Посвящается
Арсену Р.

Шумит Калтат в своей долине,
И шумом глушит берега.
По крутякам и на вершине
Его заслушалась тайга.

И дремлют в нем гранитов стены,
И сторожат немой хребёт,
И мчит Калтат вдаль белопенный
Поток бурливых, шумных вод.

И сквозь тот шум звучит порою
Какой-то небывалый звон,
Рожденный эхом над горою
Звучит, зовет куда-то он.

Второй уж день живем в избушке —
Арсен, Сашок, Анюта, я,
На старой пашне, на верхушке
Горы Ивахова ручья.

Дни! Лучше быть не может. Осень...
У ней всегда такие дни,
Когда стога кругом накошены
Стоят в остожьях, видят сны.

Когда в горах прозрачны дали,
И вся тайга цветной ковер,
И на заре туманов стали
Ползут с ручьев в речной простор.

Когда кузнечики, цикады,
Звенят все ночи напролет,
И звезд блестящие парады
Засветит черный неба свод.

Когда грибы ползут из прели,
Все ягодой набрались впрок,
И паучковы канители
Гоняет легкий ветерок.

Когда вечернею порою
Не шелохнет листва дерёв
И над уснувшею горою
Раздался сыма трубный рёв.

В такие дни, ну, не сидится,
Вот так и тянет побродить,
Утрами долго не лежится —
Чуть свет — на ноги, и ходить.

В леске бродили и мечтали,
Где только не таскал нас бес...
Сушняк таскали, поднимали,
И ставили его на лес.

Такие лесозаготовки
Нужны избушке для зимы,
И в наши зимние ночевки
Запас тот весь истопим мы.

Грибы попутно собирали,
Гоняли все бурундука,
Травы для нар пучки набрали
На пашне, на краю леска.

Ходили лиственницу мерить,
Что тут же наверху ложка.
Махинища! Нельзя поверить —
Вокруг сто тридцать три вершка!

Сидели над щебнистым склоном.
Какой зимой здесь чудный кат.
Сашок курил, а мы с Арсеном
В бинокль смотрели на Калтат.

О том, о сем поговорили,
И нам напомнил тут Арсен,
Что мы давно уж не ходили
Туда, где колокольный звон.

И потянуло нас невольно
Сбродить на гору за Калтат,
Туда, где чудо-колокольни
При посторонних не звонят.

Зашли в избушку за Анютой —
Она готовила там чай,
Попили, и в одну минуту
Собрались в колокольный край.

Под стог одежду постолкали,
Она в излишке здесь у нас,
На нарах с ней спим без печали,
И лишний пищевой запас,

И поплелись неторопливо
По пашне тропкою в ложок,
Где лиственница сиротливо
Дожить не может долгий срок.

Ложок сухой, крутой, не длинный,
Внизу — обрыв, над ним стожок.
И здесь — сворот. От половины
Зимой сюда дорога в лог.

Теперь здесь целая аллейка,
Не тронутая колесом,
И мы по ней тропинкой-змейкой
Сбежали вчетвером, гуськом.

Кочкарник, даже сырь немного,
Прошли его, и уж идем
Вверх по Калтату, по дороге,
Но все по-старому, гуськом.

Вот создалась привычка тоже,
Ее дала тропинка нам.
Ведь без нее в тайге не гоже,
Кругом колодники и хлам.

Но тут то, тут с чего? Дорога
Широкая, в три колеи.
Видно и здесь обычай строгий
Простер веления свои.

Идется быстро по дороге,
Но мне кричит уже Арсен —
«Короче шаг, ну хоть немного,
На полсантиметра!..» Прав он.

Ведь я всегда лечу куда-то.
Зачем? Того не знаю сам.
Привычка эта мною взята
В ходьбе без тропок по лесам.

Идем себе вперед, болтаем
О том, что в голову придет,
О том, что нынче Первым Маем
Мы здесь устраивали брод.

Через Калтат перебирались.
Он был со льдом на берегах.
Водой снежницей любовались,
Топившей кочки на лугах.

Теперь не то. Калтат стал ниже,
Но все ревет и пенит вал,
Дорога подошла поближе,
Слышнее шум и гомон стал.

А вот и он — могучий, властный,
С камнями в споре на пути,
Всегда он с чем-то не согласный,
Без крыльев вдаль стремглав летит.

И на пути том каменистом
Он рвет волною берега,
Шумит и пенистый и чистый,
И шум тот слушает тайга.

И в шуме том, уста глушащем,
Слышны журчанья сильных струй,
И в брызгах искрами блестящих
Холодный, дерзкий поцелуй.

Но иногда в шуму Калтата
До слуха чуткого дойдет
Звон отдаленного набата
С старинных городских ворот.

И этот звон напоминает
Камней гранитных тяжкий стон,
Но вот он в общем шуме тает
И исчезает, точно сон.

Откуда взялся звон тревоги,
Какая звонница звонит?
А ну! Пытайте горы ноги —
Что там хранит в хребтах гранит.

Идем потише. Воздух горный,
Какая тишь и чистота,
И путь дорогой мягкой, торной,
Так легок, как об нем мечта.

Кругом покосы по долине,
Все сено сложено в стогах,
И жерди рядом стройных линий
Вокруг острожьев на часах.

И тальники в ручья прибрежьи
Густою зарослью растут,
Свои уж сбросили одежды,
Остался голый, чистый прут.

Там, впереди, поуже малость,
Калтат загнулся, поворот.
А на углу скала прижалась
К хребту, и сторожит проход.

В камнях здесь все хребтов обоки,
А там, налево, за ручьем,
В полухребте, но все ж высоко,
Там Колокольни мы найдем.

Переходить уж речку надо,
Накинув жердь, по ней пошли
И над бушующим каскадом
На правый берег перешли.

Но оказалось — снова речка.
Ну, значит — это островок.
Какая вышла тут осечка —
Опять наладили мосток.

Теперь уже на самом деле
Мы все на правом берегу,
Здесь в тальники проникли ели,
Напоминая глушь — тайгу.

Но это не тайга конечно,
Прошли — луг, стог, да не один,
Так лишь клочок густой, приречный
Спустился лентою с вершин.

Пошли по лугу, снова кочки,
Кой-где мочаг, а где мошок,
И за осиновым лесочком
Под редколесьем крутячок.

Ой-ой и хребтик. Как забраться?
Вот и попробуй, залезай.
Ну, разве что разнагишаться,
Да мало, кожу хоть снимай.

И все ж тихонько забралися,
Передохнув в хребте не раз,
Кой-где брусникой увлеклися,
Ох и кисла, воротит глаз.

Верх, гребень с выступом гранита,
Отход от главного хребта.
В конце его отвесов свита
И ни кусточка, нагота.

Дресва везде, она как лава
Ползет по склону с крутяка,
Лишайник весь гранит на славу
Одел, цветная графика.

Котомки сброшены; как дома
Расположились посидеть,
Чуть отдохнуть, и в дня истоме
На колокольни посмотреть.

Попили чай, вода с собою,
Она с Калтата, как слеза,
И панорамой круговою
Невольно занялись глаза.

Вид с гребешка не так чтоб очень,
Хребет лежит там через лог,
Внизу Калтат в камнях клокочет,
Едва слыхать его шумок.

Похож на ленту он отсюда,
Густой же тальников лесок
Изображает и не худо
По речке тянущий дымок.

А над хребтом стоит, маячит,
Как на часах Сторожевой,
А это значит, это значит —
Там лог с Китайскою стеной.

Да и стена видна. Что скажешь?
Но это все не то, не то.
Гранит! Когда ты нам покажешь
То, что не видывал никто.

И с гребешка ползем камнями
К карнизу рыхлого окна,
Вернее — к вмятой в камне раме,
Где развалилася стена.

И из нее, из этой ниши
Открылся вид сквозь ту стену.
Но тише, ради бога тише —
Чтоб не спугнуть здесь тишину.

Ведь перед нами Колокольни
От цоколя до куполов.
Глядишь и думаешь невольно —
Кто зодчий этих чудных снов,

Какой фасад и звонниц этих
Готический, высокий стиль,
Такого зодчества на свете
Мне не рассказывала быль.

С глубокой пропасти на склоне,
Как будто бы из-под земли
Идут сомкнутые колонны
Из сотен гладких, круглых глыб.

Они проходят перед нами
И тянут в голубой простор,
Вершины с четками-камнями
За горизонт лесистых гор.

И мы с своей гранитной ложи,
Запавши в трещины камней,
Сидим, и двинуться не можем
Оцепеневши перед ней.

И кажется — одно движенье,
Один неосторожный взгляд,
И в готике в одно мгновенье
Произойдет камней распад.

На чем держатся камни эти —
На честном слове? Тишине?
Ведь даже вездесущий ветер
Сюда не залетит извне.

Лишь шум стозвучного Калтата
Чуть слышимо сюда дойдет,
Да ворон пролетев куда-то
Проклекчет, не сменив полет.

Да в тишине дресвяк сыпучий
Посыпется, и вновь замрет,
Да в колокольной нише, сплючий
Проснувшись, филин щелканет.

И снова спит в сыпучем склоне
Гранита дивная стена,
Безмолвны камни. Кто разгонит
Тот сон чудесного окна?

А на краю, почти в откосе
Подушки пачкою лежат,
Склонясь к Столбу; но кто их бросил
В такой торжественный фасад?

Кто спал на каменных подушках
Там на краю отвесных скал,
Под Колоколенной верхушкой?
Возможно, он во сне упал,

И там, разбитый при паденьи,
Колоколов не слыша звон,
Лежал, пока придя в забвенье
Дресвою не был погребен.

Возможно он — звонарь тех звонниц
И вместе с ним затих навек
Звон переливный колоколец,
Их эха сказочный разбег.

И над Калтатскою долиной
Уж не гудят колокола,
Молчат безгласые вершины,
Спит колокольная скала.

А мы сидим и созерцаем
Замкнутый колокольный круг,
И молча камни изучаем,
Боясь издать малейший звук.

И воздух здесь какой-то чуткий,
Дресвинка под ногой хрустнет,
Уже чуть слышную погудку
До слуха эхо донесет.

Какие кубики? Чьи дети
Играли здесь в тайге глухой
И, бросивши строенье это,
Ушли, натешившись, домой.

Талантливый кудесник-зодчий
В процессе творческой игры
Здесь наверху сосредоточил
Полукубы, полушары.

И долго б так мы наблюдали
Тех колоколен дивный вид,
Хребта тоскующие дали,
Немой и сказочный гранит.

Но в воздухе давно безгласном
Со свистом ворон пролетел,
Сдержал себя на крыльях властных
И на вершину звонниц сел.

Каким он жалким показался
На круглом куполе звонниц,
И Саша сразу догадался
Сравнить арбуз с зерном пшениц.

Переступив с ноги на ногу,
Уставив взор на наш отвес,
Поднял воздушную тревогу,
Налег на крылья, и исчез.

И камни, камни задрожали,
Издав скрипучий, тяжкий стон,
И в верхнем башенном прогале
Раздался колокольный звон.

И эхо звон тот колокольный
Отдало красочным хребтам,
И воздух чистый, горный, вольный
Разнес то эхо по лесам.

И там, внизу, по-над Калтатом,
Рыбак и слушал и не знал
Откуда этот звон набата
В тайге безлюдной прозвучал.

Но звуки смолкли, и застыли
Каменья в красоте немой,
Хребты заглохли и уныло
Лежат в окраске неземной.

И звон замолк в звонившей нише,
И эхо замерло в пути,
И здесь, под нашей скромной крышей
Хранят молчания мечты.

И только там, в струях Калтата
Звенит в камнях разбитый звон,
С далеким отзвуком набата
Звучит, зовет куда-то он.

Арсен не выдержал и щелкнул,
Рванулся молнией затвор,
Заснял звонницы, но без толку —
Беззвучны в снимках камни гор.

И мы ушли от колоколен,
И в пашенной избе, сквозь сон,
Мне грезился далекий, вольный,
Зовущий колокольный звон.

30.03.44