Стихи и проза

 В юбилейном, пятом выпуске сборника «Нигде в мире» по традиции – стихи и проза заслуженного – да чего уж там! – народного писателя Территории Свободы, столбиста Владимира Деньгина. А о чем может писать столбист? Конечно же, о Столбах и других вершинах Земли, о верных друзьях и прекрасных женщинах. И так же, по традиции, Владимир Деньгин представляет читателям новых авторов – на сей раз это Виталий Деньгин, хорошо известный столбистам писатель Иван Михайлец  и начинающие литературные таланты компании «Хилые».

  Стр 3-7 по тексту предыдущих сборников

С 8 стр.      

                                                   Центральные Столбы

                                                               На «Олимпе»

          В начале 60-х годов жили мы на стоянке «Олимп», что между Рукавичками и Скрытным. Компания была около тридцати человек, очень весёлая. На обед варили обычно ведро супа – хоть на три человека, хоть на тридцать. Особенно тяжело было троим-четверым. Съедали с трудом это ведро, отползали от стола и долго отлёживались. Потом потихоньку начинали двигаться в сторону Второго Столба. Сперва ползком, потом на четвереньках, потом в рост. Доходили до Столба, лезли на него. Дальше по ходу - Первый Столб, и по кольцу -  Бабка с Внучкой, Дед, Перья, Четвёртый, Третий, и на стоянку возвращались уже голодные.  Снова ставили ведро и валили в него всё, что было в наличии. Поэтому суп назывался «блевантин». Бывало и такое: сидит народ за столом, ест. Прибегает опоздавший, ни чашки, ни ложки нет. Снимает с ноги калошу и принимается ею хлебать прямо из котла. От стола тут же отваливается, в основном, женская часть. Он садится и продолжает есть уже из освободившейся чашки. Или бывало такое: разливающий зачерпывает из ведра, к примеру, носок и кладёт его кому-нибудь в чашку, под комментарии остальных. Желающих обедать становилось чуть-чуть поменьше.

                                                   С Володей Теплых на «Шелухе»

       С юго- восточной стороны Второго Столба находится ход «Леушинский», который был пройден ещё до революции Николаем Леушиным. Ход не очень длинный – метров тридцать, но довольно сложный, особенно в его средней части. Как-то пошли мы с Володей  Теплых по этому ходу. Дошли до середины, и тут Володя уходит влево под карниз.

 «Вот тут, - говорит, - будет «Шелуха», а вверху есть хорошие зацепки». Тянет руку вверх за перегиб карниза, подтягивается на ней, другой рукой клинится выше, и выходит ногами на карниз, а под карнизом пустота метров тридцать до самой земли!  Я пошёл за ним уже психологически готовый. Было немного страшновато, но довольно просто технически.

                                              С Володей Теплых на «Слоновьем Ухе»

    Справа от хода «Уголок» на Перья есть ход «Слоновье Ухо». Очень этот участок скалы похож именно на слоновье ухо – этакий лопух. Правее - глаз слона, а самый правый край - настоящий хобот. Ну, очень похоже на голову слона.

    Первым этот ход прошел Володя Теплых – легенда Столбов, а вслед за ним и остальные.

    Как-то повёл он и меня туда. Начало хода как раз под «Ухом». Вправо, от низа «Уголка», идешь по полочке, а руками клинишься над головой в горизонтальной нижней части «Уха». Затем выходишь на вертикальную часть, идёшь по вертикали, заклинивая в щель и руки, и ноги. Дальше щель уходит влево - вверх под углом, а в конце исчезает совсем. Дальше начинается самое «весёлое». До верха по крутой стенке идти еще метра полтора-два, и видимых зацепов нет. А сил то уже остается маловато, а вниз, если что, лететь метров двадцать! Дальше нужно идти на трении, руками придерживаясь за микрозацепы.

    Я шел следом за Володей. Он по ходу подсказывал мне, как и что. Отсюда вывод. Если ты дорос до определенного уровня свободного лазанья, то с подсказкой такого прирожденного скалолаза, как Володя Теплых, можешь смело идти вслед за ним. А если большого умения нет и нет рядом Володи (вечная ему память!), то обязательно нужна верхняя страховка, иначе при срыве лететь далеко и приземляться придется не на перину.

                                                 «Шкуродёр» во льду

        Первого мая года 62-63 подошла к «Перьям» наша компания «Грифы». Вышли под «Огурец» и сидим. Идёт снег с дождём, скала мокрая. Коля Молтянский откидывает с головы капюшон штормовки со словами: «Дождь, наверное, закончился». И тут ему за шиворот прилетает заряд снега с дождём! И так несколько раз.

       Плюнули, ждать больше не стали, и полезли. Наверху оказалось, что «Шкуродёр» - путь спуска - обледенел сверху донизу. Решили для пробы спустить на страховке самого тяжёлого - Анатолия Молтянского, чтобы не застрял в узком месте. Спустили, поняли, что по льду спускаться нельзя. Нет возможности затормозить, зато реально заклиниться так, что потом сам не выберешься.  Поэтому все остальные спускались через «Огурец». То есть, с «Огурца» слезали по косой щели чуть правее «Бабского Огурца» (если смотреть сверху), и дальше прыгали через «Зубодробилку» на гребешок. Все спустились благополучно.

                                                           «Поцелуйчик» на «Деде»

     Ход «Поцелуйчик» на «Деде» после «Хомутика». Клинишь правую руку в горизонтальную щель, левую ногу заклиниваешь в левый конец этой щели и тянешься левой рукой влево-вверх к хорошей зацепке. Подтягиваешься на ней, становишься обеими ногами на щель и выходишь наверх. В первый момент, когда клинишь ногу, мордой «целуешь» скалу, потому и «Поцелуйчик»

   Некоторые, в том числе Капеля, брали «Поцелуйчик» прыжком. Ноги на щель,  руками сразу за левый зацеп. Не очень сложно, но довольно рискованно. Нужен сильный толчок, желательно отработать со страховкой.

                                                              Прыжки на Столбах

          Разговаривал я в марте 2016 г. с Анатолием Молтянским, и узнал кое-что новое. Оказывается, в молодости он запрыгивал на «Поцелуйчик» на «Деде» благодаря высокому росту и большой прыгучести. Капеля, который брал «Поцелуйчик» прыжком, также был выше среднего роста. Ну, а мы, коротышки, выходили классической расклинкой. Также Анатолий Федотович вспоминал, что прыгал по вершинам «Перьев» кольцом и по часовой стрелке и против. По часовой прыгаешь немного под уклон, а вот против надо прыгать вверх, а это не все могут.                                    

        На «Крепости» есть прыжок метра 2,5 длиной над провалом глубиной метров десять-двенадцать. С «Нахимовского бастиона» прыгаешь под уклон, и вопросов нет, а вот обратно сложнее. Надо прыгнуть на полку, которая выше примерно на полметра, и Анатиолий Молтянский долго примеривался, но, наконец, прыгнул! Мне однажды пришлось отказаться от этого прыжка. Дул сильный ветер, и я боялся, чтобы не сдуло меня в провал.   Есть фото, где Виктор Молтянский в Такмаковском районе Столбов прыгает с западной вершины «Ермака» на восточную. Не знаю, кто мог бы повторить этот прыжок. Анатолий рассказал еще, что не только прыгал* сам с «Вопросика» на маленькую покатую площадку, но и затащил туда свою жену Тамару Александровну, и она прыгнула без страховки!  А там, при срыве, лететь до земли метров пятьдесят-шестьдесят!

*На Первом столбе

                                                   Чуть не полетел!

    Встречали мы Новый Год на Грифах, годах в 70-х. Было, как всегда, замечательно! Возвращались  через Центральные Столбы, и захотел я  залезть на Перья. Был в триконях. Подлез под «Огурец», встал  над «Зубодробилкой» (куда при срыве можно улететь), заклинил левую руку в щель, поставил левую ногу в маленькую луночку напротив, и потянулся правой рукой, чтобы взяться за зацеп и уйти вправо за перегиб. Выхожу за перегиб и открывается мне во всей красе Первый Столб!

    И вдруг с вершины Столба вниз головой вдоль северной стены падает человек!  У меня чуть руки не опустились, и чудом я не сорвался в «Зубодробилку»! А это оказался не человек, а ворона вниз головой кинулась, а потом крылья расправила и полетела!

    Хорошо, что мой полёт не состоялся! А был бы вороной, так полетел бы!

                                                             «Созрела» тётка

     В августе середины 90-х годов торопился я на «Перья». Должен был судить соревнования памяти Володи Теплых. Поэтому свернул с дороги на тропу «Огнёвка», выходящую прямо к «Деду», чтоб не делать большой крюк через перевал и дальше. Выскочил к «Деду» в мыле и вижу: тетка в «хомутике» тихо созревает и громко орёт: «Спасите!!!» А там немного, но метров семь-восемь лететь вниз. Хватит, чтобы разбиться. Ну, надо спасать! Как был, в вибрамах, подлез под неё, распёрся и говорю: «Ложись на меня!»

     Она легла всей массой, и я в том же горизонтальном распоре перетащил её на себе внутрь «камина» под «Хомутом», до надёжных зацепок для рук и ног. Потом спустил её вниз, на площадку. Спрашиваю: «Зачем полезла, если не умеешь?!» Отвечает, что хотела на «Деда» залезть. Она поднялась в углу «камина» до горизонтального распора, вышла наружу метра на два из угла, и там висела, пока я ее оттуда не выдернул. А надо было в этой точке ногу левую поставить к рукам, встать на ногах на «шпагат», выпрямиться и уйти вправо, в «Хомут». Там для рук есть удобные зацепы. А этого, как раз, она и не сделала.

       Пока её спускал, на открытие соревнований опоздал. Ну, ничего, главное, что выручил тётку, а то бы порхнула и не чирикнула!

                                      Про Дуську, сестру Гапона

    Из многих моих встреч с Дуськой на Столбах более всех, почему-то, запомнилась эта.

    Сидели мы у костра, возле большого камня за Вторым Столбом. Было нас четверо-пятеро. Тут же поставили палатку. Теплый летний вечер, над костром – котелок с чаем. И вдруг, совершенно неожиданно, хлынул ливень. Мы – в палатку. Подбегает какой-то парнишка, весь мокрый. Потеснились, сидим, разговариваем. Ему нужно в избу Искровку, а дорогу он знает не очень твердо. Я вызвался его проводить, когда дождь закончится. Сидим, пьем чай. Дождь прошел и наступила темнота – в двух шагах еще что-то видно, а дальше – шиш! Мне темнота – не помеха, тропу я знаю, идем.

    Вижу впереди на тропе две странные фигуры. Подходим, а это Дуська с какой-то девчонкой идут на четвереньках. Спрашиваю: «Вы что, обезьянам подражаете?» А Дуська в ответ: «Мы тропу руками ищем, не видно же ни черта!» Повел я уже троих. Пришли в Искровку. А там полно народу и все Дуську ждут. Когда узнали, что это я Дуську нашел в темном лесу и привел в избу, то в мою честь на трех гитарах была исполнена песня с «мексиканским» боем, которую я прослушал с большим удовольствием и поблагодарил гитаристов.

     После этого случая Дуська меня зауважала. А было это в середине 60-х годов прошлого века.

Дуся с «дусятами» - подростками, которых Дуся бескорыстно и охотно обучала азам скалолазания

Дуся на Столбах. 1964-65 г.

Дуська и Шуя. 1964-65 г.

В пещере

На соревнованиях (Столбы)

Соревнования на первенство ДСО (Ялта). 1966 г.

               Переднее сальто в «Шкуродёре»

    Практиковали мы по молодости спуск свободным падением в Шкуродёре на Перьях. Сверху становишься  вниз головой и летишь по Шкуродёру свободно. В конце распираешься плечами, переворачиваешься  и приходишь на выступ – Блин -  уже ногами. Дальше с Блина - легко. Польза двойная - отрабатываешь равновесие (тренируешь вестибулярный  аппарат) и бережёшь штаны.

    Далее стали  в полёте  крутить переднее сальто - плечами распёрся, ноги вперёд и на второй  оборот идёшь. Больше двух не получалось - мало высоты и большая скорость… 

   И вот как-то летом иду я возле Перьев в  одних плавках, а там толпа народу смотрит, как спускается  группа по Шкуродёру; медленно и ногами вниз. По ходу я высказался критически, а на меня тут же напустились: «А ты так можешь?». Я сделал вид, что кровно обижен,  кричу: «Давайте штаны и куртку - покажу, как надо спускаться»! Куртку нашли, штаны - нет. Я, оскорблённый, кричу: «Плевать, без штанов спущусь»! И полез. Толпа ещё увеличилась, подошла группа ленинградцев.

    На скорости делаю двойное сальто, вылетаю из шкуродёра - народ в восторге, куртка в клочья!

    Возвращаю её хозяевам, девчонки хватают меня и начинают хором  целовать! Кое-как отбился  (не особо старался) и быстро смылся, пока наши не подошли. А то бы за выпендрёж  и галошу могли влепить!   

                                                        Аникин камень

    По тропе к юго- востоку от «Катушек»  находится  большой камень метров 5 высотой. Это- Аникин камень. (Был  в 50-х годах столбист  по кличке Аника, в честь него и назвали.) С юго- востока по  катушке - подъём пешком. С севера - прыжок с низкого камня  за горизонтальную полку руками - лёгкий выход. На 3 метра правее с того же камня надо сильно оттолкнуться ногой, забежать по гладкой стенке влево и вверх на край полки и, стоя на ней, выйти наверх через верхние зацепы.   То есть выйти на полку без помощи рук! Отрабатывать этот выход обязательно с подстраховкой!

                                                     Детская щелка

   С юго-восточной стороны  Первого Столба, ниже «Катушек» метров  на 20, находится Детская щель - вертикальная, длиной метра 2,5. Начинается она карнизом высотой около метра и глубиной 0,5метра.  Надо заклинить руку повыше в щель, подтянуться на ней, заклинить ногу в щели над карнизом и заклинить другую руку выше по щели. Дальше - проще. По щели - выход на полку  и спуск прыжком. Говорят, щель проходил Капеля-художник, легко, как кошка.

Не уверен – не лезь!

Спускаясь к ручью Моховому по правому борту Такмаковской гряды, выходишь в западный цирк Позвонка (скальные стены расположены полукругом, как цирковая арена).

С южного края цирка есть несложный выход на большой карниз, где закреплены страховочные петли; цепляй карабин, вешай веревку и лезь на стену метров 50 высотой. Выше карнизы – еще метров 30 до верха. И по ребру очень заманчиво лезется вверх метров 15-20. Доходишь до удобной полки, где можно даже сесть, а дальше – вертикаль. Глянешь вниз – а спускаться страшно. Ну, и сиди на полке, кричи, чтоб кто-нибудь веревку принес и подстраховал сверху. Мне раза три, не меньше, приходилось снимать с этой полки незадачливых скалолазов.

Запомнился один случай. Проводили мы скальные соревнования  завода телевизоров на Большом Беркуте. После соревнований спускаюсь я мимо западного цирка Позвонка и вижу: на полке сидит человек и зовет на помощь. А на карнизе стоит второй и тоже кричит – типа, спасите верхнего. А у меня – веревка 40 м. Зашел я сбоку наверх, сбросил веревку сидельцу, и он по веревке ушел вниз. Сам же для скорости заложил двойную веревку за дерево наверху, спустился до следующего дерева, еще раз двойная веревка – и я внизу.

Народ, следивший за спасработами, притормозил двух спустившихся, а с ними были еще две девчонки. Недолго посудив, решили влепить им сколько-то галош по пятой точке, чтобы знали наперед, куда можно лезть, а куда – не надо. На полке сидевший принял решение без звука, а второй стал возражать. За это ему немного добавили. Как наиболее потрудившемуся, право первых галош предоставили мне. Тут же одна из девчат пожалела второго, которому и галош было отмеряно поменьше, и вызвалась принять их за него.

Пристыдив его за немужское поведение, галоши ему все-таки поставили. Да и девчонке, по ее просьбе, тоже немного досталось. И тут мне в руки попал фотоаппарат кого-то из пострадавших. Сделал я несколько снимков, попытался договориться насчет фотокарточек, но принявшие наказание быстро слиняли вниз. Даже не сказав «спасибо» за науку.

                                           Настя и гайдбук

     Второго июня 2018 г. сидел я на лавочке с юго-восточной стороны Четвертого Столба с девушками Мариной и Галей, и доедал все, что осталось от обеда. Рядом лежал рюкзак, а на нем книжка-путеводитель по столбовским ходам, трассам и хитрушкам, по-современному - гайдбук.

    Подбегают девчонки. Одна из них представилась Настей. Достает она из своего рюкзака скальные туфли, хватает гайдбук и идет к большому камню, на котором имеется хитрушка, обозначенная в книжке.

    Спрашиваю: «Вы, наверное, скалолазка?» Она в ответ: «Да, мы тренируемся к скальному фестивалю, девятого числа будет болдеринг (если по-русски – соревнования по хитрушкам), будем принимать в нем участие». Я прикинулся «чайником» и толкую: «Неужели, Вы на этот отвесный камень сможете залезть?» «Конечно, нужно залезть»! - говорит. Лезет, лезет и «заторчала». Видно, скалолазка не очень опытная. Решив ее подбодрить, выдаю стих:

                                            «Лезет Настя по хитрушке.

                                             Под хитрушкой ссут подружки!»

    Ее подружки-болельщицы приняли стих с восторгом, да и Насте он тоже понравился.

Грустное

О Виталии Федорове

В субботу 15 апреля 2017 года столбисты прощались с Виталием Федоровым. Полчаса в поминальном зале, несколько прощальных слов, и Виталю повезли кремировать в Новосибирск, согласно его последнему желанию. Часть народа после этого переместилась в «Юрту» возле «Июня», где продолжила прощание. За два часа в «Юрте» было высказано много воспоминаний о том, как Виталя без слов, а делом помог товарищам в разных жизненных ситуациях.

Запомнилось слово Шуры Губанова. После кончины Бурматы (Брыткова Володи) Шура обращался к нескольким друзьям с просьбой помочь в установке оградки на могиле. Все обещали, но никто по разным причинам не помог. Когда же Шура обратился к Витале, тот сразу же сказал, что у него есть трубы и цепи, и целую неделю возил эти ржавые цепи за своим «КАМАЗом», пока не очистил их от ржавчины. Потом привез трубы и цепи, и с Шурой поставили оградку на могиле. Правда, во время сдачи всякого железа на металлолом кто-то стащил цепи, и пришлось натянуть старые капроновые веревки вместо них. Многие вспоминали помощь Витали при переездах, и многое другое… Читали стихи о Столбах и столбистах… Тот же Шурик прочитал стихи Капели, очень подходящие к случаю под названием «Когда помру».

Под конец вечера я попытался объединить впечатления. Получилось так:

В тайге, в горах, на скальных вертикалях

Немало мы прошли с тобой дорог;

Бессменный Грифов комендант – Виталя!

Как жаль, что ты себя не уберег!

В. Деньгин – Бродяга-ДВА

Грифы

15.04.17

О Любе Самсоновой

С Любой мы были знакомы с конца 1960-х – начала 1970-х годов. Встречались в основном на Столбах, мимоходом, мельком. Первая, более капитальная, скажем так, встреча были на Ивановском снежнике. Мы там жили своей Грифовской компанией целую неделю в конце июня. Катались на горных лыжах и ходили по окрестностям: на водопады, за 3 горы на восток – смотрели на окружающие красоты и попутно копали «золотой корень». Люба с подругой Нонной стояли ниже по ручью на 2 км в компании 10-12 летних ребятишек и, конечно, им было не по себе – играть с детьми приходилось и в прятки, и в «двенадцать палочек», ну и так далее. Поэтому они махом переселились к нам под снежник, и все остальное время провели с нами. А у нас была гитара, да не одна, и общие песнопения по вечерам до отбоя. Да и по возрасту мы совпадали. А ее подругу Нонну тут же окрестили «Гаприндашвили» (была такая шахматистка известная); и к обеду обычно раздавался клич: «Гаприндашвили, ходы рубат»! Запомнился ее рассказ о месте работы: она была то ли физик, то ли биолог в Академгородке, жила на 5-м этаже, а работа была на 1-м – очень удобно! Больше об этом времени не помню – давно было…

Второе воспоминание – год  1970-й. Приехал я из альплагеря «Талгар» под  Алма-Атой, а на Грифах, вернее, под Грифами, на стоянке «Адэб» встретил Любу. Она рассказала мне о гибели своей подруги Гали Дрогуль, с которой они вместе работали инструкторами на турбазе. Вернее, об этом я узнал по пути на Столбы: подошел к скале Дед и мне показали, откуда Галя улетела – слева от «Катушек» «Деда» плита наклонная, так с нее. Тут же я прошел по этой плите и удивился: как с нее можно улететь при сухой погоде? Галю я знал, как неплохую скалолазку, так что удивление было обоснованное… Но тут Люба выдала какую-то романтическую любовную историю, которая и была причиной падения…

Доходили до меня и другие рассказы о Любиных похождениях: как-то рассказали о походе в с ней в Большую Торгашинскую пещеру. Она пошла туда со своей собакой-водолазом, и собака настолько утомилась, что ее пришлось тащить на себе, и несли ее по очереди и Люба, и друзья, на которых и так было много груза – веревки, лестницы и так далее…

Кстати, Люба была большой собачницей – у нее были в разное время и водолазы, и другие породы. Особенно помню здоровенного кавказца – очень злобного. У нее даже целая повесть написана – называется «Собачья жизнь». Кто бы взялся проиллюстрировать и издать – было б здорово!

Потом, в 1978 году мы с Любой были в альплагере «Варзоб» под городом Душанбе. Об этом есть рассказы у нее и у меня («Нигде в мире… ДВА; -ТРИ»). Ходили мы с ней вдвоем в связке, и никаких трений у нас не было – видно, я все делал правильно. Вообще, характер у нее был независимый и самомнение высокое. Но оно опиралось на реальную оценку своих сил. Это отталкивало многих при первом общении. И не только при первом: могла порвать с лучшей подругой, если считала ее в чем-то неправой…

Году в 1985, в марте, мы группой горнолыжников Сибцветметавтоматики на неделю выехали на гору «Гладенькую» на профкомовские деньги. (Вот были времена)! Люба поехала с нами, а по вечерам она рассказывала мне свои бесконечные приключения: то она повела в водный поход по реке Кантегир группу глухонемых, растеряла их в тайге, а потом собирала. То, как пробивала в райисполкоме пристройку к дому для своих собак и сложила ее из кирпича, а заодно отгородилась от соседей и сделала отдельный вход в дом. То захватывающую историю, как она стала чемпионкой Союза ССР по фристайлу, и какие при этом были закулисные интриги… Я все это терпеливо выслушивал – во-первых, это было интересно, во-вторых, надо же быть джентльменом и подставлять свою жилетку, чтоб она могла поплакаться в нее…

Не помню, в каком году встретились мы с Любой на похоронах Володи Говорина – организатора туризма в Красноярске. (Потом он был директором горнолыжной базы на Каштаке; а я с ним ходил в новичках в альплагере Ак-Тру на Алтае в 1963 году). Похоронили, помянули его на Каштаке, на базе, а потом через мою «тысячекоечную больницу» пошли к ней на дачу – за озеро, по пути на Сопку.

Сидели на крыше дачи и беседовали часа три, а внизу бегал здоровенный пес-кавказец и заинтересованно на меня поглядывал…

Дача, кстати, досталась Любе от матери и требовала много усилий по уходу. Но – мало того! – затеяла Люба строить дом вместо старой развалюхи, и построила – одна! В 68 лет! Из шлакоблоков, с печкой-буржуйкой. Только попросила сына Николу положить балки потолочные, а остальное – все сама, обалдеть!

В последние годы Люба участвовала в соревнованиях «горнолужников» - прыгала на лыжах через 20-метровую лужу и, как приз, получала 500 подъемов на канатке, на целый сезон. Перепрыгивали эту лужу немногие – остальные оказывались в воде к восторгу зрителей. (Правда, последние два года Люба не участвовала в «горнолужнике». Причина – вместо 500 подъемов, за которые она боролась, ей за очередную победу вручили какое-то одеяло, которое ей на фиг не надо было)!

После выпуска своих книг «Нигде в мире»…  и «Нигде в мире… ДВА» я предложил Любе попробовать описать свои приключения и выпустить совместную книгу. Так появилась «Нигде в мире… ТРИ». Правда, Люба этой книги стеснялась, потому что в ней были мои полуприличные стихи.  Следующую книгу «Нигде в мире… ЧЕТЫРЕ» мы выдали без моих стихов – специально для детей от 10-12 лет, интересующихся приключениями на скалах, в пещерах, в горах, на сплаве по бурным рекам. Свою последнюю книгу «Столбовские байки» Люба выдала в сентябре 2017 года, после возвращения из Крыма с Российских соревнований  ветеранов-скалолазов, где она заняла 2-ое место по России в своей возрастной группе – 70 лет!

Этот 2017 год был у Любы очень насыщен событиями. На весенних соревнованиях на Такмаке она хорошо выступила – обошла Галину Гуторину, мастера спорта, завуча школы скалолазов имени В. Г. Путинцева; участвовала во всех стартах летом и в команде красноярских ветеранов поехала в Крым, где и стала призером (первое место – у Нины Новиковой из Санкт-Петербурга). После приезда в Красноярск у нее начались проблемы со здоровьем. В БСМП поставили диагноз – рак пищевода. Ждала очереди в больницу на улице Смоленской, но не дождалась и 7 ноября, во вторник, умерла. Я был у нее в субботу, 4-го ноября, взял ее книги для продажи на книжной ярмарке. Вид у нее был ужасный – остался один скелет, хотя она и так была очень стройной… Планы у Любы были очень большие – хотела написать роман из жизни староверов (она корнями из Курагинских краев); была в планах книга под названием «Не обижайте бабушку» - о том, как она сопротивлялась ударам судьбы, которые щедро валились на нее. Ну, и практически готовая книга про ее собак – «Собачья Жизнь»

                        О книге Л.И.Самсоновой «Столбовские байки»

     Недавно перечитал последнюю книгу Любы Самсоновой и удивился насколько ярко она описывает, казалось бы обычные, столбовские похождения.

    Вроде ходил и я никак не меньше и в мороз, и в жару, и приключений было предостаточно. А вот таких образов, как в ее рассказах, на ум мне не приходило.

    То ли воспринимал я это все, как само собой разумеющееся. То ли, что называется, «глаз замылился» в череде столбистских будней-праздников. А может, просто слов не хватило.

О Юре Михайлове

Юра Михайлов умер 20 февраля 2018 года, в возрасте 83 лет, в результате болезни.

Мы с ним были  знакомы с детства: я жил на Мелькомбинате, а Юра на Юдинке или в Николаевке, точно не помню. Тогда мы встречались с ним на склонах к Енисею, под нынешним Академгородком. Мы просто ходили по этим склонам, а он пас там стадо коз в виде подработки. Козы носились по склону, «как козы», а он бегал за ними…

Потом мы встретились с ним на заводе телевизоров, куда я попал по распределению после окончания техникума, а он работал слесарем в сборочном цехе. Встречались и на Столбах, в заводской избе под названием «Баня». Так как был он человек хозяйственный, стал он комендантом избы, следил за порядком в ней и заправлял всеми хозяйственными делами. Об этом периоде есть у меня несколько рассказов в моих книгах «Нигде в мире…» и «Нигде в мире… ДВА». Тогда же, в 60-е годы, занялись мы альпинизмом, и Юра стал альпинистом-инструктором. Году в 64-м, точнее не скажу, он с Витей Абакумовым на 7 ноября «порхнул» с «Катушек» Первого Столба, прилично поломался, стал ходить медленно и хромать. А в горы ездил! По рассказам друзей, по ровному месту шел медленно, а на скалах лазил, как кошка – руки-то были целые! Но все-таки от гор отошел – слишком большие нагрузки.

Помню случай в избе – при нас было. Все улеглись и заснули. Вдруг – стук в дверь, мат-перемат и обещание разнести избу по бревнам, если дверь не откроют! Это пьяный Шуя пришел ночью и поднял тарарам. Юра впустил его, а он продолжал кипятиться по инерции… Юра охладил его несколькими увесистыми тумаками, и Шуин белый свитер был весь заляпан кровью из разбитого носа…  Утром Шуя при всех встал на колени, воздел руки к небу и сказал:

- Клянусь Аллахом, Юра, я тебя зарежу!

После этого, уже без рукоприкладства, был выставлен из избы. Приходил он потом или нет – не помню…

И про Юрино участие в войне с «Абреками»  писали Лёнька Петренко и Боб Тронин (см. в их книгах).

Потом Юра где только ни работал. Был одно время директором Центрального стадиона на Острове Отдыха. Сохранился в памяти его рассказ, как вез он из Венгрии газонную траву в рулонах для футбольного поля, и какие были трудности с таможней… потом он был директором канатки бугельной на Сопке, и мы ходили туда кататься на горных лыжах.

Потом он работал на базе Центра Путешественников «Чайка», но не сработался и ушел оттуда. В общем, везде он доказывал свою правоту, что шло вразрез с мнением начальства, и уходить приходилось ему, а не начальству…

Потом Юра уехал, то ли в Томск, то ли в Омск. Приезжал ненадолго сюда и уезжал обратно. Последний раз приехал и умер на родине…

Вот такая печальная история.

От Центральных столбов до Грифов

   Всё началось еще в Красноярском машиностроительном техникуме при Сибтяжмаше. С Бобом Трониным мы познакомились в Солгонском совхозе, куда нас, первокурсников, забросили в сентябре 1959 года по ноябрь месяц. Боба, как деревенского жителя, определили на мельницу, и он приходил с работы весь в муке. Мы же, горожане, трудились на общих работах - копали картошку, работали по зернотоку, и так далее.

К концу октября мы ожидали, что нас отправят домой, но приехал в Красноярск Никита Хрущёв, и всех студентов по краю тормознули до 7-го ноября, до его отъезда... На занятиях в техникуме увидели бледного, серьёзного Николая Молтянского. Его старшие братья, Анатолий и Виктор, были заядлыми столбистами, и он тоже ходил с ними на Столбы. Оказалось, что он, пока спал на Столбах у костра, загорелся и сильно обгорел, а потом долго лечил обожжённые места.

Я в то время начинал ходить на Столбы с Лёнькой Петренко, который уже с 12-ти лет ходил туда, и был своим человеком в Столбовском мире. Так что наша троица состыковалась на рассказах о Столбах. О первом путешествии на Такмак Боб написал в своей книге "Сказания о Столбах и столбистах".

    Летом 1960-го ходили мы на Центральные Столбы, ночевали в камнях под Первым Столбом, а иногда - в "приюте деда Николая" - в Нарыме. Об этом тоже хорошо написано у Боба.

Зима и весна 1961-го года прошли в походах и восхождениях на Центральные Столбы. Но мы из рекламных буклетов, из книги ИФ Беляка знали, что есть еще и Дикие Столбы, и нас потянуло посмотреть на них поближе.

Поэтому весной 1961-го года началась подготовка к походу на Дикари - запаслись посудой для варки каш и супов, продуктами, палаткой - в общем, подготовка была серьёзная. Раньше - летом 1960-го - мы брали с собой самый минимум - банку сгущёнки, банку кильки в ТОМ ещё СОУСЕ, да булку хлеба. И нам хватало. Об этом даже была шутка: "На Столбы берут четыре Б - бутылку, банку, булку и - после паузы - байковое одеяло! А вы что подумали?"