Памяти Жени Косарева

1. Предыстория

Мне кажется, это было в 1971 году. Но немного предыстории.

Я и мои близкие друзья Володя и Наташа Пивоваровы увлекались спортивным туризмом и к этому году совершили уже немало подвигов.

Дружба наша началась в 1964. Жили мы тогда в Новосибирском Академгородке. Собралась группа в зимний поход по Восточному Саяну. Поход — лыжную пятерку — наметили на февраль. Руководил мероприятием Илья Гинзбург, мастер спорта, гигантский для меня авторитет. В декабре 1963 в каком-то закутке Института Математики он и познакомил меня с участником будущего похода Володей Пивоваровым. Как жаль, что память не сохранила почти ничего от этого исторического эпизода. Не было ли в тот момент грома, молнии или иного знака? Что-нибудь вроде внутреннего голоса: «Валера, смотри внимательно — это твоя судьба на много лет»!

Детали предстоящего похода мы обсуждали на квартире у Володи, как много-много раз впоследствии, под Наташин чаек с вареньем. Наташа, молодая жена моего нового друга, была в то время уже сильно беременна Валькой, который и родился в Серпухове, в середине февраля, в разгар наших мужских приключений.

Поход-64 выдался суровым. Непродуманный штурм пика Грандиозного обернулся разгромом. Кое-как мы унесли с горы ноги, трое участников поморозились. Илья как-то сник, и на совете в Филях Володя взял власть в свои руки. Он возглавил команду, составил правильный тактический план и в итоге один, на острие группы, взошел на пик Грандиозный. Снятый с вершины трофей — гипсовый зайчик — многие годы служил нам талисманом. После этого похода я крепко уверовал в Володю и ни разу не разочаровался в нем. Володя — прирожденный лидер: твердый, волевой, предусмотрительный — и везучий.

После того, как Валька немного подрос, в нашу команду влилась Наташа. Я с удивлением обнаружил, пожалуй, впервые в своей молодой жизни, что женщина может быть круче мужчины в определенном отношении и в определенных ситуациях. Кажется, мы счастливо дополняли друг друга. Володя исповедовал спортивность и серьезный подход к делу. Он заставил меня съездить в альплагерь и пройти начальную альпинистскую подготовку. Помимо вылазок в тайгу, горы и на реки, мы успели поработать на полярной станции Тикси, где получили неоценимый опыт и психологическую закалку.

2. Четвертый

Так обстояло дело к 1971 году, когда мы задумали покорить Белуху . Три бойца были в полной готовности, но никак не удавалось найти четвертого. Мы понимали, что втроем на Белуху идти рискованно. Вдруг Володя сообщает, что нашел участника. Это его друг и соученик по Физтеху Женя Косарев. Меня эта кандидатура разочаровала. Я не понимал своего капитана. Ведь Женя не имел никакого горного опыта, ни разу не участвовал в серьезном походе! А Белуха легкомыслия не потерпит, ее шапками не закидаешь. Но Володя оставался непреклонен. Единственный более-менее внятный для меня аргумент: «Он работал с гляциологами на леднике Федченко», — я легко опровергал:

— Но ведь не своими ногами туда попал, на вертолете!
— Ты его увидишь и не пожалеешь!
Сильно забегая вперед, и положа руку на сердце, скажу — не пожалел!

Володя доверительно сообщил, что Женя недавно перенес трагедию, у него умерла любимая жена. Надо его морально поддержать. Я поражен. Разве такое бывает у молодых?

В процессе подготовки мы писали Жене подробнейшие письма, что взять с собой, как готовиться и тренироваться. Одна из настоятельных рекомендаций — взять темные очки и обязательно стеклянные, без них в горах хана. Первый вопрос к Жене, прилетевшему из Москвы: «Очки взял»? Женя с гордостью продемонстрировал очки. Я понял, что в группе будет безнадежный, как говорят теперь, «ботаник». Простые дужки, круглые темнозеленые стекла меня насмешили. Я думал, это очки для слепых, но нет — для больных глаукомой!

Женя оказался спокойным, вежливым, доброжелательным человеком. Весь его гигантский потенциал и полезность для группы стали для меня в походе совершенным сюрпризом.

3. Трудный

Мы прибыли в алтайский поселок Тюнгур. Над поселком возвышается небольшая гора. Вид ее отвесной стены впечатляет. Отсюда начинается путь в Аккемское ущелье под Северную стену Белухи.

Собираем рюкзаки — совершенно чудовищные. Ни до, ни после, ни в одном походе я таких не носил. Вес под 50, и все время добавляются какие-то мелочи. Попробовал надеть — пошатывает. Впереди нас ждет перевал Кузуяк. Это пугает. Название страшное, и как идти с таким грузом в гору — непонятно. На первом привале после Кузуяка меня выворачивает наизнанку. Так организм реагирует на чудовищную нагрузку. Неужели я такой слабак? Володя успокаивает: жара, у нас нет аклимухи . Не легче и другим. Устраиваем большой привал. Варим компот. Перекур с дремотой. Жара спала, движемся дальше.

Вот мы и на ГМС . Приняли нас гостеприимно. Это сейчас под Белухой проходной двор, а тогда мы оказались редкими и желанными гостями. Фантастический вид на ледовую Северную стену. Над ней две вершины: более высокая и острая — Восточная Белуха, пониже — Западная. Между ними, на высоте 4000 м, Центральное плато. Восточная вершина — наша цель.

На ГМС. Справа — хозяева.

Оставляем на ГМС большую часть груза и уходим в трехдневное тренировочное кольцо. Хотим открыть новый перевал. Это удалось. Ключевой участок сейчас вспоминаю как нечто крутое и опасное. Ледовая стеночка? Ее прошел Володя. Потом лавиноопасный, раскисший снежный склон. Откуда эта фраза: «Путник, помни! Ты здесь как слеза на реснице»? Вот это ощущение «слезы на реснице» возникало у меня в походе неоднократно, и первый раз на новом перевале. Назвали мы его «Трудный».

«Усталые, но довольные путешественники вернулись домой», — одна из наших расхожих фразочек. Настроение боевое. Первые испытания пройдены. Выходим на основной маршрут. Будем огибать массив Белухи с севера на восток и на юг. Перевалы Делоне, Берельское седло, ТКТ (3Б!). Затем Центральное плато, Восточная вершина и спуск на юг, на ледник Геблера. Экипированы мы плохо. Трикони и кошки не у всех. Один ледовый крюк- морковка . Две веревки. Но наглости в избытке!

4. В ловушке

Я настороженно отношусь к Жене. Темп его движения низок, он все время отстает от группы. Володя меня урезонивает: каждый идет своим темпом, постепенно втянется. Дежурить-готовить предполагали по очереди. В один из первых дней Женя вызвался быть постоянным поваром: «Я люблю готовить». Какое облегчение! В зоне леса нам приходилось вырубать стойки для нашей палаточки. Уходя с последней зеленой стоянки, что же я вижу? Далеко сзади тащится Женя, а под клапаном его рюкзака, поперек, торчат две нелепые палки. «Женя, зачем?! Мы же решили в горах ставить палатку на ледорубах »! «Ничего, — смиренно говорит Женя, — мне не трудно нести. Выбросить всегда успеем». Профанация! Но он оказался прав.

Дни идут за днями, втягиваемся в работу. Накапливается усталость и нервное напряжение. Перевал Делоне тяжело дался Наташе. Недомогание. Характеры у нас не сахар. Самый резкий в группе — наш лидер. Пару раз начинало искрить. Вот тут-то и проявился великий смысл Жениного присутствия. Он центр спокойствия, умиротворения и устойчивости. В группе из нескольких сильных личностей обязательно должен быть этакий недотепа, на котором душа может отдохнуть и разрядиться, который даст тебе ощущение превосходства и силы. А то, что он сам силен, но в своем роде — понимаешь далеко не сразу.

Мы пришли под перевал ТКТ. Наутро снежный, ослепительно белый цирк, адское солнце, пекло. Не знаешь, куда спрятаться. Не хватил бы удар. Я спускаюсь в ледовую трещину , на пробку . Прохлада и блаженство. Сочится талая вода, набираю во фляжку. Лихо проходим ТКТ, нам черт не брат. Вот тут-то и попадаем в ловушку. Зачем спускаться под перевал на ледник? Ведь мы уже на уровне плато, траверснем склон, не теряя высоты, и сэкономим время! Эта «экономия» вышла нам боком — потеряли два дня. И только наше всегдашнее везение уберегло от худшего. Пересекаем крутые скалы. Это бы еще ничего. Хоть и с грузом, но мы неплохие скалолазы. Но скалы переложены крутыми ледовыми кулуарами . Вот это неприятно. Володя рубит ступени . На льду страшно. Трикони лысые . Скалы — лед, скалы — лед. Ползем, с тоской поглядывая вниз на ледник. Но место перевала, где можно было спокойно спуститься, пропущено. «Назад дороги нет»! — еще одна фразочка из нашего обихода.

Наконец, стало ясно, что пора вставать. Засветло нам этот скально-ледовый склон не пересечь. Но на крутом склоне и встать негде! Находим полку, залитую льдом, и начинаем вырубать площадку. Два часа работы, и палатка почти встала. Ужинаем при последних лучах зари. За ночь погода портится, и просыпаемся мы в снежной круговерти. Сначала пытаемся переждать непогоду. К обеду стало понятно, что ловить нечего. Выждали относительное затишье, собрали рюкзаки — и вперед. Декорации те же: скалы — лед, только снегопад впридачу. В какой-то момент стало совсем кисло. День уходит, силы уходят, пурга разгулялась и никаких перспектив. Тут Володя углядел хорошую площадку чуть ниже по склону: скальная, ровная, только не очень большая. У Володи есть одна интересная и ценная особенность. В критической ситуации ему неожиданно везет. На крутом безнадежном склоне — ровная площадка, на безлесной возвышенности — сломанный помост. Бог ему подбрасывает или черт ворожит, но факт.

Вторая ночь на склоне. Палатка задом выходит в ледовый кулуар, по кулуару текут снежные реки. Зад палатки пригнетает снегом. В туалет приходится идти лазаньем по крутой скале. Разнополость в этой ситуации имеет недостатки. Ночуем. На другой день опять ждем погоды. Наконец пурга стихает, и нам, двигаясь строго вниз, удается спуститься на ледник. Довольно приключений! К вечеру мы на плато. Ставим палатку под скальным контрфорсом Восточной Белухи. Пока Женя варит ужин, Володя идет бить ступени в снежном склоне, выводящем на гребень Белухи. Прошел метров 50. Есть задел на завтра.

Звезды. Величественная ночь на четырех тысячах. Завтра решающий бой.

5. Штурм

Утром собираем штурмовые рюкзаки. Сухой паек, снаряжение, минимум одежды. На всякий случай берем наше байковое одеялко. В него тайком заворачиваю банку болгарского сливового компота. На старте похода меня осмеяли: «Ты с ума сошел, брать стекло! В первые дни раскокаешь». «Не раскокаю. Компот мы выпьем на вершине»! Весь поход я бережно лелеял эту литровую банку. Заворачивал в мягкое и прятал в середину рюкзака. Думаю, ребята уже забыли про нее. Предвкушаю сюрприз.

За ночь пробитые накануне ступени подмерзли и держат хорошо. Крутой снежный склон постепенно переходит в фирновый . Бьем ступени на три такта , как учили. Крутизна растет, выходим на скальный остров. Там перекус и совет в Филях . Дело в том, что погода резко ухудшилась, опять снежная круговерть, упала видимость. Что делать? Рисковать и идти наверх или спускаться и ждать погоды? Кто как высказался, я сейчас не помню. Но помню по рассказам Володи, что я стоял за решительный штурм. «Только вверх. Назад дороги нет», — якобы сказал я. Это лестное воспоминание. Я всегда отличался некоторым авантюризмом. Но есть в такой позиции и рациональное зерно. Синдром победителя придает силы, а отступающая армия зачастую несет потери. При прочих равных условиях и верной оценке сил всегда лучше сражаться. Силы и наглость у нас имелись.

Мы связались попарно. Кажется, я шел с Наташей, а Володя с Женей. Снежный слой постепенно утончался. При ударе входил только носок ботинка. Володя начал рубить ступени. Помню чудную картину. Я снизу подхожу к Жене. Женя говорит: «Наконец-то. Я устал тебя страховать». И просто вынимает рукой (!) изо льда морковку с карабином , через который он меня страховал! В какой-то момент наше движение застопорилось. Все стали в своих лоханках . Видимость — ноль. Склон крутой и чисто ледовый. Страшно подниматься, но и страшно идти вниз. Не ошиблись ли мы, забравшись так высоко?

Вдруг происходит чудо. Пурга стихает, облачность расступается, и с ясного неба ударяет солнце. Мы видим, что до гребня осталось рубиться совсем немного. Это божий знак! Торопясь выходим на гребень. И снова погода портится. Но уж по гребню-то мы всяко-разно дойдем. Сохранилась фотография, сделанная Женей — одна из моих реликвий. Трое на вершине Белухи. Сквозь сплошную мутную пелену снега едва видны три силуэта, угадываются лица.

Вершина представляла из себя гигантский снежный наддув. Бродить по нему не было охоты. Неровен час загремишь вместе с ним в Аккем — 1,5 км полета. Спустились пониже к камням. Нашли тур . Тут произошли два события. Наташа отчаянным жестом вырвала из-за пазухи знамя. Это произвело впечатление. В первый момент подумалось: «Ничего себе, фанатизм»! Потом выяснилось, что знамя она нашла по дороге. На гребне ей попался тур, сложенный какой-то недошедшей командой. То ли казахи, то ли киргизы просили в записке поднять их флаг на вершину. Вторая мысль: «Вот какие мы крутые, возносим чужие национальные знамена»!

Следующий номер был мой. Эффектным жестом вынул секретную банку. Все изумленно и с вожделением уставились на нее. Но банка выскользнула из моих заскорузлых пальцев и вдребезги разбилась о камень. Дружный стон вырвался из наших уст. Драгоценный сок впитался в снег. Подвывая, мы выбирали из осколков сливы, отряхивали их от кусочков стекла и отправляли в рот. Забыть такой пассаж невозможно.

Спускаться по пути подъема мы не рискнули. Решили идти по гребню вниз до первого снежного склона, спускаться по нему на ледник и вновь подниматься на плато. Гребень оказался суров. Временами попадались небольшие жандармы . С восточной стороны дул жестокий пронизывающий ветер, но не всегда удавалось идти по за ветром. Когда мы все же спустились на ледник, то ощутили, что вымотались прилично. С момента старта прошло уже шестнадцать часов. Стемнело.

6. В снежной могиле

Наконец, мы вышли на плато, и здесь нас ждало последнее испытание. Густая облачность накрыла Белуху, видимость упала до предела, наша палатка оказалась недосягаемой. Плато, размером в несколько квадратных километров, зажатое между двумя Белухами, на север обрывалось километровой отвесной стеной. На юг — спуск к леднику Геблера, там лежал наш обратный путь. В каком месте плато мы оказались — неведомо. Шансы найти в молоке крохотную палатку были ничтожны. Холодная ночевка в этих условиях могла стать фатальной.

Мы не впали в панику, так как не раз бывали в переделках. Сама по себе непогода не могла нас испугать. Но усугубляли ситуацию наша крайняя усталость и особенности плато. Если лишнего пройти на север, то недолго и сверзиться в Аккем. Мы связали обе веревки и распределились по длине. Получился этакий 60-метровый бредень. Женя предлагал разные алгоритмы движения. Ходили мы и «по градиенту» — с учетом наклона поверхности, и галсами, и так, и этак. Строго говоря, эти поиски были почти безнадежны, но, сохраняя активность, спасаешь жизнь. Один раз в молоке проявились какие-то ледяные нагромождения. Мы поняли, что подошли к выносу гигантского ледового обвала с Западной Белухи, грохот которого слышали на спуске. Это нам мало что дало, так как через некоторое время мы снова потеряли свое местоположение.

Примерно через час блужданий погода начала резко портиться. Пошел снег, ударил ветер, закрутил свирепую пургу. Володя, как самый тощий, сильно страдал от холода. Кроме того, он отдал гораздо больше сил, так как лидировал все восхождение. Теоретически мы знали, что надо рыть пещеру и в ней пережидать непогоду, иначе каюк. Но на ровном плато мы могли вырыть только яму. Принялись орудовать ледорубами. Получилась небольшая траншея с углублением для ног и снежной «лавкой» для сидения. Впрочем, усевшись, мы погрузились в эту яму с головой. Под ноги мы постелили рюкзаки, под попы веревки, прижались друг к другу и сверху накрылись байковым одеялком. Нас засыпало снегом, и если не шевелиться — все окей. Но чуть пошевелишься и стронешь одеяло — за шиворот попадала противная струйка.

Мы пригрелись и некоторое время просидели в этой снежной могиле. Мужикам было пофиг, а Наташа никак не могла успокоиться. Классическое «не спи — замерзнешь» время от времени рвалось из ее уст. Она пыталась нас тормошить. «Володя, ты спишь!? Не спи!» «Валера, ты спишь!? Не спи!» Мы отвечали недовольным ворчанием или молчали. То ли у нас не хватало воображения, то ли мы реально устали. Вдруг с диким криком «Я не хочу умирать в этой могиле!!!» — Наташа выскочила из ямы, прихватив одеяло. На нас обрушились потоки снега. Тут мы, конечно, проснулись, выскочили вслед и набросились на Наташу с руганью.

7. Спасены

И новый ее крик в ответ: «Контрфорс! Вижу контрфорс!!!»

Есть такая особенность в пурге, даже очень сильной. Вдруг на какой-то миг ветер стихает и открывается видимость. В следующую секунду ветер взвоет с удвоенной силой, и все опять скроется в белой круговерти. Здесь важно не пропустить редкий шанс. Однажды в Заполярье я шел на нашу станцию из поселка Тикси. Расстояние семь километров. Пурга, поначалу несильная, разыгралась не на шутку. До станции оставалось метров двести. Я полностью потерял ориентировку. Заблудиться в пурге и погибнуть можно и в десяти метрах от дома, случаи бывали. По льду озера я дошел до его края. Дальше ориентиры отсутствовали. Я терпеливо выжидал. Во время пурги на крайнем домике станции зажигали мощный аэродромный фонарь. Вдруг настал тот самый редкий миг затишья, и я уловил краем глаза красный блик. Я тут же повернулся в сторону блика и, стараясь не сбиваться с курса, прошел вслепую метров тридцать. И стал дожидаться следующего мига. Неважно, через десять минут блеснет фонарь или через полчаса — другой надежды выбраться не было.

Итак, пока один из нас стоял, обернувшись в сторону контрфорса, фиксируя направление, остальные лихорадочно выгребали из ямы снаряжение. Алгоритм спасения был найден. Володя от холода завернулся в одеяло, и когда мы делали очередной рывок в сторону контрфорса, оно взвивалось за ним, как крылья Бэтмена. Когда наткнулись на палатку, напряжение, в котором мы находились почти восемнадцать часов, разом отпустило. Силы мгновенно ушли. Мы не могли даже разуться. Наташа снимала с нас, мужиков, ботинки. Кое-как выгребли из палатки снег. Улеглись в сырое и мокрое, прижались друг к другу и отрубились.

8. Через лабиринт

Утро было неописуемым. Боль и слабость мешались со счастьем от победы и спасения. Подбили итоги. Продукты и бензин на исходе. Отсидка на плато в ожидании погоды исключалась, уходить надо любой ценой. Чтобы не мерзнуть «на улице», палатку не снимали. Собирались, одевались и по одному выныривали в «космическое пространство». Морщась от боли в кончиках пальцев, я кое-как напялил на себя одежду, (с трудом застегнул ширинку :) и, чтобы завершить одевание на просторе, первый выскочил из палатки. Глянул на себя на свету и — о ужас: штаны надеты наизнанку! Такое невезение подкосило меня. Напал нервный смех. Я сбросил штаны и остался в плавках на ветру и морозе. Хохоча, я стал кричать «Эй»! Выглянул Володя и переменился в лице. Он решил, что от пережитого я сошел с ума. А я испытывал веселье отчаянья.

На спуске нас поджидало серьезное препятствие — лабиринт закрытых трещин . В ясную погоду еще можно как-то выпутаться, но Белуха опять погрузилась в густое молоко. Как обычно, мы шли в темных очках. Вдруг Женя сказал: «Я вижу трещины». «Не может быть! Почему же мы их не видим»? Это сказались особенности зеленого глаукомного фильтра! Мы выстроились в процессию. Впереди Женя в круглых зеленых очках. В руке у него стойка от палатки, которой он прощупывал снег. За ним, как на картине Брейгеля, тащились слепые мы.

В какой-то момент мы почувствовали, что забурились. Встали на совет. И тут нас Женя потряс вторично.
— Через пятнадцать минут выйдет солнце, — сказал он.
— Как?! Что?! — с испугом дикарей уставились мы на него.
— Вот уже третий раз я замечаю одну закономерность: в час дня минут на десять облачность раздвигается, и над Белухой появляется солнце.
Ай да Женя! Уселись на рюкзаки в ожидании чуда. Как словом, так и делом: в час дня тучи разошлись. Мы увидели весь лабиринт как на ладони и быстро проскочили опасное место.
И верно, ведь накануне, при выходе на гребень, солнце тоже дало нам шанс! Удача любит смелых и — добавим — наблюдательных.

Одной трещины я все же не миновал. Я шел первый в связке с Наташей и вдруг почувствовал, что стремительно проваливаюсь куда-то. Трещина попалась мелкая и наклонная, и я повис в ней вниз головой, запутавшись в рюкзаке, ледорубе и веревке. «Валера! Валера!» А я от злости и нелепости положения молчу. Потом подал голос, кое-как выпутался и был вытащен.

9. Атас

Мы вышли на последний снежный склон. Метрах в трехстах ниже — язык ледника Геблера. О, как мы сейчас рванем по чистому ровному льду! Через несколько часов будем на травке. А потом дрова и костер! Прощай примус. Выше догромыхивают грозы. Белуха, Белуха! Ты нас отпустила. За все наши мытарства нам воздастся счастьем. Мы еще шли в связках: я с Наташей выше по склону, Володя с Женей чуть ниже.

Вдруг крик: «Камень»! Я посмотрел вверх. Откуда-то с неимоверной высоты на нас неслась черная точка. Через какое-то время она превратилась в стаю черных птиц. Мы попали под камнепад. На всю оставшуюся жизнь это приключение оказалось самым сильным моим переживанием. Я читал, что эволюционно сохранилось два типа поведения живого существа в случае опасности: замереть или бежать. Я отношусь к первому типу. Даже мысли не возникло куда-то мчаться. Я оцепенел с поднятой головой. Огромные чемоданы с жутким, каким-то адским то ли шелестом, то ли свистом неслись на меня. Я не видел своих друзей, не мог оторвать глаз от летящих камней. Без преувеличения, я ощущал их как нацеленную на меня смерть. Время от времени, недалеко справа или слева, снаряд с устрашающим звуком шлепал о склон, а иногда взмывал и летел дальше. В этот момент я рефлекторно дергался на пару метров в противоположную сторону. Вообще-то, я усмотрел метрах в ста выше по склону какую-то выпуклость и постарался потихоньку переместиться под нее. Я надеялся, что она будет «разводить» снаряды. Может быть, это сыграло спасительную роль, а может быть — просто судьба.

Канонада прекратилась. Но не успел я перевести дух, как пошла вторая волна, потом, после паузы, третья. Когда камнепад иссяк, я не сразу этому поверил. Пришел в себя от истошного крика «Володька!!!» В этом моем рассказе Наташа Пивоварова предстает какой-то несусветной крикуньей. На самом деле она очень уравновешенный, волевой и спокойный человек. Но, видимо, этот отрезок жизни оказался для всех нас слишком эмоциональным. Оглянувшись вниз, я не увидел второй связки. Это был ужасный момент. Но почти сразу отозвался Володя. Ребята легли на склон, прикрывшись по альпинистской науке рюкзаками. Я бы умер от страха, не имея возможности смотреть снарядам в лицо.
Б-р-р-р-р. Ждать вслепую ежесекундного удара!..

Небольшой камень ударил Володе в рюкзак, порвал и смял все внутри и сбросил связку со склона. Они задержались ниже. Володя встал весь в крови. Он просто ободрался о склон при срыве. Пропала и не нашлась его шерстяная шапочка. Такова была цена, уплаченная Белухе. Стремительно спустились мы на ледник и быстро двинули по ноздреватому льду. Что характерно — от потрясения мы несколько часов не могли разговаривать. Шли молча, ну просто ни словечка! У Володи и Наташи потрясение выразилось еще и в том, что они постепенно увеличивали темп и, в конце концов, скрылись из глаз. Упала ночь. Мы с Женей отстали и забурились на какие-то склоны, сбросы и выбирались на ровную дорогу, проклиная лидеров. Силы наши кончались, но Володя с Наташей, видимо, решили во что бы то ни стало добраться до зеленки. Совсем обессилевшие мы увидели издалека свет костра. И было нам счастье.

10. Нападение

Мы выбирались на юг. На краю карты, как форпост цивилизации, обозначалась «Серсембаева заимка». А на обрезе листа указатель: «в Рахмановы Ключи». Мы слышали, что в Ключах что-то вроде курорта и полагали выехать оттуда на автобусе. А на заимке будто бы живет семья, которая нас ласково примет. Так мечталось во всяком случае. Теперь-то мы знаем, как мечты соотносятся с жизнью. А тогда отсутствие в натуре заимки нас сильно озадачило.

Мы вышли в геометрически правильную долину реки. Она была похожа на длинный-длинный пенал со скошенными зелеными бортами. Километры за километрами — и никаких признаков жилья. Вдруг на нас покатилась какая-то темная живая масса — мы подверглись нападению стада быков. Они окружили нас довольно агрессивно. Заслонив Наташу, мы взяли ледорубы наперевес и приготовились дорого продать свои жизни. Обычные женщины боятся мышей, но Наташа не была обычной женщиной. Она боялась только быков. Потихоньку наступая, мы прорвали кольцо окружения. Быки ушли в тыл, перегруппировались и атаковали снова. Так они развлекались. Умозаключение: где коровы, там вскоре должны быть и люди, — оказалось неверным. В этой долине стада бычков нагуливали мясо без участия человека. В конце концов, мы наловчились отмахиваться от них как от мух. Долго ли, коротко ли — все же появились юрты.

11. Среди людей

Это оказалась пастушья стоянка: многочисленные дети, женщины, собаки, кони... Нас приняли со всем казахским гостеприимством. Вид мы являли страшный: тощие, черные, ободранные, голодные. Мы показывали в сторону Белухи и уверяли, что пришли с вершины. Казахи недоверчиво качали головами. Мы сильно злоупотребили их гостеприимством. Изумительные сдобные пышки, испеченные в кипящем масле (баурсаки?), белый хлеб, сливочное масло, сахар и чай, чай, чай... Трижды ставила самовар хозяйка. Вечером появился котел мяса, который совсем подорвал наши ослабшие желудки. Еще помню белый сыр (курт?), похожий на куски окаменевшего творога. На другой день мы сговорились, что нас переправят на конях через Белую Берель. Разместились за спинами у пастухов. Форсировав реку, опять перешли на пеший ход.

Рахмановы Ключи мы увидели сверху: россыпь деревянных одноэтажных домиков. Когда вступили в Ключи, обнаружилось, что домики соединены деревянными тротуарами, а по тротуарам парами и в одиночку фланируют странные люди, одетые в какие-то белые балахоны, не то в кальсоны, не то в пижамы, тапочки, панамки. Вид у людей был какой-то отрешенный. На вопросы они не отвечали, прятали глаза и молча проходили мимо. На момент мне стало жутко: затерянный мир и в нем все сошли с ума! Наконец, нам удалось найти вменяемого человека, и все благополучно разъяснилось. Рахмановы Ключи — это профилакторий металлургического комбината, а вчера как раз прошел День металлурга . Автобус сюда не ходит, так как дорога еще строится. Смену отдыхающих раз в две недели забрасывают вертолетом.
— Когда же смена! — взвыли мы.
— Да вот вчера и забросили.
— Как же отсюда выбраться?!
— А никак...

Более дотошные поиски дали надежду. В Ключах стоят два бензовоза, которые забросили сюда солярку. Завтра в семь утра они отправятся в цивилизацию. Но места в кабинах уже захвачены другими беглецами, а на цистерне сверху ехать проблематично, так как она круглая и держаться не за что. Мы разыскали водителей и за сумасшедшие деньги (по 25р?) уговорили их взять нас на бочки. Вечером последний раз поставили палатку и развели костер. Сухие сосновые сучья занялись фантастическим пламенем: фиолетовым, зеленым, красным. Это чудо нас поразило, но объяснилось просто. Умный Женя сказал: «А здесь радоновая вода. Радон все пропитал. Вот его газ и горит цветным пламенем».

Чуть свет мы уже маячили на старте. Наташу удалось пристроить в кабину, мужики полезли наверх. Какие-то выступы все же на цистернах имелись, и мы приспособились держаться. Началось последнее приключение похода. Дорога отсутствовала. Вместо нее какая-то тропа, состоящая из ухабов, камней, корней. Пару часов мы чувствовали себя новичками на родео. «Быки» так и норовили нас сбросить со спины. Но уж больно крутые попались им парни.

Так в первый раз мы сходили на Белуху. Есть, что вспомнить.

______________________________________________________________________________

12. Для тех, кто не турист. Пояснения.

Лыжная пятерка . Высшая, 5-я категория трудности спортивного путешествия в то время.
Совет в Филях (переносно). Совещание по критически важному вопросу.
Белуха . Самая высокая гора в советском Алтае. Две вершины. Наиболее высокая — 4506 м.
Аклимуха . (жаргон). Состояние акклиматизации, готовность к нагрузкам на высоте. Вырабатывается.
ГМС . Государственная метеостанция. Таковая существует в Аккемском ущелье.
ТКТ . Томский клуб туристов. Перевал высшей категории трудности — 3Б.
Трикони . Специальные железные зубья. А также альпинистские ботинки ими подбитые.
Кошки . Съемная конструкция из зубьев, одеваемая на ботинки.
Морковка (жаргон). Длинный, острый, четырехгранный железный стержень с ушком.
Вбивается в лед для страховки. Сейчас устарел и не используется.
Ледоруб . «Палка о трех концах», подобная кирке. Стальные штычок, клюв, лопатка.
Трещина . Расселина во льду с гладкими стенками. Бывает глубиной до десятков метров.
Пробка . Снежная масса в глубине трещины. Такая же масса на поверхности — мост.
Траверс . Здесь: движение поперек склона.
Кулуар . Крутая скальная или ледовая ложбина на склоне.
Ступени . Вырубаемые ледорубом неглубокие ямки в ледовом склоне.
Трикони лысые . Часть зубьев выпала.
Контрфорс . Крутое скальное ребро, бастион. Выделяется на снежно-ледовом склоне.
Фирн . Слежавшийся плотный снег.
Ступени на три такта . Резкие удары ботинком в снег, чередующиеся с вертикальным втыканием ледоруба в склон.
Вынимает рукой . Фишка в том, что крюк должен быть забит намертво, чтобы гарантировать удержание сорвавшегося.
Карабин . Стальное кольцо с защелкой. Соединяет крюк со страховочной веревкой.
Лоханка . Большая ледовая ступень, на которой можно стоять обеими ногами. Вырубается для страхующего.
На обычную ступень умещается часть подошвы ботинка.
Тур . Специально сложенная пирамида из камней, отмечающая место в горах (вершину, перевал и т.п.).
Жандарм . Здесь: труднопроходимое место на гребне. Часто отдельная скала, перекрывающая путь по гребню.
Закрытые трещины . Трещины под снегом. Наиболее коварны, так как не видны.
При ясной погоде можно уловить над трещиной изменение оттенка снега.
Как оказалось, это можно сделать и с помощью специального светофильтра.
День металлурга . Русскому читателю пояснение не требуется.