Редко кто из современных людей слышал название «Кызямы», оно утратилось так же, как исчез тот объект, к которому было прикреплено это название. А ведь всего полстолетия назад для красноярского жителя оно звучало так же, как сейчас звучит для него слово «Столбы». Знали его и жители деревни «Базаиха,» многие из них бывали на «Кызямах» в поездке за дровами по р.Моховой, за пихтой перед праздником Пасхи, за елочками перед рождеством или просто ходили пешком за ягодами и грибами. Там и говорилось «По Моховой за Кызямами».

Пока память еще хранит это название и не исчезли полностью немногие писаные строки о «Кызямах» и, ставшие уже редкостью изображения, надо собрать в одно все, что нам о них известно и передать потомству.

Под названием «Кызямы» у красноярцев и базайцев известна была группа камней в долине живописной речки Моховой, всего в одном километре от ее слияния с речкой Базаихой. Камни лежали в самом ложе речки. Теперь их уже нет, они взорваны. Их части, обтесанные под определенную нужную в строительстве форму, вывезли из Моховского ущелья, а на их месте остался лишь мелкий щебень, да и тот постепенно исчезает, выносимый водами речки.

В наследство нам остались рассказы старожилов, небольшие личные наблюдения да немногочисленные снимки любителей и профессионалов, изредка печатаемые и в виде открыток из серии «Красноярск и его окрестности».

Название «Кызямы» несомненно тюркского происхождения. Проживавшие в нынешних окрестностях Красноярска хакасы и ушедшие в Минусинские степи уже после прихода русских (князь Татыш) оставили немало названий различных ypoчищ, просуществовавших и до настоящего времени.

Откуда в ложе Моховой появились «Кызямы», эти огромные шарообразные камни, — сказать трудно, но само собой напрашивается ответ: они упали сюда с соседних хребтов Такмака, или Ермака, вернее, с Ермака. Такмак расположен дальше и под углом, а ход с Ермака и ближе и прямее. Но об этом можно только догадываться.

Так и представляется картина их падения. Какая-то рухнувшая часть бывшего Ермака пошла в долину Моховой. Громады, составляющие обвал, набравши большую скорость, с гулом скатились вниз. Достигнув долины, они по инерции залетели немного на склон Такмаковского хребта и уже более спокойно снова скатились в бурливую Моховую. Здесь они и залегли, и, видимо, не на одно тысячелетие, о чем свидетельствует их хорошая обкатка в углах и по сторонам. Ветер, дожди сделали свое дело, округлили непокорные углы камней. Пыль лесов с веками создала почву для мхов и лишайников, и камни покрылись довольно толстым ковром сложившегося до торфа перегноя, на котором кое-где пышно выросли кустарники и деревья.

По сохранившейся фотографии И.Томашкевича, относящейся к концу прошлого столетия, мы видим «Кызямы» в еще нетронутом виде. Изданный в 1899 году красноярским фотографом М.Б.Аксельродом альбом «Великий путь», в котором и помещена эта фотография Томашкевича, знакомит нас с первоначальным обликом «Кызям». Но имеющаяся под снимком надпись за подписью В.А.Н-мз, пожелавшего остаться неизвестным, едва проливает свет на местоположение и величину «Кызям». Имеется даже предположение, что камни упали с Такмака. К сожалению, в кратком описании автор очень скупо делится с читателями данными о «Кязымах». Хотелось бы большего, знать хотя бы их план, количество отдельных камней. Приводим все же это описание, как документацию о «Кызямах»: «Кызямы» — огромные каменные глыбы, свалившиеся с южной части так называемого «Такмака» — гранитного выступа, возвышающегося на 640 метров над уровнем Енисея и расположенного по течению р.Базаихи, впадающей в Енисей с правой стороны в 4-х верстах к ю.-з. от Красноярска. Высота «Кызям» в верхней их части достигает «10» С....." (С = сажен. А.Яворский). Далее идет краткое описание «Такмака», его пещеры и археологических находок в ней.

Правда, задачей альбома было общее знакомство со строительством трансконтинентальной железной дороги Великим Сибирским путем, и всякие мелочи в описании мешали бы, отвлекая внимание, и автор в них не вдавался. Местоположение «Кызям» показано на р.Базаихе, где оно никогда не было, высота также завышена и видимо вдвое. А откуда они упали об этом можно только предполагать. Впечатление такое, что автор описания знал «Кызямы» по снимку Томашкевича и от какого-то другого лица.

Глядя на фотографию Томашкевича, чувствуешь еще нетронутый человеком уголок природы. Быстрая речушка, сбивая на своем пути пену, мчится между громадными округленными глыбами камней. Берег густо порос немятой травой. Подножье двух больших камней правого берега (на снимке — слева) поросли тальником, как называют в Сибири иву. Два камня вправо имеют берега меньше, здесь он частично подмыт Моховой. У второго камня, обратившись налево, стоит человек в городском костюме и смотрит в бинокль, видимо это кто-то приехавший на «Кызямы» с Томашкевичем или сам он. В глубине вторых камней Моховая разлилась во внутреннее озерко и отражает в себе низы теснящих ее камней. Камни поросли лишайниками, мхами, кустарником. За левым вторым камнем лес, спускающийся по такмаковскому хребту, начал горизонтальную разреженную линию, видны пять деревьев, это лес на заднем камне. На снимках, сделанных позже, и с обратной стороны мы увидим тот лесок из елей на камне. Передний камень справа дал горизонтальную трещину возможно еще при падении с хребта, то же видно и на втором камне справа. Впоследствии, при обработке камней была отмечена специалистами их хорошая прочность. Камни заднего плана соприкасались друг с другом и образовывали над ложем речки Моxoвой «арку», задеваемую дугой едущих в санях зимой возчиков.

Строительство гигантского железнодорожного пути через всю Сибирь от Урала до Владивостока потребовало много труда, материалов и времени.

Видимые уже из Красноярска красивые очертания возвышающегося над окрестными горами Такмака сами подсказывали строителям о камне, которым был такмаковский сиенит, известный тогда среди жителей как гранит. Описания геологов, начиная с Эрмана и Гофмана (начало и середина прошлого столетия) также наводили на мысль строителей, а стогласая молва о красотах красноярских окрестностей влекла их в природу, как туристов. Так или иначе, а очень скоро при строительстве Великого Сибирского пути были использованы Торгашинские буты (красный песчанник) в окладке насыпей, бирюсинский гранит (серый гранит) для устоев моста через Енисей и Лалетинский и моховской сиенит для сооружений различного характера вдоль полотна железной дороги: мостики, сточные тоннели и пр.

По рассказам базайцев, да и горожан, гранит на Моховой, как тогда называли сиенит, там лежит чуть ли не в готовом виде.

Первое, что попалось строителям в речке Моховой и были «Кызямы».

Подрядчиком по поставке камня с Моховой оказался Сазонт Васильевич Телегин, приехавший к этому времени из Енисейска. Мы не имеем точных дат начала и конца работ на «Кызямах», о количестве вывезенного камня, об условиях труда. Знаем кое-что от старожилов и судим о разработках камня, просматривая старые фотографии и изданные по ним открытки различных издательств, начиная с 1902 года более или менее регулярно продаваемых в Красноярске и по станциям железных дорог на восток и на запад от города. Сначала на открытках печатались в названии «Кызямы», позднее «Кизямы», а еще позднее это уже мало понятное название просто выпало и заменилось названием «каменоломня». Название утрачивалось вместе с уходящими в вечность людьми и разрушением камней.

На одной из открыток (Изд. книж., магаз. М.И.Григоровской в Красноярске) наверху одного из Кызямских камней у тагана будущего костра сидит сам подрядчик Телегин, бородатый, полный человек в теплом пальто и картузе с кокардой, которая говорит о его в то же время и государственной должности как подрядчика. Рядом объемистая плетеная корзинка со снедью. Ближе к фотоаппарату какой-то чиновник с большой кокардой на фуражке, с накинутой на плечи кавказской буркой, видимо инженер. Справа от подрядчика стоит в пиджаке и без головного убора каменотес (итальянец?). Правее его — крестьянин в однорядке и шапке, он с топором в руке и, видимо, собрался нарубить для костра дров. У подножья камня фигура человека с усами в полушубке и белой папахе. Это, несомненно, какая-то административная единица на месте. Странным может показаться присутствие итальянца в условиях такого уголка, каким была речка Моховая в то время. Таежное захолустье. Однако ларчик открывался просто. Несмотря на большое разнообразие горных пород в окрестностях Красноярска они в то же время не были эксплуатируемы красноярцами; их только начинали осваивать как массу, а придавать камню ту или иную нужную форму вовсе не умели. Выручали заезжие итальянцы, хорошо зарабатывавшие на огранке и шлифовке камня. Их постоянно можно было видеть вблизи домика на горе против кладбища, где они отбивали для надгробий плиты из известняка, песчаника, а позже из гранита, сиенита и мрамора. Позднее один из них Джузеппе Редельфи, звавшийся по-русски почему-то Иосифом Антоновичем, имел свою мастерскую надгробий и железных решеток в городе. Он же участвовал в поставке камня и для железной дороги. К ним-то и обратились строители железной дороги. По существу это были учителя, а уже после них появились свои каменотесы: Мухины, Шахматовы, Воротниковы и др. Да и добывавшийся до этого камень торгашинский бутовый песчаник чуть ли не целиком шел на выкладку фундаментов домов, а известняк (дикарь) слабо расколотый шел на обжиг для извести. Вот почему и здесь на Моховой появился итальянец.

На открытке зимний пейзаж, вернее начало зимы. Моховая еще не замерзла в спокойном расширенном местечке, которое как озерко отражает край камня. Камень сверху частично еще прикрыт как бы ковром из мхов и лишайников и припорошен снегом. Слева вдали на пригорке деревянный барак. В нем должны жить рабочие, а может быть, уже и живут. Барак из бревен о двух окнах по длине и с односкатной крышей.

Общее впечатление от снимка такое: на предприятие приехало начальство и после осмотра собирается поесть и почайничать у костра.

Казалось бы, можно было остановиться в теплом бараке, а не на камне, но там почему-то нельзя. Это нельзя оказалось знакомым и автору этих строк, много позже столкнувшемуся с бытом барака по Моховой. В 1906 году я вместе с известным красноярцем художником Д.И.Каратановым и несколькими его друзьями забрели зимой на Моховую и в районе «Кызям» уже значительно поредевших от разработки, решили попроситься переночевать в рабочий барак. Был уже вечер и рабочие, кончив работу по камню, собрались в бараке на отдых. Как только мы открыли дверь, барака нас обдало удушливым, парным, банным воздухом. На нарах при тускло освещавшей керосиновой лампе сидели в рубахах и без рубах мокрые от пота люди. После обычного «здравствуйте» я хотел попроситься от имени нашей компании переночевать, но взор мой упал на стену стоящей против двери когда-то беленой печи и как говорят «язык прилип к гортани». На печке были сплошные надавы пальцами клопиного происхождения. Помню, мы переглянулись, чуть погрелись стоя, попрощались и ушли. Ночевали у костра, несмотря на большой мороз. Ночевать в таком клоповнике и такой духоте это большое испытание. Был ли нормальный сон у жителей барака? Пожалуй, нет. Это скорее утомляющая вместо сна и отдыха борьба со въедливым соседом — клопом. Вот почему, видимо, несмотря на холод, подрядчик и все кто с ним не пошли в барак, да и положение начальствующей персоны обязывало его держаться в особицу.

По рассказам красноярцев архитектора Леонида Александровича Чернышева и художника Дмитрия Иннокентьевича Каратанова, ходивших еще в детстве на «Кызямы» (девяностые годы прошлого столетия) на них бывало немало любителей природы, а отец Л.А.Чернышева Александр Семенович Чернышев и его друг Николай Иванович Суслов, первооткрыватели столбизма девяностых лет (1885-87 года) бывали на Моховой в районе «Кызям» еще в их молодости, т.е. в семидесятых годах. У «Кызям» были свои почитатели и завсегдатаи.

Можно сказать, что «Кызямы» на Моховой были предтечами столбизма.

Прекрасное окружение долины с увенчанными скалами боковыми хребтами: Такмака, Ермака, Китайской стенки и Воробышков невольно привлекали сюда красноярских любителей природы.

Ходили, как рассказывал Чернышев, через «Диван» и вброд через р.Базаиху, а зимой по Базаихе от «Дивана» устья Моховой часто бегали на коньках.

Быстрая Моховая, наткнувшись на «Кизямы», то жадно лизала их холодные тела, то, игриво лавируя между их отдельными камнями, растекалась в озерки, то, прорвавшись за пределы камней, спешила дальше к своему устью на слияние с Базаихой. Одетые в мягкие, столетиями слежавшиеся мхи, камни кое-где в углублениях и на верхах поросли низкими деревцами и даже частым хвойным молодняком, что особенно видно на одной из открыток, изданной в 1913 г. контрагентством А.С.Суворина и К0 — «Окр. г.Красноярска. Камни „Кызямы“. № 27». Снимок здесь сделан с обратной стороны, чем предыдущие (т.е. выше по течению речки). Несколько человек любителей сидят, взобравшись на камень. Справа и слева камень порос, и видимо когда-то густо, небольшими хвойными деревьями, а в середине бывший лесок на камне разрежен. Часть камня уже выколота. Сам снимок, несомненно, сделан много раньше года издания открытки, со старого негатива и характеризует прежнее покрытие лесом некоторых камней, о чем с такой любовью рассказывали нам наши более старшие товарищи по нашим хождениям в природу.

В таком красивом уборе камни как бы смотрелись в окружающие их озерки разлившейся Моховой.

Вся эта красивая обстановка ущелья, конечно, привлекала любителей природы, к тому же сюда ходить было довольно близко, особенно напрямки через «Диван». Ходили пешком и ездили на лошадях, запряженных в сани или кошевку. Ходили летом и зимой, весной и осенью. Летом чаще пешком, а зимой на лошадях. Строили укрытия в виде балаганов или ночевали у костра под открытым небом.

Длившиеся более чем полстолетия, правда, иногда с большими перерывами, заготовки камня у «Кызям» давали любителям возможности остановок в старых, заброшенных бараках и избушках, которых за эти годы эксплуатации камня на Моховой в общей сложности было до десятка. Все они, в конце концов, постепенно разрушались, сгнивали или сгорали. Устраивались стоянки у камней, особенно в позднее время, и чаще всего у подножья Такмака.

С окончанием постройки железной дороги «Кызямы» все же не были разрушены до конца. Оставались еще камни значительной величины и груды более мелких не вывезенных камней, разбросанных в беспорядке вокруг каменных гигантов.

В таком виде мы их застали в 1901 году, заснятыми красноярским любителем- фотографом, нотариусом Николаем Александровичем Ставровским. Его фотографии размером 13×18 см от 1901, 1905 и 1906 годов в количестве 4-х снимков показывают нам камни как бы второй очереди. Это уже заготовки камня 1904-1909 годов для вторых путей железной дороги фирмой так называемых контрагентов: Никольского, Мякотина и Синявина. Здесь в обработке были 4 оставшихся камня при 50 рабочих. На снимке Ставровского работает бригада русских каменотесов H.И.Мухина и П.М.Рудковского для строительства железной дороги и города. Эти снимки сняты с той же приблизительно линии, что и снимок Томашкевича, но только с более далекой точки и здесь сразу же видны изменения, происшедшие примерно за 10 лет их ломки. Оказалось, что камень для 1-й очереди железной дороги брался с нижней части по течению Моховой. И еще видно, что снимок Томашкевича сделан не на краю «Кызям», а где-то в их, если не середине, то, пожалуй, не близко от их нижнего по течению начала. А что это так — видно из изменившегося пейзажа камней, он стал более открытым, т.к. сзади фотографа теперь уже камней не было и, кроме того, Моховая в этом же месте уже не беспокойная узкая речка, а спокойная широкая заводь, что уже видно на снимке 1905 года и особенно 1906 года Н.А.Ставровского. Здесь у камней целая заводь спокойной речки с перекинутым ниже мостиком. Камни первой очереди уже взорваны и вывезены и идет разработка камней второй очереди, а озерко — это залитые водой углубления от бывших здесь когда-то камней первой очереди.

Теперь, если верить описанию под фотографией Томашкевича, можно сказать, что он снимал только часть «Кызям», чем-то привлекшую его внимание, а камни сзади аппарата может быть и были до 10 сажен высотой, как он пишет «в верхней их части». Весь вопрос: что понимать под верхней их частью. Если верхняя по течению реки, то о ней мы можем судить по совокупности отдельных снимков, и тогда высота завышена. Если «верхняя часть» — вершина какого-нибудь одного более высокого камня, то он мог быть только в первых разработках для дороги, а о них у нас нет никаких данных, они у Томашкевича не засняты.

На снимках Ставровского мы видим приезжих горожан, часть из них на камне, среди них есть и рабочие, двое рабочих заняты растаскиванием отдельных мелких кусков камня (зимний вид 1901 г.). На следующем же его снимке (лето 1905 г.) масса мелких деталей из камня вокруг 2-х больших сильно разрушенных уже камней. Детали похожи на лестничные ступени. Барака уже нет. На его же снимках (лето 1906 г.) рабочие ведут огранку камня. Вообще из русских каменотесов, научившихся когда-то у итальянцев обработке камня, надо отметить: Мухин И.Н. (а в дальнейшем его сын Иван), Колтунов Иван Григорьевич (поселенец), Калинин Михаил (поселенец), Шахматов Михаил Антонович, Рудковский Петр Михайлович, Воротников Изосим Владимирович, Фокин Дмитрий Степанович и другие. На следующем снимке, без даты (лето), приехали вывозить камень на 2-х лошадях в дрогах. На следующем снимке (без автора и издательства) камни еще стали меньше (лето). На месте барака крохотная с одним окном избушка. Следующий снимок № 79 — издания Б.Нови, тот же снимок, но издали, та же избушка и почти то же положение камней. Зимний вид без людей. Еще одна открытка издания того же Б.Нови под № 78, с надписью «Окрестности Красноярска, каменоломня», заснятая с верхней стороны речки, показывает огранку камней (9 человек). Та же бригада, Мухина и Рудковского.

Позднее все большие камни были взорваны и вывезены, а осколки и куски были сложены в штабеля, которые долго еще лежали там и сям в долине Моховой на месте бывших «Кызям». Они постепенно распадались из этих штабелей, но никто их долго не подбирал. Наконец в одну из зим их вывезли и на месте бывших «Кызям» осталось пустое место, как всегда после всяких вмешательств человека в природу, заросшее всякой сорной растительностью.

Впоследствии с заготовками камня по Моховой перешли к подножью Такмака. Рвали, камни, отдельно лежащие на такмаковском склоне. Так однажды Мухин и Рудковский, заложив полпуда пороха, взорвали один камень с юго-восточной стороны Такмака у его подножья. Рвали камни и в других местах. Если подниматься Семеновым ложком с севера от Базаихи в седло между большим и малым Такмаками, то у вершины лежит раздвоенный камень. Это тоже результат какой-то старой попытки взрыва.

Если сопоставить освоение столбов с освоением «Кызям», то мы вправе задать и такой вопрос: кто первый открыл «Кызямы» для нашего местного туризма? Но ответа, видимо, не будет. Скупая история не дает нам его имени.

Просматривая фотодокументацию по изданным и неиздаваемым снимкам «Кызям», расположив их в хронологическом порядке их состояния (но не по годам издательства), мы как бы присутствуем на их постепенном исчезновении, длившемся с перерывами шестьдесят лет.

К сожалению, в то время, видимо, некому было вступиться за красивые камни, и они исчезли с лица земли.

После долгого перерыва, в 1957 году в этих же местах по Моховой вновь начались разработки камня для вновь строящегося моста через Енисей. Строители нового моста решили использовать окружение города в качестве базы каменного сырья и их взоры, прежде всего, устремились в долину речки Моховой.

После долгих перипетий с начальством государственного заповедника «Столбы», в ведение которого входит эта речка и дойдя в ходатайствах обеих сторон до центральных санкций, дело повернулось в пользу строителей. Им было разрешено использовать недра в основании подошвы Ермаковского хребта, где когда-то уже были каменные карьеры.

И вот при помощи современной техники от врубовой машины до пневматики идет заготовка камня, которая будет продолжаться не один год.

На том же месте, где и прежде стояли рабочие жилища, на бугорке стоят вагонки работающей бригады. Около них в карьере идет отслаивание залегающих здесь горизонтальных пластов, а на месте «Кызям» в штабелях лежат заготовленные детали камня. Недра вместо обнажений, да еще каких обнажений. Недаром Красноярский писатель-этнограф Василий Иванович Анучин, восторженный почитатель «Кызям», еще в 1902 году написал свой " Такмак" , где в поэтической легенде воспроизвел миф о богатырях, превращенных в камни, о чудесной матери, превращенной в речку Моховую и о богатырском сыне «Кызяме», погибшем здесь в долине от козней собственного отца «Такмака», променявшего родного сына на золотой вал. Легенда стоит того, чтобы ее прочитать еще раз или услышать впервые.

Была ли эта легенда у хакасов до прихода русских, населявших эти места, сказать трудно, возможно, что была.

Материал предоставил Коловский (Юлия Бурмак).