Ферапонтов Анатолий Николаевич

Восходители. Вспомним о былом

Ферапонтов Анатолий Николаевич

Конечно же, такая дружина, как нынешняя сборная края, появилась не на ровном месте, были у нее и славные предшественники. Братья Абалаковы — первые из них. Третьего сентября 1933 года на высшую точку Советского Союза — пик Коммунизма (7 495м) — поднялся Евгений Абалаков, первым и в одиночку. Все спутники его, опытные горовосходители, находились в тот момент ниже, в промежуточных лагерях. Двадцатишестилетний Евгений преодолел все и стал с этого дня альпинистом № 1 страны.

Мать умерла при родах Евгения, отец — два года спустя. Так братья-погодки Виталий и Евгений стали сиротами, но именно они сумели сформировать школу отечественного альпинизма, быть его бесспорными лидерами на протяжении многих лет. Судьба определила им родиться и вырасти в Красноярске; юность братьев прошла на Столбах, и отменная школа скалолазания помогала Абалаковым в грядущих восхождениях на вершины Памира, Кавказа и Тянь-Шаня. Они талантливо жили, Бог и родители щедро дали им жизненных сил, щедро они их и тратили. В 1925 году братья уехали в Москву. Виталий стал студентом МХТИ, Евгений поступил в Высший художественный институт, но на каникулы они возвращались в Красноярск. Тогда же, в 1929 году, братья совершили первое дальнее путешествие: от Бийска пешком до Телецкого озера, далее через хребет Корбу к реке Абакан, по которой спустились на плоту до Енисея, а там и до Красноярска. У путешественников почти не было провизии, а все спальные принадлежности туриста им заменял кусок клеенки.

Неизвестно, когда Абалаковы совершили свои первые восхождения в больших горах, но уже в 1931 году Виталий руководил альпинистской экспедицией на Кавказ. Покорение высшей точки страны входило в программу исследований Памира, которая активно осуществлялась в 20-е — 30-е годы. Специально для этой цели в научную экспедицию 1933 года была включена группа альпинистов из 12 человек. Уже на высоте 5 600 многие альпинисты испытали жестокие приступы горной болезни. Позже Виталий Абалаков разработает систему высотной акклиматизации, а тогда еще никто не представлял, что это такое. Сегодня только в Красноярске есть несколько мастеров, которые могли бы тогда сказать: «Вы, ребята, тут посидите, а я сбегаю махом», и на второй-третий день уже бы вернулся. Но это стало возможным благодаря опыту, порой горькому, предыдущих поколений. Группа стала нести потери: заболел и скончался носильщик Джумбай Ирале, сорвался со склона и погиб руководитель федерации московских альпинистов Николай Николаев, тяжело отравился Шиянов, распухла перебитая камнем рука у Гущина, у Гетье — три сердечных приступа, еще один альпинист напрочь отказался от дальнейшего подъема. Оставшиеся восходители упорно продолжали разведку и обработку маршрута, но все были измучены до предела. Характерная деталь: зарядку по утрам делал только Евгений (Виталий в этой экспедиции не участвовал).

В лагере 6 400 Евгений поставил одну палатку, к тому времени стало уже ясно, что он остается единственным вполне дееспособным участником штурма. Кроме работы по самообеспечению, Абалаков-младший вел подробный дневник, писал акварели, оказывал медицинскую помощь, варил пищу, таскал рюкзаки своих товарищей, сновал челноком между лагерями и отдельными участниками, спускал вниз обмороженных и больных. Молодой Евгений стал одновременно нянькой, командиром и рабочим, он взял на себя решение всех вопросов и остальные охотно с этим смирились. Официальный руководитель экспедиции Николай Горбунов слал из нижнего лагеря гневные записки («дышит гневом» — из дневника Абалакова), напоминая о правительственном задании, требуя немедленного взятия вершины. Неофициальный руководитель — Евгений — работал.

Вновь четыре дня почти бесплодной работы, и вновь лагерь 6 900 в одиночку ставит Евгений. Из дневника: «Показались остальные. Нога за ногу. Первый — Даниил Андреевич, как дошел, так и рухнул, и не встает. Помог Антону Цаку дотащить рюкзак... Измотались они крепко» Уже в темноте Абалаков доводит всех в лагерь, затем спускается за рюкзаком Горбунова и затаскивает его наверх. Тридцатого Евгений устанавливает двухпудовую метеостанцию; остальные больше напоминают сомнамбул, поэтому обед тоже готовит он. Ночью разыгралась буря, явление для таких высот обычное, и под тяжестью снега рухнула палатка беспомощных Горбунова и Гетье; отрыл их, конечно, Евгений. Крышкой от кастрюли. Он же восстанавливает оторванные растяжки, варит обед.

Чем внимательнее вчитываешься в дневник Евгения и в прочие мемуары, тем ясней становится, что к третьему сентября ему просто надоела вся эта бодяга. К тому же кончились продукты. В конце концов, правительство не требовало, чтобы на вершину поднялась вся группа, достаточно и одного человека. Вначале с Абалаковым пошел и Горбунов, но вскоре Евгений понял, что уходит последний шанс и предложил Горбунову развязаться. Дальше красноярский парень пошел один. И взошел — один.

Из дневника: «Вершина! Вот она! Не выдержал, от волнения и радости на четвереньках вполз и лег на чудесные, чуть тепловатые и защищенные от холодного ветра плиты. Встал, огляделся. На туманном фоне востока тоже встала огромная фигура. Я замахал руками — и там поднялись огромные лопасти и тоже замахали».

Что за уникальный мотор работал в этом парне? Его феномен нельзя объяснить только сибирской закалкой, был у Евгения какой-то особый дар общения с людьми в экстремальных условиях. Альпинистская среда его обожала. Четвертого сентября в лагере 6 900 трое: он, Гетье и Горбунов. Евгений заканчивает сборку метеостанции и все начинают спуск, но тут обнаруживается, что идти может только один Абалаков: Гетье тяжело болен, у Горбунова обморожены пальцы на ногах. Евгений с трудом и огромным риском спускает их вниз.

Этот опыт пригодится ему спустя три года на Хан-Тенгри. Тогда Евгению пришлось еще труднее, он один спускал из-под вершины четверых тяжело обмороженных друзей. Одним из них был старший брат Виталий, ему пришлось ампутировать несколько пальцев на руках и ногах. О спортивных возможностях Евгения Абалакова можно судить, к примеру, по результатам сезона 1935 года. За июль-сентябрь он 30 раз прошел через высотные перевалы Туркестанского хребта, поднялся на 10 вершин (из них на пять — по скальным стенам), шесть маршрутов были пройдены впервые. И еще, пожалуй, рекордный по тем временам траверс семи вершин Кавказа 1938 года или сложнейший траверс Безенгийской стены.

Великий альпинист из Красноярска талантливо и щедро жил, но погиб трагически и нелепо. Двадцать четвертого марта 1948 года друзья приехали к нему домой расслабиться. Пока накрывали стол, Евгений решил принять ванну. Друзья поздно спохватились, лишь почуяв запах газа из ванной комнаты. Никто и никогда уже не узнает, почему Евгений открыл газовую колонку, но не зажег ее. Ему был 41 год, для горовосходителя — пора расцвета.

Именем Евгения Абалакова назван пик на Памире и две вершины на Тянь-Шане. Его скульптурную группу «Альпинисты» (бронза, гранит) можно видеть в Лужниках, а три скульптуры хранятся в фондах Музея изобразительных искусств им. Пушкина, что на Волхонке. Евгений успел написать еще и книгу «На высочайших вершинах Советского Союза». Она издана дважды — Академией наук и Красноярским издательством. О литературном даре Евгения Абалакова можно судить по следующим строкам: «То сверкающая, радостная, то грозная и гневная, вызывающая на единоборство, то таинственная, неуловимой завесой скрывающая себя и лишь на мгновение открывающаяся фантастическими видениями, суровая, прекрасная, вечно зовущая стихия горных вершин...» Он очень много успел, этот парень с Красноярских Столбов.

После смерти Евгения лидером советского альпинизма стал его старший брат Виталий. Никто не сделал столько, сколько он, для разработки теории восхождений, удобного и безопасного снаряжения. Книга о нем не написана.

Author →
Owner →
Offered →
Collection →
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов А.Н. Восходители

Другие записи

Избушка "Нарсвязь" она же "Связь", "Почтовая", "Диканка"
На седле под Первым столбом у самой дороги по Лалетиной у сворота с общей дороги к подъему к Первому столбу работниками красноярской почты была построена избушка. Это, пожалуй, первая учрежденческая избушка на Столбах. А так как она была у самой дороги массового хода по Лалетиной, то вскоре же она забылась своими строителями и превратилась...
Были заповедного леса. Люди и зверушки. Чудеса в решете
(Из моей записной книжки) — Расскажите нам о ваших милых зверушках. Что-нибудь самое-самое интересное. — А если я расскажу вам о вас, дорогие друзья? Просыпаюсь на рассвете от неистового лая овчарки Каро. Бегу к вольерам. С изумлением вижу, что в вольере волчицы Сороки стоит подросток. Прижался к сетке в том углу, до которого...
Ветер душ. Глава 27
Осенью на Или свои прелести. Фаланги раскармливаются до отвратительных размеров и чуть не лопаются с жиру. Желтенькие, гладенькие, гаденькие. Скорпионы обретают прозрачность и кажется светятся янтарем изнутри. Не дай вам Бог попасть в их ласковые объятья. От плотной, тягучей духоты, как там поется: «и не спрятаться, не скрыться». Вечером лучше укладываться за полночь, а утром...
Курылев В.Х.  Моим дорогим «Столбам»
Утро на Столбах Серый камень, темный камень, Грандиозные утесы, Зорь восхода яркий пламень И серебряные росы. Кудри влажные тумана, Звон ручьев, тайги прохлада, Шум проснувшегося стана, Дню дерзаний серенада. Солнце, солнце!.. И к вершинам Великанов молчаливых По карнизам, по теснинам, Где нет места для трусливых...
Feedback