Ферапонтов Анатолий Николаевич

Байки от столбистов - III. Крещенские морозы 1998 года

Хочется куда-нибудь: на запад, на восток, в Тьмутаракань, к черту на кулички. Судьба и какой-никакой спортивный опыт помотали меня в свое время по просторам Родины чудесной. Теперь все это кажется лишь мгновением в жизни, а оно на то и мгновение, чтоб мигнуть, мелькнуть, исчезнуть.

Но — память! Она-то все хранит. Алтайские предгорные степи, расцвеченные желтыми и рыжими альпийскими маками и бурная Катунь, вся усеянная порогами. Раскаленный песок на берегу и свинцовая рябь ледяного Байкала. Святой Владимир над Днепром и — с чего бы это? — приятное сибирскому уху: «Обережно, двери зачиняются. Наступна станьция — Дарниця». Терпко пахучая, ярко-звездная степная ночь где-то на границе между таджиками и узбеками, пост ГАИ. Я лежу в кузове тяжелого КАМАЗа, смотрю на непривычно огромные южные звезды и слушаю громкий — на всю невидимую ночью степь — радиоплач под чего-то там струнное, но, опять же, — с чего бы это — сердцу понятный плач, — не оттого ли, что плач, как и смех, не нуждаются в переводе?

Золоченые шпили над Невой и утиная стая на осеннем Гатчинском пруду; моросит октябрьский дождик, и нам с дочуркой зябко даже хлебом их кормить, а утки плавают в холоднющей воде, как и мы неделей раньше в теплом еще Черном море.

Лесной пожар под Ай-Петри; пылают вековые красавицы-сосны, а кажется — волосы на твоей голове. Деловитый холодок дневной Риги и разгульное сумасшествие ее пьяных ночных баров. Всегдашнее тепло Старого Таллина: коньяк в Девичьей башне подают вместе с улыбкой, яхту напрокат в Пирите — пожалуйста.

Кто не видел Тбилиси с Мтацминды, не гулял по вечернему проспекту Руставели, кто не заходил в кабачки где-нибудь в Боржоми, чтобы выпить бутылочку Кахетинского № 8, тот многое потерял.

Огромные Демидовские пруды на Среднем Урале,- торопливо пихаешь пальцы в подземные укромины и выбрасываешь девчушкам на берег некрупных раков, — нате, ловите шустрых! Потом сидишь с удочкой, дергаешь обильных чебаков и ершей на уху, а спустя пару часов — суетливо гребешь веслами вовсе не туда, куда тебе нужно, а куда гонят волны внезапного шторма, и дочурка щебечет на корме легкой, на шторм вовсе не рассчитанной лодки: чего ей бояться, ведь папка рядом:

Православный праздник Троицы в небольшой церкви на рубеже украинцев-униатов и католиков-поляков. Крестный ход, и благость разлита, но — укоризненное: «Вы, русские, веру коммунистам продали», — и нечего возразить.

Знаменитую границу между Россией и Абхазией по речке Псоу я пересекал много раз, и беспрепятственно. Семинарские занятия в нашем Адлере заканчивались в два часа дня, и аккурат к этому времени закрывали свои двери все адлерские гастрономы. Но именно по Псоу проходит часовой пояс, и гастрономы абхазского поселка Леселидзе, — пять минут на такси — тотчас открывались. Ну, какой мент или погранец откажет страждущему? На третий-четвертый день мы распробовали леселидзевскую домашнюю чачу и на занятия перестали ходить вовсе.

Алые от тюльпанов склоны гор неподалеку от Ташкента и снежные вершины горных пиков, едва не нависающие над красавцем-городом Алма-Ата. Пустые мечети Самарканда и такой же пустой, заброшенный собор в Мцхете, — может, оттого и особенно щемяще красивый.

Я брожу по Риге и, заходя в магазины или кафе, говорю: «Здравствуйте!», но слышу в ответ злое и назидательное: «Лаба дена!»; но что же, какие обиды, если латыш поздоровается с тобой на своем языке в Красноярске? Ах, не нам, завоевателям, понять это.

Лучшее обслуживание в украинских ресторанах, лучший кофе — в Сухуми, а лучшее вино — в часе езды от Кишинева, у русского деда Еремы. Впрочем, есть же еще и ялтинский «Белый мускат Червоного каменю» и «Черный доктор» — тоже из Массандры.

Севастополь, парад в честь Дня победы. Нахимовский проспект весь облеплен народом, под знакомую музыку славных маршей в морскую развалочку идут по живому, плотному коридору экипаж за экипажем; вдруг — издалека, волной — тысячеголосый женский визг; он все ближе и ближе, и вот уже визжат мои соседки: по проспекту, гордо подняв головы, тупо уставив глаза в небо, проходит морская пехота.

...Очень холодно. Очень хочется лета.

Author →
Owner →
Offered →
Collection →
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов А.Н. Байки III

Другие записи

Красноярская мадонна. Лалетина
Так называется маленькая лесная речка длиной всего-то около 7 км, правый приток Енисея, по глубокой долине которой проходит кратчайший путь на Центральные Столбы. Таких речек, часто безымянных по Сибири тысячи и тысячи. Близость к Столбам возвела Лалетину в ранг принцессы — дочери царя Енисея в легенде о князе Такмаке. Есть...
Были заповедного леса. Люди и зверушки. Юра
(Из моей записной книжки) — Расскажите нам о ваших милых зверушках. Что-нибудь самое-самое интересное. — А если я расскажу вам о вас, дорогие друзья? Почти каждый выходной приходит Юра. Ему лет пять. Он приходит с папой и мамой, иногда — только с мамой. Мама рассказывает: в прошлый выходной не пошли на «Столбы», так...
Столбы. Поэма. Часть 31. Гитара
Гуди гитара! Пой, родная! Звените струны! Пусть с тобой Польется песня молодая Над вечно дремлющей тайгой. И пусть душа с тобою рвется, Не заглушай ее порыв. И над Столбами пусть несется Тобой повторенный мотив. В тени сосён, на южном склоне, В прекрасный, теплый, летний день, В угоду ягодной мамоне Я тешил...
Красноярская мадонна. Хронология столбизма. 19 век. 50-е годы
1851 год. Вениамин Капин , воспитатель Владимировского приюта призрения для малолетних сирот (по современным понятиям детдом), организовал в первое воскресенье июля (день Ивана Купала) восхождение своих воспитанников на вершину Первого Столба. Восхождение проходило в два этапа: а) расчистка и оборудование деревянными подставками пути подъема; б) восхождение в присутствии...
Feedback