Ферапонтов Анатолий Николаевич

Байки от столбистов - III. Черная метка

Столбы прививают человеку любовь к свободе, понимание ее самоценности и острую неприязнь ко всяческим ковам, запретам, нелепой регламентации. Это вовсе не означает, однако, равенства между понятиями «столбист» и «разгильдяй»; любому сообществу непременно свойственны различные самоограничения: тот, кто не принимает внутренних, неписаных правил компании и столбизма в целом, будет отторгнут и изгнан со Столбов, — не обязательно физическими средствами.

Нынче, из возрастного далека, я оглядываюсь с благодарностью на своих учителей; да и самой судьбе благодарен за то, что учителя у меня были, и я не отмахнулся от них в высокомерии юношеского максимализма. Позже, когда я работал тренером, мне понадобилась вся эта наука, а наверное, и ее не хватило.

Вряд ли оценка собственного характера — благодарное занятие; каждый, однако, время от времени занят самоанализом. Могу сказать, что контрастность характера моего — во многом от влияния Дуськи и Сереги Прусакова. Рассуждениям же о свободе, пониманию ее основ учили меня Бурмата, Беня и Коновал. Совершенно разные, несхожие друг с другом в большинстве ситуаций, они притягивали именно этим: небанальностью своей. Они же объяснили мне, что личная несвобода всегда внутри нас, и лишь от самого человека зависит; что же до главной причины несвободы российской, отсутствия альтернатив, виной тому всевластие палаческой партии КПСС. Много позже, когда едва зашаталась, едва была поставлена под сомнение монополия коммунистов на правду-кривду, именно мы, столбисты, открыли первую в крае истинно частную, без непременных учредителей — свадебных генералов газету, назвав ее по примеру дореволюционной партии кадетов «Речь».

Учредил, финансировал и издавал ее один человек, Сергей Бирюков; талантливейший скалолаз, он по молодости лишь своей не пробился в сборную края 1975 года, но подготовил для того чемпионата СССР интересные и сложные трассы. К сожалению, тяжелая травма, полученная следующей зимой на санной трассе, остановила его как спортсмена. Верстал нашу газету скалолаз из команды Спартака Виктор Казаков, а основным автором был я, пишущий эту бесконечную книгу. Мы выпустили всего 16 злых, откровенно антикоммунистических номеров, но тут случился август-91, компартию разогнали, и воевать, как нам тогда казалось, стало не с кем.

Правда, мы рано похоронили коммунистов, и нам придется делать это еще, пожалуй, не раз. А тут на российских просторах объявилось дополнительно и чудо-юдо отечественного фашизма и юдофобства; в нашем городе особенно активна была группа Русского национального единства. В их идеях не было ни капли здравого смысла; злобностью и уровнем притязаний своих они, однако, намного превосходили тогдашних коммунистов, и я не замедлил вступить с ними в газетную полемику. То есть, полемикой это назвать можно лишь с изрядной натяжкой: о чем можно спорить с людьми, которые, имея интеллект хронических второгодников, путаясь в бессвязности партийных установок, публикуют на всеядных страницах «Красноярочки» всевозможную чушь? Но все-таки они представляли опасность тем уже, что в обществе нашем, политически девственном, было немало граждан, готовых пойти просто за громким голосом, который обещает «русский рай» и мировое господство.

Среди журналистов, разумеется, не только я понял эту опасность, не один я и объявил ей войну; наверное, у меня это все же лучше получалось, поскольку однажды в редакцию «Своего голоса» пришел незваный гость: молодой, застегнутый на все пуговицы человек, войдя в большой зал для корреспондентов, молча пропечатал шаг к дальней стене, где был мой стол, вынул, как бы из воздуха, конверт и положил его передо мной.

О том, кого этот молодой человек представляет, я догадался уже в первые секунды: наши заочные взаимоотношения с местным фюрерком РНЕ взбухли тогда до такой степени, что чего-то подобного я ожидал, не исключая и попыток физического устрашения. Стало быть, и встретил я визитера не так, как обычно со вниманием встречают в редакциях читателей, а насмешливой фразой: «Скажи-ка, паренек, где это так здорово манекенов ходить обучают?». Так же молча он развернулся через левое плечо и удалился строевым шагом.

В зале кроме меня был еще наш ответсек Володя Василенко; верно оценив ситуацию, он засмеялся: «Слушай, готов поспорить, что эти мудаки тебе „черную метку“ принесли». — "Уж не иначе«,- усмехнулся и я в ответ. В бумаге, отпечатанной на бланке РНЕ, украшенной соответствующими печатями и начинавшейся словами «Анатолию Ферапонтову, демократу, но не гражданину», и впрямь была прямая угроза. На потеху всей редакции и нашим добрым гостям, я приклеил ее на стенку над моим столом. Жаль, она перестала быть уникальным документом после того, как была слово в слово напечатана все в той же «Красноярочке».

Годы уже прошли, и — где теперь те лихие ребята из РНЕ, да и где оно само? А мы — живем, и я по-прежнему пишу, не забывая о том, чему меня учили Бурмата, Беня и Коновал.

Author →
Owner →
Offered →
Collection →
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов Анатолий Николаевич
Ферапонтов А.Н. Байки III

Другие записи

Байки от столбистов - III. Я вам не скажу за всю Одессу
«- Как пройти на Дерибасовскую? — Молодой человек, пойдите прямо, потом направо, налево и снова направо, там спросите одноглазого Мойшу. Купите у Мойши петуха, отрубите ему голову и полощите петушиные мозги сколько вам угодно, а вы стоите на Дерибасовской». А еще в моей жизни был такой фантастический период, целых шесть...
Коврижья избушка на Базаихе
Эта Коврижья избушка находилась на Базайском займище вблизи Ковриг. Чтобы указать точнее место ее пребывания нужно следовать тропой, что идет мимо Ковриг сверху и, выйдя ею на берег речки, продолжать ход вверх по реке. Когда по ровному лугу будет пройдено...
Купола свободы. 03. Что-то случилось? (перевод семьи Хвостенко)
«ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ?» — спросила Бритни, указывая на машину скорой помощи. Скорая стояла в конце семикилометровой дороги, ведущей на Столбы. На краю заасфальтированного пятачка приткнулся зелёный металлический киоск, в котором пиво, минералку и чипсы продавали через маленькое зарешеченное окошко. От конца дороги к Столбам поднималась широкая тропа, теряющаяся в густом лесу....
Были заповедного леса. Люди и зверушки. День критического настроения
(Из моей записной книжки) — Расскажите нам о ваших милых зверушках. Что-нибудь самое-самое интересное. — А если я расскажу вам о вас, дорогие друзья? (Последняя страничка) День дню не равен. Иногда за весь день не приходится сделать ни одного замечания: идет «хороший посетитель» — интересующийся, дружески настроенный, а назавтра — прямо язык...
Feedback