего? Для обеспечения лесников топнормой и для внутренних потребностей заповедников. А внутренние потребности известны: строительство и ремонт мостов, балаганов, домиков, да и усадьбы надо ремонтировать. Но кто же будет распускать на доски фаутные (поврежденные) деревья? Поэтому все знают, что название «санитарные рубки» прикрывает рубки обычные. В этом году мне пришлось клеймить лес для строительства моста в районе поляны Сенная. В наших условиях мост держится не более пяти лет. Сколько пихт пошло за эти годы только на мост, посчитать трудно. Но факт, что в радиусе 300 метров вокруг моста больше нет ровных деревьев. А ведь этот мост в заповеднике не единственный. Можно ли по-другому решить эту проблему? Можно. За прошедшую пятилетку заповедник затратил на авиапатрулирование 44 730 рублей. Если бы вертолет закинул на Сенную необходимое количество цемента, сетки или арматуру и два-три рельса, то такой мост простоял бы несколько десятков лет. Что помешало? Инерция мышления.

В лесных академиях и институтах учат, как организовывать лесное хозяйство. На охотоведческих факультетах учат, как рационально организовать охотничье хозяйство. Вот и приходят специалисты «организовывать» хозяйство в заповеднике. Много ли найдется среди них людей, которые сумеют преодолеть себя и научатся (сами!) мыслить по-иному! Вот и следуют рекомендации о санрубках, регулировании численности волка, разрешении охоты в охранной зоне, попытки организовать в заповеднике «экспериментально-охотничье хозяйство» и тому подобные перлы. Загляните в планы заповедников, в техническую документацию, вы найдете там массу никому не нужных бумаг. Всем известно, что многие лесники за два-три года работы еще не побывали в «своих» обходах. Но попробуйте не составить акта о передаче обхода, и вы получите выговор (если это будет почему-либо выгодно администрации), хотя все будут знать, что вы-то как раз в этом обходе успели побывать лесником.

Видя на экране или фотографии лесника в форме, задумывался ли кто-нибудь, а почему это лесник в городской одежде в лесу. Ведь, наверное, брюки навыпуск не самая удобная одежда для верховой езды. Да и двубортный пиджак плохая защита от ветра, а в кустарнике скорее помеха, фуражка с высокой тульей и маленьким козырьком тоже не очень удобна при быстром движении в густом лесу. Вот и достают лесники по знакомству штормовки, шапочки, галифе, кто что сможет. Заветной мечтой являются маскировочные костюмы. Администрация Кавказского заповедника уже несколько лет обещает добиться зимней одежды для лесников. Ведь Кавказский заповедник входит в разряд южных заповедников, и как-то никто не догадывался, что в горах даже летом холодно, а уж о зиме и говорить не приходится. Форма лесника — это тоже дань другой традиции.

Хоть это звучит не очень остроумно, но заповедники оказались «заповедны» от многих изменений, происшедших и происходящих в нашей стране. Сколько сказано слов о необходимости ликвидировать разобщенность заповедников!

Однако дело не движется. Выгоды такого органа управления настолько ясны, что, право, и объяснять неловко. Объединить в своих руках все средства, распыленные по 50 ведомствам, такое управление или главк (дело не в названии) станет крупным деловым партнером. Тогда можно будет говорить о серийном выпуске домиков для кордона, новой формы для лесников, разработке средств автоматизированной охраны. Можно будет думать о едином режиме охранной зоны, о координировании тематики научных разработок и еще о многом-многом другом, о чем сейчас и думать боятся.

Например, почему бы не сочетать сохранение генофонда местных пород лошадей с использованием их для работы в заповеднике? Ведь сейчас такие породы, как тушинская, карпатская, алтайская, мингрельская, находятся на грани исчезновения.

Те общественные перемены, которые затронули всю нашу страну, не должны обойти стороной Заповедное Дело.

А. Базныкин,
помощник лесничего,
Северное лесничество Кавказского
государственного биосферного заповедника

Журнал «Сельская молодежь», № 5, 1987 г.

Материал предоставлен В. И. Хвостенко