Чаще стал общаться с Валерой после того, как Олег мой в гору пошел. Проводы-встречи экспедиций, расспросы о планах и положении дел в альпинизме. И невозможно не проникнуться величайшим уважением. Легендарный спортсмен, феноменальные достижения — и скромность на грани застенчивости. Обычно отмалчивается. А если говорит, то тихим спокойным голосом. О себе всегда неохотно, о ребятах...

Не судья я никому. Шла команда без спасительных штычков ледорубов или с ними, теперь уже не узнать. Теряла ли Розалия ледоруб, был ли ледоруб в руках Валеры в момент срыва — тоже не узнать. «Загнал» ли, как в спорте говорится, Беззубкин свою команду и самого себя — об этом только физиологи-аналитики могли сказать. Да и они теперь...

Когда грохочущий трамвай или роскошное авто несут вас по главной осевой линии правобережного Красноярска — проспекту «Красноярский рабочий», взгляду не за что зацепиться. Унылое порождение II мировой войны, лоскутные узоры индустрии: хрущевки, сталинки, заводские проходные, гигантские сигары дымных труб. И вдруг... словно византийская роскошь осеннего леса...

Во дворе кордона Фрося теперь каждый день перед вечером разводит дымокур. В костер она валит всякую лесную ветошь, сырые пеньки, прошлогоднюю листву, влажный мох, отчего костер не разгорается, а лишь дымит. Спасаясь от мошки, около дымокура вечером теснятся корова, теленок, баран, поросенок — почти все живое...