В статьях А. Айзенман, В. Денисов и В. Рубе пишут о второй краевой выставке произведений самодеятельных художников. Наряду с другими участниками, авторы отмечают высокий художественный уровень экспонированных произведений А.Л. Яворского, его написанных маслом пейзажей — панорамы замечательной природы края, а также картин-аппликаций из листьев.

Эти работы послужили отправной точкой данного исследования. Однако они не освещают научную и общественную деятельность А.Л. Яворского и следовательно заметного значения не имеют.

Специальные исследования посвящены отдельным аспектам жизни, общественной и научной деятельности А.Л. Яворского.

В публикации Л. Подберезкиной дается краткое описание биографии Яворского, указывается ряд статей, написанных им. Однако анализа общественной и научной деятельности А.Л. Яворского не дается.

В статье В. Аверихина В. рассказывается об увлечении А.Л. Яворского картинами-аппликациями из листьев.

В статье Е. Нащокиной — воспоминания бывшей ученицы о времени преподавательской деятельности А.Л. Яворского и событиях, связанных с 1937 годом.

В статье А. Буровского анализируется жизненный путь А.Л. Яворского. Однако в статье имеется явное искажение фактов. Например:

автор называет Александра Леопольдовича Александром Леонидовичем;
делается упор на то, что А.Л. Яворский после учебы в Киевском университете вернулся в Красноярск в 1918 году, однако Александр Леопольдович уехал из Киева в 1915 году и стал работать в Красноярском краеведческом музее, а с сентября 1916 г. по май 1918 г. служил в армии;
указывается, что картины из листьев Яворский научился делать в 1937 году в Вятлаге, хотя это произошло еще в 1920 году, а в 1921 г. в Красноярске была выставка художников, в которой несколькими аппликациями принимал участие А.Л. Яворский.
Таким образом, до настоящего времени нет ни систематизированного, ни полного анализа жизни и деятельности А.Л. Яворского. Следовательно, актуальность темы очевидна. Она требует тщательного изучения и анализа.

Источниковая база работы:
Архивные источники:

I.
В Государственном архиве Красноярского края в составе документов личного происхождения имеется личный фонд Яворского Александра Леопольдовича (Ф.Р. — 2120 за 1889-1977 гг. в количестве 370 ед.хр.). В составе фонда:

автобиография, воспоминания о детских годах жизни в Енисейске, учебе в прогимназии, свидетельства, аттестат, трудовые книжки, членские билеты, формулярный список о службе старшим помощником надзирателя 1 округа Костромского акцизного управления коллежского советника Л.Н. Яворского (отца), переписка, рисунки, фотографии домов Степанова (ул. Декабристов, 43), где проживала семья Яворских, и Мучника (ул. Маркса, 68), где жил А.Л. Яворский;
материалы о стоянках столбистов, о директоре Красноярского музея с 1905 по 1925 гг. А.Я. Тугаринове и его исследованиях и путешествиях, о художнике Д.И. Каратанове, о красноярском ученом-археологе И.Т. Савенкове, об истории создания Центрального парка культуры и отдыха имени А.М. Горького, по истории заповедника «Столбы»;
материалы по истории Красноярского края и Сибири, хронологическая летопись Красноярска, составленная на основе документов, воспоминаний старожилов и собственных впечатлений, описание других выдающихся событий, имевших место в Красноярске и крае.
Ценность личного фонда А.Л. Яворского в том, что он очень разнообразен, судя по его содержанию. Здесь есть и личные дневники, в которых подробно описаны события того времени, отношение к ним автора, его детство, учеба и работа в музее и в заповеднике «Столбы», и документы личного характера. Очень интересно описаны экспедиции, в которых А.Л. Яворский принимал непосредственное участие, а также экспозиции музея, проводимые в Омске (1911 год) и Москве (1923 год).

Его воспоминания, летописи, дневники рисуют портреты современников, оценивают события, характеризуют эпоху. И каждый желающий, благодаря А.Л. Яворскому, может прикоснуться к событиям тех далеких лет, к истории своего края.

Им собран богатейший материал о директоре музея А.Я. Тугаринове, совместная работа с которым положила начало их большой дружбе. Статьи А.Л. Яворского о художниках В.И.Сурикове, Д.И. Каратанове, А.Г. Попове, А.Ф. Ефремове, А.П. Лекаренко, о директоре учительской семинарии, известном своими археологическими исследованиями, И.Т. Савенкове «Основные даты и вехи жизни и деятельности выдающегося Красноярского ученого-археолога И.Т. Савенкова (1846-1914 гг.», об авторе архитектурного проекта Красноярского краеведческого музея Л.А. Чернышеве, о встречах с известным краеведом С.Н. Мамеевым, художником-графиком П.Н. Староносовым, сибирским ученым, путешественником и поэтом П.Л. Дравертом, доказывают широту кругозора исследований Александра Леопольдовича.

Таким образом, личный фонд А.Л. Яворского является прекрасной базой для изучения истории нашего края, города, жизненного пути известных красноярцев и, конечно, истории государственного заповедника «Столбы».

Однако при изучении фонда возникли трудности: не было возможности определить даты написания или публикации многих статей и докладов, подготовленных А.Л. Яворским, т.к. самим автором они не указаны и в описях соответственно стоит запись «без даты». В настоящее время установить даты не представляется возможным.

Для изучения темы были использованы документы других, хранящихся в краевом архиве фондов:

Ф. — 217 «Средне-Сибирский отдел Русского географического общества» за 1851-1917 гг. в количестве 117 дел. В составе фонда:

протоколы заседаний распорядительного комитета Красноярского подотдела, общих собраний его членов;
сведения о работе подотдела, его библиографической комиссии, о научных работах, наблюдениях, выставках, коллекциях;
журналы совещаний подотдела, отчеты;
доклады по изучению края, статьи, дневники, таблицы метеорологических, фенологических наблюдений;
списки членов подотдела.
Ценность фонда в наличии подлинных документов, рассказывающих об истории образования Средне-Сибирского отдела Русского географического общества, его научно-исследовательской работе, членах общества.

Однако для работы над темой диплома этот фонд использован частично, так как деятельность А.Л. Яворского как члена подотдела началась в 1918 году. Из фонда использованы только документы о становлении Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, о пребывании в Енисейской губернии студентов Санкт-Петербурга, членов Общества изучения Сибири и улучшения ее быта с целью сбора материалов по изучению Енисейской губернии.

Ф.Р. — 795 «Государственный музей Приенисейского края Красноярского окружного отдела народного образования» за 1917-1964 гг. в количестве 95 дел. В составе фонда:

циркуляры Главного управления научными и музейными учреждениями, протоколы заседаний коллегии музея, положение о местных музеях;
планы научно-исследовательских работ, археологических исследований и раскопок, сведения о просветительской и краеведческой работе музея, докладные записки о состоянии музейной работы в крае, тематико-экспозиционные планы;
отчеты губернского бюро краеведения и заповедника «Столбы» (1924-1925 гг.);
протоколы общих собраний коллектива музея, анкеты, отчеты о работе, списки сотрудников;
переписка с церквями и другими учреждениями о пополнении коллекций.
Ценность фонда в сохранности подлинных документов, опираясь на которые можно восстановить историю его создания, дать оценку работы музея и его необходимости для населения г. Красноярска и Красноярского края как культурно-исторического учреждения.

В данной работе использованы документы фонда, в которых раскрывается научная и краеведческая работа А.Л. Яворского. Это, прежде всего, отчеты о работе заповедника «Столбы».

Ф.Р. — 1380 «Красноярский подотдел Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества», опись 1 за 1920-1936 гг. в количестве дел.

За период своего существования Красноярский отдел ВСО РГО был неоднократно переименован, с 1934 года и по настоящее время — это «Общество изучения Красноярского края».

В составе фонда:

циркуляры Главнауки, финансового отдела Наркомпроса и Красноярского окружного финансового отдела;
протоколы распорядительного комитета, заседаний совета Средне-Сибирского отдела об усилении краеведческой работы, губернского совещания секции школьного краеведения;
планы работ подотдела, годовые отчеты, географический и экономический обзоры Енисейской губернии, докладные, объяснительные записки, материалы о деятельности отдела за 25 лет;
списки и удостоверения членов подотдела,
документы по краеведческой работе школьников (протоколы, уставы секций, анкеты, переписка, карты, планы);
переписка с различными учреждениями и гражданами;
сведения о работе секций подотдела;
дневники геологических экспедиций; статьи известных краеведов.
Ценность фонда в разнообразии подлинных документов по истории дальнейшего развития Красноярского подотдела ВСО РГО, способных раскрыть цели и задачи этой организации, и ее вклад в изучение истории нашего края.

Для написания диплома в вышеуказанном фонде использованы материалы о работе А.Л. Яворского председателем секции «Охраны природы». Это планы работы отдела, выступления, доклады председателя.

Также использованы материалы протоколов заседаний общества по вопросам, касающимся деятельности А.Л. Яворского как заведующего заповедником «Столбы». Это, прежде всего, «Краткий обзор деятельности заповедника „Столбы“ за 1924 — 1925 гг.»; отчет о работе заповедника за 1928 год.

II.
В Красноярском краевом краеведческом музее для исследования темы диплома использованы следующие фонды:

КККМ. о/ф 7886 «Рукописи» в количестве 696 дел.

В нем отражены материалы по этнографии, истории, археологии, географии, геологии края, собранные А.П. Ермолаевым, В.П. Косовановым, М.В. Красноженовой, а также архив А.Л. Яворского.

Для данного исследования из этого фонда был использован архив Яворского, состоящий из 3 дел, в документах которого содержатся:

ботаническая часть экскурсии, разработанная им по двум маршрутам в окрестностях г. Красноярска;
описание поездки А.Л. Яворского с 17 июля по 9 августа 1928 года к Манскому озеру;
работа А.Л. Яворского «Ржавчинные грибы».
КККМ. о/ф 11283 — Яворский Александр Леопольдович в количестве 84 дел. Это основной фонд музея, который состоит из документов Яворского: открытки на библейские сюжеты, стихотворения, рукописи стихов, переданных Павловой Алевтиной Александровной, дочерью Яворского, в дар музею по акту № 137 от 21.11.2002 года.

КККМ. в/ф 8611 — Яворский Александр Леопольдович в количестве 24 дел . Это вспомогательный фонд музея, который состоит из документов Яворского: публикации, наборы для рисования, фотографии «Столбов», грамоты, поздравительные адреса с юбилеями, переданных Павловой Алевтиной Александровной, дочерью Яворского, в дар музею по акту № 134 от 15.11.2002 года.

КККМ. Научный архив. № п/п 1601. Оп. 1. Д. 358.

Отчет музея за 1920 год, составленный А.Я. Тугариновым. Из дела использована информация об экспедиции музея в 1920 году, в которой принимал участие ботаник А.Л. Яворский.

КККМ. Научный архив. № п/п 1606. Оп. 1. Д. 363.

Отчет музея за 1924-1925 гг., составленный А.Я. Тугариновым. Из дела использована выписка из отчета Яворского по работе ботанического отдела музея.

КККМ. Научный архив. № п/п 1978. Оп. 2. Д. 86.

Переписка музея Приенисейского края за 1933 год. Использована информация о командировке А.Л. Яворского 16 января 1933 года в г. Москву для участия в работе 1-го съезда Государственных заповедников.

КККМ. Научный архив. Оп. 1. Д.2003.

Протоколы заседаний коллегии музея, протоколы общих собраний сотрудников музея, переписка с учреждениями за 1920-1933 гг.

При характеристике документов Красноярского краевого краеведческого музея возникли трудности: не имеется описей, по которым можно определить состав документов в фонде, некоторые дела нумеруются порядковыми номерами, без указания номеров фондов, что не дает возможности определить состав этих фондов и соответственно описать дела, входящие в них.

III.
В архиве Главного управления внутренних дел администрации края в фонде «Ссыльные» хранится личное дело Д.СО-52921 на Яворского Александра Леопольдовича. Фонд еще не полностью обработан и не имеет номера фонда, порядковой нумерации дел и крайних дат. В деле Д.СО-52921 содержится анкета А.Л. Яворского, справки об аресте, предъявлении обвинения, состоянии здоровья, месте назначения для отбывания наказания, освобождении и реабилитации.

Из-за ограничения доступа к вышеуказанному документу из него взята только выписка об освобождении А.Л. Яворского в 1954 году, а также карточка на Яворского А.Л., заполненная УНКВД Красноярского края в 1937 году, при первом аресте Александра Леопольдовича.

К сожалению, ознакомиться с личным делом Яворского А.Л. (Д.П-5928), хранящимся в ОРАФ УФСБ по Красноярскому края, оказалось невозможным, так как доступ к документам разрешен только родственникам.

Опубликованные источники:
Брошюра «Краткое описание коллекций экспонируемых Красноярским музеем на первой Западно-Сибирской выставке в г. Омске» Красноярск, тип.6. М.И. Абалакова, 1911.

Из этой брошюры использовано описание 9 витрин, которые были представлены на выставке.

Журнал «Краеведение» № 3. Москва, 1924 г.

Из этого номера использована публикация директора музея А.Я. Тугаринова «Современность и пути краеведческой работы». В статье он пишет о важности работы краеведческого коллектива, который должен стать местным исследовательским центром по всем отраслям знания, консультантом по вопросам теории и практики местного хозяйственного, экономического и культурного строительства, фактически объединить научную работу в своем районе.

Брошюра «Столбы».

Была выпущена А.Л. Яворским совместно с А.Н. Соболевым в 1925 году. Издание содержит краткое описание заповедника, его животного и растительного миров, историческую справку, геологический очерк, топографическую схему. Этот труд не потерял своего значения и в настоящее время — в 2002 году он был переиздан.

Журнал «Сибиреведение» № 1. Новосибирск, 1929 г.

В этом номере журнала были опубликованы предложения первой сессии сибирского бюро краеведения по докладу А.Л. Яворского «План конкретных мероприятий по охране природы Сибирского края», с которым он выступил в январе 1929 года. Его выступление констатировало прогрессирующее обеднение природы, как хозяйственного фонда, нерационально эксплуатируемого человеком. Доклад был признан своевременным и необходимым, так как проблемы, затронутые в докладе, имели важное значение для народного хозяйства страны.

Таким образом, использование в совокупности источников и литературы позволяет достичь поставленной цели.

Глава I. Жизнь и общественная деятельность А.Л. Яворского
Воспоминания Александра Леопольдовича Яворского это не только рассказ о себе, но и о своем времени.

«Родился в г. Иркутске 18 февраля 1889 года. Отец, киевлянин, землемер, попавший по разверстке в Якутск. Мать Анна Александровна Карпинская, иркутянка, воспитательница детдома. В младенческом возрасте увезен из Иркутска в Тулун, Нижнеудинск и Енисейск, куда отец, Леопольд Николаевич, переводился по новой службе акцизного чиновника». (ГАКК. ФР-2120. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.)

Яворские проживали в Иркутске. В семье было трое детей: старшие девочки Мария и Зинаида, и сын Александр. Мать занималась детьми, создавала в доме уют и покой.

«Святое слово „мать“. Каким оно кажется большим и нужным, а на фоне прожитой жизни с ее невзгодами и шероховатостями оно часто служит далеким и в то же время близким, спасительным маяком...

В тяжелые минуты жизни слово „мать“, вытесняя все остальные понятия, приходит к нам на помощь и, как нерушимая скрижаль, встает перед нами. Мы хватаемся за него, как утопающий за соломинку. Оно выручает нас во всех случаях жизни...

Невольно вспоминаются детские годы, когда слово „мама“ было выручкой из всякой беды, всегда и во всем сопровождало и оберегало. От него все начиналось и им все кончалось». (Там же. Д. 3. ЛЛ. 28-29.)

Отец был занят службой в акцизном управлении. Мать умерла, когда Саше было всего три года. Дети, рано лишившиеся матери, в полной мере ощутили горечь сиротства.

«Вспоминается мне и мое детство, но почему-то все связанное с матерью туманно. Сколько я не стараюсь что-либо припомнить из раннего детства, связанного с моей родительницей, все оно прячется от меня под завесой времени и передо мной встает образ матери, скорее с семейного портрета, чем из прошедшей действительности.

Я не помню ее лица, глаз, говора, манеры держаться, а если и помню, то это, конечно, только плод моего воображения. Прожитая жизнь так отодвинула эти, казалось бы нужные дорогие воспоминания, что от них ничего не осталось...

Обо мне, как о маленьком было больше всего забот. Казалось бы, эти заботы обязывали к памяти, но нет лица матери, ее заботливых и участливых глаз я все же не помню. Образ матери расплывается в далеком прошлом...» (Там же. Л. 29-32.)

Вскоре после смерти матери Александр с отцом переехали в Енисейск, сестры остались в Иркутске в доме своего деда.

Вот что пишет Яворский о Енисейске того времени. «Громкий для Енисейска XIX век золотой горячки уже отгремел, административный центр перенесен из Енисейска в Красноярск, железная дорога Великий Сибирский путь оставила Енисейск в стороне...

Енисейску остался только его Енисей, широкий, привольный путь в низовья в Туруханский необжитой, холодный, еще почти нетронутый край, заболоченная, равнинная на запад и гористая на восток, дремучая тайга с чахлыми и довольно редкими селами и деревушками...

Кроме „тайги“ Енисейск конца XIX века являлся своего рода метрополией для низовий Енисея, тайги и тундры. Многие купцы и золотопромышленники целиком переключились на Туруханский край...» (ГАКК. ФР-2120. Оп. 1. Д. 27. Л. 1-3)

Александр начал обучение у известной в Енисейске учительницы Ольги Васильевны Щукиной, проживавшей неподалеку от дома Яворских, в собственном двухэтажном доме, вблизи женского монастыря. «Я научился азбуке. Считать я умел и раньше и, конечно, больше, чем до десяти. Этому меня научила улица, десять моих пальцев и бабки». (Там же. Л. 93.)

Осенью большинство сверстников Александра пошли в городское училище, а его отдали в гимназию. «Меня одели в серую форму. На фуражке гордо красовался герб под серебро из двух перекрещенных внизу дубовых листиков, на бляхе кожаного пояса красовались две буквы „Е“ и „П“, что означало Енисейская прогимназия». (Там же. Л. 107.)

Леопольд Николаевич женился на Августе Павловне Щербаковой. Вскоре его по службе переводят из Енисейска в Красноярск. «Учеба моя совпала с переводом отца из Енисейска в Красноярск. Мудрое начальство видимо решило, что, женившись на сестре владельца большого винного дела в Енисейске — отец как акцизный чиновник будет ему потворствовать. Убыток казне, да и вообще неудобно, лучше перевести в другой город. Так и было сделано» (Там же.)Александр на время учебы в прогимназии остается в Енисейске и живет в семье Щербаковых. «Щербаковы жили в большом угловом трехэтажном доме и занимали весь средний этаж и большую половину нижнего этажа» (Там же.)

Одаренный от природы хорошими способностями, прекрасной памятью (стихи запоминал сразу же, при первом чтении), Александр мог бы успешно учиться. Но гимназия не сумела увлечь его по пути знаний. «Учился я плохо. Никогда не готовил уроков. В переменку мне больше всего нравилась Куча-мала, когда один подбегал к другому, валил его с ног и кричал: „Куча-мала!“

... За все эти игры с большим нарушением спокойствия были взыскания. Оставление без обеда у меня вошло в моду и я редко нормально возвращался домой» (Там же. Д. 28. Л. 12.)

В 1900 году из Енисейска Александр переезжает в Красноярск, где уже два года живут его отец с мачехой.

Семья Яворских проживала в доме по Батальонному переулку (ныне улица Декабристов). Александру отец нанял репетитора, чтобы подготовить его за 1-2 классы гимназии.

В 1902 году осенью Александр поступил в третий класс Красноярской классической гимназии. «Кончилась моя вольная жизнь, и настали регулярные посещения моей второй Альмаматер». (ГАКК. ФР-2120. Оп. 1. Д. 31. Л. 1.)

Учась в гимназии, Александр немало времени проводил на улице. Зимой одним из любимых занятий было катание на санках. Улица захватывала. Был близко Енисей, его набережная, каток.

Однажды Александр забрел в большое каменное двухэтажное здание на берегу Енисея — городской музей. Живой, увлекательный рассказ заведующего музеем Киборта, кости мамонта, разнообразные коллекции птиц, жуков настолько увлекли паренька, что он навсегда стал поклонником музея и во время своих походов в живописные окрестности Красноярска старался что-нибудь находить для музея: диковинный корень тополя, обросший вокруг камня, гнезда, яйца птиц и др.

Яворский учился уже в 4 классе гимназии. «Перешел я в 4 класс гладко, да и иного и быть не могло. А переход в этот класс всегда обозначал перелом, т.к. 4 класс уже считался старшим, а значит, к чему-то обязывает. Другое поведение, другие разговоры, вплоть до преждевременного выбора профессии или во всяком случае какого-то тяготения к чему-то в будущем...» (Там же. Л. 2.)

Гимназия располагалась на углу Гимназического переулка и Благовещенской улицы. Это было красивое здание в виде буквы «Г». В большом дворе гимназисты играли в мяч во время перемен, летом занимались гимнастикой, маршировали.

Яворский вспоминает об учителях гимназии: «Из преподавательского персонала запомнился, прежде всего, директор гимназии Андрей Яковлевич Логарь. У него была привычка: когда он выступал перед учениками, то периодически покачивался вперед и назад сразу обеими ногами, то на пальцы ног, то на пятку, держа руку за спиной. Говорил он несколько в нос, с французским прононсом, а по-русски сказать — гнусаво.

Инспектором был Василий Львович Теремец. Это человек в очках, быстро вращавшийся во всех направлениях и всюду поспевавший, словом, настоящий инспектор. У него была привычка говорить: «Ну-с». И тотчас же среди гимназистов появилось выражение: «У нас инспектор — «Ну-с», а директор — «Гнус».

Надзирателем был престарелый, небольшого роста человек, который обладал одной ценной для своей должности особенностью: он незаметно всегда подходил и, отделяясь от стены, стоял как тень, заложив руки за спину. Стоял и запоминал всех и все. А прозвище у него было «Крыса». Его невзлюбили гимназисты, и нелюбовь эту передавали их класса в класс.

Были в гимназии такие учителя, которые ничего не требовали и на которых ученики садились и ехали, не ставя их ни в грош. Таким козлом отпущения был учитель естествознания Александр Александрович Иванов. Этот большого роста, сильный человек чувствовал себя беспомощным в классе. На его уроке гимназисты вели себя как на перемене. А милейший и добрейший Александр Александрович носился по классу и призывал: «Парты, стены, слушайте хоть вы, ученики меня никак не хотят слушать!» (ГАКК. ФР-2120. Оп. 1. Д. 31. Л. 2-3.)

О Николае Ивановиче Гасюке — преподавателе латинского языка Яворский вспоминает с уважением: «Он всегда был для нас Николаем Николаевичем. Даже во время инспекторства не потерял этого уважения учеников. Его ценили и за умение налаживать дисциплину, но так, что это совершенно не затрагивало самолюбие ученика. Был он талантливым преподавателем и его любили...» (Там же. ЛЛ. 3-4.)

Отношение к гимназии у его учеников было особое. «Все мы гимназисты хотя и не особенно любили своих преподавателей, но стоило задеть гимназию в целом, как у нас появлялся какой-то патриотизм к нашему учебному заведению» (Там же. Д. 36. Л. 5.)

Переходя из класса в класс, Александр стремительно взрослел. Приехавшая из Иркутска старшая сестра научила 16-летнего юношу танцевать. И вот он уже влюбляется, переживает, что-то кому-то пишет, зимой часто посещает Общественное собрание, где танцует с теми девочками-гимназистками, с которыми летом играл в скверике.

1904 год был преддверием революционных событий 1905 года. Повсюду можно было услышать реалистические мысли о жизни, говорилось и о роли человека в борьбе за лучшее человечество и т.п.

Одной из причин недовольства настоящим положением в государстве была, начавшаяся в этом году, непопулярная в народе русско-японская война, идущая далеко на Востоке.

Война внесла свои коррективы в общественно-политическую жизнь Красноярска. Город оказался промежуточным пунктом на пути переброски солдат к театру военных действий. По транссибирской магистрали в обе стороны шли поезда с воинскими составами и продовольствием, а обратно везли раненых.

Отношение красноярцев к войне было противоречивым. Буржуазия и чиновники встретили ее с одобрением. Средние городские слои опасались (и небеспочвенно), что война вызовет рост дороговизны и ухудшит экономическую ситуацию в городе. Рабочие и городские низы в большинстве своем относились к войне негативно. Поражения русской армии, огромные потери на фронтах и неспособность правительства изменить ситуацию вызывали разочарование и раздражение в обществе. Особенно большое недовольство красноярских жителей стало тогда, когда началась дополнительная мобилизация, и из Красноярска пошел на войну стоящий в городе полк.

«По тротуарам, плача шли красноярцы, провожая своих родных. В первую очередь добровольцами ушли качинские хулиганы типа Васьки Абашкина и многие сложили там свои буйные головы. Святому всегда святое, и снится так, и где бы, и с кем бы не драться, лишь бы драться, на то и специальность» (6)

Жалость к гибнущим где-то вдали от родины, на чужой земле нашим солдатам побудила Яворского написать стихотворение «Думы о войне».

«Эх, когда б не силою, не пошел бы вновь
Проливать невинную человека кровь.
А с войны воротишься без ноги, хромой
В рваном одеянии с серою сумой...
Вот что ты наделала грозная война»
(Там же. Л. 10.)

Это стихотворение гражданской грусти о русско-японской войне, конечно, пахнет народническим духом и навеяно подобными раздумьями стихов Кольцова или Никитина, которые в то время были в большой моде среди интеллигенции начала ХХ века.

А жизнь продолжалась. Летом Александр вместе с родителями впервые посетили Столбы — эту красноярскую знаменитость. «...Шли мы долго и пришли по тропе к Первому Столбу, а дальше по чьему-то рецепту тут же полученному пошли к Третьему... Столбы произвели на меня какое-то непонятное впечатление. Между прочим, я всегда с одного раза не впечатляюсь, если так можно выразиться. Но во всяком случае эти скалы были для меня конечно интересными, но не захватили меня...» (Там же. Л. 7.)

Познакомившись с Авениром Тулуниным, Яворский часто бывал с ним на остовах Конном и Татышева. Днем они загорали, ловили рыбу, просто бродили, а вечером у костра рассказывали анекдоты. А еще Тулунин помог Яворскому открыть для себя Столбы, к которым он с тех пор прикипел всем сердцем.

Наступил 1905 год. Расстрел мирной демонстрации 9 января на улицах Петербурга всколыхнул всю Россию. Все события, происходящие в центре, сразу же отражались и на периферии. В Красноярск известия о расстреле дошли на следующий день и вызвали возмущение рабочих и либеральной интеллигенции. Усилилось брожение умов не только среди рабочих, но и среди учащейся молодежи. Яворский посещал ученическую организацию «Светоч», где гимназисты читали политическую литературу, а вскоре познакомился с железнодорожными рабочими Соломоном и Тимофеем Берзаками, социал-демократами.

В том же 1905 году гимназист Яворский знакомится с известным красноярским художником Дмитрием Иннокентьевичем Каратановым, с которым, несмотря на разницу в возрасте (15 лет), его связывала тесная дружба на протяжении всей жизни.

«Познакомились мы с Каратановым в 1905 году, а с 1906 года между нами как-то сразу завязалась крепкая дружба, которая поддерживалась как совместным житьем в городе, так и постоянными совместными выходами в природу, главным образом, на Столбы.

Все близко знавшие Каратанова, называли его просто „Митяем“, так звал его и я, хотя разница в 15 лет, казалось бы обязывала звать его по-другому, более официально, по имени, отчеству. Но этого человека хотелось звать как-то потеплее, поласковее, чем обычное имя и отчество. Имя Митяй для многих его близких знакомых и было именно таким и ласковым, и теплым. И в тоже время каких только названий ему не было дано в своей компании... Митя, Митяй, Митька, Граф...

Слово граф фигурировало в названии потому, что у Каратанова его мать Павла Николаевна носила девичью фамилию Сабесская, и эта фамилия фигурировала как одна из фамилий польских королей. Мало разбирающиеся в истории Польши столбовские друзья Каратанова и окрестили его скромно Графом и это в шутку данное ему название укоренилось и после варьировалось на разные лады» (ГАКК. Ф.Р. — 2120, Оп. 1. Д. 12. ЛЛ. 78-79.)

Яворский очень дорожил дружбой с Каратановым, считал его незаурядной личностью. «Первое, что подкупало и сближало с ним — это его непосредственность, простота в отношениях к другим и ко всему окружающему, которая свойственна, пожалуй, больше детскому возрасту. Да таким взрослым ребенком и был Каратанов в обычной жизни. Он как бы был нарочно рожден для этой непосредственности простоты, которыми живет сама природа. Не даром же он так любил ее девственность и более за ее оскорбление человеком, за все ненужные разрушения и варварства, которых всегда было много со стороны неразумных выходок на тех же Столбах» (ГАКК. Ф.Р. — 2120, Оп. 1. Д. 12. Л. 79.)

Александр сразу же попадает в компанию Дмитрия Иннокентьевича. Это была так называемая Вторая Каратановская компания.

«Впервые я попал и в Каратановскую мансарду, где все было не так, как везде. С улицы эта усадьба ничем не заявляла о своем существовании, т.к. здесь были только ворота, небольшой забор и беленая стена одноэтажного дома безо всяких окон. Окна этого все время кому-то сдававшегося дома выходили во двор... Этот одноэтажный дом имел сверху с западной стороны надстройку и была мансарда... Каких только людей не бывало в мансарде и кто только не жил в ней в разное время и конечно всегда безпланово. Все время приходили, сменяя друг друга, каратановские знакомые и друзья. Здесь собирались на Столбы...» (Там же. Д. 36. Л. 9.)

Вторая Каратановская компания после сожжения жандармами избушки базировалась в Государственном совете Третьего столба.

«Государственный совет. Под таким названием с 1906 года стала именоваться площадка Третьего Столба, что находится выше Козырька и немного севернее его. Стена столба с незначительным козырьком над запавшим тут камнем и площадка перед ней кому-то подсказали сходство этого места с залом заседаний. И сразу же родилась каверзная мысль назвать это место Государственным советом, этим политическим, правительственным учреждением царской России. Фантазия столбистов и их революционный дух большого сходства и не искали. Площадка — это зал, стена — это стена зала, а камень у стены — это кафедра для выступлений, тем более что за эту кафедру могут заходить сбоку и помещаться до нескольких человек, тогда это уже стол заседаний. Все на месте, а остальное в воображении. Убеленные сединами и опытом государственные деятели — это мы, столбисты Второй Каратановско компании: Сашки, Митьки, Мишки и Васьки. Чем не члены Государственного совета?» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 36. Л. 5.)

Так начались столбовские похождения Яворского, которые в ближайшем будущем приняли эпидемический характер. Впоследствии он как заядлый столбист и один из основоположников столбовской заповедности занялся описанием Столбов и составил справочные такие записи по многим столбовским стоянкам и избушкам.

Под руководством революционно-социалистических организаций в окрестностях города, начиная с весны, стали регулярно устраиваться сходки — многолюдные митинги, замаскированные под обычные праздничные гулянья. Наиболее удобными местами для этих собраний были «Столбы» и Николаевская сопка. Еще в 1902 году на «Столбах» неизвестный альпинист написал масляной краской на недоступной высоте слово «Свобода». При появлении полиции толпа быстро рассасывалась в лесном массиве, поэтому все попытки властей прекратить сходки неизбежно проваливались. Весной и летом 1905 года они проходили 1-2 раза в неделю, с каждым разом становясь все более многолюдными. (Григорьев А.А. «На рубеже веков» // Красноярск: этапы исторического пути. Издательство «Буква». 2003. С.231.)

В Красноярске происходили нелегальные собрания, действовало подполье; его типография в течение года выпустила не один десяток различного рода листовок, отражающих события, происходившие как в центре, так и на периферии. Шли аресты и действовал сыск.

С 4 августа начинаются массовые собрания рабочих в районе Николаевской сопки. На них обсуждались вопросы о войне, политике правительства, проект Булыгинской думы, заслушивались сообщения о рабочем движении в других городах. При проведении митингов их участники уже перестали соблюдать конспирацию, тем более что правительство разрешило мирные собрания рабочих для обсуждения своих нужд.

10 августа Яворский стал участником массовки в березняке под сопкой за Николаевской слободой. Собралось около 3 тысяч участников. В принятой резолюции говорилось о поддержке бастующих рабочих Читы и Иркутска, выдвигался ряд экономических и политических требований к властям, а также требование освободить арестованных участников забастовки в Боготоле. Именно тогда рабочих обстреляли казаки и солдаты. Случайной пулей был убит молодой рабочий Михаил Чальников, который даже не был участником демонстрации.

Гибель рабочего вызвала шок в городе. 13 августа состоялись грандиозные похороны Чальникова, вылившиеся в открытую демонстрацию протеста, в которой приняла участие почти треть населения города. Среди участников траурного шествия были не только рабочие, но и служащие, приказчики, ремесленники, учащиеся. Власти не решились напасть на похоронную процессию, хотя на венках явственно виднелись надписи провоцирующего содержания: «Погибшему за свободу», «Да здравствует революция», «Жертве самодержавия». Каратанов, как свидетель этих похорон, впоследствии хорошо вспомнивший это событие красноярской жизни, воспроизвел эти похороны на большом полотне, которое было выставлено в экспозиции краеведческого музея в разделе 1905 года.

С 11 по 18 августа произошла забастовка на железной дороге, а с 1 октября происходили почти ежедневные собрания в Народном доме.

19 октября по предложению эсеров в Красноярске была проведена демонстрация. Ее участники прошли с красными флагами перед церковным собором. Это возмутило черносотенцев, и в ответ на акцию революционеров 21 октября при поддержке городской управы была организована манифестация сторонников монархизма. Шествие правых проходило по Воскресенской улице мимо Народного дома, где в это время шел очередной революционный митинг. Столкновение противников переросло в драку, а затем в перестрелку. Участники митинга заперлись в Народном доме под охраной вооруженной револьверами рабочей дружины. Их осадили с улицы казаки и черносотенцы, Выходы оказались невозможными. При попытке выйти произошло вооруженное столкновение, в результате чего было убито 11 человек и ранено 40. Только ночью под защитой войсковой части сидевшие в народном доме благополучно разошлись по домам.

Это столкновение привело к дальнейшей конфронтации участников революционных событий, с одной стороны, и правых сил — с другой. Социал-демократы и эсеры прямо предупреждали черносотенцев, что в случае повторения подобного они встретят достойный отпор.

Октябрьская стачка завершилась в Красноярске 23 октября, когда было получено известие о возобновлении движения поездов по магистрали. Хотя рабочие не выдвигали никаких экономических требований, железнодорожное начальство пошло на немалые уступки. В телеграмме министра путей сообщения Хилкова было обещано не увольнять участников забастовки, оплатить все дни остановки работ и принять меры по улучшению условий труда и быта железнодорожных рабочих и служащих. (Григорьев А.А. «На рубеже веков» // Красноярск: этапы исторического пути. Издательство «Буква». 2003. С.238.)

9 декабря состоялась грандиозная демонстрация рабочих, интеллигенции, учащихся и Второго железнодорожного батальона. Во главе ее верхом ехал прапорщик Кузьмин. Демонстрантов охраняли дружинники, солдаты также шли с оружием. Высланные против них части 3-го Сибирского запасного батальона и конвойная команда присоединились к демонстрантам. Не встречая никакого сопротивления, все прошли по главной улице города и на Старобазарной площади (ныне улица Каратанова) провели парад революционных солдат и рабочей дружины.

Демонстрация считается началом провозглашения «Красноярской республики». Формально в городе установилось двоевластие, поскольку ни губернатор, ни Городская Дума свергнуты не были, но влияние их на жизнь Красноярска было ничтожным.

10 декабря на заседании Выборной комиссии было решено переименовать ее в Совет рабочих депутатов г. Красноярска. Это была не просто смена названия. Тем самым Выборная комиссия из органа, контролировавшего действия официальных властей и железнодорожного начальства, сама превращалась в орган власти. В составе Совета были образованы три комиссии: для наблюдения за движением воинских поездов, для сношения с выборными депутатами от солдат и для заведования делами внутреннего распорядка во всех промышленных предприятиях города. (Григорьев А.А. «На рубеже веков» // Красноярск: этапы исторического пути. Издательство «Буква». 2003. С.243-244.)

С 10 декабря началось издание газеты «Красноярский рабочий», ставшей печатным органом Красноярского комитета РСДРП.

Новый 1906 год начался в Красноярске с боевых действий. 1 января правительственные войска заняли водокачку и вагонный цех. На следующее утро они предприняли общий штурм, но были отбиты. Однако пулеметные очереди разбили окна, и 46-градусный мороз хлынул в помещение сборочного цеха, где были построены баррикады и находились осажденные. У них заканчивались продовольствие и боеприпасы. Помощи ниоткуда не поступало, положение стало безвыходным. В 14 часов 3 января защитники были вынуждены сложить оружие. Так пала «Красноярская республика».

В этом году Саша Яворский часто посещает музей и приносит туда всякие диковинки, кажущиеся ему ценными и необычными. Он продолжает ходить на Столбы. «Однажды, когда я был на Столбах, то встретил там уже знакомых по Шалону быку Володьку Бика и Ладьку Хмелевского, и остался с ними еще на ночь. На Столбах никого не было, все ушли в город, мы остановились под Козыльком Третьего Столба. Переночевав, мы наутро полезли на Второй столб и с большим трудом Сарачевкой залезли на вершину Столба. Володьку как мертвого пришлось тащить на веревке, он очень плохо лазал. На вершине Столба мы увидели на древке кусок кумача. Значит кто-то его поставил недавно. Когда мы стали слазать по Катушке, то всецело занялся Володькой, а Ладька что-то отстал. Когда мы двое уже были у Сарачевки нас догнал Ладька. Слезши, мы подошли к стоянке, попили еще раз чаю и отправились Каштаком домой. И вот когда мы подошли к Каштаку Ладька заявил, что он стер ногу и ему надо переобуться. Мы задержались и он начал стасктвать сапог и тут я увидел, что у него на ноге красная портянка. Я сразу заподозрил его в воровстве флага и он сказал — да взял а то у меня не было портянок. Впоследствии оказалось что его отец служил в полиции кем-то и все стало ясно. Это конечно с благословения кого-то сделано. С тех пор мы больше не дружили просто были неприятно, зная что это сделано умышленно. Вот когда раскрылась тайна. Оказывается среди многих были и немногие, которых просто не знали, кто они и чем дышут. И здесь отрыжка реакции после пятого года» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 36. ЛЛ. 14-15.)

Наступил 1907 год. Отец гимназиста Яворского был переведен в Минусинск, а Александр остался в Красноярске. Он был определен квартирантом к бывшему сослуживцу отца Иосифу Викентьевичу Дунец. В конце весны Яворский должен был перейти в седьмой класс гимназии. «Я как и раньше учился в гимназии и постепенно подвигался к концу своего гимназического образования. Теперь я был в шестом классе и готовился в конце весны перейти в седьмой. По-прежнему я ходил на Столбы и Базаиху, а также подолгу бывал в мансарде каратановского дома, иногда оставался там ночевать, но это бывало редко. Дунец все время высмеивал меня с моими привязанностями к свободе и дружбе» (Там же. Д. 37. Л. 1.)

Александр вместе с каратановской компанией столбистов не редко посещал представления цирка Стрепетова, который находился на Бывшей Театральной площади, где теперь стадион «Локомотив». Особенной популярностью пользовался клоун Жакомино, а также виртуозный гимнаст. Однако больше всего увлеклись борьбой, которую администрация цирка проводила регулярно. Но особенно мы увлеклись, помню, борьбой. Когда прочие номера начинали приедаться цирковому зрителю администрация вводила борьбу. На сцене выстраивались борцы от громадных человеческих туш до красиво сложенных фигур борцов легкого веса. В числе первых запомнились Мартынов и особенно Липанин, который своей тяжестью как передавали гнул рельсы. Не помню я борцов среднего веса, а зато хорошо запомнись легковесы. Одним из последних был Милонс Аренский... Другой ему подобный был Ивари Туомисто ...Вот эти то борцы и заразили нас борьбой..." (Там же. ЛЛ. 2-3.)

Зимой Яворский нередко посещал театр, размещавшийся в Народном доме имени А.С. Пушкина на Большой улице. «Помню как гастролировал Павел Орленев этот актер скиталец. Был я на его постановке „Царь Федор“. Приезжал Гр. Ге ставивший Кина. Братья Рафаил и Роберт Адельгеймы ставили гоголевского „Ревизора“, „Разбойников“ Шиллера. На каком-то комедийном действе был я в театре, когда сразу играли три известных тогда комика Варламов, Давыдов и Стрельская. Хороши были эти комики, но трагики больше захватывали меня и надолго оставляли во мне следы шедших пьес. Увлечение театром быстро прошло и я вновь учил латынь, французский и на своем национально русском языке предметы необходимые в курсе. Чтобы я особенно любил гимназию не скажу, ходил туда, потому что и другие ходили и занимался как говорят лишь бы» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 37. Л. 13.)

Прошел еще год. Отца Яворского снова переводят, теперь уже в Канск. Семья Яворских поселилась в двухэтажном доме Чевилева около монополии. На рождество Александр собирается к родным.

"А так как я был с позволения сказать поэт я и подал заявление об отпуске нашему директору Лагарю в стихах такого содержания:

Прошение.

На Рождество прошу уволить
Меня от классных всех тревог
Прошу Вас также не неволить
Чтоб я уехать раньше мог.

Мне очень нужен этот отпуск
Он даже мне необходим
И с нетерпеньем жду роспуск
Чтоб укатить скорей к родным.

...

Прошу Вас также при билете
Листочек льготный приложить
Чтобы кассир в моем бюджете
Не мог хотя б рубль лишний смыть.

Посмотрел на меня Лагарь и, ничего не сказав, подписал прошение. А когда я пошел к письмоводителю Хромых оформлять документ, тот, прочитав, засмеялся и изрек: «Тоже, писатель!» (Там же. Д. 42. Л. 1.)

В Канске Яворский встретился с Николаем Ивановичем Тропиным, который в молодости проживал в Минусинске и будучи большим поклонником Мартьянова помогал создавать знаменитый Сибирский музей.

В 1909 году Яворский учится в восьмом классе гимназии. У него уже появился план дальнейшей учебы. Александр решил поступать на естественно-исторический факультет. Многие смеются над ним и предрекают голодное существование учителя, но Александр стоит на своем, его интересует природа и ее изучение.

Он впервые начинает записывать свои наблюдения в природе, так называемые биологические заметки.

«22.03.09. г. Красноярск. Галки стаями летят с востока на запад.

31.11.09. Гремячий Ключ. Мотацилля алба много, Коршун, Парус маёр, вороны, сороки...

03.04.09. Передают о прилете дроздов в Красноярском саду.

05.04.09. Горы против Красноярска: Муравьи проснулись на оттаявшей вершине муравейника, двигаются сонно, на снег не ступают. По пашням дрозды...» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп.1. Д. 43. Л. 1.)

В этом году Александру посчастливилось принять участие вместе с директором музея А.Я. Тугариновым и А.П. Ермолаевым, увлекшимся тогда ботаникой, в экспедиции, организованной музеем в Минусинские степи и на р. Чулым Ачинского уезда.

Аркадий Яковлевич Тугаринов приехал в Красноярск в 1905 году и сразу занял пост директора музея Приенисейского края. С присущей ему энергией Тугаринов начинает изучение огромного неизведанного региона. Природа края покорила ученого, всю свою душу он вложил в ее познание. Красноярская земля стала второй родиной Тугаринова.

Удивляла разносторонность научных интересов А.Я. Тугаринова. Орнитология, ботаника, археология, этнография, геология — вот далеко не полный перечень наук, где он оставил заметный след.

Аркадий Яковлевич взял в экспедицию Яворского как человека неприхотливого, добросовестного, интересующегося природой.

«Получив санкцию начальства Тугаринов начал готовиться к экспедиции. В это время он уже имел платного помощника в лице А.П. Ермолаева которого он теперь особенно ценил как работника исключительного упорства и большой любознательности. Третьим компаньоном был гимназист А.Л.Яворский давно уже интересовавшийся птицами и как доброволец работающий в музее. Он едет без всякой оплаты просто из любви к музейному делу. Все трое умеют препарировать и могут быть незаменимыми помощниками в поездке как по своей невзыскательности так и по выносливаемости» .(Там же. Д. 9. Л. 127.)

От Красноярска до Минусинска группа плыла пароходом, ведя наблюдение за жизнью пернатого населения. Далее маршрут пролегал на юг, к озеру Алтайское. Собрав в Минусинской степи богатую орнитологическую и ботаническую коллекции, экспедиция выехала в устье р. Абакана, а оттуда к Чулыму. От д. Назарово исследователи на лошадях добрались до Ачинска и оттуда железной дорогой до Красноярска. Всего было привезено из этой поездки до трех тысяч различных экспонатов.

Таким образом, в первую свою экспедицию Александр отправился еще будучи гимназистом.

Наступила весна 1910 года. Она была ранней, дружной. Яворский заканчивал учебу в гимназии. И хотя впереди были экзамены, он успевал бывать на Столбах, в каратановской мансарде.

И вот гимназия окончена. Яворский записывает в дневнике: «Наконец в мае кончил гимназию, получив по всем предметам тройки, а по географии даже четверку. Как был я рад, и конечно рада была и администрация гимназии, что избавилась от такого лодыря как я» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 46. Л. 9.)

После окончания гимназии Александр уехал в Ачинск к своим родителям, где все лето занимался сбором растений для музея.

Но вот отдых закончился, и Яворскому нужно было возвращаться в Красноярск. Перед отъездом отец вручил Александру сберегательную книжку на его имя, на которой лежала тысяча рублей. «Оказалось, что мой заботливый родитель ложил на каждого из нас троих по 5 рублей ежемесячно, и к нашему совершеннолетию у нас накопилось по тысяче... Спасибо за заботу, теперь можно аккуратно расходуя, проучиться в университете не менее трех лет. А там видно будет. Из Ачинска я послал прошение в Киевский университет, где и ходатайствовал о зачислении меня на естественно-историческое отделение физико-математического факультета университета Святого Владимира как называлось тогда это учебное высшее учреждение. Мысль у меня была такая: один год я проучусь в Киеве, второй перейду в Москву, третий в Петербург и четвертый в Казань. За эти четыре года я многое узнаю и посмотрю» (Там же. Л. 10.)

В Киевский университет его приняли, о чем и известили.

Загрустила каратановская мансарда. Уезжает Сашка Яворский — завсегдатай всех походов на Столбы, хороший друг и просто остроумный, никогда не унывающий человек. Грустно было и Яворскому прощаться с друзьями, Столбами, мансардой, музеем, всем тем, что стало так дорого его сердцу.

Три талисмана взял Александр с собой из Красноярска, которые были отобраны с большой тщательностью: «1/ — Опояску, пахнущую дымами костров, не зря сожженных в тайге — это как воспоминание о любимой родине, кстати второй после Иркутска, родины в Куйсумских горах и на Енисее. 2/ — Кусок столбовского сиенита, как эмблему крепкой столбовской дружбы, подлинной и бескорыстной. 3/ — Веточки пихты, дающие не увядающий запах родины и напоминающий о дремотной тайге на перевалах. Вот с чем едет столбист в чужие, дальние края» (Там же. Л. 13.)

Приехав в Киев, Яворский разыскал своего дядюшку. Комната, в которой жил дядя, была очень маленькой, поэтому Александру необходимо было снимать квартиру. Он направился в университет и встретил там красноярского гимназиста Вячку Сергеева. Вместе они нашли квартиру где-то у вокзала, там и поселились. Вскоре из красноярцев и енисейцев образовалась целая земляческая община молодых людей, ищущих знаний и желающих «грызть гранит науки».

Дядюшка взял над племянником шефство. Покупая для него форму, он рядился и торговался даже в больших, хороших магазинах. «У нас в Красноярске торгуются только на базарах, а в магазинах и лавочках цены твердые» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 46. Л. 15.).

Скучая по дому, Александр прикрепил над своей кроватью множество открыток с видами Столбов. Пихта висела среди открыток, камешек лежал на столике. Засыпая, он брал в руки опояску, она пахла таежными кострами, родиной.

В университете Александр зачастил в ботанический кабинет и вскоре был там своим человеком. Посещал все экскурсии вместе с курсистками-естествен-ницами и за очень короткий срок знал уже окрестности Киева.

В 1911 году Леопольд Николаевич, отец Яворского в очередной раз получает новое назначение и переезжает в город Солигалич Костромской губернии. Александр остается в Красноярске, пропуская год учебы в Киеве. Он работает в краеведческом музее, получает 30 рублей. В музее идет усиленная подготовка к Омской выставке.

«1911 год характеризуется в истории музея участием в Западно-Сибирской выставке в Омске. Составив план экспозиции, директор и его помощники приступили к реализации задуманного. Художник Д.И. Каратанов рисовал масляной краской фон на задниках. Скульптор И.П. Головко делал по фотографиям манекены северных жителей из национальных меньшинств. А.Л. Яворский, А.Ф. Тулунин и В.П. Ермолаев обряжали манекены в костюмы» (А.Л. Яворский, Н.П. Макаров. Двадцать лет во главе музея // Век подвижничества. Красноярское книжное издательство. 1989. С.30.)

На выставке были размещены коллекции, изображающие доисторическое прошлое Енисейской губернии — это предметы и орудия каменного века, найденные при раскопках курганов в Минусинском уезде, предметы из меди, найденные в различных местах губернии, главным образом, в Минусинском и Ачинском уездах, железные предметы.

За свою экспозицию музей получил высшую награду выставки — Почетный диплом, а директор — малую золотую медаль.

В 1912 году в начале января А.Л. Яворский возвращается в Киев, предварительно побывав у отца в Солигаче. Однако вскоре он заболел и не смог продолжать учебу. Александр едет в Красноярск.

С осени 1913 Яворский продолжает обучение в Киевском университете. Чаще всего он посещает ботанический кабинет. Увлекшись грибами, стал работать практикантом микологического отделения Киевской станции по борьбе с вредителями растений Южно-Русского общества поощрения земледелия и сельской промышленности под руководством Виктора Ивановича Казановского.

«На нашу станцию заходил приехавший из Петербурга миколог Апполинарий Семенович Бондарцев. Это было первое наше знакомство. Оно продолжалось в дальнейшем в течение всей нашей жизни.

Особенно же большое значение для меня имело знакомство с Гавриилом Степановичем Неводовским, который жил в Смелее на юг от Киева и имел там работу на аналогичной с нашей станции специально организованной сахарозаводчиками. Это был большой энтузиаст своего дела. Он в громадном количестве собирал грибы и хорошо знал их. И вот однажды я поехал к нему и жил у него. Впоследствии до конца его дней я имел с ним дело и мы помогали друг другу чем могли. Кроме своей официальной работы он выпускал издание „Грибы России“, вел большой обмен с другими специалистами. Он познакомил меня с литературой и я, разбирая его основную коллекцию грибов, хорошо понатаскался в названиях грибов, определенных таким большим специалистом как итальянский миколог аббат Вресадола» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 53. ЛЛ. 2-3.)

В 1913 году Яворский совершенно случайно познакомился с Короленко, обедая в вегетарианской столовой. Короленко приехал в Киев для участия в процессе Бейлиса, обвинявшегося черносотенцами в зверском убийстве христианина младенца Володи Ющинского. Короленко с женой пришли отобедать, а единственный свободный столик был тот, за которым сидел Александр. В разговоре выяснилось, что Яворский из Красноярска и жена Короленко попросила передать привет их знакомым Крутовским, что и было сделано Яворским по приезде в Красноярск.

Летом, сдав экзамены, Александр уезжает в Красноярск. Он сразу же идет на Столбы, где встречается с Д.И. Каратановым. Затем он едет на озеро Шира в гости к А.П. Ермолаеву. После возвращения в Красноярск, 28 августа Яворский уезжает в Киев.

«В Киеве снова служба и учеба. По воскресным дням выход в природу и конечно совместно с курсистками и их руководителями. Ходим а Труханов остов, где работает женоненавистник художник Лапин А., как он хорошо рисует зверей. Это исключительный анималист. Его иллюстрации к басням Крылова просто изумительны. Особенно хороша лиса. Он просто влюблен в это животное и в зоологическом саду он часами просиживает перед клеткой с лисой, изучая ее мимику... Близко познакомился с Эдуардом Вильгельмовичем Шерлеманем. Это тоже интересный человек. Бродяга и ученый. Зоолог — наблюдатель. Он обычный житель на биологической станции имени Кесслера на Трухановом острове против Киева» (Там же. Л. 22.)

Летом 1914 года на каникулы Яворский как всегда поехал в Красноярск, так как очень скучал по родным местам, особенно манили его любимые сердцу Столбы.

«И вот я в дороге. Снова мансарда и загостевался у Нелидовых, где моим новым другом стал Николай Нелидов новый член нашей 4 столбовской компании. Конечно Столбы...» (Там же. Д. 55.Л. 3.)

Из больших событий этого года запомнилась поездка в Енисейск на двух лодках впятером: Каратанов, Зубковский, Пирожников, Гидлевский и Яворский. 25 июня компания отчалила от Красноярского берега и пустила свои суденышки по течению. Ночевали на островах, затем плыли дальше. В альбомчике Яворского Дмитрий Каратанов делал зарисовки. В Казачинском пороге остановились подольше «...и не рискнув на утлых лодках идти в порог, обвели порог правой протокой среди камней. От порога поплыли дальше, наслаждаясь красотой берегов Енисея». (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д . 55. Л.4.)

Неожиданно Андрей Гидлевский заявил, что ему через 3-4 дня надо быть в Красноярске на работе. Нечего делать, пришлось им с Яворским возвращаться в Енисейск. Там они узнали новость, что Германия находится с Россией в состоянии войны. Когда приехали в Красноярск, то уже чувствовалось, что мирное и благоденственное житье в городе нарушено.

«Благодаря войне как-то все чувствовали себя не крепко и дожидались всяческих осложнений. Шла мобилизация, более суетно стало в городе и особенно на вокзале. Поторопился и я, и раньше, чем можно было, я уехал в Киев» (Там же. Л.5.).

В Киеве уже появились первые беженцы из ближайшей Галиции.

«Между тем война продолжается, и по улице Владимирской мимо нашего кирпичного красного университета идут целыми вереницами и почти без конвоя военнопленные австрийцы...

На фронте дела изменились, и неприятели начали нажимать. Это сразу же отразилось и на тылу. В Киеве стали готовиться к встрече с врагом, и был поставлен вопрос об эвакуации, в том числе и университета. Его довольно быстро перевели в Саратов, и, чтобы кончить университет и получить диплом, надо было ехать в Саратов и держать там госэкзамены» (Там же. Д. 56. ЛЛ. 6-7.)

Вскоре Яворский довольно странно и неожиданно для себя женился.

«В одной из комнат появилась новая жилица, которая была машинисткой на военном Димиевском заводе. Как-то в коридоре мы разговорились с ней и провели вечер вместе, а на утро в воскресенье, ни с того, ни с сего решили обвенчаться. Это конечно с моего отчаяния перед создавшимся положением...» (Там же. Л. 7.)

Успешно окончив в 1915 году университет, Яворский получает приглашение остаться на Украине. Однако Александр, не раздумывая, отклоняет его, возвращается в Красноярск, и сразу же приходит в краеведческий музей. Во главе музея в то время был один из блестящих знатоков Приенисейского края, ученый-орнитолог, этнограф, географ Аркадий Яковлевич Тугаринов. Когда-то, будучи гимназистом, Александр открыл для себя городской музей, и с тех пор был его добровольным, бескорыстным помощником. Работавшая там ссыльная Генрика Павловна Миклашевская, уступила ему свое место помощника, а сама стала работать как ботаник.

Поселилась семья Яворских на углу Благовещенской улицы и Театрального (или Гадаловского) переулка. У них родилась дочь Надя, по-домашнему звавшаяся «Кнопочкой». К сожалению, девочка умерла в раннем возрасте.

Яворский трудился в музее, не покладая рук. Не хватало людей, не было средств, а он не унывал, собирал материалы, использовал каждую экскурсию на природу, каждую поездку в экспедицию.

Несмотря на такую загруженность в музее, Яворский непременно посещал Столбы, выбирая для этого каждую свободную минуту. Он пытался приобщить к любимым Столбам свою жену, но она осталась равнодушна и к Столбам, и к природе вообще.

«Так сразу у нас не состоялось ничего общего, в смысле наслаждения природой. Это все было ей чуждо и жутко, и даже неприятно...

Естественно, что я не захотел делить с ней этого ее жития, и, как и раньше ходил в природу со своими столбовскими друзьями, Жертвовать собой я не захотел, и, пожалуй, был прав, иначе бы меня затянуло к себе это безразличие моей супруги». (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 57. Л. 1.)

Яворские сняли квартиру у Кузьмы Викуловича Иванова, чтобы было близко ходить на работу. Жили очень скромно.

«Так как у меня не было теплого для Сибири пальто или шубы, то я купил у своего хозяина старое пальто на каком-то меху с воротником и шапку из бобра, которой, наверно, было уже много лет. Теперь я был одет по-зимнему, но не модно, т.к. шуба эта была на солидного человека, а мне всегда не хватало этой солидности, как в поведении, так и в фигуре. Генрика Павловна Миклашевская из своего одеяния сшила мне коричневую куртку, в которой я и ходил, т.к. моя студенческая форма давно уже износилась и меня не спросилась. Словом, начал я личную и далеко не блестящую карьеру по службе на благотворительности. Хорошо, что рядом были чуткие люди...» (Там же. Д. 173. Л. 3.)

24 сентября 1916 года А.Л.Яворского призвали в армию и направили в г. Канск в 16-ый Сибирский стрелковый полк. 25 сентября он прибыл в 11-ую роту, а уже 1 октября был направлен по слабосилию в Конный запасной полк. Позже он был переведен в Нижнеудинск на службу в канцелярию воинского начальника Козлова.

В этом году в г. Юрьевце Костромской губернии умер отец Яворского — Леопольд Николаевич.

Вскоре Яворского перевели из Нижнеудинска в Канск, он вновь вернулся в свою 11-ую роту.

1917 год. Известие о революции застало Яворского в армии.

«Неожиданно пришла революция... Многое изменилось сразу. Всюду сборища и обсуждение случившегося. Сначала поползли слухи о братании на войне в окопах, а потом все стало приобретать официальную форму и в казармах появились агитаторы из вновь организовавшегося Совдепа. Начались выборы представителей в Совдеп от рот. Я и большевик Соколов были избраны от 11 роты и стали ходить на заседания в город. Всюду народ в большем количестве, чем обычно, и все как-то приподнято настроение. Митинги идут и среди солдатских землянок». (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 57. Л. 2.)

В мае 1918 года Яворский был уволен комиссией «врачебного характера» из рядов армии на основании 54 статьи литера А.

Александр Леопольдович возвращается в Красноярск и продолжает работать в краеведческом музее.

В разных местах города идут открытые заседания партий, где обсуждаются новые известия, идущие из центров и с войны. Строится новая жизнь и не сразу налаживается. Люди вступают в различные партии, зачастую не понимая, для каких целей она создана.

«Грешным делом я тоже не мог понять к чему все эти споры внутри казалось бы общего дела нового управления страной. Возьми и правь». (Там же. Л. 5.)

Летом того же года Яворский начинает обследование городского сада на вредителей из мира грибов. Грибами он увлекся еще в студенчестве в Киеве. Яворский выясняет, что не грибы виноваты в гибели соснового основного господствующего массива сада, а те неблагоприятные условия, в которые сад был поставлен администрацией в течение многих лет. Прежде всего, это ежегодная очистка, вывоз и сжигание на стороне всего того, что должно было быть удобрением сада. Были и вредители — насекомые. Из грибов были найдены некоторые трутовые, но не первого порядка как вредители, а также чернь листьев (капнодиум). (Там же. Д. 60. Л. 6.)

Александр Яворский был любителем рисовать, но считал себя неумехой смолоду. Он частенько брал с собой на Столбы карандаш и бумагу и пробовал зарисовывать контуры столбовских камней.

«Мне нравилось вот так примитивно сделать какую-то похожесть на бумаге. Именно контуры безо всяких передних планов, а вместо заднего лишь намеки в виде линии горизонта. Так, с Четвертого были опробованы Дикий и Развалы, Рукавицы, Манская Баба и Стенка.

... Рисовал я и растения Столбов. Вот пробы изобразить злак-перловик, кипрей, лист папоротника Орляка и спороносную вайю папоротника Страусопера. А из животных мною были остановлены в движении Поползень и Сойка. Покушение с негодными средствами не ограничивалось природой, этого мне было мало, и я рискнул перевести свой карандаш на живых людей.

... Однако на этом не кончилась моя алчная жажда изувечивания природы и личностей. Хорошо, что тогда не было ни охраны природы, ни охраны истории и культуры, и я продолжал зверствовать в карандаше». (Там же. Л.6.)

В 1919 году после разгрома большевиков власть перешла к колчаковскому режиму, и события развивались под большим влиянием различных правых элементов. Шла реакция. Немало этому способствовали группы интервентов, базировавшиеся в Красноярске как центре края, используя железнодорожную магистраль для своих передвижений. У вокзала стоял состав с англичанами. Более экспансивными были попавшие с Востока итальянцы, базировавшиеся в казармах бывшего красноярского полка. Чешские воинские части под предводительством Гайда были хозяевами положения в Красноярске, самими злостными карателями и преследователями революционных деятелей.

Чувствуя опеку интервентов, белогвардейцы и казачество объединились в своих действиях, искореняя все, что напоминало о революции. Сыск, слежка, расстрелы без суда и следствия были обычными явлениями того времени.

В 1919 году семья Яворских живет у Власовых на Садовой улице. У них растет дочь Маруся. «Помещение маленькое, но по нашей невзыскательности нам хватает. Питаемся, как и большинство, по карточкам и обедам в столовой. Чтобы было сыто нельзя сказать, но и голода, в полном смысле этого слова, тоже нет» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 63. Л. 1.)

Летом Яворские переехали на дачу за Монастырь, где у Тешняковых они сняли избушку, бывшую баню. «Переезд, конечно, на себе. Вооружившись столбовской котомкой, и посадив маленькую Марусю себе на загорбок, я в сопровождении Марии Иосифовны и Петра Пирожникова двинулся в путь» (Там же. Л. 9.)

Записи в дневнике Яворского свидетельствуют о его постоянном посещении Столбов.

«6 июля. Я. Санька и Манек лазали на Первый...

11 июля. Пришел в город из-за Монастыря и поздно вечером ушел на Столбы.

12-13-14 июля. На Столбах. Петров день. Народу много...

19 июля. Назад в город и под вечер на Столбы.

21-22 июля. Там же...

1 августа. Иду к Столбам...

3 августа. Столбы

6 августа. Тоже

19 августа. Столбы

24 августа . Столбы

21 сентября. Столбы. Лазали большой компанией на Второй

14 октября. Столбы.

19 октября Тоже Столбы...» (Там же. ЛЛ. 15-17.)

В начале 1920 года в Красноярск вступила Красная Армия и партизанские отряды Манского фронта.

Холод, голод и болезни, процветавшие в городе, требовали немедленного вмешательства и борьбы с разрухой и эпидемией. За дело взялись новые власти и военизированная медицинская помощь. Были организованы лазареты. Постепенно начала налаживаться работа государственных учреждений. Особое внимание было обращено на продовольственный вопрос, и в связи с этим забота о новом урожае, а пока каждый заботился о себе сам.

Музейные работники частично включаются в гидрографическую экспедицию в низовья Енисея, где в районе Бреховских островов идет увязка правого и левого берегов Енисея.

В этом году Яворский бросил курить. Это произошло весьма необычно. «Как-то вечером ко мне подошла моя дочка Маруся и сказала, что она была рядом у Воропкаловых и там ели кашу, а в каше дырка, а в дырке масло. При этом у ней даже показались слезинки... Я привез из поездки большой паек махорки, которую выдавали как обязательную порцию всем, даже и некурящим. А я все еще курил. Тогда я решил, что надо и бросить курить, и это даст лишнее питание для дома. Я завязал весь запас в узелок и вышел на базарную площадь... Не прошло и часа, как у меня ее всю расхватали курильщики. На вырученные деньги я купил крупы и масла. Придя домой, я сказал Марусе: „Ну, дочка, теперь у нас будет каша, в каше дырка, а в дырке масло“. Так я и бросил курить...» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 64. Л. 45.)

Яворский продолжает посещать Столбы. За время его пребывания в экспедиции было издано постановление Енгубревкома от 10 апреля 1920 года об охране столбовской территории.

Яворский считал, что это была победа всех поклонников столбовских красот.

«С этого момента как будто кончалась та анархия, которая породила безжалостную эксплуатацию столбовского леса. Это начало. Надо было думать о большем заповедном участке и о полном заповеднике с включением сюда всех объектов природы этого замечательного и можно сказать уникального уголка природы в отрогах Восточного Саяна, в так называемых его Куйсумских отрогах. Невольно на меня как столбовского завсегдатая и близкого к музею и географическому обществу человека было обращено внимание и пока неофициально мне пришлось быть главным действующим лицом на заповеднике по исполнению этого обязательного постановления Енгубревкома. С этого времени Столбовская избушка Столбушка, которая стала вскоре называться Нелидовкой, стала в тоже время и штабной, и пока единственной официальной в заповеднике единицей. Хождение в Нелидовку даже усилилось. К сожалению, не сохранилось дневниковых записей этого периода» (Там же. Л.47.)

В 1921 году жизнь и порядок в городе и крае налаживаются. Идет ликвидация разрозненных и уже немногих выступлений контрреволюционного типа по периферии края.

В этом году коллектив Красноярского музея пополнился значительным количеством новых работников. «Это был год, когда перед каждым человеком впервые был поставлен вопрос: кто он, что он желает делать и чем он может помочь? Советская власть в Красноярске после потрясений 1919 года начинала вновь налаживать разрушившееся за предыдущие годы нормальное функционирование советских учреждений. Люди добровольно приходили в зависимости от своего тяготения в данное учреждение и изъявляя готовность работать, вносились в списки, считая себя на работе. Вследствие такой приписки многие учреждения оказались укомплектованные больше чем вдвое, к этому обязывал и паек выдаваемый только для трудящихся. „Кто не работает, тот не ест“ — гласил лозунг и все шли и искали себе занятие по призванию. Нужно было поставить каждого на свое место. С этого и начиналась организация населения. По этой же причине и в Красноярском музее вместо нормального штата из 7-8 человек оказалось куда за 20. Сюда пришли работать даже военнопленные австрийцы и венгерцы, еще не успевшие репатриироваться по домам после войны 1914-1917 годов. Среди них археолог Мергардт и антрополог Душ. Музею это было на руку, т.к. уже давно коллекции археологии и особенно антропологии не имели хороших специалистов» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 12. Л. 224.)

Теперь при таком большом, правда, как потом оказалось, недолговечном коллективе А.Я. Тугаринов занялся подготовкой к давно задуманной экспедиции на Подкаменную Тунгуску.

10 апреля сотрудники музея отправляются в очередную экспедицию на Подкаменную Тунгуску. В составе экспедиции: А.Я. Тугаринов — начальник экспедиции, А.Л. Яворский — ботаник, М.А. Дмитриев — этнограф, Н.Н. Карташев — топограф, М.П. Румянцев — статистик, А.Г. Утюпин — охотник. В качестве проводника — ангарец, временный работник музея Павел Трифильевич Воронов.

Экспедиция длилась почти полгода. И только 23 октября она возвратилась в Красноярск.

Яворский продолжает работу по охране Столбов. Это, прежде всего, наведение порядка по стоянкам, выявление так называемых хозяев и гастролеров. С последними дела обстояли хуже, т.к. они за время отсутствия хозяев творили безобразия. Особенно это относилось к собирателям: ягодникам, черемшанникам, грибникам, шишкарям и сборщикам серы. На избушке Нелидовке появлялись надписи: «Осторожно с огнем!», «Подмети сор и сожги!» Вскоре такие надписи стали появляться и на некоторых стоянках.

С 10 по 20 ноября 1921 года директор музея А.Я. Тугаринов находился в Москве на съезде научных обществ и учреждений, который проводился на базе Главмузея. Заведующий отделом памятников природы Главмузея Шиллингер Ф.Ф., бывший препаратор, поставщик чучел и зверей для царской охоты, бывавший ранее в Красноярске и хорошо знающий «Столбы», находящиеся около города, по просьбе А.Я. Тугаринова обещал оказать содействие к включению местности, на которой находятся «Столбы» в число заповедников.

В этом же году в Красноярске была организована выставка художников, в которой несколькими аппликациями принимал участие А.Л. Яворский. Одно из его произведений называлось «Дама».

«Небрежно накинутое манто здесь сделано было из легочного лишайника, который, ожив под клеем, доставил мне, помню, много хлопот, т.к. он никак не приклеивался и все время оттопыривался. Эта картина, если ее можно так назвать, попала к Николаю Васильевичу Лисовскому и служит до некоторой степени пробой как на лишайник в его применении к листовой живописи, а также и мерилом на выцветание. Я ее видел в 1966 году, в год, когда пишу эту часть своих воспоминаний, и она еще смотрится вполне сносно». (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 65. Л. 48)

В течение 1922 года Яворский занимается текущей работой в музее. «От дома отчудился, то на работе в музее, то на природе...

В музее был теперь хороший, сработавшийся коллектив:

Директор, все тот же неугомонный и энергичный Тугаринов. Из заведующих отделами: я — ботанический, Соболев — геологический, Красноженова — Старого Красноярска, Ауэрбах — археологический, Дмитриев — этнографический, Башмаков — зоологический, в частности рыбы/птицы и млекопитающие, Тугаринов/Широкова — отдел печати, Дементьев — география, Пальмин — библиотекарь и как заведующий всем книжным фондом, а так как после того как в музей была сдана Юдинская библиотека, то понадобился и второй библиотекарь — им была Соловьева. Юдина была и секретарем, и машинисткой. Канцелярия и делопроизводство были в руках опытного бывшего нотариуса Ставровского, а Башмакова была там, где требовалась помощь. Работали не за страх, а за совесть, и если хорошо работали, то не плохо и отдыхали, т.к. одни отпускные дни были как у учителей, два месяца». (Там же. Д. 66. Л. 7.)

В конце 1922 года музей начал подготовку к большой выставке этнографического характера в Москве.

В начале 1923 года эта работа продолжалась. В связи с этим у Яворского не оставалось времени для походов на Столбы. Так же как и в 1911 году для выставки в Омске, так и сейчас необходимо было представить Енисей от севера до юга. Все сотрудники музея трудились, не покладая рук, был привлечен и художник Д. Каратанов, который опять писал фоны.

Только в конце марта начала определяться готовность музея и появилось свободное время. Александр Леопольдович 8 апреля впервые в этом году посещает Столбы.

В августе А.Л. Яворский и А.Я. Тугаринов выезжают в Москву для участия в выставке.

«С 20 августа по 10 сентября в группе музейных работников я был на этнографической выставке в Москве. Из разных городов на выставку ехало много народа. Мы, красноярцы, ехали, как и другие, в товарном вагоне. По приезде начали сразу же организовывать выставку из своих экспонатов, что готовили с весны. Выставка наших экспонатов была в переселенческом павильоне... Выставка была очень интересной. Была по существу представлена вся Россия в ее совокупности... Можно было зайти в дом ярославского крестьянина и посмотреть всю обстановку его семьи... Нацменьшинства были представлены все. Здесь были сакли горцев, чумы северян... Через какой-то ручеек в Нескучном саду была развернута выставка...По слухам все эти экспонаты кроме людей и животных должны были быть оставлены в Москве и из них должен был создаться этнографический музей столицы. На выставку мы ходили каждодневно и, кроме того, успевали посмотреть еще и Третьяковку, и Оперный театр, и многое другое. Но время шло непозволительно быстро, и пришло время сворачивать выставку, и мы поехали домой в Красноярск» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 67. ЛЛ. 7-8.)

За свою экспозицию музеяне получили диплом, а Тугаринов и Яворский — серебряные медали. Свою медаль Яворский отдал в музейную коллекцию медалей. Там она хранится и в настоящее время.

В 1925 году на основе подготовленного Яворским проекта охраны уникального природного комплекса было принято постановление об образовании заповедника «Столбы» площадью 3630 десятин. Директором заповедника был назначен Александр Леопольдович.

На Столбах были построены метеостанция, бараки для сотрудников и столбистов, расставлены указатели границ.

Об этом свидетельствует вырезка из газеты «Красноярский рабочий», опубликованная в конце декабря 1925 года. Статья называлась «На Столбах. Получена первая партия инструментов для метеорологической станции».

«26 декабря тепло в Столбовском районе.

С высоких хребтов Второго, Первого, Четвертого и Деда катаются на лыжах компании молодежи.

Туда и сюда снуют норвежки, телемарки, тунгусские камасные и простые крестьянские лыжи, оставляя на еще не слежавшемся снегу широкие следы. Присутствуют и красноармейские „голицы“ (лыжи).

Всего на Столбах более 50 человек. Разместились в Нелидовке, Музеянке, Старой Сакле, Фермушке, Перьях, Коммунарке. Хватило места всем — и хозяевам и гостям.

Криков мало слышно, замирают как то они зимой, и столбисты мало беспокоят природу, предаваясь больше созерцанию ее красот.

... Между Первым и Третьим Столбами заметное оживление и движение какой-то процессии со странными сооружениями в руках. Это компания фермушечников помогает переносить из под Первого столба в избушку наблюдателя обстановку метеорологической станции.

Геодезическая обсерватория Ленинграда прислала первую партию инструментов для Столбовского заповедника: анероид (барометр), термометры, гигрометр (измеритель влажности) и измерительный стакан. Надо поторопиться с постановкой будок и инструментов и от кустарного наблюдения переходить к общепринятому — интернациональному. Наблюдения новой станции дадут и новые более верные результаты.

Спасибо Москве за обстановку, Ленинграду — за инструменты, а вам, молодые отзывчивые фермушечники — за помощь».

А. Яворский" (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 72. Л. 1.)

В истории столбизма Яворский был и остается удивительной фигурой. По воспоминаниям Е.А. Крутовской, первый директор, который «был един как Бог Саваоф (с той лишь разницей, что у него не было даже архангелов на подмогу)», ходивший по столбовской моде в старых калошах на босу ногу и в черной рубахе распояской, взял на себя сотворение заповедника «не из первозданного хаоса, а, что гораздо хуже, в месте, которое все окрестное население издревле считало своей охотничьей и ягодной вотчиной, где веселая и бесшабашная молодежь давно уже установила неписаные законы столбовской вольницы». В осуществлении этой трудной задачи ему помогло то, что «он сам был столбистом, своим этому веселому братству, а самое главное — человеком, непоколебимо уверенным в правоте своего дела» (Подберезкина Л. Пока я жив, я о Столбах мечтаю...// Сто знаменитых красноярцев. Красноярское книжное издательство. Красноярск. 2003. С. 190.
).

Работая в госзаповеднике, Александр Леопольдович одновременно вел охрану липовых насаждений в окрестностях Красноярска, остатков боров по Енисею, имеющих значение здравниц легочного типа. В Красноярском подотделе Русского географического общества руководил секцией охраны природы, читал лекции, организовывал выставки.

В музее он занимается исследовательской работой, в биологии специализируется как миколог, проводит сборы коллекций грибов во время летних экспедиций. Яворский также ведет уроки ботаники и географии в красноярских школах, преподает фитопатологию в лесотехническом институте, на рабфаке, в педагогическом техникуме.

Но особое место в жизни Яворского всегда занимали Столбы. Столбам — «сердцу сказочных камней» — была посвящена не только серия научных и популярных работ, но и стихи, уникальная поэма с одноименным названием, а также все часы свободного досуга.

«У нас два дома — тот и этот.
И сам не ведаешь порой,
Особенно в разгаре лета,
Который настоящий твой»

Рассказывая о Столбах в стихах и прозе, Яворский поэтичен: «Столбы очень разнообразны по окраске. Восходящее и заходящее солнце делает их очень теплыми, в красных тонах, а высоко стоящее солнце придает им глубоко фиолетовый колорит...» (Там же. С. 191.)

Столбам были посвящены многочисленные научные и популярные работы Александра Леопольдовича, его рисунки, картины, стихи. Увлеченный топонимией Столбов (в 20-е годы компанией Яворского было придумано множество названий скал и камней), он делал заметки о происхождении имен; собрал интересные сведения о создании столбистских компаний, избушек и стоянок.

В личном фонде Яворского представлен список названий местечек и урочищ заповедника «Столбы», вошедших в обиход столбистов, составленный в алфавитном порядке, с краткой аннотацией. Вот некоторые из них:

"1/ АВЕЛЬ — камень на З. склоне Центрального хребта

2/ АКУЛЬКИНА ГРИВА — Гора между Крепостным и Бабским Калтатами

3/ АНТИФРАК — Стан Столбистов в камнях к С. От первого ст.

4/ АРСЕНОВ КАМЕНЬ — Одиночный валун к Ю. от 4-го столба

5/ АРХИЕРЕЙСКАЯ ПЛОЩАДКА — Площадка к Ю. от 2-го Столба

6/ БАБА — тоже, что Старуха-камень к С.В. от 1-го столба

...

7/ БЕГЕМОТ — Камень на вершине Ю.З. части Крепости/на Крепостное Стенке/...

30/ ВТОРОЙ СТОЛБ — Самый высокий из Столбов — находится на З. Столбовского плоскогорья...

154/ СВОБОДА — ход на 2 столб с Ю-В стороны; надпись на площадке на ходу...

166/ СТОЛБЫ — Общее название выходов сиенита в горах к Ю-З. от города Красноярска. Собственно «Эстетическая часть» заповедника/Слово столб иногда заменяется словом «КАМЕНЬ»..." (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 68. ЛЛ. 6, 7, 14.)

Нетрудно заметить, что имена отражают не только умение столбистов «видеть» образами, точно выразить характерный признак в называемом объекте, их «природную» наблюдательность и смекалистость, широту кругозора, но и отношение столбистов к Столбам — свойское, хозяйское, любовное. Камни для них — живые существа, наделенные своей жизнью, характером, душой. А.Л. Яворский прекрасно запечатлел это в своей поэме о Столбах:

Я полюбил их так, как любят друга,
Как любят женщину, как собственных детей,
И все часы свободного досуга
Я отдал сердцу сказочных камней..."
(Подберезкина Л. Почему Могол становится Монголом (о языке столбистов) // Красноярский краевед. Выпуск 1. Красноярское книжное издательство. 1991.)

В 1930 году после трагической смерти директора музея А.Н. Соболева Яворский в течение года исполняет обязанности директора. И вновь, как много лет назад, ему довелось работать с Л.А. Чернышевым. Шел завершающий этап восстановительных работ здания музея, сильно пострадавшего во время пожара в 1920 году. Восстановлением руководил Леонид Александрович. В 1930 году работы были в целом завершены, и коллекции музея, наконец-то обрели свой дом.

Но вскоре новое здание музея занял переехавший из Омска институт леса и директором музея назначается Н.О. Носов, бывший до этого директором института леса.

В 1933 году Яворский принимал участие в 1-й краевой Восточно-Сибирской выставке в Иркутске, где были представлены 3 его картины из листьев: «Над рекой», «По снегу», «Головка».

В январе 1934 года на основании приказа № 5 от 01.01.1934 г. был принят на работу по совместительству в Красноярский государственный педагогический институт на должность ассистента кафедры ботаники, а с октября назначен заведующим кабинетом систематики растений.

В выписке из протокола заседания Совета Красноярского педагогического института от 07.07.35 г. записано: «...Постановили: представить на утверждение в звании доцента ботаники» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 100. Л. 1.)

В том же 1935 году 14 августа Яворский пишет заявление директору музея с просьбой освободить его от занимаемой должности в связи с переходом в пединститут на кафедру ботаники, так как он уже не мог совмещать обе должности.

В 1936 году Яворский находился 3-4 месяца в командировке в центральных научных учреждениях для работы над диссертацией на соискание ученой степени. В марте 1937 года в квалификационную комиссию управления высшей школы Наркомпроса РСФСР было направлено подтверждение ходатайства КГПИ на и.о. кафедрой ботаники А.Л. Яворского о присвоении ему ученой степени кандидата ботанических наук и ученого звания доцента по кафедре ботаники. Однако, арест в сентябре 1937 года не дал Яворскому возможности получить заслуженное звание доцента.

Форсированные преобразования в экономической и социально-политической жизни советского общества, требовавшие жесточайшей мобилизации всех экономических ресурсов, политических сил и общечеловеческого потенциала, не могли проходить безболезненно для самого общества, порождая издержки и срывы на самых разных участках огромного мобилизационного фронта. Трудовой энтузиазм, вызванный идеей построения общества социальной справедливости и равенства, не мог в полной мере компенсировать все трудности созидания новой жизни. Поэтому в общественном сознании все эти неудачи и срывы стали преломляться через призму идеологии классовой борьбы с «врагами народа», которая стала для власти одновременно и средством канализации социального недовольства в массах, усиливавшегося по мере ухудшения материального положения трудящихся города и деревни. (Красноярск: этапы исторического пути. Издательство «Буква». 2003. С.324.)

По всей стране партийно-государственные органы начинают инспирировать всевозможные «заговоры враждебных сил», кампании массовых «чисток», жертвами которых становятся как руководящие, так и рядовые члены партийных, советских и общественных организаций.

Таким образом, террор прошелся не только по известным людям. Сгинули сотни тысяч рабочих, крестьян. Вот три довольно типичных истории. В одной из них юноша пострадал, не захотев стать очередным Павликом Морозовым. В другой — причиной ареста послужило гимназическое образование и национальность. В третьей пострадал редактор стенгазеты. В те годы выпуск стенгазеты вообще был делом не безопасным, как и отказ от участия в выпуске. Пресса тех лет пестрила словами: «расстрелять», «уничтожить», «искоренить». Нагнеталась шпиономания, поощрялось доносительство.

Лагеря были крайне выгодны для государства. Даже при том, что истощенные заключенные работали плохо, при малейшей возможности «гнали туфту» (само это выражение родилось в одном из первых лагерей — Беломорканале), при всем при этом все расходы на заключенных — три черпака баланды в день да два квадратных метра площади на нарах. А умрет — долго ли набрать новых? И, кстати, не брезговали и детьми: уголовная ответственность за «политические» преступления (вплоть до расстрела) наступала с двенадцати лет.

Не избежал этой участи и Александр Леопольдович Яворский.

Об этом времени Яворский пишет в дневнике: «Кроме напряженной работы была еще и другая сторона, настораживающая каждого преподавателя. Надо было очень следить за собой. Как бы не сказать какое-нибудь непозволительное по тому времени слово, вроде „Душа-человек“ в смысле хороший человек. Вам сразу предъявлялось обвинение...

... Вообще то было трудное во всех отношениях время...» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 97. ЛЛ. 3-4.)

А год был действительно тяжелый. Люди не чувствовали себя спокойно в своей квартире. Все или во всяком случае очень многие боялись как за себя, так и за своих близких. Вот-вот постучат, войдут, арестуют и уведут. Так было у многих. Ждал этого и Каратанов, но по какой-то случайности его миновала «чаша сия», но знакомые исчезали, и часто совершенно неожиданно. Культ личности давал свои плоды. 2 сентября был арестован друг Каратанова Яворский, с которым он проводил время в Дырявой избушке и на Столбах в былые годы и с которым работал вместе в музее. Это произвело на художника ошеломляющее впечатление и он ждал, что придут и к нему. Настроение было скверное... (Там же. Д. 13. Л. 129.)

25 февраля 1937 года в в Красноярский райком ВКП (б) была направлена телеграмма от заведующего музейным делом отдела Наркомпроса Феликса Коне: «Уважаемый товарищ, посылаю Вам копию заключения музейного отдела по отчету Красноярского музея за 1936 год. Я очень прошу обратить свое внимание на этот музей и обязать крайоно заняться им. Из отчета видно, что никакой серьезной работы там не ведется, и я опасаюсь, не допущены ли в экспедиции музея какие-либо политические ошибки, которые следует немедленно устранить». После письма Ф.К. начались проверки музеев. Подверглись Шушенский, Ачинский, Енисейский, Хакасский и Красноярский.

Как видно из докладной записки нового директора о результатах обследования Красноярского музея (август-сентябрь 1938 года) вредительская работа уже известных органам НКВД врагов народа привела Красноярский музей к тому, что фонды музея были разрушены".

В 1937 году директор музея В. Юркин был снят с работы. После проверок последовали репрессии против сотрудников музея. Кроме директора, из известных нам сотрудников пострадал Евгений Яковлев и Александр Яворский. (Дело музеев // Городские новости — 2003 — 7 февраля. С. 6.)

Уже много позже в 1954 году Яворский пишет Прошение о пересмотре дела на имя Прокурора Красноярского края.

«21 сентября 1937 года я был арестован в г. Красноярске (где проживал с 1900 года).

Обвинялся я в тяжелом преступлении, убийстве 5-6 вождей, с каковою целью якобы собирал в Красноярске молодежь на «Столбах» (ныне госзаповедник в окр. Красноярска, директором которого я был в течение 14 лет его существования). Вторую группу я собирал на железной дороге. С ними я, по мнению следователя, должен был ехать в Москву для совершения террористического акта.

В следующий допрос уже была новая версия обвинения — я не убил вождей, а я знал об этом и не сказал кому надо, т.е. следственным органам.

Еще дальше новая версия. Я убивал вождей, но не в Москве, а в Красноярске... Кроме того мне было предъявлено обвинение, что я продал Сибирь Японии...

... мне сказал следователь: «Мы тебя будем бить» Что мне ему сказать на это, и я сказал: «Попробуй».

«Да нет, — сказал следователь, — бить не физически, а морально, мы дадим тебе очные ставки» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 119, Л. 1 об.)

В материалах архивно-следственного дела Яворского, арестованного 21 сентября 1937 года, отмечено, что он был привлечен к ответственности как «участник контрреволюционной белогвардейской организации». На допросах и очных ставках виновным себя не признавал и не подтверждал свидетельских показаний, в которых ему приписывались следующие слова: «Наша организация в своей практической работе должна целиком и полностью перейти на эффективные меры в борьбе с советской властью и коммунистической партией. Основное — это террор, диверсии и шпионаж в пользу Японии...» (Подберезкина Л. Пока я жив, я о Столбах мечтаю...// Сто знаменитых красноярцев. Красноярское книжное издательство. Красноярск. 2003 С.188-192)

Как видно из документов Яворскому приписывали всевозможные версии обвинения, не доказав ни одной из них. Задавали ему и вопросы об участии в 1917 году в Союзе областников и федералистов.

«О моем участии в Союзе областников федералистов в г. Красноярске могу сказать то, что помню. Революция 1917 года. Приподнятое общее настроение. На большой улице (ул. Сталина теперь) большое оживление. Создаются партии и их представительства широко открывают свои двери для всех желающих слушать. Ораторы выступают ежедневно. Кроме кадетов я обошел всех. Как-то услышал я, что в фельдшерской школе собираются областники, пошел туда и попал на заседание. Говорил Вл. М. Крутовский, он был председателем Союза. Секретарем был его брат Всеволод Крутовский. Всех посетителей было не более 20 человек. Оказалось я попал в самое начало и меня, как самого молодого выбрали написать протокол собрания. Я сел, слушал и писал. Всего я был 2-3 раза на таких собраниях...

Если память мне не изменяет, то я еще раз был у областников это во время выборов в месте голосования, где я отдал свой голос за областников и часа 2 посидел там. Вот и все мое отношение к Союзу. В партиях я не участвовал, если не считать, что я более менее регулярно с 1905 года ходил на массовки за Николаевкой (теперь Слобода 3 интернационала) и был на последнем выступлении, когда был убит рабочий Чальников. Был и на его похоронах». (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 119. ЛЛ. 10, 10 об.)

Таким образом, Александр Леопольдович не признал ни одного, выдвинутого против него обвинения.

Его не пытали, но изматывали ночными допросами. Некоторое время допрашивали, затем отводили в камеру, и, как только он засыпал, снова вызывали на допрос. Так по нескольку раз за ночь. Следователи в течение ночи меняли друг друга. Протоколы Яворский подписывал, не читая: сразу после ареста у него отобрали очки, т.к. некоторые заключенные вскрывали стеклами вены.

Тройкой УНКВД Красноярского края он был осужден 8 декабря 1937 года по ст.17.58-8 и 58-10 УК РСФСР (контрреволюционная деятельность) на десять лет с правом переписки. Зимой он прибыл на строительство Вятлага в Кировскую область. У него не было теплых вещей, близким переслать их не удалось. Он ночевок на снегу он целый год не чувствовал своих ног, от цинги искривились челюсти и выпали зубы. А тут еще туберкулез. Вот где сказались удивительное жизнелюбие и целеустремленный, сильный характер Яворского! Он знает, что здесь в лагере самое страшное — отчаяться. Он видит как тяжело людям, не умеющим себя занять в свободную минуту...

В письмах к родным он спокоен и мудр.

Первое письмо было отправлено на почтовой карточке, в котором он сообщал свой адрес и просьбу выслать то, что ему необходимо на первое время: «Пошлите мне срочно: 1) 30 р денег, 2) ..., подушку, одеяло (теплое, старое), куль, носки, сала нутреного свиного, миску в 1½ литра, ложку алюминиевую, кружку в ½ литра, 2 кило сахару, сухарей, ниток потолще, 2 иголки, чаю, очки для дальнозоркого (правый 3, левый 1½), карандаш, бумагу (записн. книжку), Столбовский пиджак, книгу о лекарств. Растения. Скоро пошлю письмом доверенность на зарплату. Поклоны. Всех целую. Папа». (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 336. Л. 1.)

В письме 8 марта 1939 года Яворский пишет: «Зиму перезимовал, что скажет весна, вот почему я и прошу к 1 мая мне послать какого-нибудь жира, авось я и выживу». (Там же. Л. 15 — 15 об.)

Строки из письма Яворского, отправленного домой 19 марта 1938 года: «... Настроение неплохое, кругом северная тайга. Однообразно, но в лесу хорошо. Пилю дрова, долготье, чистим лес под постройки вокруг строящейся железной дороги. Народу много и все как муравьи копошатся. В общем делается большое дело — строительство. Лет через пять место будет неузнаваемо... Живите мирно, не удручайтесь обо мне, я смотрю бодро вперед, несмотря на старость и болезни» (Там же. Л. 2.)

А это написано Яворским уже 7 мая: «... сегодня пел черный дрозд, это прилетный с юга гость северной тайги, я вспомнил Столбы, как этот пернатый певец заливается в это время там. Набирает почки черника...» (Там же. Л. 4.)

Даже здесь он радуется наступлению весны, пробуждению природы, теплому солнышку, пению черного дрозда, белой трясогузке, мечтает об озере Боровом на Минусинском юге.

Его признают слабосильным и переводят дневальным в амбулаторию. «Сейчас я регистрирую больных на прием, заготовляю шпатели и палочки, сторожу изнутри амбулаторию, дежурю ночную смену и получаю пайку хлеба, талоны и еду на коллектив...» (Там же. Л. 6.)

В лагере Александр Леопольдович постоянно был чем-то занят, так как считал, что это помогает смотреть вперед с надеждой и не падать духом. Несмотря на нечеловеческие условия, Александр Леопольдович оставался ученым, художником, поэтом. И когда спустя 10 лет он вернулся в Красноярск, то в тяжелых деревянных ящиках привез картины-аппликации из листьев, тетради стихов, рукопись собранных за это время песен о ямщиках, поэму «Столбы»...

Поэма, посвященная «воспеванию прелестей Столбов и столбизма», которую с полной уверенностью можно назвать живой поэтической энциклопедией столбизма, создавалась Яворским в 1943-1946 годах. Саму возможность писать он получил после тяжелой продолжительной болезни в лагерной больнице, где ему, полюбившемуся всему медперсоналу, предложили работу регистратора, а потом лаборанта, и он, наконец, смог носить очки. В больнице, во время ночных дежурств, Яворский и писал свою поэму, тщательно пряча самодельные странички. Читая ее сегодня, трудно представить, что произведение, вобравшее всю полноту «столбовской стихии» того времени, историю и живописные образы «немых гранитов», впечатления от общения с природой и друзьями, было написано заключенным 4-го отделения Вятлага НКВД. Столбы, ставшие для Яворского «покоем, миром, праздником души», были той силой, которая помогла ему выжить:

«Пока я жив, я о Столбах мечтаю,
Они всегда незримо предо мной,
И думы в них, в них чувства, их я знаю,
В них дух неисчерпанный мой»
(ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д.)

Интерес к жизни в Красноярске живет в нем постоянно. В письме обращается к дочке: «Напиши, что рисует дядя Митя. Была ли выставка художников? Что нового выставлено в музее?» и Приписка: «Пришлите мне из моих книг „Лесную фитопатологию“ Ванина».

Если выпадет свободная минутка, чертит схемы, таблицы, собирает растения, пишет стихи, читает книги по специальности, которые присылают ему родные.

В стихотворении «Вера, здравствуй!», написанном 3 июля 1946 года пишет, что случайно узнал о выходе третьего номера журнала «Енисей», однако до сих пор его не получил:

«Вера, здравствуй! Как обидно.
Сейчас в „Известиях“ прочитал,
Что третий номер „Енисея“ уж вышел
В свет, а я не знал.

А виноваты вы, конечно,
Мои старинные друзья
Бесчеловечно и беспечно
Забыв, что есть на свете я.

Пришли скорее бандеролью
Я хоть понюхаю печать.
Писать письмишко не неволю,
А альманах должна прислать» (КККМ. о/ф 11283/84.)

Льву Гобову, приславшему ему в лагерь столбовские фотографии, Яворский посвятил стихотворение «Живи и не тужи».

«Ты на ногах, я ж —
весь в воспоминаньях,
А вспомнить, есть чего,
Богат пройденный путь.
Живи и не тужи,
И в радостных скитаньях
Меня бродягу,
Вспомнить не забудь

„Живи и не тужи“ было написано в то время, когда от ночевок на снегу он год не чувствовал ног, когда от цинги искривились челюсти и выпали зубы, когда отчаявшиеся бросались в котлы с кипящей водой и сваривались заживо» (Подберезкина Л. Вспомни меня бродягу... // Красноярский рабочий — 1994 — 25.июня. С. 11.)

Через десять лет он вернулся.

После освобождения в мае 1947 года Александр Леопольдович работал ботаником в краеведческом музее и лесным техником в учебно-опытном лесничестве при Красноярском лесотехническом институте. Но жизнь на свободе длилась недолго — накануне празднования нового 1949 года его арестовали снова на основании постановления от 29.12.1948 г. об избрании меры пресечения — содержание под арестом, обвинение по ст. 19-58-8, 58-10 и 58-11 — «за принадлежность к антисоветской террористической организации»; снова против него были выдвинуты обвинения 1937 года.

В районе административной ссылки Яворский с 15 мая по 15 августа 1949 года проводил ботанические сборы на территории плодово-ягодного Сада 1-го отделения, а с 15 августа по 20 октября на территории опытного поля села Мингуль и местности между этими двумя участками. В результате был собран следующий материал:

«1. Гербарий цветущих растений.
2. Семена дикорастущих растений.
3. Сельскохозяйственные культуры — картофель, люцерна...

Итого собрано до 1210 различных номеров ботанического характера» (Там же. Д. 108. Л. 1.)

Также он занимался выведением скороспелых сортов картофеля.

В коротких записях его трудовой книжки той поры — целые вехи жизни:

«Норильский комбинат
06.49 г. — принят рабочим в с/х „Таежный“
07.50 г. — перемещен ботаником опытного поля
07.51 г. — перемещен агротехником опытного поля
02.54 г. — перемещен старшим агрономом
07.54 г. — перемещен бригадиром агротехником» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 26. Л. 3.)

Благодарности — за образцовое выполнение обязательств в первомайском соревновании, за выполнение плана на весеннем севе...

На основании Приказа Генерального прокурора СССР, Министра внутренних дел СССР и председателя Комитета Государственной безопасности Союза СССР № 127с/039/078 от 16.07.54 г. был освобожден 26 августа 1954 года (ГУВД края. Фонд «Ссыльные». Д. СО-52921. Л. 43.)

В августе 1954 года Яворский вернулся в Красноярск. Ему было уже 65 лет ... Но, несмотря на возраст, он продолжал писать стихи, создавал свои необычные, удивительные картины из листьев, участвовал в выставках в Красноярске, Иркутске, Москве, Ленинграде, его работы с успехом демонстрировались в Париже.

В 1956 году Александр Леопольдович был реабилитирован (справка о реабилитации от 16.05.56 № 258 выдана военным трибуналом Сибирского военного округа) . (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 121. Л. 1.)

В 1960 году А. Л. Яворский участвовал во второй краевой выставке произведений самодеятельных художников. В статье «С любовью к большому искусству», опубликованной в газете «Красноярский рабочий» № 106 от 5 марта 1960 года, А. Айзенман отмечает высокий художественный уровень экспонированных произведений: «Вот работы пенсионера-красноярца А.Л. Яворского. Это написанные маслом пейзажи — панорамы замечательной природы края. Они привлекают большой любовью к природе, тонким изучением ее. И в то же время — это очень оригинально и остро взятые по композиции вещи. Здесь нет ничего лишнего, ничего случайного» (Там же. Д. 131. Л.2.)

В статье «В гостях у художника Яворского» Ж. Кацер пишет об одном из увлечений Александра Леопольдовича: «Красноярец Александр Леопольдович Яворский — один из оригинальнейших художников в стране. Он „пишет“ картины листьями. И когда замечаешь на окне открытый гербарий, то рядом с собранием картин на стенах он кажется сборником этюдов.

Вот картина „Красный гребень“. Внизу хрустальная полоска Базаихи, вдали — грозный Такмак, рядом Воробушки. А это автопортрет художника...

На стенах далеко не все картины. Часть их экспонируется на красноярских выставках, другие — в Москве и Ленинграде, а две картины — „С базара“ и „Саяны“ недавно побывали в Париже.

Увлечение это началось неожиданно даже для самого Яворского. В 1920 году после жестокого тифа Александр Леопольдович впервые выглянул на улицу, и мир ярким разноцветьем бросился ему в глаза. Человек воскликнул: „Как хорошо! Какие удивительные краски! А что если попробовать? — подумал он. — Ведь вот так я буду валяться не один и не два дня, а недели...“ Подозвал маленькую дочурку и сказал ей, какие принести листья. Вскоре первая „открытка“ была готова. Было голодное время, и дочка отнесла „открытку“ на базар. Её купили... Так больной человек стал помогать семье». (Там же. Д. 135. Л. 1.)

В 1965 году А.Л. Яворский участвует в краевой выставке самодеятельных художников, где представляет на суд зрителей картины из листьев. В статье В. Денисова и В. Рубе «Триста остановленных мгновений», опубликованной в газете «Красноярский рабочий» № 21 за 27 января 1965 года, дается высокая оценка его творчеству. «Внимание посетителей привлекает творчество жителя краевого центра Александра Леопольдовича Яворского. Он пенсионер, изобразительным искусством увлекается давно. Александр Леопольдович делает картины из листьев, обыкновенных листьев с различных деревьев. Подобранные рукой мастера, они образуют величественные пейзажи родной Сибири» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 131. Л. 1.)

Увлекшись собиранием книжных знаков — экслибрисов, он составил немалую коллекцию. В 1971 году Е. Дряхлов в статье «Корзина листьев» пишет: «Когда я пришел в его квартиру, заполненную стеллажами с экслибрисами (их более 4,5 тысяч), собраниями советских монет, папками с воспоминаниями о своем большом друге „певце Сибири“ Д.И. Каратанове, я понял о широте интересов Александра Леопольдовича» (Там же. Д. 160. Л. 1)

В 1967 году А.Л. Яворский пишет цикл стихотворений «Мои рубежи», отражающие все стороны человеческой жизни. Каждое небольшое стихотворение цикла имеет свое название, характеризующее позицию автора. Вот некоторые из них:

Мое кредо
...

По духу я простой бродяга,
И мир под куполом небес
Без пафоса, без лести и без флагов
Меня встречал тропой в скалистый лес.

Лишь там я был по-своему свободный,
Не нужный никому и никуда не годный,
Когда ж и друг со мной был рядом,
То было высшею наградой.

«Жизнелюбец

Всю жизнь хи-хи, всю жизнь ха-ха,
Ему невзгоды — чепуха.
Он их в себе переживал,
И жизнь другим не отравлял» (КККМ. о/ф 11283/77.)

Яворский продолжает собирать материалы по истории Красноярска и Сибири, уточнял местонахождение могил декабристов в Красноярском крае, на свои деньги заказывал мемориальные таблички, укреплял полусгнившие деревянные кресты.

В период сноса деревянного Красноярска Александр Леопольдович фотографировал самые интересные старые дома, описывал их историю.

В архивном наследии Яворского:

хронологическая летопись Красноярска, составленная на основе документов, воспоминаний старожилов и собственных впечатлений,
этнографические записки о быте старого Енисейска,
воспоминания о директоре краеведческого музея А.Я.Тугаринове, о встречах с известным краеведом С.Н. Мамеевым, художником-графиком П.Н. Староносовым, путешественником и поэтом П.Л. Дравертом...
Александр Леопольдович был знаком со многими интересными людьми, об этом свидетельствуют и надписи на книгах, подаренных ему. В их числе миниатюрная книжечка Крылова с 24 баснями, подаренная внуком библиофила Г.В. Юдина Константином Алексеевичем Юдиным своему сослуживцу по педтехникуму А.Л. Яворскому. К сожалению, в тяжелом для Яворского 1949 году он вынужден был продать ее краеведческому музею.

В 1962 году Д.Е.Лаппо из Москвы направил А.Л. Яворскому сборник «Известия всесоюзного Географического общества» № 4, том 92 за 1960 год, в котором была опубликована его статья «Научные исследования экспедиции на «Челюскине». Дарственная надпись гласит: «Глубокоуважаемому А.Л. Яворскому от автора-красноярца с наилучшими чувствами на память Москва. 1962 г.»

В 1968 году В.Хомзе из Свердловска переслал А.Л. Яворскому сборник своих стихов с дарственной надписью «Старому товарищу по „Столбам“, другу по духу, собрату по перу, дорогому Александру Леопольдовичу Яворскому от автора. 15/II-68. Свердловск» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. оп. 1. Д.370. Л. 1.)

Яворский был очень интересным собеседником. «Разговоры с ним обогащают» — пишет В. Аверихин в своей статье «Коллекционеры — счастливые люди».

«И перечислить не сумею, что отдано тобой музею», — писал Н. Лисовский, поздравляя с 75-летием «великого краеведа нашей эпохи»...

Поздравляли Яворского и ботаники Красноярска, члены всесоюзного ботанического общества:

«...Мы приветствуем Вас, одного из старейших краеведов города, всю свою жизнь посвятившего делу изучения и охраны любимой Вами природы Сибири, воспитанию вдумчивого и бережного отношения к природным богатствам нашего родного края...

всего 28 подписей» (КККМ. в/ф 8611/18.)

В связи с 50-летием Государственного заповедника «Столбы» приказом по Главному управлению охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР от 18.07.75 № 307 Яворский А.Л. был награжден Почетной грамотой Главохоты РСФСР.

Александра Леопольдовича поздравил с 50-летием заповедника и Клуб книголюбов г. Харькова:

«...Сердечно поздравляем Вас как одного из старейших краеведов, естественных испытателей, библиофилов, пропагандистов природы, беспредельно влюбленного в свой край.

... Вы являетесь одним из лучших и немногих уже теперь оставшихся в живых знатоков старого Красноярска...» (КККМ в/ф 8611/22.)

По воспоминаниям известного столбиста А.В. Василовского, который был близко знаком с Яворским и не раз ходил с ним в избушку «Дырявую» на Кузьмичевой поляне, Александр Леопольдович в любой компании был человеком общительным, остроумным, веселым, много шутил, превосходно лазал: 80-летний Яворский еще поднимался на Пагоду! «Будучи человеком энциклопедических знаний, никогда не подавлял своей эрудицией, был очень прост, приветлив... не судил людей, умел за внешней шелухой увидеть в человеке главное... Встретить такого человека — счастье на всю жизнь» (Подберезкина Л. Вспомни меня бродягу // Красноярский рабочий — 1994 — 25 июня. С. 11.)

Ровесник музея, с которым неразрывно была связана вся его жизнь, Яворский Александр Леопольдович умер в Благовещение, 7 апреля 1977 года.

Жизнь преподнесла Александру Леопольдовичу немало испытаний, но как интересно он сумел ее прожить, как многое успел сделать. Талантливый ученый-ботаник, известный краевед, педагог, влюбленный в красоту родной природы художник и поэт, бродяга-столбист и первый директор первого заповедника края... Подлинный универсализм был свойством всей личности Александра Леопольдовича Яворского. Щедро делился он своими талантами с окружающими, радовался чужим успехам. Удивительная судьба этого человека, ставшего для многих легендой, во многом типична для судеб русской интеллигенции в сталинскую эпоху.

Глава II. Научно-исследовательская деятельность А.Л. Яворского
§ 1. Красноярский подотдел Русского Географического общества
В начале 1920-х гг. основными ячейками, исследовавшими проблемы археологии, геологии, этнографии, фольклористики были отделения Русского географического общества. В тот период времени они способствовали решению ряда задач: приобщению широких масс к науке в Сибири, преодолению академичности научных исследований, производительных сил региона. Было проведено множество экспедиций, всего около 30 геологических и 11 топографических.

Различными отделами Русского географического общества издавались научные труды, читались лекции, проводились экспедиции.

Еще в 1898 году члены Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества (ВСОРГО), проживающие на территории Енисейской губернии, подают прошение об открытии в Красноярске отдела РГО. Первоначально планировалось создание самостоятельной организации, равной по статусу иркутской. На основании типового положения был разработан устав «енисейского отдела». В этом уставе обозначались направления деятельности (география, этнография, статистические исследования), методы работы (сбор, хранение, систематизация архивного материала, проведение собственных научных исследований, помощь приезжающим ученым) и территория, «закрепленная» за отделом, — Енисейский край и Монголия. За отделом сохранялось право создания местных отделений с санкции Иркутского генерал-губернатора.

В уставе оговаривалась и административная структура отдела: распорядительный комитет из 6 человек во главе с председателем и правитель дел.

Красноярское географическое общество было учреждено в 1901 году. Оно открылось по инициативе Переселенческого управления, которое занималось земельным фондом, изучая через своих служащих возможности переселения и распределения населения на новых, еще не обжитых местах края. Но это чисто чиновничье учреждение было чуждо науке, и все изыскания проводились трафаретно, по чиновничьи, отчего было много недовольства среди переселенцев неудовлетворенных своим новым жительством. Чтобы избежать ошибок в выборе и рекомендации новых земельных участков, нужен был другой, не ведомственный подход, а научный, дающий полный анализ обстановки. И вот в среде самого переселенческого управления возникла мысль о создании в крае научного общества, которое взяло бы на себя всестороннее изучение края.

Географическое общество в Красноярске открылось как филиал Восточно-Сибирского общества. Поэтому в Красноярске получился подотдел Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества. Его первым председателем естественно стал Григорьев Виктор Ювентинович — глава Переселенческого управления. Чиновничий аппарат по-прежнему рассылал поисковые экспедиции для поиска и описания земельного фонда. И только когда из Саратова в Красноярск был специально приглашен новый директор музея Аркадий Яковлевич Тугаринов, бывший ботаник и хранитель Саратовского музея, изучение Приенисейского края получило отнюдь не ведомственный, а научный подход.

После отъезда Григорьева В. Ю. директор музея А.Я. Тугаринов стал председателем Красноярского географического общества.

«Двадцать лет пребывания Тугаринова в крае оставили ощутимый след в научном его освоении. Теперь уже Красноярское, а не Сибирское географическое общество стало на настоящие ноги всеобъемлющего исследования обширного края». (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 364. Л.1.)

Еще в 1908 году Сибирский научный кружок при Петербургском университете положил основание студенческим экскурсиям в Сибирь. Академия наук считала, что по результатам работ и по собранным коллекциям эти экскурсии превзошли все ожидания.

Таким образом, ежегодно из Петербурга в Сибирь на время летних каникул выезжали студенты, члены Общества изучения Сибири и улучшения ее быта с целью сбора материалов по изучению Сибири в историческом, археологическом, этнографическом и статистико-экономическом отношениях. В 1912 году было направлено более 400 учащихся высших учебных заведений, которые распределялись «на всем пространстве Сибири от Тобольска до Владивостока» (Там же. Ф. — 217. Оп. 1. Д. 55. Л. 44.)

По результатам такой работы проводились конференции.

Выписка из копии отношения Правления Общества изучения Сибири и улучшения ее быта на имя Красноярской Городской управы от 12 мая 1912 года № 200: «Выставка коллекций и работ, собранных и исполненных студентами летом 1911 года, устроенная Обществом изучения Сибири и улучшения ее быта в феврале сего года в конференц-зале Императорской Академии Наук, позволила подвести итоги трехлетнего опыта деятельности этой студенческой организации и убедить в серьезности этого начинания, могущего оказать услуги, с одной стороны, делу самообразования, с другой — делу изучения Сибири как собиранием имеющих научный интерес материалов, так и популяризацией в широких слоях сибирского населения интереса к изучению родины...

Студентами высказывается всеобщее пожелание, чтобы определенные и обработанные коллекции их поступали обратно в Сибирь в местные музеи.

Можно надеяться, что сибирская интеллигенция по месту пребывания экскурсантов оценит благородные попытки учащейся молодежи принести своей родине пользу.

Поэтому Правление Общества изучения Сибири и улучшения быта со своей стороны обращается в Красноярскую Городскую управу с покорнейшей просьбой оказать поддержку нашей молодежи...

Кроме того, также особенно важно, чтобы на деятельность членов сибирской экскурсии обратили внимание местные Отделы Общества, Отделы Императорского Географического Общества, Музеи Общества естествоиспытателей и т.д.» (ГАКК. Ф. — 217. Оп. 1. Д. 55. Л. 45.)

В 1912 году Общество изучения Сибири и улучшения быта выпустило в Петербурге сборник инструкций и программ для участников экскурсий в Сибирь. Успех сборника был очень велик и в 1914 году он вышел вторым изданием. Сборник издавался при непосредственном участии Академии наук, при сотрудничестве выдающихся зоологов, ботаников, этнографов.

С 1924 года при Русском географическом обществе начало разворачиваться краеведческое движение. У истоков движения «Каждый должен знать свой край» стояли сотрудники музея Приенисейского края, члены Русского географического общества. Это способствовало оживлению краеведческой работы на местах. Краеведение заняло свое достойное место.

По своей природе краеведение рассчитано на массы, которые организуются для плановой систематической работы над изучением своего края. Современное краеведение ведет это изучение в интересах хозяйственного и культурного строительства. Целые отделы знаний о Сибири построены на основании наблюдений и сбора информации сибиряков-краеведов. Через краеведение в массы вливаются научные знания, в исследовательской работе приобретаются новые навыки.

Научная работа, и краеведческая в частности, не рассчитана на сенсационные открытия. Это скромная будничная работа, изо дня в день, из года в год, сбор мелких наблюдений точно установленных фактов; эти наблюдения в своей сумме могут дать действительно важное и научно-ценное. Однако по настоящему великие открытия редки.

Современное краеведение часто определяют — и не без основания — как организацию научной работы в массовом масштабе или демократизацию науки. Этим определением подчеркивается наличие двух главных контрагентов в краеведческом движении: первый — научные работники, специалисты; второй — краеведы-любители, патриоты своего края.

«Каждый областной, губернский краеведческий коллектив должен стать местным исследовательским центром по всем отраслям знания, консультантом по вопросам теории и практики местного хозяйственного, экономического и культурного строительства, фактически объединить научную работу в своем районе. Здесь должна работать коллективная мысль всех исследователей, координироваться; из соединенных усилий участников, представителей разнообразнейших дисциплин, организаций, институтов должно в конце концов создаться то сильное, авторитетное объединение, которое сконцентрирует все знания о крае, сумеет представить их к запросам жизни, а теоретику научной мысли дать материалы для его обобщений» — писал в своей работе «Современность и пути краеведческой работы» А.Я. Тугаринов. (Тугаринов А.Я. Современность и пути краеведческой работы // Краеведение № 3. Москва. 1924. С. 229.)

После демобилизации из армии в 1918 году А.Л. Яворский возвращается в Красноярск и продолжает работать в музее. В этом же году он выступает на общем собрании Красноярского отдела РГО с докладом на тему «Состояние коллекций музея и рост их за период 1914-1917 гг.», в следующем году — с докладом «Итоги материалов краеведческого музея».

Красноярский отдел РГО выпускал сборник «Известия Красноярского отдела Русского географического общества». В III томе, выпуске 2 за 1924 год приводится список членов распорядительного комитета, в числе которых А.Л. Яворский.

В 1925 году после отъезда Тугаринова в Ленинград место председателя общества занял краевед Вячеслав Петрович Косованов, большой знаток полезных ископаемых края.

Яворский был председателем секции «Охраны природы» Красноярского отдела Русского Географического общества, зарегистрированной 08.02.1927 года. Задачи секции состояли в разработке вопросов, касающихся охраны природы, пробуждении к ним интереса в общественной среде и принятии конкретных мер.

В 1927 году основными вопросами, которые рассматривались на заседаниях секции, были:

охрана и упорядочение государственного заповедника «Столбы» и создание в районе заповедника питомника ценных пушных зверей;
сохранение Есаульского бора;
обследование месторождений вымирающих в нашей местности растений: альпийского мака и липы;
установка охранных плакатов черемухи;
увеличение зеленых насаждений в г. Красноярске.
В протоколе № 12 от 29.06.1927 г. рассматривался вопрос о результатах экскурсии по обследованию альпийского мака. Яворский А.Л. докладывал: «В экскурсии принимали участие пять человек. На Красном Гребне мака нет. На Голубой Горке им покрыт юго-западный степной склон площадью 9000 кв. сажен/150 — в длину и 60 в ширину; плотность прорастаний такова: на 4 кв. сажени один куст; в каждом кусте от одного до 12 экземпляров, в среднем — 5; таким образом, вся горка имеет до 2250 кустов или 11500 штук цветов, могущих дать не многим более сотни букетов. Другими словами говоря, две ученические экскурсии на Горку могут уничтожить все всходы этого редкого здесь цветка. Отсюда вывод о необходимости охраны его. Со стороны секции таковая может пока лишь выразиться в осторожной пропаганде защиты растения» (ГАКК. Ф.Р. — 1380. Оп. 1. Д. 78. Л. 23.)

«Секция охраны природы» при Красноярском отделе Русского географического общества 28 апреля 1927 года устраивала концерт с участием профессиональных артистов, певцов и танцоров с целью извлечения средств на постройку избушки для экскурсантов на «Столбах». Ответственным распорядителем концерта-вечера был Яворский.

В конце октября 1927 года секция «Охраны природы» была преобразована в подсекцию «Охраны природы» и вошла в состав секции «Биосферы».

В течение 1927-1928 гг. занимались исследованиями липы в районе Красноярска, образованием бобрового питомника в Тувинской республике, проводили экскурсии, вели переписку с США и Германией об обмене материалами по охране природы. Из США в июне 1927 года было получено письмо Тульпа о заповедниках Канады, к письму были приложены проспекты (описание, снимки, планы заповедников).

Выпускали газету «Секция охраны природы». Один из ее номеров за июнь 1927 года сохранился в личном фонде Яворского. Этот номер был посвящен городу Красноярску с его постоянной пылью и ветрами. В ней были напечатаны статьи: «Ветропыльск», «Города-сады», «Дерево-врач», «Что дает живое дерево человеку», «Как садить» и другие . (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 82. Л. 4.)

В майском номере газеты за 1929 год напечатана статья «Заказники»:

«Оставление нетронутого лесного фонда может послужить базой для будущих естественных насаждений в его окрестностях.

Оставить большое дерево среди вырубки иногда имеет место у дроворубов и даже не редкость оставление небольших участков леса на корню. Необходимо этот хороший обычай — заботы о естественном лесном фонде, как обсеменителе, закрепить и, расширив его масштабы в плановом порядке, придти к регулярным лесным заказам.

Наиболее интересные в том или ином отношении лесные участки, которым угрожает истребление, необходимо совершенно изъять из хозяйственного пользования и объявить даже заказниками навсегда, т.е. заповедниками». (Там же. Д. 86. Л. 1об.)

В январе 1929 года А.Л. Яворский выступил на первой сессии сибирского бюро краеведения с докладом «План конкретных мероприятий по охране природы Сибирского края». Его выступление констатировало прогрессирующее обеднение природы, как хозяйственного фонда, нерационально эксплуатируемого человеком. Сессия, учитывая воспитательное значение мероприятий по охране природы Сибирского края, признала своевременным и необходимым:

«1. Создать в соответствии с постановлением ВЦИК и СНК от 5 октября 1925 г. междуведомственные комиссии по охране памятников природы в краевом центре и округах, которым поручить: а) поставить в первую очередь работу в строго плановом порядке по учету и выявлению памятников природы, концентрируя учетные данные окружного значения — в окружных комиссиях, краевого значения — в краевых комиссиях по единой карточной системе; б) обратить особое внимание на охрану дюнных боров, липовых насаждений, соболя, марала и других копытных; в) комиссиям повести работу по охране природы в центре и на местах, базируясь на участии широких масс и обязательной ведомственной заинтересованности.

2. Обществу изучения Сибири и ее производительных сил:

а) организовать секцию охраны природы в целях выработки методики охраны, изучения объектов, пропаганды идей охраны природы и научно-общественного контроля над проведением в жизнь решений комиссий и низовых природоохранительных организаций;

б) привлечь к работе по охране природы все научно-краеведческие организации, школы, ...ВЛКСМ, пионеротряды...;

в) создать институт уполномоченных по охране природы...

3. В целях популяризации идей охраны среди широких масс населения, отметить желательность устройства в музеях и научных обществах постоянных и особенно передвижных выставок по охране природы, приурочивая их к „дням“ урожая, птицы, леса, древонасаждения, а также к дням религиозных праздников.

4. Обращая внимание на целесообразность мероприятий, регулирующих вопросы охотничьего хозяйства, как мер частичной охраны животных богатств (заказники, заповедники, маральники, способы и сроки охоты и т.д.), сессия бюро краеведения в то же время решительно высказывается за полное воспрещение весенней охоты, наносящей исключительный ущерб охотхозяйству Сибкрая и истощающей наши дичные запасы» (По докладу А.Л. Яворского — «План конкретных мероприятий по охране природы Сибирского края» // «Сибиреведение» № 1. Новосибирск, 1929. С. 20.)

Таким образом, работа по охране природы Сибирского края признавалась на правительственном уровне, и ей придавалось большое значение.

А.Л. Яворский не прекращал работы по изучению родного края. Им написано большое количество статей и методических материалов об охране природы, культуры и искусства, известных людях, о работе музея, об истории нашего края.

Из доклада «Методы экспозиции в музее на основе диалектического материализма», прозвучавшего на первом краевом восточно-сибирской научно-исследовательском съезде в Иркутске в 1931 году: «В основе показа Музея в целом, и его отделов должна лежать какая-нибудь стержневая тема, соподчиняющая себе всю экспозицию и базирующаяся, прежде всего, на динамике факторов экономического развития общества, приводя все явления к современности.

Вся музейная композиция должна, наконец, отображать борьбу старого с новым и дать динамику роста рабочего класса и закрепление в этой борьбе пролетариата. С этой целью в экспозиции необходимо по этапам борьбы исторически через наметку всех показать путь борьбы и результаты достижения. Для осуществления всего этого необходим, прежде всего, материал, характеризующий прошлое и настоящее». (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 87. Л. 14.)

Из доклада «Охрана памятников быта»: «Что же мы должны охранять и как понимать охрану быта? Можно охранять сам быт, понимаемый как обычай, обряд, но можно охранять и бытовавшие вещи обихода, утварь, мебель, одежду и здания. Охраной быта в первом случае заняты историки, краеведы, этнологи, точно фиксирующие в своих описаниях обычаи и распорядки жизни. Охраной во втором случае ведают музеи и др. хранилища их типа, собирающие предметы, большинство их коллекций является как раз таковыми. Наконец, охрана жилищ. Этим разделом мало кто занимается из-за громозкости их, но все же чем дальше, тем все больше начинают обращать внимание и на этот раздел. Так, на выставке в Москве в 1923 г. были представлены целые дома с полным убранством и бытующими в них семьями крестьян, нацменов необъятного СССР» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 87. Л. 21, 21об.)

В докладе «Охрана памятников искусства» А.Л. Яворский дает определение понятия искусства с точки зрения буржуазного и в противовес ему пролетарского общества, описание памятников искусства, разбивая их по стилям: русский, ампир, барокко, романский, готический, мавританский, египетский, модерн.

В заключение пишет: «... подводя итоги беглому описанию стилей наших Красноярских зданий, необходимо сказать, что здесь в этом не имеющем своего художественного типа (в целом) городе, есть все же ценные элементы архитектурной техники и стиля. Было бы весьма целесообразно в недалеком будущем специально заняться этим вопросом и выявить несомненно большее, чем в этом коротком поспешном очерке. Пока же можно на основании этого беглого анализа сказать только одно, что Красноярск — город пестрого типа, отразивший в своем зодчестве многие эпохи и стили, но в виде случайных клочков иногда без всякого к тому внутреннего побуждения строителя, часто же просто по прихоти заказчика. Отсюда и все то несовершенство этого случайного надуманного творчества и невыдержанность стиля.

Во всяком случае, если бы кто-либо захотел поинтересоваться и даже заняться этим вопросом почва для работы есть. Многое из описанного следует оставить в потомство и как памятники искусства и как будущей старины. В этой пестроте, пожалуй, есть некоторые указания на интернациональный момент в архитектурном творчестве Красноярска, расположенного на пути торговых сношений Востока и Запада через стальной путь сибирской магистрали». (Там же. Л. 30 об.)

А.Л. Яворский в статье «Памятники старины города Красноярска в их прошлом, настоящем и будущем» пишет: «Нужно сказать, что красноярской стариной серьезно никто не занимался. А ведь у Красноярска были свои исторические годины жизни, оставившие в памятниках старины наглядную документацию истории города. Необходимо теперь же начать изучение этих памятников, их истории, и не откладывать этого дела в долгий ящик» (Там же. Д. 361. Л. 3.)

В докладе «Памятники природы, искусства, быта и старины» рассматривает историю охраны природы и искусства: «Вопрос охраны памятников природы, искусства, быта и старины уже давно интересовал общественное мнение, и еще во времена царизма в России по примеру Запада были различные начинания этого рода.

Существовала, например, „Постоянная природоохранительная комиссия при Императорском Русском Географическом обществе“, интересовавшаяся охраной отдельных растений или животных и реже охраной целых комплексных уголков природы были заповедники, принадлежавшие членам царской фамилии и богатым собственникам, но широкого охвата охраной с большим количеством и разнообразием объектов и привлечением большого количества людей к этому делу не было. Только советская власть с ее единым Генпланом Народного Хозяйства впервые всерьез в нашей истории попыталась поставить на должную высоту этот вопрос, сделав Охрану природы в принципе делом каждого трудящегося» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 87. Л. 31)

Александр Леопольдович всегда восхищался природой Красноярского края и окрестностей города Красноярска: «... нужно заметить, что природа окрестностей Красноярска настолько прекрасна в своем величии, что в прошлом она защищала себя сама исключительностью своей красоты. Мало помалу однако с течением времени принципы этой самобытной охраны стали нарушаться отдельными вылазками хищников-предприни-мателей и окрестности Красноярска понесли значительный урон.

Надо снова взять природу под охрану и не дать ее на уничтожение. Но уже в плановом порядке и на основании определенных данных закрепить за нею все возможности этой охраны» (Там же. Л. 38.)

Александр Леопольдович разработал Инструкцию по сбору грибов, их сохранению и доведению до специалиста.

«Краевед, изучающий свой край, не может и не должен пройти мимо растительного мира и не заметить его большой группы в 60 тысяч видов, называемой грибами. Это одна пятая всех растений. У нас в Сибири не одна тысяча грибов, но они мало известны, а зачастую и вовсе неизвестны, особенно не посвященному в науку человеку. Более всего нам известные съедобные виды, плесень и головня и то, только потому, что уж не знать их, значит не видеть у себя под носом ничего. Грибы всюду в природе, грибы всюду около нас.

...Для того чтобы полнее изучить какую бы то ни было область знаний, необходимы, прежде всего, материалы для этого изучения.

... К привлечению материала необходимо мобилизовать внимание не только научных работников — специалистов фитопатологов и ботаников, но и широкие массы трудящихся. Здесь забота и работа краеведа.

Краевед — это уже коллектив, вооруженный начатками знаний, а главное — горящий желанием знать.

... Изучить местные грибы при помощи краеведов, установить значение их вредоносности в целом для города, села, колхоза, совхоза, МТС, предприятия, повести борьбу и помочь в беде. Это необходимый этап работы и в нашем Красноярском крае» (ГАКК. Ф.Р. — 1380. Оп. 1. Д. 251. Л. 1.)

Яворским выпущен «Путеводитель-справочник по ближайшим окрестностям города Красноярска». Значение этого издания — он может оказать услугу каждому любознательному туристу, попавшему в наши окрестности. «Путеводитель — это до некоторой степени и регистрация наших окрестностей, в их еще пока богатой естественной обстановке... Автор сочтет себя удовлетворенным если данный путеводитель окажется полезным спутником любителя природы и поможет человеку наладить бескорыстные отношения к ее прекрасным дарам» (Там же. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 362. Л. 10)

В 1960 году в статье «Материалы к истории Центрального парка культуры и отдыха им. А.М. Горького в Красноярске» Яворский пишет: «Самые ранние сведения о саде находим мы в Енисейских епархиальных ведомостях за 1884 год. На странице 309 в общем описании г. Красноярска говорится: »... При въезде в город по московской дороге в прилегающем к городу березняке старанием городских жителей расчищена роща и для предохранения от порубки обнесена прочным забором длиною в 350 м и шириною в 200 сажен. В летнее время роща доставляет немало удовольствия жителям Красноярска.

Однако имеющиеся планы города Красноярска разных лет дают еще более ранний материал о саде. Первый план — «План губернского города Красноярска», датированный 1828 годом, является не только планом города того времени, но и планом-проспектом развития Красноярска на будущее.

Самый большой участок сада, значимый в плане под номером 30, имел название «Городовой сад»

Сад прошел путь от березового леса через сосновый бор и пришел к тополю и клену. Борьба за выживание основных пород будет продолжаться и, конечно, будет решена не в пользу сосны. Как отрадное явление можно отметить внесение в сад новых деревьев: липы, сорбарии и др. На главной аллее сада имеется черемуха, рябина, яблоня, боярышник. Эти растения надо сохранять, а черемуху и липу размножить, как красивые декоративные деревья — одна в цвету, другая — в плодах" (Там же. Д. 350. ЛЛ. 1, 3.)

По рассказам старожилов когда-то сад выходил на берег Енисея.

«В путеводителе В.И. Щипанова под заголовком «Спутник по г. Красноярску», издательство 1911 года на странице 44 и 45 читаем: «В юго-западной части города в его центре расположен городской сад остатком бывшего когда-то здесь леса. Своим устройством сад обязан губернатору Василию Кирилловичу Падалке, который лично следил за планировкой его и содержанием в порядке. Он выстроил в саду летнее помещение для общественного собрания, ротонду для танцев, китайскую беседку для отдыха и прикрытия от жара, кегельбанд для игры в кегли и террасу на берегу протоки Енисея, откуда открывается прекрасный вид на р. Енисей и заречные горы с их живописными вершинами и склонами...

...К сожалению, многое из истории сада ушло в вечность, и только некоторые фотоснимки любителей, да немногих изданий говорят о том, каков был сад в прошлом» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 350. Л. 15.)

Яворский благодарит П.Н. Коновалова, члена Красноярского географического общества, К.А. Смирнову, учителя школы, П.А. Короткова, бывшего работника городского сада, Н.Ф. Сарыкову, технику-строителю за сведения, предоставленные о саде.

Еще в тридцатые годы было проведено заседание комиссии по оздоровлению городского сада, на которой было решено обследовать сад всесторонне для дальнейшего принятия мер к его оздоровлению и устройству. Были розданы темы обследования по этому поводу. А.Л. Яворский должен был подготовить обзор «Вредители насаждений (грибы)» и «Сорная растительность».

Однако хорошее начинание на этом и закончилось, так как комиссию больше сад не собирал и по своему усмотрению произвел массовую посадку тополей, что не дало никакого положительного результата.

В 1963 году в ученых записках (том 24, выпуск 4) кафедры ботаники Красноярского государственного педагогического института в материалах к грибной флоре окрестностей Красноярска А.Л. Яворский пишет работу «Ржавчинные грибы», в которой представляет список ржавчинных грибов, растущих в окрестностях. Он указывает на необходимость начать регистрацию микрофлоры и по мере обработки материалов продолжать увеличивать количество представителей из мира грибов.

«Красноярский край богатый по своим естественно-географическим условиям до сих пор еще не учтен во всех своих возможностях.

Не говоря о подсчете этих возможностей по линии учета сырьевых растительных ресурсов, так или иначе имеющих выявленную полезность, в нем просто не зарегистрированы до сих пор полностью представители его флоры. Тем более грибная флора почти совершенно не затрагивалась исследователями, а для главного центра края, города Красноярска и его окрестностей нет даже простого голого списка, по которому можно было бы судить хотя бы приблизительно о составе этой флоры» (КККМ. о/ф 7886/89. Л. 1.)

Александр Леопольдович благодарит за помощь в определении некоторых видов грибов, сбору их специалистов по ржавчинным грибам, а также работников Красноярской опытной станции.

«Определения автора, проверка и некоторые доопределения сделаны В.А. Траншелем — лучшим специалистом по ржавчинным грибам в СССР.

Последнему автор чрезвычайно признателен за помощь в столь тяжелых условиях разработки на месте без соответствующей литературы...

В список попало небольшое количество грибов, собранных различными работниками Красноярской опытной станции с опр. Н.Н. Лаврова (гербарий передан в Музей после ликвидации станции).

Несколько видов определены А.С. Бондарцевым и К.Е. Мурашкинским.

Вышеописанным специалистам приношу также глубокую благодарность» (КККМ. о/ф 7886/89. ЛЛ. 1-2.)

А.Л. Яворский выражает надежду на то, что список ржавчинных грибов подтолкнет к их собиранию учащихся, агрономов, краеведов и будет пополняться новыми видами, дав этим возможность приступить к флористической разработке грибной флоры в целом.

«Присылка таких образцов автору (пединститут г. Красноярска) поможет выявить новых ржавчинных грибов и приведет к скорейшему распознанию полностью всех врагов наших цветковых, зачастую полевых растений или врагов наших сорных трав, дав в последнем случае наших друзей и во всяком случае материал к дальнейшей работе со ржавчинниками» (КККМ. о/ф 7886/89. Л. 2.)

Каждая статья А.Л. Яворского, посвященная природе нашего края, выражает надежду на дальнейшее ее изучение и охрану для оказания помощи народному хозяйству.

В 1965 году А.Л. Яворский обращается в Красноярское отделение Ботанического общества с предложениями по изучению родной природы.

Первым делом, он пишет о реликтовой липе, так как она сохранилась только на Манском займище, где растет отдельными кустами и деревцами. Однако на этом месте планируется строительство городка и перед ботаниками стоит задача зафиксировать современное месторасположение отдельных участков насаждений липы и осуществить ее охрану при строительстве предполагаемого городка.

Особое внимание уделяет защите исчезающих растений: тюльпану сибирскому, эдельвейсу, панцериа ланата и др. Предлагает ботаникам внести конкретные обоснования к охране этих растений, а также производить их искусственные насаждения в городе на специально отведенном участке.

Не обходит своим вниманием нашу северную красавицу черемуху. Хотя охрану черемухи ведет многоликая общественность, этого не достаточно, чтобы уберечь ее от поломки. Предлагает на въездах в город производить осмотр машин на предмет изъятия цветущей черемухи и штрафовать браконьеров — своего рода «черемуховый шлагбаум».

Считает необходимым составить календарь цветения наших дикорастущих декоративных растений, чтобы сообразно с этим предпринять замену культурных растений дикими в их постоянной ранневесенней и позднеосенней смене цветения. Дело в том, что культурные растения высаживаются слишком поздно, а дикорастущие уже цветут, не боясь холода. Это поможет садоводам удлинить время цветения на газонах и клумбах города за счет вводимых дикарей.

Самый важный вопрос — о местном ботаническом саде. Такой сад сможет объединить как частные попытки отдельных любителей садоводства, так и имеющиеся уже государственные и городские садоводческие объединения. В его задачи войдут как научная, так и показательная программа: знакомство с флорой нашего края, научная работа с полезными для человека растениями: лекарственными, эфироносами, медоносами, пищевыми, кормовыми, декоративными и др.

Необходима одна плановая организация использования нашей местной флоры и решения всех вопросов, связанных с ней. Такой организацией, с точки зрения А.Л. Яворского, и может быть местный ботанический сад с его научной лабораторией.

И в заключение А.Л. Яворский пишет: «Почему я поднимаю эти вопросы перед Ботаническим обществом?

Прежде всего, потому что годы мои таковы, что не сказать заранее более молодым нельзя, мало ли что бывает на свете. Кроме того, хотелось высказаться потому, что может быть у кого-нибудь другого есть такие же близкие мысли и они подтвердят и мои. Ум хорошо, а два лучше. Может быть поэтому надо как-то заострить внимание не одного лица, а коллектива на выдвигаемых вопросах. И, наконец, просто передать в потомство свои вот эти мысли, так или иначе связанные с вопросами ботанического характера. А что любителей растений в Красноярске много показывает растущее количество пригородных садов, массовые посещения природы в летний период, ежегодные выставки цветоводства в разных районах города и цветы на окнах. Нет одного объединяющего начала, которым и станет ботанический сад» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 142. Л. 6.)

В настоящее время в Красноярском государственном педагогическом университете на кафедре ботаники действует организованный в 2001 году Ботанический сад.

А.Л. Яворский переписывался со многими интересными людьми. Зачастую переписка состоялась для уточнения сведений по его статьям. Например, переписка с дочерью художника А.Г. Попова Г.А. Корнелюк по поводу написания статьи о ее отце. А.П. Иванов-Радкевич из Москвы, сын известного педагога и композитора Павла Иосифовича Иванова-Радкевича в письме от 19 апреля 1976 года рассказывает о своем отце.

Александр Леопольдович вел переписку и с учреждениями. Из письма сектора истории советского общества института истории, филологии и философии СО АН СССР, г. Новосибирск: «..Постарайтесь вспомнить все, что шло рядом с Вами в годы Вашей молодости и зрелости. Ваши мемуары, как и мемуары других Ваших сверстников, помогут восстановить неповторимый колорит эпохи, начавшейся в 1917 г. И завершившийся перед вторжением фашистских полчищ в нашу страну...

Ваша помощь нам будет как нельзя кстати еще и потому, что если воспоминания участников социалистического строительства очень редки вообще, то в отношении Сибири мы сталкиваемся почти с полным отсутствием опубликованных мемуаров.

Мы обращаемся к Вам как представителю интеллигенции 20-30 гг. с просьбой поделиться Вашими воспоминаниями» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 367. Л. 3)

Сектор культурного строительства этого института планирует издать ряд работ по истории советской интеллигенции в Сибири и обращается к Александру Леопольдовичу с той же просьбой: «Впервые решено прибегнуть в массовом порядке к такому источнику, как воспоминания представителей старшего поколения сибирской интеллигенции... Мы обращаемся к Вам с просьбой принять участие в большой и нужной работе» (Там же. Л. 1.)

В личном фонде А.Л. Яворского имеется много материалов, собранных автором по истории жизни и деятельности знаменитых людей, истории учреждений:

статья «Основные даты и вехи жизни и деятельности выдающегося Красноярского ученого-археолога И.Т. Савенкова. (1846-1914 гг.)», в которой довольно подробно указаны даты наиболее значимых событий в жизни ученого;
статья «Полвека в искусстве», воспоминания о художнике А.П. Лекаренко;
статья «Александр Григорьевич Попов — скульптор и живописец»;
статья «Об одной работе В.И. Сурикова, которая возможно существует», в которой рассматривается интересный вопрос о существовании картины В.И. Сурикова «Стенька Разин», рисованной с Ивана Тимофеевича Савенкова, однако вопрос так и остался открытым;
статья «Художники Красноярска Суриковского времени», в которой Яворский рассказывает о Николае Александровиче Степанове, Николае Ивановиче Любимове, Александре Георгиевиче Козлове, Михаиле Александровиче Рутченко, Марии Ивановне Педашенко-Третьяковой, Александре Петровиче Попове, Дмитрии Иннокентьевиче Каратанове, Леониде Александровиче Чернышеве, Александре Федоровиче Ефремове, Михаиле Елеферьевиче Скороходове, Дмитрие Семеновиче Троицком, Вильгельме Генриховиче Вагнере, Владимире Константиновиче Золотухине и других; ( Там же. Д. 342. ЛЛ. 1-4. )
статья «Ворота как архитектурный ансамбль», целью которой было желание обратить внимание краеведческих музеев и общества на то, чтобы с наиболее интересных моделей сделать фотоснимки, зарисовки, описания для сохранения истории нашего деревянного зодчества, которое играет видную роль для человека (25 мая 1957 года на эту работу была написана рецензия старшего научного сотрудника госмузея этнографии СССР в Ленинграде, где дана положительная оценка и рекомендация к публикации ); (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 167. ЛЛ. 1, 1об. )
статья «О типографиях г. Красноярска», где представлен список типографий с 1884 по 1914 гг. В списке типографии Смирнова (1887 г.), Е.Ф. Кудрявцева (1888 г.), Н.Д. Жилина (1893 г.), Абалакова (1908 г.), М.Я. Кохановского (1914 г.). Из всего списка «нас должна заинтересовать особенно типография Кохановского, т.к. именно на ее основе возникла современная главная типография «Красноярского рабочего»... Большой мастер график сам Кохановский сумел поставить свое дело так, что большинство заказов шло через его типографию. В конце концов Кохановский от имени жены издает даже у себя в типографии газету "Енисейская мысль"...В советское время эта типография была национализирована..." (Там же. Д. 363. Л. 1.)
вырезки из местных газет за 1973 год «Улицы г. Красноярска» и др.

Также в личном фонде Яворского имеется список его печатных и рукописных работ, составленный автором:

«1915 год Материалы к флоре гименомицетов окрестностей города Киева (материалы по микологии и фитопатологии России под ред. А.А. Ячевского). Выпуск 2. июль 1915. Петроград. Стр. 10-34 с 14 илл.

1916 Список гименомицетов, собранных на Дальнем Востоке (материалы по микологии и фитопатологии России) Выпуск 1. 1916. Петербург, 3 стр.

1925 „Столбы“. Государственный заповедник в окрестностях г. Красноярска. № 1. Издание госзаповедника „Столбы“. Красноярск. 1925. 32 стр. и карта (совместно с А.Н. Соболевым)

1926 Памятка экскурсанта. Красноярск. 1926 8 страниц

1927 Заповедник „Столбы“. „Сибирские огни“ Новосибирск 1927 г. № 5. стр. 190-197, план и 5 фотоснимков.

1927 К „Столбам“ № 2. Красноярск. Издание отдела охраны природы. Главнаука Наркомпроса. Тираж 1000 экз. 14 страниц с 6 иллюстрациями

1928 Красноярский столбизм (краеведческий очерк). Всемирный турист 1928 г. № 8. (приложение к всемирному следопыту, стр. 225-231, с 6 фотоснимками)

1928 Охрана памятников природы. Труды 1-го научно-исследовательского съезда. Т. 5. Новосибирск. 1928 .

1959 О друге-художнике Д.И. Каратанове. журнал „Енисей“ № 24 Красноярское книжное изд-во. 1959

1963 Ржавчинные грибы Красноярского края. Ученые записки. Том XXIY. Выпуск IY. Кафедра ботаники КГПИ. Красноярск. 1963. Стр. 295-316.

1966 Петухи. газета „Тувинская правда“ 15 мая 1966 года

1970 Северная весна. газета „Тувинская правда“ № 124 (7694) от 29 мая 1970 года

1971 Трутовые грибы заповедника „Столбы“. Труды государственного заповедника „Столбы“. Выпуск YII. Красноярск 1971. стр. 135-140»

(ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д.. 350. ЛЛ. 4-15.)

Все эти статьи и публикации свидетельствуют о том, что А.Л. Яворский постоянно занимался научно-исследовательской и краеведческой деятельностью.

Президиум Красноярского отдела Географического общества в 1968 году ходатайствует о предоставлении А.Л. Яворскому благоустроенной квартиры во вновь строящемся доме для заслуженных людей г. Красноярска.

Вот что пишут коллеги А.Л. Яворского: «Работая в краеведческом музее (1915-1934 гг.), Яворский проявляет себя как истинный краевед, прилагая максимум усилий для развертывания деятельности музея, для создания экспозиции, отражающей жизнь, быт, природные богатства, флору и фауну края. Он является участником ряда экспедиций (1920 г. — Туруханский край, 1921 г. — Подкаменная Тунгуска, 1928 г. — Манские озера.), организованных с целью изучения края. Результатом этих экспедиций явилось этнографическое, геологическое, ботаническое, зоологическое описание районов края.

С 1925 года Яворский первый директор Столбов, ныне всемирно известного заповедника, делает все возможное для сохранения этого чудесного уголка природы.

Одновременно занимается преподавательской деятельностью, сначала по совместительству, а с 1934 года как основной работы. В 1935 году становится первым заведующим кафедрой ботаники.

С 1954 года на пенсии. Но не прекращает своей деятельности. Проявляет себя как краевед, ботаник, художник-любитель, самобытный поэт, занимается преподавательской деятельностью.

К нему идут журналисты, краеведы, писатели, корреспонденты из Москвы, Ленинграда, Новосибирска, местной прессы. Все те, кто пишет о крае, истории Красноярска. Дарственные надписи авторов на книгах, адресованных Яворскому, наглядно свидетельствуют о творческой связи.

А.Л. Яворский участвует в издании уникальной коллекции грибов, произрастающих в крае...» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. Л.)

Александр Леопольдович даже будучи пенсионером, продолжал научно-исследовательскую работу, преподавал в пединституте; занимаясь трутовыми грибами, он стал уникальным специалистом в этой области, вел раздел «Грибы» в ежегоднике «Флора и фауна». Пишет его бывшая студентка Екатерина Нащекина: «Яворский — ботаник, хорошо знакомый не только с видовым составом и распространением высших растений нашего края, но и крупнейший специалист по низшим растениям, особенно наиболее запутанной, трудной для изучения их — грибам. К этому можно прибавить и навыки искусного «столбиста» — скалолаза, что сближало с многочисленными столбистскими компаниями, позволяло серьезно работать с ними. Никогда не принадлежал он к тем, кого называют «кабинетными учеными» (Нащекина Е. Первый директор заповедника «Столбы» А.Л. Яворский // Вечерний Красноярск — 1995 — 28 июля. С. 2.)

Коллекции грибов, собранных и описанных А.Л. Яворским, уникальны. В настоящее время они хранятся в краеведческом музее и в гербарии им. Л.М. Черепнина в Красноярском государственном педагогическом университете на кафедре ботаники. Кроме основного научного фонда гербарий имеет фонд дублетов, который используется для обмена с другими гербариями, для оформления тематических коллекций редких, охраняемых, лекарственных и других растений, а также студентами на уроках биологии во время практических занятий.

В настоящее время гербарий постоянно востребован. Фонды гербария активно используются при издании научных трудов. К нему обращаются научные работники не только г. Красноярска и Красноярского края, но и гг. Москвы, Воронежа, Самары, Новосибирска, Улан-Удэ, а также зарубежных стран — США и Монголии.

Таким образом, являясь членом Красноярского подотдела Русского географического общества, А.Л. Яворский занимался, прежде всего, вопросами охраны природы. С проектами охраны природы в Сибири он выступал на краеведческих съездах и конференциях в Москве, Новосибирске, Иркутске...

Удивляет широта кругозора и разносторонность научных интересов А.Л. Яворского. Плодами его трудов в наши дни пользуются исследователи, по достоинству оценивая его вклад в различные науки: ботанику, микологию, историю, краеведение.

Оценивая роль государства в вопросах охраны природы, А.Л. Яворский пишет: «Только советская власть с ее единым Генпланом Народного Хозяйства впервые всерьез в нашей истории попыталась поставить на должную высоту этот вопрос, сделав Охрану природы в принципе делом каждого трудящегося».

§ 2. Государственный музей Приенисейского края

Определяет ли дата рождения нашу дальнейшую судьбу, либо просто существуют такие совпадения, но А.Л. Яворский родился в год и месяц основания Красноярского краевого краеведческого музея — с разницей в каких-то шесть дней. Вся его жизнь оказалась связана с музеем. Вот как в своих воспоминаниях он пишет о своем первом посещении музея: «На берегу, в большом каменном двухэтажном доме, вверху, помещался музей. Вот однажды я, прохаживаясь по набережной, и увидел вывеску этого музея. Меня поразило обилие и разнообразие всяких невиданных до сих пор предметов, около которых везде были надписи. Пожилой человек с большой бородой что-то рассказывал собравшимся вокруг его посетителям. Это был заведующий музеем Киборт» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1.Д. 34. Л. 1.)

С той поры Яворский называл себя влюбленным в музей поклонником. Он постоянный его посетитель.

«В музей я ходил не только часто, но иногда почти ежедневно, приходя из гимназии, отправлялся как на вторую работу. Там в это время подобралась хорошая компания музейных друзей, и мы забывали за работой и о времени, и о еде. Из постоянных посетителей музея были: А.П. Ермолаев, А.А. Авксентьев и я, а Михаил Масленников уже работал там как помощник Тугаринова. Здесь мы и встречались с Маслаем и часто уже под вечер шли вместе в Мансарду. Меня в это время интересовали птицы и на одном из снимков этого года на крыльце музея я сижу с толстой книгой «Птицы Европы» двух авторов: Холодковского и Силантьева. Я уже много знал о наших птицах и больше половины называл без труда по латыни.

В 1909 году замышлялась поездка музея в Минусинские степи и на р. Чулым Ачинского уезда. В поездке должны были принять участие кроме начальника экспедиции А.Я. Тугаринова, также А.П. Ермолаев, увлекшийся тогда ботаникой, и я. Так мы трое + собака Каро и поехали«.(Там же. Д. 43. Л. 4.)

Таким образом, в первую свою экспедицию — по Минусинской степи и Чулыму Александр отправился еще будучи гимназистом.

Маршрут экспедиции: на пароходе до Минусинска, заезд в Минусинскую степь на озеро Алтайское, далее через г. Минусинск в село Усть-Абаканское и на озеро Шира. Проехав через Абаканскую степь, предполагалось выехать на село Покровское (Чебаки), далее на р. Чулым у дер. Сютик.

Выехали 20 мая 1909 года в 10 часов утра на пароходе «Россия».

За время экспедиции обследовали флору и фауну, собирали коллекции, отправляли по почте. У А.Я. Тугаринова были матерчатые бланки Географического общества, по которым посылки до одного пуда можно было отправлять бесплатно по любому адресу.

Изучая быт камасинцев, особое внимание обращали на одежду, обычаи, слова каченского наречия. А.Л. Яворский записал несколько слов: «Глаза — Карах, Зубы — Тиизен, уши — Кулах, Лоб — Каамах, Рукавицы — Мели, Лиственница — Тыт, Хлеб — Ипек, Ружье — Мултук...» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1.. Д. 43. Л. 31.)

Во время экспедиции произошло ЧП. Участники экспедиции были арестованы в дер. Легостайка по подозрению в том, что они бежавшие арестанты или сплавлявшие тайком золото из тайги Иваницкого. Разобравшись, их отпустили.

5 июня члены экспедиции наблюдали почти полное солнечное затмение в заранее закопченные стекла. Яворский зарисовал его в 14 фазах .(Там же. Л. 23.)

В 1910 году А.Л. Яворский оканчивает гимназию и поступает в Киевский университет.

В 1911 году после каникул он остается в Красноярске, пропуская год учебы в Киеве. Александр работает в краеведческом музее, получает 30 рублей. В этом же году он принимает участие в подготовке к первой Западно-Сибирской выставке в г. Омске.

Получив от Распорядительного комитета выставки предложение принять участие путем демонстрации коллекций Красноярского музея, Красноярский Подотдел Русского Географического Общества поставил задачу дать, по возможности, более полное представление об Енисейской губернии. Подотдел решил дать общую характеристику природы и жизни обитателей в виде ряда больших витрин, где каждая, среди искусственно воспроизведенной естественной обстановки заключала бы типичные представителей животного мира или людей в обычных условиях их жизни. Задний план такой витрины, в виде художественной декорации, должен был воспроизводить пейзаж, типичный для изображаемой местности.

Необходимо было дать сведения и о доисторическом прошлом края, предложить обозревателю археологические коллекции, охарактеризовать климатические условия губернии, дополнить зоологическую и, главным образом, ботаническую характеристику систематическими коллекциями.

В середине мая А.Я. Тугаринов и А.Л. Яворский выехали в Омск.

Всю выставку в Омске строил по своему проекту красноярец Леонид Александрович Чернышев. Было очень мало времени и Чернышев, буквально, день и ночь работал. Он много курил, зажигая одну папиросу от другой, пил крепкий чай и чтобы не уснуть играл одну-две партии в бильярд. «Наша экспозиция должна была быть в научном павильоне в египетском стиле со сфинксами и обелисками у входа. Верх павильона был из железа и стекла, т.к. по стилю окон не полагалось. Солнце через такую крышу жгло неимоверно, и работать было душно. Но надо было торопиться и мы двое работали на все сверх сто процентов. В нашем распоряжении была целая стена павильона в его длину. Здесь надо было разместить 9 витрин. Каждая витрина состояла из задника, написанного маслом Каратановым, размером 4 аршина на 7 аршин» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 47. Л. 1.)

Красноярским Подотделом Императорского Российского Географического общества была выпущена брошюра «Краткое описание коллекций экспонируемых Красноярским музеем на первой Западно-Сибирской выставке в г. Омске», в которой описывались все 9 витрин выставки, охватывавшие Енисейскую губернию от севера до юга.

"Витрина № 1 переносит нас на побережье Ледовитого океана. Хмурое холодное небо, море только что освободилось от льда, и куски его еще медленно тают на отмелях... Конец мая, еще ранняя весна, но тундра уже живет своей интенсивной жизнью, и все ее типичные представители из царства пернатых вернулись на свою холодную родину. Здесь гуси гуменники, черная, краснозобая и белолобая казарки, гага, группа чаек-хохотуний...«(Брошюра «Краткое описание коллекций экспонируемых Красноярским музеем на первой Западно-Сибирской выставке в г. Омске» Красноярск, тип.6 М.И. Абалакова, 1911. С. 5.)

Витрина № 2 знакомит с обитателями тундры — самоедами.

На 3 витрине уголок темной северной тайги. «Мшистый покров почвы, упавшие деревья, чаща молодой хвойной поросли...» (Там же. С. 6.)

Этнографическая группа — тунгусы — представлена на витрине № 4 в один из моментов их жизни — «моленье» шамана. Хотя тунгусы как и большинство инородцев северного края считаются крещенными, но еще продолжают придерживаться старой религии — шоманизма.

Витрина № 5 дает обстановку земледельческой, центральной полосы губернии. «Слабо холмистая местность с перелесками, полями хлебов. По дну небольшой балки бежит ручеек, который, расширяясь, на переднем плане образует болотце, где и приютились типичные представители этой полосы из пернатого царства...» (Там же. С. 8.)

Витрина № 6 представляет один из моментов таежной жизни — привал промышленников в тайге поздней осенью.

На витрине № 7 раскинулась Минусинская степь. «То более, то менее холмистая открытая местность, с редким лесом по логам и склонам возвышенностей. По степи разбросаны курганы — памятники былой доисторической культуры...» (Там же. С. 9.)

Витрина № 8 воспроизводит внутренность юрты минусинских инородцев.

Витрина № 9 рисует уголок Саянской горной страны на границе Монголии. «Вдали синеют горы, покрытые почти все лето иногда совершенно не стаивающими снегами. На скалах переднего плана мы видим характерных обитателей этой высокогорной местности: легкую кабаргу, горного козла...» (Там же. С. 10.)

Экспозиция Енисейской губернии была оценена по достоинству. Музей получил диплом 1 степени, а директор А.Я. Тугаринов — малую золотую медаль.

В 1920 году сотрудники музея, не имея возможности самостоятельно организовать экспедицию в низовья Енисея, согласовали с гидрографическим отрядом план экспедиции. От музея в состав экспедиции вошли: ботаник Яворский, геолог Соболев, зоолог Яковлев, археологи Ауэрбах и Громов. Помимо своих специфических обязанностей они должны были выполнять задания и от гидрографического отряда. Так, ботаник должен был принять участие в промерах глубин, геолог — быть и этнографом, а зоолог и археологи проводить метеорологические наблюдения.

28 мая произошел курьезный случай. Во время пропуска на пароход «Лена» у каждого спрашивали фамилию. Яворского остановили и заявили, что его задерживают, затем повезли к железнодорожному вокзалу. Таким образом, он оказался в железнодорожном НКВД. Как выяснилось позже, разыскивали сбежавшего белого офицера Яворского, а также красного дезертира тоже Яворского. Разобравшись, Александра Леопольдовича отпустили, и он успел на отходящий пароход.

В отчете о поездке ботаник А.Л. Яворский пишет: «Целью поездки в низовья Енисея было обследование берегов реки в ботаническом отношении в связи с теми работами чисто гидрографического характера, которые должны были вестись здесь отрядом в текущем году » (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 65. Л. 44)

Маршрут поездки: г. Красноярск — с. Монастырское, затем по реке Нижняя. Тунгуска до устья р. Гремяхи и экскурсирование в этом районе, далее — до Бреховских островов, их обследование и обратный путь в Красноярск.

«... кратко скажу о характере леса на Гремяхе. Это типичная черная низовая тайга с преобладанием ели, кедра, примесью березы, кустарной ольхи и осины. Суровый климат не позволяет почве даже при летнем суточном солнце избавиться от вечной мерзлоты. Делает тайгу низкорослой, не давая корням проникать в более глубокие слои земли. Грунтовые воды малы и вся зимняя влага в виде снега и льда, сносимая по весне во всякого рода неровности почвы, не проникая в самую вечную мерзлоту, остается на все лето в виде озер и болот, которые встречаются зачастую даже на высоких горных хребтах. В связи с присутствием такого количества влаги изменяется и растительный облик. Появляются кустарники в виде опушенной березки, а также осоки и другие влаголюбы. Находясь в постоянном соприкосновении с влагой, типичные стволистые таежные деревья, как, например, пихта представляют как бы переход к стелющимся растениям тундры. Ель не часта, и сосна почти редка. По более возвышенным местам и солнечным выходам растет можжевельник...» (Там же. Л. 45.)

За время поездки коллекционировались семенные и споровые растения. Заезд по Н. Тунгуске дал возможность произвести сбор весенней флоры в области горно-таежного района севера. В состав тайги входят из древесных пород — кедр, ель, береза, осина, ольха. Из второстепенных деревьев и кустарных пород — пихта, сосна, лиственница, черемуха, ива, можжевельник.

«В окрестностях с. Монастырское собиралась летняя коллекция флоры и паразитов древесных пород. В 5 верстах от села на толще снега, скопившегося в одной из неровностей почвы удалось собрать водоросль Sphaerella mialis, описанную впервые Соссюром для Савойских гор.

Нахождение здесь этой водоросли, отмеченной у нас для побережья Ледовитого океана и Восточной Сибири, так далеко на юг является весьма интересным и вероятно будет самым южным пунктом ее обитания по Енисею. Во время экскурсий в Бреховских островах удалось собрать флору конца лета и осени» (КККМ. н/арх. № п/п 1600. Оп. 1. Д. 357. ЛЛ. 13, 13 об, 14.)

Во время экспедиции изучали наречие остяков, для которого было характерно произношение вместо «ш» — «с», а вместо «л» — «у». Обращали внимание на быт: бедность ужасная, зимние стоянки остяков представляли собой землянки в лесочке поблизости берега; скот очень приземистый, низкорослый, собаки часто заменяли лошадей, так как менее прихотливые.

По возвращении из экспедиции Яворский сразу же приступает к работе в музее.

В этом году удалось обособить ботаническую часть в качестве самостоятельного отдела, заведывание которым было поручено А.Л. Яворскому, ранее состоявшему помощником заведующего музеем.

Александр Леопольдович занимался систематизацией, проверкой определений и размещением по коробкам гербариев флоры Приенисейского края и окрестностей г. Красноярска. Он размещался по системе Де-Кондоля. Велась разборка поступившего гербария М.Г. Юдиной.

Предполагалось в качестве справочного пособия изготовить карту с показанием маршрутов ботанических экскурсий и экспозиций, а также ботанически обследованных районов, составить список местной флоры сначала для окрестностей Красноярска по гербарию музея.

В 1921 году была организована экспедиция Тугаринова на Катангу (Подкаменную Тунгуску) с целью всестороннего изучения совершенно не изученного района. Этой экспедицией заинтересовались некоторые учреждения г. Красноярска. Так, Рупвод обратился с просьбой взять на себя труд по установлению на Катанге водомерных постов, Статбюро хотело выяснить условия переписи инородцев, Губпродком интересовался возможностью эксплуатации рыбных богатств, Горный отдел просил обратить внимание на полезные ископаемые, Губсоюз интересовался общим изучением района.

Персональный состав экспедиции: руководитель экспедиции, директор музея А.Я. Тугаринов, взявший на себя и зоологическую часть, заведующий ботаническим отделом музея А.Л. Яворский, коллектор по этнографии М.А. Дмитриев, антрополог Ф.Ф. Душ, научный сотрудник, художник Д.И. Каратанов, сотрудник-практикант музея П.Т. Воронов, препаратор А.Г. Утюпин, землемер Н.Н. Карташев, прикомандированный Губземотделом, статистик М.П. Румянцев из Губстатбюро.

Экспедиция была очень скудно оснащена, поэтому ее члены должны были на время превратиться в рыболовов, промышленников, сплавщиков, чернорабочих.

«При каких материальных условиях велась экспедиционная работа могут характеризовать следующие факты. Так последнее из указанных большая экспедиция была снабжена Губпродкомом нормальным общегражданским пайком и то только виде муки и 3 парами сапог; Рубвод на 3 членов экспедиции (из 6) дал полушубки, сапоги и шаровары; было отказано в отпуске нескольких фунтов гвоздей для постройки лодки и т.д. Денег как на эту экспедицию так и на вышеуказанные поездки этого года отпущено не было и только снабжение натурой от различных организаций и то, в совершенно ограниченном кол-во, позволило сотрудникам музея выполнить свои поездки» (КККМ. н/арх. Оп. 1. Д.2003. Л. 7.)

Маршрут экспедиции: ст. Тайшет, сел. Дворец и сел. Паповское на реке Ангаре, фактория Верхняя Контора на реке Катанге.

Прибыли на р. Катангу 27 апреля и до 13 июня проживали в Верхней Конторе. За это время провели метеорологические и водомерные наблюдения. Таким образом, было положено начало сбору материалов.

Во время экспедиции были проведены обследования географического и естественно-исторического характера: топографическая съемка, промер глубины, определение скорости течения реки, наблюдения над колебаниями воды в В. Конторе (с профилем дна), описание реки и ее судоходных качеств. Также был составлен метеорологический дневник за время поездки, описаны лесные насаждения и состояние рыболовства, собраны коллекции флоры и фауны (КККМ. н/арх. № п/п 1601. Оп. 1. Д. 358. Л.)

В результате экспедиции была изготовлена карта р. Катанги от Шунтапского зимовья до устья р. Вельмо в масштабе 1 верста — 1 дюйм.

В 1922 году директор музея А.Я. Тугаринов в письме от 09.02.22 г. в Сибнаробраз (подотдел исследований) пишет об исследовательской работе, проводимой музеем. «Несмотря на внешне неблагоприятные условия 1920 и 21 гг. были для музея временем работы усиленной и плодотворной...

В настоящее время исследовательскую коллегию музея составляют:

1. Директор музея Тугаринов А.Я., специалист музейного дела, зоолог-орнитолог, имеет ряд печатных работ

2. Геолог Соболев А.Н. — высш. обр. ассистент по кафедре геологии, палеонтологии Унив-та Шаневского

3. Ботаник Яворский А.Л. — высш. обр. специалист-миколог 15 лет работы в музее...

...Так как названные выше лица представляют собой единственную в крае корпорацию, всецело занятую научной работой и отдавшеюся изучению местного края, я полагаю, что они имеют право на государственную поддержку и прошу включить их в число научных работников, получающих обеспечение чрез Сибнаробраз» (КККМ. н/арх. Оп. 1. Д.2003. ЛЛ. 13, 13об, 14.)

Таким образом, Тугаринов давал высокую оценку сотрудникам музея как специалистам, изучающим свой край.

В 1923 году музей принимал участие в выставке экспозиции в Москве. Так же как и в 1911 году для выставки в Омске, так и сейчас необходимо было представить Енисей от севера до юга. Все сотрудники музея трудились, не покладая рук, был привлечен и художник Д. Каратанов, который писал фоны.

В августе А.Л. Яворский и А.Я. Тугаринов выезжают в Москву для участия в выставке.

«С 20 августа по 10 сентября в группе музейных работников я был на этнографической выставке в Москве. Из разных городов на выставку ехало много народа. Мы, красноярцы, ехали, как и другие, в товарном вагоне. По приезде начали сразу же организовывать выставку из своих экспонатов, что готовили с весны. Выставка наших экспонатов была в переселенческом павильоне... Выставка была очень интересной. Была по существу представлена вся Россия в ее совокупности... Можно было зайти в дом ярославского крестьянина и посмотреть всю обстановку его семьи... Нацменьшинства были представлены все. Здесь были сакли горцев, чумы северян... Через какой-то ручеек в Нескучном саду была развернута выставка...По слухам все эти экспонаты кроме людей и животных должны были быть оставлены в Москве и из них должен был создаться этнографический музей столицы. На выставку мы ходили каждодневно и, кроме того, успевали посмотреть еще и Третьяковку, и Оперный театр, и многое другое. Но время шло непозволительно быстро, и пришло время сворачивать выставку, и мы поехали домой в Красноярск» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 67. ЛЛ. 7-8.)

За свою экспозицию музеяне получили диплом, а Тугаринов и Яворский — медали. Свою медаль Яворский отдал в музейную коллекцию медалей. Там она хранится и в настоящее время.

Ботанический отдел музея пополнялся новыми видами растений. А.Л. Яворский и добровольная сотрудница музея Г.П. Миклашевская занимались определением и систематизацией гербария микологического и цветковых растений, а также гербария народно-медицинских средств, подаренного музею наследниками М.Г. Юдиной, который состоял из трех коллекций: две — из Ачинского уезда и одна из Минусинского. В общей сложности этот гербарий состоял из 191 предмета. Все они были снабжены народными названиями, указанием болезней и способами употребления. Благодаря этому дару увеличилось число известных растений, употребляемых населением в медицинских целях, и расширились знания о взглядах народа на сущность болезней и способы их лечения.

«Гербарий музея, собранный со всего края, научно обработан, содержит представителей всей местной флоры и существенно дополняет наши знания о географическом распространении и видовом составе» — читаем мы в отчете музея за 1924-1925 гг., составленном А.Я. Тугариновым (КККМ. н/арх. № п/п 1606. Оп. 1. Д. 363. Л. 4об.)

Ежегодно представлялись сведения по каждому отделу о поступивших за отчетных период материалах. Сведения по отделу ботаники за 1920 — 1 октября 1925 гг. следующие:

№№ пп	Годы	Количество материалов, поступивших за отчетный период	Общее кол-во материалов
1	1920		23450
2	1921	965	24415
3	1922	782	25197
4	янв. 1923 – окт. 1923 гг.	65	25262
5	01.10.1923 – 01.10.1924 гг.	79	25341
6	01.10.1924 – 01.10.1925 гг.	442	25783

Как видно из таблицы, наибольшее количество материалов было получено в 1920-1922 годах. Это произошло за счет экспедиций в 1920 году в Туруханский край и в 1921 году на Подкаменную Тунгуску, а также за счет переданной коллекции М.Г. Юдиной.

А.Л. Яворский, возглавляя ботанический отдел музея Приенисейского края, разработал ботаническую часть экскурсии по двум маршрутам:

1) Старо-Базарная площадь, Часовенная гора и овраг к Юдинскому мосту через р. Качу;

2) Берегом Енисея к переезду через железную дорогу выше дачи Юдина, по верхне-монастырской дороге через березняки и пашни к монастырской пещере, от пещеры логом к Енисею на займище и нижней монастырской дорогой по берегу в город мимо Гремячего моста.

При этом «желательное снаряжение: пресс и бумага при нем (можно газетной) непроклеенная и походный микроскоп (увеличение не больше 100 раз)... Бумага для сбора семян (осенью) и 1-2 баночки с 4% раствором формалина для сбора водных организмов» (КККМ. о/ф 7886/87. Л. 1.)

Свои экскурсии Александр Леопольдович проводил в любое время года: «Не безынтересно было в теплый зимний день повести экскурсию и говорить о периоде покоя растительного мира, о той кажущейся смерти всего зеленого царства, готового при первых лучах солнца выйти на земную поверхность и доказать своим появлением бессмертие жизни на земле. Даже такой неблагоприятный период года, как зима, может быть использован для экскурсий.

Начиная маршрут экскурсии с площади Старого собора, в какое время года это бы не происходило, даже и зимой, необходимо, прежде всего, говорить о роли растения в жизни человека. Человек испокон веков включил в число своей пищи растения, иногда питался ими почти исключительно (вегетарианствующие народы — жители южных стран по преимуществу). Вследствие этого человек и растение непосредственно связаны между собой и жизнь одного идет вблизи жизни другого, причем человек покровительственно охраняет жизнь и благополучие питающего его растения — это его занятие хлебопашеством, огородничеством, садоводством...» (КККМ. о/ф 7886/87. ЛЛ. 1,2.)

По ходу экскурсии А.Л. Яворский вел рассказ о различных растениях, встречающихся на пути: сорняках (клоповнике, пастушьей сумке, солянке (перекати поле), которые могут быть и полезны (приводит примеры их применения), грибах (как паразитах, так и полезных (шампиньоны), бактериях, лютиковых (калужница, курослеп), гречишных (щавель, гречиха) и многих других.

Александр Леопольдович рассказывал о влиянии железной дороги на распространение растений и даже приводил пример занесения не местных растений в почву (дурнишник обыкновенный был занесен с Западной Сибири и востока Байкала).

Обращал внимание экскурсантов на склоны Афонтовой горы, где можно было увидеть обнаженный лёсс, на березовый лес, состоящий из нескольких ярусов.

Рассказывал о борьбе растений за свое существование: «На примере черемухи можно показать изумительную борьбу дерева с различного рода вредителями. Почти вся черемуха изуродована человеком, обламывающим ее из-за лакомства ее плодами (ягоды), редкое деревце черемухи не страдает от прожорливых личинок бабочки боярышницы и многочисленных трутовиков, а также др. грибных паразитов. Несмотря на это, черемуха не истреблена совершенно — это не сосна, размножающаяся только посредством семян, у черемухи есть еще возможность давать от корней молодые побеги...» (КККМ. о/ф 7886/87. Л. 9.)

С 17 июля по 9 августа 1928 года Яворский находился в поездке к Манскому озеру. Целью поездки было знакомство с флорой белогорий, а также рекогносцировочное обследование кедровых насаждений в системе Кана и Маны. К сожалению, поездку пришлось совершить несколько раньше производства кедрового промысла в тайге, поэтому материала по промыслу в отчете не имеется, как самостоятельно добытого непосредственным наблюдением А.Л. Яворского. Кроме того, спешка, с которой была совершена поездка, не дала возможности собрать значительный обследовательский, тем более исчерпывающий материал. Однако во время поездки была исследована флора Манского озера, изучен ряд вопросов: по добыче кедра, соболя, рыбы (хариуза).

Вредители кедра — лефодермиум пинастри, сумчатый гриб. При изучении кедровых насаждений А.Л. Яворский выделяет «боевой» кедрач, кедрач-«толстяк», белогорский кедр.

«Боевой» кедрач — однообразное кедровое насаждение. Густота от 4 до 6 метров дерево от дерева, высота 16-24 метра, толщина 22-35 см. Кедрач-«толстяк» служит показателем близости белогорий и резкости свирепствующих ветров. Деревья-флаги, карликовые формы распластанных корявых кедров, служат переходом к альпийской зоне.

Белогорский кедр, растущий у границ леса, разреженный, даже одиночный исключительно с боковыми ветками-флагами по направлению господствующих ветров, дающий маленькие малочисленные и почти не созревающие шишки и даже совершенно бесплодные деревья" (КККМ. о/ф 7886/88. Л. 12.)

Для кожевенной промышленности велись обследования зарослей бадана. В отчете о поездке А.Л. Яворский подробно описывает встретившиеся ему растения, в том числе и бадан.

«Сорминское белогорье служит водоразделом Кулитьбы и Манны, на его каменистом восточном склоне встречены заросли бадана (саксигфрага крассифолиа), которые здесь имеются в достаточном количестве...

Добыча бадана этого района не может дать хороших результатов, т.к. немногочисленные места его обитания и незначительные в общем ареалы этих отдельных нахождений при трудности вывоза по горно-таежным тропам до сплава Канном или хорошей дороги от Оклира не говорят за рентабельность такого начинания» (КККМ. о/ф 7886/88. ЛЛ. 14-15.)

В своем отчете А.Л. Яворский дает также описание местности, перечисляет таежные речки, растительность этого района. Им обнаружена заимка и небольшой участок, засаженный картофелем («пионерство огородничества» — замечание А.Л. Яворского) недалеко от устья р. Кулежи.

«В устье речек В. и М.Улье расположены хутора и здесь имеются прекрасные обширные луга среди сменивших лиственницу березняков. Поселок Оклир живет сенокосом, огородом, но главный заработок — кедровый промысел, охота и рыбная ловля» (Там же.)

Уже подъезжая к Канску, Александр Леопольдович замечает, что существующий там охотничий заказник позволяет сохранить большее количество дичи, чем в тех местах, где этих мер не предусматривается.

«Перед Канском бесконечные острова с покосами. Здесь от Ашкаула до Канска охотничий заказник на водоплавающую птицу и нужно сказать, что дичи действительно здесь гораздо больше, чем по Кану выше. Это прямо-таки бросается в глаза. На островах не рубленая черемуха меня удивила прямизной своего ствола и я даже сомневался черемуха ли это. Под Красноярском я никогда не видал такой формы ствола» (КККМ. о/ф 7886/88. Л. 26.)

В 1930 году после трагической смерти директора музея А.Н. Соболева А.Л. Яворский временно исполняет обязанности директора музея.

Из протокола № 16-417 заседания коллегии музея от 14 марта 1930 года: «Постановили: Ввиду происшедшего несчастного случая с Директором музея т. Соболевым А.Н. выбрать временно заместителем директора тов. Яворского А.Л.» (КККМ. н/арх. Оп. 1. Д.2003. Л. 18.)

На заседании коллегии 16 марта 1930 года Яворский А.Л. предлагает провести финансовую ревизию. После ее проведения оказалось, что денежная отчетность в полном порядке, вследствие чего Александр Леопольдович просит ревизионную комиссию дать в редакцию газеты «Красноярский рабочий» материал для опровержения заметки о растрате, совершенной бывшим директором музея А.Н. Соболевым. Здесь четко прослеживается гражданская позиция Яворского — если человек не виноват, с него должны быть сняты все обвинения.

Яворский в течение 1930 года работает заместителем директора.

В начале 1931 года в музее работает бригада по обследованию положения работы в музее.

13 февраля 1931 года состоялось собрание коллектива музея совместно с представителями этой бригады, где прозвучали выводы и предложения бригады, резкая критика в адрес музея. Выступили и представители коллектива музея. Они ссылались на ряд объективных причин, в результате которых работа была оценена не достаточно высоко.

«Яворский: Делая некоторые выводы, бригада базировалась на работе музея в 20 году, а сейчас 31 г., между 20 и 31 г. большая разница. Вопрос о кадрах обсуждался неоднократно, продвинуть его за отсутствием материальной базы не представлялось возможным. Нельзя забывать черновую работу музея, которая всецело пока за малой штатностью, ложилась на научный персонал. Сюда же относится неизбежное перетаскивание книг, порой с места на место ввиду тесноты помещения. „Мы и они“ заключалось в том, что в Музее во время выставок, устраиваемых партийными работниками по своим разделам, беспартийная часть в их просмотре и идеологической подготовке не участвовала. Мы ждали бригады, но не готовились к ней, желая, чтобы она увидела все музейные недостатки, неприкрытые исключительной подготовкой и помогла нам в нашем, порой безвыходном, положении своими советами и предложениями. Мне кажется, наших надежд бригада не оправдала» (Там же. Л. 48 об.)

Таким образом, в коллективе начинается идеологическое размежевание, впоследствии повлиявшее на судьбу А.Л. Яворского.

«В 1931 году начались печальные дни для музея: пришел новый директор, и в стенах музея началась борьба с инакомыслием. Впрочем, директора менялись один за другим, но стиль их работы был примерно одинаков. Один за другим из музея уходят и сотрудники. К 1935 году ни одного из старых сотрудников в музее не остается. Последним заявление об уходе пишет Яворский» (КККМ. н/арх. Оп.2. Д.86 Л.5.)

В 1934 году приказом № 5 от 01.01.34 Александр Леопольдович был принят на работу в Красноярский пединститут на должность ассистента кафедры ботаники.

14 августа 1935 года Яворский пишет заявление директору музея с просьбой освободить его от занимаемой должности, так как в связи с переходом на постоянную работу в пединститут на кафедру ботаники он уже не мог совмещать обе должности.

Приказом КГПИ от 30.09.36 № 92 Александр Леопольдович был переведен на должность заведующего кафедрой ботаники пединститута.

За период работы в музее с 1915 по 1935 гг. А.Л. Яворский участвовал во многих экспедициях музея по изучению природы и истории Приенисейского края — в Минусинский край и на Чулым, в Туруханский край, на Ангару и в Подкаменную Тунгуску, на реку Кан и Манское Белогорье. Он постоянно пополнял фонды отдела новыми экспонатами; был организатором и активным участником музейных выставок в Омске, Москве.

Таким образом, Александром Леопольдовичем был внесен значительный вклад в развитие краеведения и изучение природы Красноярского края, пополнение коллекций музея и кафедры ботаники пединститута гербарием, который востребован в настоящее время.

§ 3. Государственный заповедник «Столбы»
Знакомясь с историей ныне известного не только в нашей стране, но и за рубежом государственного заповедника «Столбы», поражаешься равнодушию, с которым до революции относились к охране такого замечательного по красоте памятника природы.

Тяжелый период пережили Столбы в годы послереволюционной разрухи, когда там усиленно велась массовая рубка леса, которая и подтолкнула озабоченных красноярцев поставить вопрос об охране этой местности. Инициаторами выступили Красноярский отдел Русского географического общества, Губземуправление и Союз красноярских художников. Они возбудили ходатайство перед Енгубревкомом об издании декрета, охраняющего территорию Столбов. Так впервые была проявлена забота об уникальном уголке природы. В газете «Красноярский рабочий» № 77 от 16 апреля 1920 года было напечатано постановление Енгубревкома от 10 апреля 1920 года.

«Постановление Енисейского Губернского Революционного комитета от 10 апреля 1920 года. По докладу Енисейского Губернского земельного отдела Енисейский Губревком на основании ст.ст. 30, 84 и 88 основного закона о лесах объявляет защитною лесную площадь в размере 4-х квадратных верст по верстовому радиусу от местности под названием „Столбы“, расположенной в верховьях речки Лалетиной в части Базайской дачи. На указанной площади запрещается всякая рубка и повреждение леса в виду ценности этой местности, составляющей общенародное достоянии: во-первых, как исключительный по красоте памятник природы, во-вторых, в виду охраны водного источника истоков рч. Лалетиной от высыхания и в-третьих, по необходимости сохранения здесь лесных насаждений в виду невозможности облесения за близким выходом на поверхность гранитов. Нарушившие настоящее постановление будут привлекаться к ответственности по законам Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Председатель А. Спунде...» (ГАКК. Ф.Р. — 2120. Оп. 1. Д. 64. Л. 45.)

Но это было только началом большого и ответственного дела по созданию заповедника.

Особенно активно действовал Красноярский отдел Русского географического общества. Будучи в Москве, в Главнауке, директор краеведческого музея А.Я. Тугаринов писал свои коллегам: «Из личных переговоров с заведующим отдела охраны памятников природы выяснил, что с 1924 года наши Столбы будут объявлены заповедником» (Прохненко Т. Рождение заповедника «Столбы» // Красноярские Столбы Край причудливых скал. Красноярское книжное изд-во. Красноярск. 1988. С. 81.) Для ускорения решения этого вопроса он просил членов Красноярского отдела Русского географического общества подготовить соответствующие документы.

20 октября 1923 года Географического общество направило в Главнауку проект организации охраны заповедника Столбы". Подготовил его член распорядительного комитета А.Л. Яворский. В проекте предлагались конкретные условия организации заповедника и объектов его охраны с подразделением на четыре района: собственно Столбы, дальние Столбы, Такмаковский район и Ковриги по реке Базаихе. Одновременно Красноярский отдел РГО выражал и свою полную готовность обеспечить охрану заповедника.

А в октябре 1924 года отдел охраны памятников природы при Главнауке наркомпроса постановил расширить границы охраны до 24 верст и эту территорию Столбов объявил заповедником геологического характера. «...в Постановлении 1924 года сказано так: «С октября месяца отдел охраны памятников природы при главнауке наркомпроса объявил заповедником территорию Столбов, передав заведывание ею Красноярскому отделу Государственного географического общества». (Прохненко Т. Рождение заповедника «Столбы» // Красноярские Столбы Край причудливых скал. Красноярское книжное изд-во. Красноярск. 1988. С. 82.)

В 1925 году на основе подготовленного Яворским проекта охраны уникального природного комплекса вышло правительственное постановление об образовании заповедника «Столбы» площадью 3630 десятин. Его первым директором и был назначен член Красноярского отдела Русского географического общества, ботаник А.Л. Яворский. Началось главное дело жизни Александра Леопольдовича — сотворение первого заповедника края. Должность его была бесплатной, так как от основной работы в музее он не освобождался.

Основное направление научно-исследовательской работы заповедника — исследование естественных процессов, протекающих в природе, и выявление взаимосвязей отдельных звеньев природной цепи, а также разработка научных основ сохранения и восстановления редких и исчезающих видов растений и животных в природном комплексе горной тайги отрогов Куйсумских гор Восточного Саяна.

Научная деятельность на территории заповедника началась еще задолго до его организации.

В конце ХХ века гербарий растений систематически собирался здесь краеведами-любителями, такими как А.Я. Тугаринов, А.Л. Яворский и другие. Он сейчас хранится в Красноярском краеведческом музее.

Первый директор заповедника А.Л. Яворский наряду с наведением порядка, тушением нередких пожаров, борьбой с браконьерами организовал первые систематические наблюдения и исследования природы заповедника, собирал гербарий растений и коллекции животных; много ценного внес в изучение флоры грибов края. Метеорологические и фенологические данные явились ценнейшим материалом для всех последующих научных трудов.

Еще в 1923 году Александр Леопольдович начинает интересоваться календарем. Ему хотелось сделать универсальный календарь, чтобы по нему в любое время знать все о состоянии природы, т.е. чтобы в нем была фонологическая сводка, а также параллели с календарями разных народов Сибири и даже Азии. Кроме того, сочетание солнечного исчисления и лунного. В основу такого календаря можно было пустить Сибирский народный календарь А.А. Макаренко. С этой целью Яворский начинает собирать сведения о погоде в календарях национальных меньшинств.

Вот что задумал он иметь в своем универсальном календаре:

"Природно-хозяйственный и народный календарь.

1. Предисловие.
2. Астрономические даты.
3. Административные подразделения дней.
4. Наблюдения природы/фенология/.
5. Наблюдения природы/метеорология/.
6. Сельское хозяйство и промыслы.
7. Календарь народов.
8. Сводка связанных явлений и повседневных в природе в виде их годового круга.
9. Явления вне чисел /Луна и ее фазы/...

... у меня получилась папка всяких данных, а один календарь природы Столбов я даже выпустил и его очень хорошо мне вычертил один топограф. Одно время он был на музейной выставке в отделе «Заповедник „Столбы“. Все это осталось в благих пожеланиях и только календарь, так называемый вечный, был у меня запроектирован в виде могильной плиты с вращающимися сзади кругами чисел, дня недели и месяца» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 67. Л. 9.)

Этот календарь в дальнейшем использовался во время наблюдений в заповеднике «Столбы».

В отчете за 1924-25 гг. о работе заповедника «Столбы» в разделе «Изучение» Яворский пишет:

«1. Метеорология. Наблюдения ведутся сторожем М.И. Алексеевым в строго определенные часы: 7 утра, 1 час дня и 9 часов вечера... С середины августа ведутся еженедельные наблюдения над температурой ручьев района...

2. Фенология. Заведующим и наблюдателем ведутся также фенологические наблюдения над жизнью природы путем записывания. Эти наблюдения будучи впервые отмечаемы регулярно изо дня в день внесли уже большое дополнение к календарю природы заповедника, составленному заведующим А.Л. Яворским за предшествующие годы его личных наблюдений.

3. Картография. Были сделаны добавления и поправки к имевшейся до сих пор 1 верстной военно-топографической карте...

4. Сбор материалов. Сбор материалов по заповеднику следующие цифры:

Цветковых растений .................... 159
Грибов ..................................... . 61
Лишайников .............................. .19
Насекомых ............................... .600
Тлей (колоний) ......................... . . 37
Низших животных ........................ 12
Пресмыкающихся ......................... .1
Грызунов ................................... 25

Собранный материал является первым по систематичности сбора и по обработке должен выяснить растительное и животное население заповедника. Сборы эти не являются исчерпывающими и на них можно смотреть лишь как на начало систематического обследования. Часть материалов уже послана специалистам (тли и грызуны) в Ленинград. В недалеком будущем и остальные объекты будут определены специалистами. Кроме сбора материалов по живой природе положено начало созданию геологической коллекции заповедника. С этой целью ведется сбор различных образцов, как из района сиенитов, так и контактовых зон, а также производится изучение самих столбов, как характерных форм разрушения горных пород.

Заведующий заповедником (Яворский)» (ГАКК. Ф.Р-2120. Оп. 1. Д. 29. ЛЛ. 24-25.)

Получаемые в первые годы работы заповедника метеорологические и фенологические данные еженедельно печатались в газете «Красноярский рабочий» под рубрикой «Неделя на „Столбах“, а в дальнейшем они явились ценнейшим материалом как для составления в 1927 году первой книги „Летописи природы“, так и для последующих научных работ.

На первом этапе научных исследований очень важно было выяснить наличие в заповеднике растительного и животного мира, то есть работа носила преимущественно инвентаризационный характер.

Одновременно с организацией заповедника Александр Леопольдович вел активную работу по пропаганде охраны природы среди его посетителей. Совместно с А.Н. Соболевым в 1925 году им была выпущена первая научно-популярная брошюра „Столбы“. Государственный заповедник в окрестностях г. Красноярска» (на ее издание было потрачено 312 рублей); распространялись «памятки экскурсантам»; материалы о заповеднике начали публиковаться в краевой печати.

Издание содержит краткое описание заповедника, его животного и растительного миров, историческую справку, геологический очерк, топографическую схему в масштабе один дюйм — одна верста.

Этот труд не потерял своего значения и в настоящее время — в 2002 году он был переиздан.

В «Кратком обзоре деятельности заповедника „Столбы“ за 1924 — 1925 гг.» А.Л. Яворский пишет об основных задачах заповедника:

«Единственный по своей красоте, величию и научному значению в Сибири Государственный заповедник „Столбы“ требует чрезвычайной охраны и немедленного изучения его. К этому нас обязывает близость заповедника к населенному городу Красноярску (11 километров) и возможность его эксплуатации крестьянским населением лежащей вблизи д. Базаихи. Случаи рубки на дрова вековых лиственниц до 3 тысяч сажен у самых выходов гранитов имеет место с 1918 по 1923 гг. Ломка камня и вывоз его в город имели место до 1923 года, для чего взрывались красивейшие монолитные камни, а одни из них, известные под названием „Кизям“ уже уничтожены совершенно и существуют в легендарном прошлом. Лучшая пища соболя — шадак-сеноставец очень распространенный в районе дает яркий показатель на былое существование соболя. Ценный марал и мускусная кабарга являются и сейчас завсегдатаями района и требуют немедленной охраны.

... Красота выветривающихся гранитных форм может смело соперничать со многими заграничными эстетическими местами, как то Швейцария, Крым, Кавказ. Не даром смотреть „Столбы“ приезжают не только из дальних концов Сибири и России, но и из-за границы» (ГАКК. Ф.Р. — 1380. Оп. 1. Д. 74. ЛЛ. 77, 77об.)

Ведя В 1927 году Яворский опубликовал популярный очерк «Заповедник Столбы» об истории зарождения и развития туризма; статью «К Столбам», о роли заповедника, его достопримечательностях; статью «Охрана памятников природы»; подготовил к печати восемь рукописей.

В отчете за 1928 год о работе заповедника «Столбы» в разделе «Научная работа» А.Л. Яворский пишет о том, что работа велась не систематически, так как все силы были направлены на организацию заповедника. Немало хлопот доставляла метеорологическая станция.

«1. Велись и ведутся фенологические наблюдения, и уже до заповедника имелся календарь природы Столбов, который значительно может быть расширен данными за время заповедника.

2. По изучению растительности заповедника имеется достаточный материал, говорящий о своевременной сводке его и составления печатной работы по флоре заповедника...

3. Изучались боры заповедника...

4. Собирались насекомые и грызуны (часть материала обработана специалистами)

...

6. Данные метеорологии и фотографии дают материал о разрушениях сиенитов в условиях постоянно действующих горных ветров и дают правильное объяснение причудливости столбовских сиенитовых выходов...» (Там же. Д. 134. ЛЛ. 19,20.)

Огромно значение заповедника «Столбы» как центра развития туризма. Вот что пишет в отчете по работе заповедника за 1928 год А.Л. Яворский: «Особенным вниманием пользуется заповедник со стороны молодежи. «Столбы», как место горного туризма, известны с 1887 года и чем дальше, тем все больше и больше в среду столбовских туристов или как их здесь называют — «столбистов» прибавляются заезжие туристы — одиночки и организации. Общая посещаемость последних лет:

Года Общая посещаемость Количество экскурсий Количество человек в них
1924-25 гг. 6000 - -
1925-26 гг. 8053 24 865
1926-27 гг. 7637 13 556
1927-28 гг. 7212 35 971
Таким образом, к концу 1928 года значительно увеличилось количество организованных экскурсий и человек, принимающих в них участие.

Туризм «Столбов» обратил на себя внимание уже и в центре туристических организаций, и в заповеднике имеется предложение Всероссийского Бюро Туризма о включении «Столбов» в число баз для дальних экскурсий по СССР (ГАКК. Ф.Р. — 1380. Оп. 1. Д. 134. Л. 21.)

В докладной записке А.Л. Яворского от 20 августа 1929 года «О состоянии заповедника «Столбы» особое внимание уделяется вопросам массового туризма. К вышеприведенным данным добавляются сведения о посещаемости заповедника с 1928 г. по 3 августа 1929 г., когда общая численность посетивших за это время «Столбы» достигла цифры 8133 человек, число экскурсий — 39, экскурсантов — 1774 человека. Таким образом, происходит увеличение числа организованных посещений.

«По посещаемости „Столбы“ являются первым из заповедников СССР. В настоящее время массовая посещаемость и интерес к „Столбам“ увеличиваются еще и потому, что усиливается туризм, вообще принимая большие масштабы. Близко то время, когда туризм будет обязательством для каждого советского гражданина, как источник новых, здоровых и бодрых впечатлений во время отдыха...

Уже и сейчас жизнь выдвигает перед заповедником необходимость его благоустройства, а стремящиеся к нашим красотам иностранные туристы уже запрашивают наши краевые организации о местах туризма, предлагая свою помощь в деле установления их большей доступности. В Сибкрайисполкоме имеются такие предложения о „Столбах“ и ССОРГО уже составляет смету для Крайисполкома о шоссейной дороге по Лалетиной и дачи в районе „Столбов“ для посетителей-иностранцев. В этом году Сибирское краевое бюро туризма при Обществе изучения Сибири и ее производительных сил включило „Столбы“ в сеть баз для экскурсий (см. „Спутник туриста по Сибирскому краю“), а в следующем 1930 году Центральное Российское Общество Туристов, продвигая на восток свои базы, намерено установить и у нас свою базу» (Там же. ЛЛ. 104, 104об.)

В 1928 году в журнале «Всемирный турист» № 8 опубликован краеведческий очерк А.Л. Яворского «Красноярский столбизм».

В 1929 году А.Л, Яворский пишет заявление с просьбой освободить его от должности заведующего госзаповедника «Столбы». Однако на заседании Совета Средне-Сибирского Русского Географического общества от 23 ноября 1929 года окончательное решение о его отставке не принимается.

«И.о. секретаря зачитывает заявление т. Яворского об отказе от заведывания заповедником.

Совет постановил: Поручить председателю В.П. Косованову от имени Совета просить т. А.Л. Яворского не бросать заповедника, на организацию которого он положил столько сил и который может наилучшим образом процветать только под его руководством...» (ГАКК. Ф.Р. — 1380. Оп. 1. Д. 169. Л. 20.)

16 января 1933 года А.Л. Яворский был командирован Государственным музеем Приенисейского края в г. Москву для участия в работе 1-го съезда Государственных заповедников (КККМ. н/арх. № п/п 1978. Оп. 2. Д. 86. Л. 2)

Яворский был единственным директором заповедника, с именем которого связан «век золотого столбизма». Прекрасно понимая всю ценность и уникальность самобытной народной традиции красноярцев, он отмечал: «Этот заповедник, с уверенностью могу сказать, единственный в СССР по своей оригинальности освоения человеком и его поведения там».

В настоящее время государственный заповедник «Столбы» является эталоном природы не только острогов Куйсумских гор Восточного Саяна, но практически и всего региона горной тайги юга Красноярского края, представляя его с наибольшей возможной полнотой. В сохранении этого уголка природы есть и несомненная заслуга его первого директора Александра Леопольдовича Яворского.

Таким образом, А.Л. Яворский внес значительный вклад в становление госзаповедника «Столбы», изучение его природы и ее охрану, ведя научные наблюдения и собирая гербарий, а также в зарождение туризма в заповедной зоне.

Ведущий специалист
архивного агентства администрации Красноярского края Л.В. Губанова

5. Источники и литература
I. Архивные источники:
ГАКК. Ф.Р. — 2120 «Александр Леопольдович Яворский, краевед. (1889-1977 гг.)». Оп. 1. ДД. 1 — 370.
ГАКК. Ф. — 217 ″ Средне-Сибирский отдел Русского географического общества" (1851-1917 гг.) Опись 1. ДД. 4, 13, 26, 54, 55, 58, 73, 77.
ГАКК. Ф.Р. — 795 «Государственный музей Приенисейского края Красноярского окружного отдела народного образования» (1917-1964 гг.) Опись 1. ДД. 5, 17, 19, 27, 29, 32, 41.
ГАКК. Ф.Р. — 1380 «Приенисейский отдел Восточно-Сибирского крае-ведческого общества» (1920-1936 гг.) Опись 1. ДД. 74, 78, 134, 169, 251.
ГУВД края. Фонд «Ссыльные». Д. СО-52921.
КККМ. о/ф 7886 «Рукописи». ДД. 87, 88, 89.
КККМ. о/ф 11283 — Яворский А.Л.
КККМ. в/ф 8611 — Яворский А.Л.
КККМ. Научный архив. №№ п/п 1600, 1601, 1606, 1978.
КККМ. Научный архив. Оп. 1. Д.2003.
II. Опубликованные источники:
«Краткое описание коллекций экспонируемых Красноярским музеем на первой Западно-Сибирской выставке в г. Омске» Красноярск, тип.6. М.И. Абалакова, 1911.
По докладу А.Л. Яворского — «План конкретных мероприятий по охране природы Сибирского края» // «Сибиреведение» № 1. Новосибирск, 1929
Тугаринов А.Я. Современность и пути краеведческой работы // «Краеведение» № 3. Москва, 1924
III. Литература:
Григорьев А.А. «На рубеже веков» // Красноярск: этапы исторического пути. Издательство «Буква». Красноярск. 2003.
Подберезкина Л. Почему Могол становится Монголом (о языке столбистов) // Красноярский краевед. Выпуск 1. Красноярское книжное издательство. 1991.
Подберезкина Л. Пока я жив, я о «Столбах» мечтаю...// Сто знаменитых красноярцев. Красноярское книжное издательство. Красноярск. 2003.
Прохненко Т. Рождение заповедника «Столбы» // Красноярские Столбы: Край причудливых скал. Красноярское книжное издательство. Красноярск. 1988.
Яворский А.Л., Макаров Н.П. Двадцать лет во главе музея // Век подвижничества. Красноярское книжное издательство. Красноярск. 1989.
Аверихин В. Для всех открытое сердце // Красноярский рабочий — 1987 — 14 января
Буровский А. Живи и не тужи! // Комок. — 2003. — 8 апреля.
Нащокина Е. Первый директор заповедника «Столбы» А.Л. Яворский // Вечерний Красноярск — 1995 — 28 июля.
Подберезкина Л. Вспомни меня, бродягу...// Красноярский рабочий — 1994 — 25 июня
Первый директор заповедника // Красноярский рабочий — 2003 — 14 марта