Яворский Александр Леопольдович

Столбы. Поэма. Часть 15. Китайская стенка

С глубокой древности, как чудо,
Дошла стена до наших дней
Непревзойденная покуда
Длинной и крепостью своей.

И ей не зря Китай гордился,
Китайской этою стеной,
Не раз за ней с врагами бился
Оберегая свой покой.

У нас в горах есть стенка тоже,
Она древнее той стены
И крепостью и стилем строже,
Ей не хватает лишь длины.

Зато фундамент под землею
Там в глубочайших недрах спит.
А красота! Она собою
Да хоть кого обворожит.

Какое утро! Умиленье!
Торжественность и тишина,
И в пятнах солнца восхожденья
Зажглась Китайская стена.

И где-то там, в низу далеком
Переливаясь, как металл
Из тусклых гор багряным боком
Диск солнца медленно вставал.

Какое утро! Восхищенье!
Весь лес стоит в объятьях грез,
И трав росистое сплетенье
Застыло в искрах чудных слез.

А здесь у Стенки всюду голо
Весь склон — сыпучая дресва
И камни крупного раскола
Постерли здесь все дерева.

В камнях у Стенки становище
Едва закрытое дерном,
Очаг для варки нужной пищи
Вот он, подкаменщиков дом.

Хозяин видно я покуда
Строителей-хозяев нет,
Звезда скитальческого блуда
Сюда направила мой след.

Я лишь сейчас взошел с долины
Бегущей тропкой вдоль ручья
И вот стою здесь на вершине
У первобытного жилья.

Какое утро! Удивленье!
Листва дерев не шелохнет
И ни малейшего движенья
Аж жуть от тишины берет.

Вот так и кажется невольно
Кого-то скрыл камней распад,
А там, вокруг лесов приволье
И камни по хребтам стоят.

Какие камни! Изумленье!
Вон Воробьи, Глаголь, Такмак,
А через падь, придя в забвенье,
Спит на хребте старик Ермак.

А здесь на гриве, почти рядом,
Как на часах Сторожевой
Своим ревниво чутким взглядом
Хранит окружье Моховой.

Все-все видать ему отсюда,
Вся Моховая тут как тут.
И в плане вычерчен не худо
Ее извилистый маршрут.

В такое утро поневоле
В желаньях чувству не смолчать.
Весь мир обнять до слез, до боли —
Такая всюду благодать.

И как ответ на чувство это
Там за вторым за Такмаком
Пошел дымок, едва заметный
И к небу потянул столбом.

Наверно Устюгов поднялся утро славить
Спокойный обожатель Такмака.
И я пытался сопоставить
Ему живущего в каменьях шадака.

А вон Глаголь, и тоже дым в подножье,
Еще один какой-то троглодит
Поднявшись с неумытой рожей
Уже кострячит и кадит.

Замерз наверно, все ж каменья!
И греется, сжигая сор,
И я, набравшись впечатлений
Разжег под таганом костер.

Сбежал в ручей тропой игривой
С своим дымленым котелком.
Стоят осинники ленивые,
Застывши чудным утра сном.

Ручья здесь нет, осинник тенью
Закрыл ложбину, как щитом,
И в ямке около кореньев
Холодный, чистый водоем.

Набрал в котел воды. Умылся.
И не нарушив тишины
Тропой поднявшись, приобщился
Опять к затишью у стены.

Подкинул хлам в костер дымящий,
Прибрал немного в шалаше,
Спугнул во мху полевку спящую.
Покой, мир, праздник на душе.

Трещит костер, в огне сгорает
Сор шалаша, древесный хлам,
А дым столбом идущий тает,
Кадит лазурным небесам.

И солнышко уже высоко
Забралось над обрезом гор,
И шлет лучи свои широко
И щедро в наш земной простор.

А как тепло, светло, уютно
Здесь под Китайскою стеной,
Как после ночи баламутной
Вернулся я к себе домой.

Сижу, пью чай и отдыхаю,
И жду кого-то в тишине.
Кого и сам того не знаю.
Вслух говорю наедине.

Привычка странная немного
С самим собою говорить,
Но если разобраться строго —
Нельзя ведь одного забыть,

Что слово — лучший друг от века,
Печать духовности твоей,
Что возвышает человека
Над сонмом близких к нам зверей.

Так почему же этим словом
Я буду здесь пренебрегать,
Когда кругом все вечно новое
Живет, шумит, не думает молчать.

И мне молчать? Да невозможно,
Я мира гордый властелин
В аккорде общем, нет безбожно
Замкнулся и молчу один.

Нет, надо проявиться в слове,
Включиться в торжество бытья,
Стереть начертанное кровью
Свое сомнительное я.

И над долиной Моховою
Раздался глас созвучный мой,
И эхо камни все собою
Соединило со стеной.

И замерло далеко где-то...
Я долго слушал и молчал
И думал, что проходит лето,
А я так мало здесь бывал.

Да разве все собой обхватишь?
Гранитов тьма, а я один.
Тут надо жизни две потратить,
Чтоб изучить столбовский клин.

И все же я бывал немало,
Где бес меня не потаскал,
Чего-чего не повидал я,
Чего я только не узнал.

Но вновь по новому все ново
В тех самых хоженых камнях.
Одна и та ж камней основа
Живет, меняется в глазах.

То в солнца яркого сияньи,
То в ночи полной темноте,
То в ветра бешеном метаньи,
То в безмятежной дремоте.

То в белом покрывале снега,
То в влаге проливших дождей,
В истоме первой вешней неги
Вот многолетний вид камней.

Вот мимика камней гримасных
А формы, сколько их. Ай-ай!
И я вгляделся не напрасно
На Стенки верхний рыхлый край.

И из под ног моих, как змейка,
По склону вниз ушла Стена,
Измятою зубчатой дейкой
В зигзагах мечется она.

Вот геометрии бы нужно
Где поучиться у стены.
Зигзаги, линии, окружность,
Чуть-чуть не Пифагоровы штаны.

Едва ли где найти в лекале
Такие линий завитки,
Одной фантазии здесь мало,
Здесь и скульптура и мазки.

Здесь надо разбираться чувством,
Других мерил не подобрать.
Природы дивное искусство
Иначе просто не понять.

А вот и россыпь. Очень внятно
Видать ее далекий край,
Узорные, седые пятна
На ней разрисовал лишай.

А камни в ней паркет и только,
Да и какой еще паркет,
И что здесь говорить без толку —
Нигде в дворцах такого нет.

Кой-где горелые деревья,
Здесь был пожар, да и не раз,
Когда горели в подземельях
И торф, и шадаков запас.

А вот и сам шадак малютка,
Прекрасный, умненький зверек.
Он здесь в камневых промежутках
В зародах сено ставит впрок.

Как все здесь так своеобразно,
Ни с чем никак нельзя сравнить,
И в этих камнях неизлазных
Зверькам веками можно жить.

А разве мы так не живали?
Вон Устюгов под Такмаком.
И как мы счастливы бывали,
И камень нам был тот же дом.

А вот сейчас один на Стенке
Среди природы. Гордый царь
Готов упасти на коленки
И землю целовать, как тварь.

Земля родимая! Спасибо
Что я вот именно такой
Весь без зазнайского пошиба
Тобой довольный и собой.

И мне легко, легко живется,
Легко, конечно, потому,
Что сердце чуть не разорвется
Горя любовью ко всему.

А мне? О, много ли мне надо.
Костер, котомка и азям.
И за любовь мою наградой
Ручьи и камни по хребтам.

И если спросят, как доволен
Я этим всем, то я скажу,
Чтоб было абсолютно полно
Мне дайте тех, с кем я дружу.

И мне небес не надо рая,
Рай будет здесь вот на Стене,
И звезды с солнцем сочетаясь,
Тогда завидуют пусть мне.

И тут со Стенки я спустился,
Собрал котомку и азям,
И по тропе шагать пустился
К избе Дырявой и друзьям.

Вот их мне тут и не хватало,
Вот те, кого я так тут ждал.
Ведь Стенки прелесть небывалую
Я, как скупец, в себе держал.

И вспомнил басню я Крылова
В ней мудрых слов не позабыть,
А все соскучишься, коль не с кем молвить слово,
Ведь слово для того, чтоб говорить.

И мало говорить, как я — с самим собою,
Другому нужно передать,
Чтоб вместе радоваться радостью любою,
Чтоб вместе горе горевать.

И засыпая у друзей в избушке,
Я видел вновь себя на каменной стене
Среди трусливых маленьких зверюшек
Меня боящихся, завидующих мне.

Не знаю дальше что, весь сон я помню редко,
Какая то пошла галиматья:
Я у стены стою, а маленький медведка
В меня стреляет из ружья.

«Что ж — смерть почетная» — проснувшись я подумал,
Но сон тот никому не рассказал;
Там наверху над Моховой так просто и без шума
У Стенки там, где утро я встречал.

27.04.44

Author →
Owner →
Offered →
Collection →
Яворский Александр Леопольдович
Павлов Андрей Сергеевич
Павлов Андрей Сергеевич
А.Л.Яворский. Столбы. Поэма

Другие записи

Метеостанция или избушка Михал Иваныча
Описывая первую столбовскую метеорологическую станцию надо начать с лета 1923 года. В этом году в избушке Нелидовке летом, дней пять, если не больше жил директор Красноярского музея Аркадий Яковлевич Тугаринов с женой Верой Ивановной. Погода как назло стояла дождливая, и...
Ручные дикари. Об авторе этой книги
В прекрасный осенний день мы поднимались по дороге от Лалетинской пристани к знаменитому заповеднику «Столбы». Сюда мы приехали на катере из Красноярска, вышли на шоссе и, обернувшись, увидели, как среди сосен блеснула нам на прощанье синяя струя Енисея. По нему уже бежал наш катер, такой маленький на широкой реке. И вот мы идём среди позолоченных...
Столбы. Поэма. Часть 31. Гитара
Гуди гитара! Пой, родная! Звените струны! Пусть с тобой Польется песня молодая Над вечно дремлющей тайгой. И пусть душа с тобою рвется, Не заглушай ее порыв. И над Столбами пусть несется Тобой повторенный мотив. В тени сосён, на южном склоне, В прекрасный, теплый, летний день, В угоду ягодной мамоне Я тешил...
Стихи
СОНЕТ 7 Кто спит в тепле, кто мёрзнет на снегу, Кто верит в чёрта, кто не верит в бога, Кто любит тишь, кто — бешеный разгул, Кто вечный потаскун, кто — недотрога. Но каждому ясна его дорога, Его конец. И только я бегу От чьих-то матюгов до чьих-то губ, Не зная ни начала, ни итога....
Feedback