Хоть ты и мастер спорта, а не столбист.

Были мы новичками в благословенном альплагере «Актру» на Алтае летом 1963 года. Вкусили сполна всё, что новичкам положено: в 30-градусную жару в брезентовых штормкостюмах карабкались по крутому склону на «Зеленую гостиницу» с 30-килограммовыми рюкзаками и с охапкой поленьев для костра, упираясь носом в пятки впереди ползущего; на  морене под ледником «Большой Актру» спали в протекающих палатках-перкальках под мокрым снегом пополам с дождём, уложив девчат посерёдке, а утром выжимали свои мокрые насквозь спальники; всё, как обычно... Но рассказ не о том...

На той же морене, пока варился обед, красноярцы нашли камень метра 3-4 высотой и по очереди на него лезли. Подошёл инструктор, мастер спорта, молодой и бородатый. Посмотрел на бодро выходящих наверх новичков и с видом- раздайся, грязь, навоз плывёт- решил влезть на камень. Но- сорвался. Очень удивился, попробовал ещё -ещё сорвался, потом ещё, потом озверел и стал бросаться на камень, как бык на красную тряпку, но безуспешно. А в промежутках между его бросками зелёные новички один за другим легко выскакивали наверх. Подумал он и говорит: «Наверно, мало я поел,» - и пошёл добавить. После добавки он и подавно не смог влезть.

А сопливые новички, к досаде мастера спорта, по-прежнему один за другим бодро влезали на неприступный для него камень...

Принцесса Ливана, африканский царевич и я

 Приехали мы в июле 65 г. в альплагерь «Ала-Арча» всей компанией «Грифы». Тогда же завезли в альплагерь студентов из Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Кого только среди них не было! Много африканских негров – поговаривали, что сыновья вождей племён, типа царевичей. Коля М. с ними быстро сошёлся; разговаривал по-английски и подбирал на гитаре африканские мелодии.

              Среди прочих студентов были две подружки: одна из Лаоса, тоненькая, как стебелек, и желтая насквозь – аж просвечивала; а другая – принцесса Ливана, девчушка плотненькая, и на лицо очень даже ничего, но сильно лилового цвета. И вот с этой принцессой наши девчата решили меня познакомить, и даже сосватать.

              Каким-то образом они с ней договорились, и стала она на меня поглядывать. Меня же останавливало присутствие в их группе руководителя – похоже, из КГБ. И опять же, сильно она была лиловая.

              Тут подошло время готовиться на выход в ущелье Аксай – аж на неделю. И понеслось: кто продукты получает, кто оформляет маршруты – короче, все при деле. Мне досталось сварить мазь для обуви и смазать своему отделению горные ботинки. И ходил я по лагерю по уши в этой мази, как негр. И все от меня шарахались.В таком виде никаких контактов с принцессой не могло быть…

              Вернулись мы с Аксая через неделю, а принцесса со своей прозрачной подругой уже уехали. Не скажу, чтоб я сильно об этом горевал – некогда было, да и девчонок наших вокруг хватало…

              Был, правда, казус у меня с одним из африканских царевичей: спустившись с гор, пошли мы в баню. Там как раз присутствовала особа царских кровей. А я намылил мочалку, сую её в руку царевичу и толкую ему – по-русски – чтобы спину мне потёр. Он оказался без амбиций и намылил мне спину. Тем и кончились мои встречи с их высочествами.

Фирменное мороженое

 Зимой 67 года были мы в Домбае (Западный Кавказ) в горнолыжном лагере «Красная звезда». Катались на горных лыжах и загорали. Тогда большим успехом пользовалось наше фирменное мороженое: половина снега, половина сгущенки, размешать тщательно, к столу подавать охлаждённым.

Готовить его было нетрудно, да и морозец по вечерам доходил до 30°. Называлось это блюдо «Жёлтый снег», так как имело желтоватый оттенок. Девчонки из Москвы и прочие европейцы долго пытали нас, сибиряков, по поводу названия.

Когда наше терпение лопнуло, мы вывели их за угол дома и показали, откуда берём снег для фирменного блюда. Больше вопросов не было, правда, мороженое всё равно ели с аппетитом.

Дугобинскаая опупея (I-IV)

1. Гонки за поваром

В начале июльской смены 1967-го года в альпинистском лагере « Дугоба» было много участников и мало инструкторов. Поэтому на медкомиссии вместо 20-ти приседаний заставляли делать 60, а потом мерили пульс и давление и браковали народ нещадно.. .У меня всё было в норме. Выхожу от врача, меня подхватывают и говорят «бежим!». Выбегаем из лагеря, бежим вниз по речке; на ходу спрашиваю- в чём дело? Отвечают, что мы должны перехватить в деревне повара, который проворовался и стреканул вниз, чтобы на попутке уехать в Фергану. А там его уже не достанешь... Добегаем до окраины деревни - двое в шортах бегут дальше, а мы двое- в плавках- остаёмся, чтобы не смущать своим видом местных узбеков-мусульман... Через полчаса приходят наши; говорят. что не успели поймать повара - уже уехал. Принесли пакет купленного в деревне КУРТА- овечье молоко сквашенное и высушенное в твёрдые кислые катышки с ранетку величиной. Пришли мы в лагерь, угостили девчат куртом. Немного погодя, они бегут к нам с претензией - почему в этих шариках попадаются жёсткие чёрные волосы. Пришлось им рассказать технологию изготовления: когда молоко сквасят и процедят, узбечка задирает подол и на ноге катает шарики, которые потом сушатся на крыше под солнцем до готовности, так что в наличии волос нет ничего особенного... От такого объяснения девчата долго плевались и оставили все шарики нам...

2. Коррида

Через день - другой вызывает начальник учебной части 4-х первых попавшихся и даёт задание: привести из деревни для столовой 4-х годовалых бычков, которых туда привезут на грузовике. Взяли мы 5 -метровые репшнуры( верёвка диаметром 6 миллиметров), а я на всякий случай прихватил рюкзак... Сидим на краю деревни, ждём грузовик с бычками. Рядом над ручьём - яблоня с большими спелыми яблоками. Нарвал я их с полрюкзака, а это - ведра 2-3, думаю, пригодятся. Тут и бычков подвезли. Репшнуры на рога, и повели мы их вверх по речке. На полпути - мост без перил. Бычки упёрлись копытами и не идут на мост. И вот двое или трое тянут быка за рога репшнуром, а один сзади пихает его, и попутно крутит ему хвост по часовой стрелке... Так переправили через мост всех четверых, довели до лагеря и построили на линейке. Ударили в сигнальный колокол; сбежался весь лагерь. Отрапортовали начальнику учебной части: задание выполнено - бычки доставлены. Нас поблагодарили, и мы хотели уже идти отдыхать, но тут какой-то балбес хлестнул бычка верёвкой по глазам. Тот взъярился и начал гонять народ по линейке, стараясь поддеть рогом. Потом он выскочил за ворота и продолжал гонять хохочущую толпу «тореадоров» по поляне над обрывом, а потом задрал хвост и ринулся вниз по тропе. За ним в погоню кинулась почему-то наша четвёрка, прихватив 30-тиметровую верёвку. Мы добежали до моста, обойдя бычка, и сложили на мосту барьер из камней, чтобы бык не убежал в деревню. Потом стали гоняться за ним, а он гонял нас. Запомнился такой момент: бычок стоит возле камня метра 2 высотой; отчаянный товарищ Ваня, скалолаз с Токтогульской ГЭС, вяжет ему верёвку на рога, а мы стоим рядом, готовые ко всему. Бычок косился-косился на Ваню, да как кинется на него с рогами! Ваня с места без разбега взлетел на камень, и мы туда же. Стоим наверху, а бычок носится вокруг, и всё пытается достать нас рогом...

Наступила ночь, взошла луна, а мы всё ещё гонялись за бешеной скотиной. Наконец он упал и захрипел. Мы тоже были не лучше. Привязали его за камень и пошли в лагерь. Смотрим, из ворот лагеря выезжает узбек на осле и с мелкашкой поперёк. Мы ему: «Ты куда?» А он « Быка стрелять». «Не надо стрелять, мы его привязали, утром заберёшь». С этим скотом мы пробегали обед и ужин, поэтому залезли в столовую, нашли кастрюлю с горелой кашей, перекусили и отправились спать.

3. А поутру я съел кусочек мыла...

В 6 часов утра меня будят и говорят: « Через пять минут построение, а это тебе» - и показывают кучу продуктов у койки. Вытряхнул я из рюкзака яблоки за палатку (их потом съели ишаки), сгрёб всё в рюкзак и выскочил на построение как раз вовремя.

Правда, спросонья и с голоду увидел что-то, похожее на сухарь, сунул в рот и жую на ходу. Это оказался кусок мыла. Изо рта у меня полезла пена, а на линейке стоит наша командир отряда, маленького роста тётя - мастер спорта! - и жуёт яблоко. Подбегаю, вырываю у неё изо рта яблоко и жую его, чтобы избавиться от пены. Она сперва обалдела от этого, потом всё поняла и даже замечания не сделала...

Идём мы вверх по речке, а я сплю на ходу. Инструктор на очередном привале спросил, что со мной. «Я, говорю, ночью быка гонял». Тогда он взял мой рюкзак, а мне дал свой, намного легче...

Пришли, поставили палатки и пошли на скальные занятия. Мне инструктор говорит:

«Ложись и спи». Ну я и сплю.

Подходит другой инструктор - гнусный москвич. «Что это, говорит, у тебя участник спит, а не занимается?» Наш ему толкует: «Это красноярец, он всю ночь быка гонял». Москвичу против красноярцев - скалолазов сказать нечего, он умолк и отошёл, а меня в конце занятий разбудили.

4. Накормил, называется …

              В 67 году были мы в альплагере «Дугоба», по-узбекски - две коровы, или две скотины. Скотов-альпинистов там было гораздо больше, и среди прочих – Сашка Пиратинский. Это сейчас он – доцент, профессор и так далее, а тогда был балдёжник ещё тот!

По отзывам, он особо не блистал ни в скалолазании, ни в альпинизме; зато был выдающимся организатором. Особенно это проявилось при подготовке и проведении прощального вечера по окончании смены. Но рассказ не о том…

Стояли мы всем лагерем на стоянке «Пуп Сельского». Сашка в тот день дежурил на кухне в своём отделении и должен был сбегать в лагерь за продуктами. Попытался он от этого увильнуть, так как следующим утром шёл с другим отделением на восхождение. Но его товарищи были неумолимы: раз дежуришь, значит беги вниз и неси продукт. А вниз – часа 1,5 ходу, да из лагеря – часа 2,5 с грузом. Поэтому он с неохотой пошёл после обеда за продуктами и зловеще пообещал: «Ну, я вас накормлю». Поздно вечером пришёл, поставил рюкзак с провизией у палатки, а рано утром ушёл на восхождение.

Товарищи из его отделения проснулись в ожидании завтрака, кинулись к рюкзаку с продуктами и хором взвыли. Оказалось, что на всю положенную сумму он получил в лагере хрустящие хлебцы и шоколад: и деньги потратил, и нести легко. Голодный народ разбежался по другим отделениям; их, конечно, накормили. Они, в свою очередь, поделились имеющимся. Так и жили они и все остальные, пока всё не съели. Весь день они ждали Сашку с горы, чтобы учинить над ним расправу. Но он заранее учел этот вариант, поздно вечером потихоньку прошмыгнул мимо стоянки на «Пупе Сельского» в лагерь, откуда и появился на следующий день, когда страсти уже утихли.

Прохватило...

В июне 75-го года были мы в альплагере «Артуч», в Фанских горах. В самом лагере жили недолго , ушли наверх, на Куликолонские озёра, и жили там, иногда сбегая вниз за продуктами.

Однажды пошли своим отделением на вершину Рузероват (по узбекски - сторож), замыкавшую вход в ущелье. Правда, мы её тут же перекрестили, и называли кто - Резерватив, а кто - Презервуар...

Утром дежурный Витя С. нажарил яичницы с колбасой и сварил кофе. Позавтракали часов в 6 утра и двинулись. По пути в зарослях арчи - можжевелового дерева - почувствовали мы с Витей бурление в животах и вовремя откатились в сторону.

Подошли мы под маршрут, связались. Я был в первой связке с инструктором - красноярцем Юзефом К. Витя связался со своей женой Лидой.

По катушке длиной метров 70-80 вышли мы с Юзефом на полку метра 3 длиной, и он прошёл чуть выше, на полку поменьше. Ждём Витю с Лидой. Посреди катушки Лиду прохватило; и кричит она мне: «Уходи дальше!» Глянул я за полку, а там - отвес метров 100. « Нет, говорю, дальше не могу…» И вот гляжу с полки вниз, а посреди катушки (скальный склон крутизной 40-45 градусов) видна Лидина оранжевая каска, и почти возле меня - Витя, который страхует Лиду, выйдя на полную верёвку выше; гляжу наверх - там Юзефа рвёт - тоже, видно, с колбасы. Ну и хихикаю потихоньку, чтоб не обижать страдающих внизу и вверху.

Отстрадав, полезли дальше. На ключевой участок выпустили меня. Там был забит шлямбурный крюк внизу, и через 45 метров стенки - наверху. Лазанье было приятное - как на Столбах.

Принял я всех, а дальше - почти пешком. На вершине были в 10 утра, а связь - в 12. Съели мы всё, что у нас было, рассказали все анекдоты, и ещё долго сидели до связи.

В 12 дня на всех окрестных вершинах заработали все рации. Нам скомандовали валить вниз и не засорять эфир, что мы и сделали.

Сбежали вниз по крутому травянистому склону, вышли на зелёную поляну к ручью.

По поляне красиво скакали кони, и тут же сидели два узбека - пастуха. Они пригласили нас к столу и выставили таз жареной печёнки - вчера зарезали корову. Навалились мы вшестером и съели весь таз, запив З-мя-4-мя кумганами чая, литра 1,5 ёмкостью.

А кумган - такой пузатый кувшин медный с узким горлышком, и весь покрыт узорной чеканкой.

Пригласили мы пастухов в гости к нам, дали им таблетки, которые у нас были, и пошли к себе.

А там наша повар - профессионал Вера С., по прозвищу Варешка (не от рукавички, а от слова «поварёшка»), наварила борща. И пришлось нам съесть борщ, хотя мы от печёнки жареной ещё не отошли. И было нам тяжело.

Уха из живых толстолобиков

              Кончилась последняя смена в альплагере «Варзоб», и спустились мы в город Душанбе в конце сентября 78 г. Поселились на базе лагеря и жили там три дня до самолета домой.

              В первый же вечер закупили сухого вина и шампанского (по 3 рубля бутылка), набрали фруктов и овощей на рынке и накрошили салат в большом тазу, в котором, по слухам, до этого мыли полы. Вечер прошёл в очень тёплой обстановке. Утром возникла идея сварить к вечеру уху из толстолобиков, которых на рынке продавали живьем из большой цистерны. Поручили покупку и доставку рыбы самому младшему по спортивной квалификации – значкисту, и даже не красноярцу. Поставили задачу – рыба, которую надо варить, должна быть живая, иначе вкус ухи будет не тот. Но… у нашего значка сразу же возник вопрос: а как донести рыб живыми? От рынка до базы – ходу самое малое 20 минут по тридцатиградусной жаре, и он не ручается за доставку. Принялись его инструктировать в таком духе:

• Цистерну с толстолобиками знаешь?
• Знаю.
• А рядом цистерну с пивом разливным видел?
• Ну, видел
• Так ты сначала у цистерны с пивом выпей 2-3 кружки пива, а потом бери толстолобиков.
• Ну и что?
• Надо же до чего тупой значкист пошёл! Ты бери рыб, пихай в штаны, и неси.
• Так они же задохнутся без воды!
• А пиво на что? Как начнут рты раскрывать, ты им сразу струю в рот, вот и донесешь до базы…

То ли принял всерьёз значкист такой инструктаж, то ли нет, но рыб для ухи он донёс живыми, и вечером её дружно выхлебали, изощряясь по поводу животворных струй в разинутые рыбьи рты.

Гора Белуха

Позади – суматошные сборы, и 27.07.01 мы едем на Алтай. Двое суток в поезде с ежедневными песнопениями под гитары; день в автобусе – и мы в поселке Тюнгур – исходной точке нашего похода к Белухе. Утром грузим на лошадей снаряжение и продукты, отправляем с караваном двоих – С. Бирюкова и В. Деньгина, а сами налегке (с двухдневным запасом продуктов) идем другим путем – по долине реки Ак-Кем. Из-за дождя шли три дня. Караван же пришел за 2 дня. Группа Дениса Киселева шла автономно. Их было семеро. На озере Ак-Кем поставили базовый лагерь. Отсюда новичков сводили на занятия, а потом на вершину Броня 1Б кат. сл. Встретив как положено «новорожденных» значкистов, наутро 5.08.01 вышли к Белухе. Первая ночевка - после Ак-Кемского ледника в хижине на Томских ночевках, вторая – под маршрутом недалеко от Верблюдов – двух скал на Катунском леднике.

И вот 7 августа в 1.15 ночи мы вышли на штурм (Лаптенок В.Д., Суворкина Л.Д., Бирюков С.В., Деньгин В.А.). Шли при полной луне, по хрустящему фирну. Скально-ледовый гребень проскочили не связываясь (нужды не было), и к рассвету поднялись на вершинный гребень. Погода отличная. На вершине ветерок, и солнце восходит – хорошо! Пишем записку – и на спуск. По скальному гребню спускались по двойной веревке (петель там было много). На середине гребня нас накрыл туман, видимость упала метров до двадцати. Встретили тройку ребят из Москвы. В 8.30 утра были у своей палатки; к туману добавился мокрый снег. Быстро собрались, связались и пошли вниз. На спуске попадались трещины.

Выйдя на ровное плато, с радостью встретили яркое (слишком) солнце. Насчет масок не побеспокоились, и впоследствии шкура на лицах сползала у всех, кроме Л.Д. Суворкиной.

На привале Делоне нас ждали наши товарищи – значкисты Е.М. Краева и В.В. Деньгин, а также кинооператор Ю.И. Устюжанинов, поднявшиеся на перевал с помощью В.Ф. Янова и С.М. Прусакова. У нас, еще горячих, были взяты интервью. На перевал к этому времени вышло очень много народу, поэтому спуск продлился до семи часов вечера. Спустились сами и помогли другим. Переночевали в хижине. Утром вышли к озеру ниже ледника к протоке с теплой водой и серо-голубой грязью (наверно – лечебной). В воде мы лежали, а грязью мазались. Добравшись до базового лагеря, устроили баню и в чистом виде уснули.

Наутро – сборы, загрузка лошадей – и я еду верхом через перевал Кара-Тюрек; а все остальные – пешком по долине Ак-Кема. Приключений на обратном пути было у них и у меня достаточно. О своих они пусть пишут сами, а я умудрился соскочить с лошади, когда она упала в реку. Но все окончилось благополучно; лошадь вытащили. Правда, во вьюках был аккумулятор Ю.И. Устюжанинова, который он упаковал в три полиэтиленовых мешка. Это не помогло, и кинооператор наш очень сильно переживал.

Обратная дорога шла в таком же ритме – днем шатались по Бийску и Новосибирску, вечером в поезде – песни, но у нас в активе уже были Белуха и другие вершины, и это нас радовало.

Алтай 2002 (путевой дневник)

* В оригинале было «полОскать», ошиблась Катюшка-спасательница, но я решил оставить оба варианта – уж больно хороши!

** Нерукотворный – не пальцем деланный

Примечания В. Деньгина

АкТру – 1969

Как ныне сбирает разрядник шмутье,

Желая пойти на четверку,

Не ведает, бедный, что будет разбор

И там ему выдадут порку.

Все говорят ни с того ни с сего,

Что примет он смерть от крюка своего.

              Ну что, командир, нас на гору пусти,

              Мой друг пойдет в связке со мною,

              Ещё две пятерки в сезоне пройти –

              И первый разряд я закрою.

              А ты говоришь ни с того ни с сего,

              Что смерть я приму от крюка своего.

С четверки вернулся он жив и здоров,

Обдал командира презреньем,

Сказал ему: «Я на вершине не сдох»,

И чаю нажрался с вареньем.

А ты говорил ни с того ни с сего,

Что смерть я приму от крюка своего.

              С варенья на Шхельду пошёл прямиком,

              Бумаги не взяв почему-то,

              Хотел подтереться ледовым крюком,

              И помер сию же минуту.

              Проткнулась прямая кишка у него,

              И принял он смерть от крюка своего.