Иван Михайлец

Иван Филиппович  Михайлец, на Столбах прозвище – «Поэт». Строитель избы «Медея» в Такмаковском районе Столбов, в логу под Воробьями. Им написано множество рассказов и повестей, издано много книг. Рассказ «Божьи коровки» взят из его книги «Последняя поступь», изданной в Красноярске в 2018 году.

Владимир Деньгин

Божьи коровки

Середина августа. Отгремели грозы, отлились дожди, отшумели летние ветра. После двухнедельной непогоды светит солнце, от тепла воздух густеет запахами, ароматом зрелой тайги. От солнечного склона пахнет брусникой, черникой, разогретой смолистой сосновой шишкой. Отцвели осенние цветы, их так мало, в заповеднике они есть, но никто их не замечает. В этом году уродилось много шишек, гроздьями висят на каждой ветке. По склону, в редком сосняке – перезрелая черника. Там косачи и рябчики жируют. Там я и был в прошлое воскресенье, немного покушал ягоды. Косачи и рябчики постоянно пугали меня. Весело снуют бурундуки, поставив торчком пушистые хвосты, спешат куда-то, им некогда. Скоро у бурундуков будет масса работы – будут опавшие шишки лущить, набивать орехом защелки, бежать подальше, прятать в самые влажные места, под мох. Почему-то старательная работа бурундуков напрасна, новые кедры не растут. Кедровника мало в заповеднике. Он есть только в расщелинах скал, по одному маленькому стволу растет. Бурундуки не пользуются своими заготовками - весной,  после спячки, забывают. Другая причина – закон природы, им скоро ложиться спать, а орехи весной не прорастают. Я много раз проверял закладки бурундуков, пустошных не находил, они просто такой орех не берут.

Трещат, как перепуганные, сойки – сибиряки их называют кедровками. Интересная птица: сбивает шишку на землю, сама им не питается, прячет в мох, в землю, и забывает. Кедровка и бурундук работают в паре, я их называю таёжными садоводами.

Вокруг меня, моей стоянки, заметил на веточках кустиков букашек; красноватые спинки с черными пятнышками – это божья коровка, так нам в детстве говорили взрослые.

Об этих букашках я слишком мало знаю, литературы о божьих коровках не встречал, да и надобности большой интересоваться букашкой до этого случая не было. В детстве бабушка говорила:

- Это букашка безвредная, полезная, гляди, не забижай букашку, она божья, бог тебя накажет, коль обидишь.

Народ неграмотный, а знал пользу от божьих коровок. Польза одна – она уничтожает тлю на растениях. Они в нашей деревне не всегда появлялись, в другое лето в огородах не встретишь ни одной. С годами узнал, что они питаются только тлей. Но откуда божья коровка прилетает и как она узнает, что в этом месте много развелось тли?

Пока я готовил на ночь костерок, божьи коровки исчезли. Проверил, вдруг в листве спрятались, но их не было. Оглянулся, осмотрелся в окрест и увидел невероятное-очевидное.

Скала Крепость, по которой я начал подъем, кажется, пахнет старостью, усталостью. Находясь внизу, я заметил: солнечная лобовая часть горы сплошь красная. Краснота под солнечными лучами перемещается то влево, то вправо, или сползает вниз и снова поднимается наверх. Меня это необъяснимое явление заинтересовало, и я полез на скалу. Под руками и ногами – сплошь одни божьи коровки; как мне не хотелось их давить, но приходится – своя жизнь дороже.

Спешить мне незачем, не на соревновании, ногу на выступ, правой рукой за карман. Подтянулся, встал на распор, левой рукой за карман, правую ногу на маленький выступ и так дальше.

Все у меня движения машинальные, годами отработанные, рискованных мест нет, страховка не нужна. И страховать меня некому, я – человек-одиночка, даже когда нахожусь в веселой компашке, чувствую себя одиноким. Взрослый человек всегда в одиночестве находится, в обществе с женщиной, в семье – мужчина всегда в одиночестве. И если кто-то считает, что он не одинокий, это неправда, такие люди живут в самообмане. Закон природы, его нельзя сбрасывать со счетов. Иначе природа накажет, либо тебя, либо детей твоих.

Раз, два, выше и выше, выхожу из теневой части скалы на солнце. Сосны, березы остаются внизу, деревья завидуют мне, что я буду обласканный солнцем, а они долго еще будут в тени, а потом их накроет ночь. Осмотрелся, поприветствовал кедру, старую знакомую, попросил угостить орехами, но она сказала:

- Приходи попозже, они еще не дозрели.

(Это неправда – шишек на кедрушке нет, и не было).

- И так я вечно – то слишком поздно, то слишком рано прихожу…

Кедра древняя, кривая, худая, шишку дает не каждый год, всегда – мелкую, орех всегда ядреный, вкусный. Есть такие бабы на Руси: сама никудышная, а дети – ядрёные, здоровые, любо-дорого посмотреть. Как ее угораздило прорасти в щели скалы, она не говорит, и на меня не обижается, когда я плохо о ней говорю. Так и баба невзрачная, зацепится в трещине жизни и живет, солнцу радуется, и все у нее хорошо, и детишки крепкие, здоровые, красивые. А спроси ее, почему она такой уродилась, объяснить не может.

По кромке щели дружной цепочкой поднимались вверх розовые с черными пятнышками божьи коровки. Я подставляю ладонь, они охотно лезут мне в руку, усиками шевелят, обследуют ее. С другой стороны, по кромке щели, коровки спускаются вниз. Встречая препятствие, обследуют, раскрывают панцири, взлетают и тут же приземляются. А дальше, на наклонной лобовине скалы, плотно, друг за дружкой, кружат букашки, все одного цвета, маленькие, кругленькие. В центре круга сидят без движения красного цвета божьи коровки. В тени они были оранжевыми, на солнце – красноватого цвета. Одни раскрывают панцири и хотят взлететь, но остаются на месте; закрывают панцири – другие открывают, и так повторяется много раз. Очевидно, у божьих коровок таким образом происходит голосование. Что-то похожее на собрание всех правителей племен, или проходит форум, но они ничего не едят и не пьют, только усиками шевелят, ножками перебирают, столы-то отсутствуют, и бутылок нет. То ли дело люди – собрались вдвоем, три пол-литра обязательно между ними стоит: иначе никаких деловых вопросов не решить, и плодотворная беседа не состоится.

Замечаю в малом кругу божьих коровок: те, кто крылышками махали, но оставались на месте, стали уползать во внешний беспорядочный круг. Две коровки, расталкивая соплеменников, разрезая круг пополам, направились вниз по кромке щели. Интересно, куда они на середине скала теряются? Я что-то не заметил… Ох, эта моя невнимательность! Надо проследить. Из внешнего большого круга, замечаю, в малом круге четыре коровки заняли пустующие места. Раскрыли панцири, помахали крылышками и замерли. Интересно, почему жучки обращены в малом круге головами друг к другу? Все вместе усиками беспрерывно шевелят, задними ножками перебирают, словно изображая бег на месте. Сидел, наблюдал за коровками, они ползали по мне, слетали и просто падали на камень. И удивительно – не разбивались, их от легких ударов спасет прочный хитин. Переворачиваю на спину – становятся на ножки. Делаю препятствие – останавливаются, изучают, ищут обход. Накрываю, делаю темнушку – коровки замирают, не двигаются, ножками не шевелят; когда снимаю тряпицу, вдруг резко раскрывают крылышки, улетают. Пока я экспериментировал, посмотрел на лобовину скалы, а божьих коровок нет, все уползли, улетели.

Остался я один на скале, не с кем поговорить, не с кем побеседовать. Кричу – куда вы улетели? А вокруг тишина, молчат сосны, молчат ели. Солнце уходит на закат, освещая верхушки деревьев и сопок багряным цветом. Были бы у меня крылья – я бы слетел с вершины скалы, покружился птицей над лесами, горами, приземлился бы у своего бивака и уснул до утра. Но нет у меня крыльев, природа не предусмотрела. Тихо, осторожно сползаю вниз, в темень и сырость, и надеюсь – завтра увижу на скале божьих коровок. Ах, какая удивительная была красота! А я, вместо того, чтобы любоваться, экспериментировал, изучал; они улетели, остался один я – в темноте, в сырости.