Соколенко Вильям Александрович

***
Ах Столбы мои, мои Столбы -
Заповедное захолустье.
Перекресток моей судьбы.
Моих песен исток и устье.

Я головой ударился о камень

Мы молимся тебе, коварный Слон.
Мы жертвуем ногами и руками.
А мне вот нынче повезло.
А мне вот нынче повезло -
Я головой
ударился
о камень.

Знать, от удара высеклась искра.
Мир озарило голубое пламя.
Влюбился я, кричу: «Ура!».
Влюбился я. Давно пора.
Я головой
ударился
о камень.

Стал нервным и горячечным, как тиф.
Тебя замучил глупыми стихами.
Ты, милая, меня прости.
Ты, милая, меня прости.
Я головой
ударился
о камень.

Ведь, может, завтра — головой к земле.
Шальная кровь — по камню ручейками.
Друзья напишут на скале.
Друзья напишут на скале:
«Он головой
ударился
о камень».

Лето 1978 года

Столбинское танго

Соколенко Вильям Александрович

На Столбах ночь настала.
Мы продрогли, устали.
Но нельзя, дорогая,
нам с тобой замерзать.
И Столбинское танго,
Заповедное танго,
Очень теплое танго
будем мы танцевать.

Нет уж наших стоянок,
Их сожгла тетя Лана.
За костры и за песни
будут нас штрафовать.
Лишь Столбинское танго,
Заповедное танго,
Можно тихое танго
на камнях танцевать.

Нас зовут чудаками:
«Помешались на камне».
Но на эти усмешки
с высоты наплевать.
И Столбинское танго,
Заповедное танго,
Сумасшедшее танго
будем мы танцевать.

Дорогая, позволишь?
Твои руки в мозолях,
И озябшее тело
буду я целовать.
А Столбинское танго,
Заповедное танго,
Будут звезды над нами
до утра танцевать.

Лето 1978 г.

Гостю

Соколенко Вильям Александрович

Спит Живой уголок.
Только нам не до сна.
Солнечный уголек -
Звездочка — светит нам.
Скоро в костре рассвета
Звезда — уголек сгорит.
Кончится ночь, уедешь.
Что ж тебе подарить?

Припев:
Дарим на память.
Дарим на память.
Дарим на память,
в сердце сбереги
Серые камни,
серые камни,
Чудные камни
в зеленой оправе тайги.

Завтра у моря, далёко,
Сядет твой самолет.
В небе найди высоком
Звездочку — уголек.
И даже у теплого моря,
В душную ночь без сна,
Я могу с тобой спорить,
Вспомнишь Столбы и нас.

Припев.

1978

Несолидно это. Несерьезно.

Бабий Алексей Андреевич

— Несолидно это. Несерьезно.
Ты авторитет свой пощади.
И тебя, родной, прошу я слезно,
На Столбы уж больше не ходи.

Бродишь по лесу, как оборванец,
Как собака, кличку признаешь.
Вот у нас сосед — Иван Иваныч -
Не возьми за здорово живешь.

Ваня тоже полюбил природу,
Огород цветами засадил.
Но цветы он на базаре продал
И машину новую купил.

Ваня иногда хоть и напьется,
Покуражится, да ляжет спать.
На тебя галош не напасешься,
На тебе заплат не сосчитать.

Ну, залезешь ты на этот камень?
Не повесят на тебя медаль.
Хоть платили бы за то деньгами,
Так штанов не так уж было б жаль.

— Мама, просто все, и все так сложно.
Не постигнуть разумом судьбы.
Объяснить, наверно, невозможно -
Почему хожу я на Столбы.

Сердце логикою не обманешь,
Хоть ты, мама, может, и права.
Через сотню лет из Коли с Ваней
Вырастет зеленая трава.

Той травой набьют коровки пузо.
Молока напьется детвора.
Подрастут немного карапузы,
Побегут по скалам да горам.

Лето 1978 г.

Такмак

Соколенко Вильям Александрович

Сколько бурь над тобой пролетало.
Сколько гроз тебе встретить пришлось.
Горы рушились. Плакали скалы
Звонкой осыпью каменных слез.

Кто-то мудрый бесстрастно листает
По секундам столетий тома.
Ледники наступают и тают,
Только ты не сдаешься, Такмак.

Припев:
Такмак!
Будто каменный крик.
Ты над городом
вскинулся гордо.
Такмак!
Ты вонзаешь скалы серый клык
Небу
в сытую морду.
Такмак!
Ты как знамя,
как песня,
как вызов
Всем богам и рабам,
Тем, что сверху и снизу.

Жадным городом правят машины.
Жизнь приносится в жертву вещам.
Даже те, что зовутся мужчины,
Превращаются просто в мещан.
Все наглей на тебя напирают,
Человек, едкий дым и дома.
Реки сохнут, леса умирают,
Только ты не сдаешься, Такмак.

Припев.

Но приходят веселые парни
И приводят веселых девчат.
И твои молчаливые камни
Камертоном веселым звучат
В мире, созданном для коммерций,
Странен душ соколиный размах.
Но таких понимаешь ты сердцем
И таких принимаешь, Такмак.

Припев.

1980 г.

Друзьям из «Голубки»

Бурмак Ульяна Викторовна

Плечи разверну,
радостно вдохну
полной грудью.
Взглядом обниму
синюю тайгу -
дивный край.
Птица над тайгой,
как моя душа.
Слышите, люди?!
Разве есть?
Ну, разве есть
еще где-то рай?

Разве есть в раю,
как в моем краю,
трудные скалы?
Если даже есть,
там ведь чинно все -
снизу глазей.
В райских тех садах,
в райских кущах тех,
мне б не хватало
Всех моих,
всех моих
грешных друзей.

1984 г.

Памяти Володи Теплыха

Купцов Александр Степанович

В серые скалы,
Где ты погиб.
Бьются устало
Волны тайги.
Как пароходик,
Избушка дымит.
Да к непогоде
Сердце щемит...

В океане большом под названием «Жизнь»
Нам свихнувшийся штурман судьбу проложил.
Да вот только узнать никому не дано:
У которой скалы умереть суждено.

Сильные кроны
Тяжко скрипят.
Птицы-вороны
Низко летят.
Раной распухшей
Ал горизонт.
Тучи набухли
Горькой слезой.

В океане большом под названием «Жизнь»
Нам свихнувшийся штурман судьбу проложил.
Хорошо, что узнать никому не дано:
У которой скалы умереть суждено.

1993 г.

***

А жизнь сыта и хороша.
Но что-то нужно кроме хлеба.
И рвется,
рвется,
рвется в небо
Неугомонная душа.

Неосторожный сделан шаг -
И с высоты сорвался кто-то,
Но продолжает
путь
к высотам
Неугомонная душа.

1980 г.

***

Столбистов скоро всех искоренят.
Все реже попадаются с «кулями».
Зато частенько стали обгонять
Меня машины черные с нулями.

И отчего меня такие злят?
Законы сам не очень уважаю.
Прям будто этот важный агрегат
Не под «кирпич», а в душу мне въезжает.

Но пусть он даже с Господом знаком,
Пусть занял пост союзного значенья.
Земного притяжения закон
И для него не знает исключенья.

На Коммунар за деньги не пролезть,
Блатная не поможет тут страховка.
Не вознесет на Перья чья-то лесть,
Нужна своя силенка и сноровка.

И друга «немохнатая» рука
Пока еще в почете у столбистов.
Здесь если и посмотрят свысока,
Так это «свысока» в буквальном смысле.

Но...
Столбистов скоро всех искоренят.
Все реже попадаются с «кулями».
Зато частенько стали обгонять
Меня машины черные с нулями.

1982 г.