В таежном краю строить избушки дело привычное и спорое, так что уже в начале века на Столбах стояли такие избушки для лазунов и охотников. Вряд ли кто сейчас способен посчитать, сколько их было построено в течение столетия, но все столбисты знают, как они дружно горели в конце 30-х и 70-х — по разным причинам, разумеется.

Мне довелось застать еще: Кильдым, Баня, Беркутянка, Вигвам, Медичка, Перушка, Нелидовка, Музеянка, Искровка, Грифы, Дача. Позже были построены Идея, Медея, Чум, Голубка, Эдельвейс, Изюбри. Все они были сожжены почти враз — отчасти хулиганами, отчасти лесниками, забавное совпадение интересов.

Беркутянку восстановили, под Такмаком встала роскошная Руйговка, Грифы построили на прежнем месте, в труднодоступном гроте на высоте около 50 метров; Эдельвейс отстраивали шесть раз, теперь он, как и Голубка, сложен из камня — парадокс для таежного края. Но если прежде большинство изб стояли в центре Столбов, между самых популярных скал, то теперь они, в основном, стоят дальше.

В некоторых избах сохранилась давнишняя традиция ведения дневников или журналов: каждый приходящий, будь он из гостей или хозяев, может оставить там любую запись. В одном из журналов компании «Грифы» есть даже собственноручно записанная и до сих пор, как говорят, неопубликованная поэма Юлия Кима.

Компания «Голубка» издала даже раритетным тиражом в 200 экземпляров сборник хроникально-литературных журналов за 1984-1993 годы под названием «Голубчик».

Открывается он таким стихотворением:

«В „Голубке“ весь простой народ,
Однако есть иные:
Есть очень умные у нас,
А есть умом худые.

Есть мелкие и сильные,
Есть дохлые, есть длинные,
Есть толстые, хорошие,
Есть лысые и с блошками,

Есть интеллекты и глупцы:
Но в куче все мы — молодцы!».
Нахал.

Между прочим, псевдоним несекретен: это Валерий Коханов; конечно, его призвание — вовсе не поэзия, как вы сами поняли, но альпинист он уникальный, а потому о нем в этой книге будет немало.

Существует некий общий, чуть ернический стиль записей в журналах разных компаний и изб. Он довольно точно передан в статье «К истории <Голубки>»:

«Зимой 1969 года в пещере Кубинка встретились Володя Захаров и Сережа Баякин. До этого момента жили они — один на улице Московской, другой в переулке Тихом, участвуя в рукопашных боях враждующих уличных группировок. Примечательно, что знакомство прошло под чутким руководством Кости Филиппова (Вице-мэр), Саши Борисова (Мамочка) и Валеры Непомнящих (Пень).

С тех пор две названных личности, являя весьма колоритную пару, за один год оставили следы почти во всех пещерах и освоили ходы на всех столбах».

И далее в том же духе. Но вот еще, из того же журнала:

«Вероникины советы

С молодыми девушками, идущими на Столбы, ведет откровенный разговор наша Вероника.

1. Остерегайся:
одиноких и пьяных;
блатных и голодных;
с ножами и без них;
брачных игр самцов на тропе.

2. Не бойся:
если их много — можно выбрать одного;
если он один — можно позвать еще кого-нибудь.

Публицистика

Кого считать настоящим столбистом?

Вопрос Краевого общества столбистов назрел до такой степени, что редакция журнала „Голубчик“ предлагает обсудить его на своих страницах.

Итак:

1. Настоящий столбист не тот, кто может и умеет лазить, а тот, у кого есть подружка и калоши.

2. Обыватель лезет на бабу, столбист — на Манскую Бабу, а настоящий столбист — на бабу на Манской Бабе.

Возникает вопрос, как быть, если:

а. Подружка с калошами.

б. До Манской Бабы не дотерпеть.

ПРИМЕЧАНИЕ. Если подружка говорит <нет>, она говорит <да>, если она говорит <да>, она подразумевает <да>, если она говорит <пошел на:> — она говорит то, что думает.

1988».

«Избушечные» столбисты добровольно следили за порядком и чистотой на окружающей территории, как за собственным двором: на Столбах не нужны были дворники и милиционеры. Сам черт занес к нам из Беловежской пущи директора заповедника Каченовского и старшего лесничего Косинскую, ходившую повсюду с карабином и огромным догом. Совершенно не зная сути столбизма, они начали его истреблять вместе с избами. Последнее им удалось сделать легко.

Столбисты пытались их убеждать, что центр заповедника, гордость его, скоро превратится в помойку; варяги не хотели их слушать, но случилось как раз то, о чем и предупреждали: бесконтрольные турики замусорили Столбы до отвращения. Каченовский и Косинская с позором бежали, но черное дело свое сделали.

И тогда общество столбистов кинуло клич через газеты: красноярцы, если не мы, то кто же? Все организовали: бумажные мешки, место, куда их приносить и складывать, транспорт, чтобы мусор увезти. Не скажу, что откликнулся весь город, но сотни людей работали и день, и второй, чтобы вернуть Столбы к «доваряжному» состоянию.

Зимой целую неделю можно жить предвкушением Столбов, и оно того стоит. В морозные дни Красноярск покрыт тяжелым смогом, в котором смешаны заводские дымы, автомобильные выхлопы и испарения незамерзающего в любую стужу Енисея. Если взглянуть на город с верхней станции канатно-кресельной дороги, картина предстает апокалипсическая: бескрайняя грязно-серая лужа тумана, посреди которой трубами смерчей торчат дымы, как бы ниоткуда.

Из этого смога следует уйти на Столбы, продышаться полной грудью, увидеть незамутненное солнце. Под вечер в пятницу открываешь промерзшую избу, сваливаешь рюкзак на нары и начинаешь священнодействовать с железной печкой: бумага или береста, щепки, поленья и — тихое гудение огня, наконец. Изба нагревается долго, тепло постепенно отвоевывает себе пространство из печного угла, и сам ты, выпив полстакана ледяной водки, занимаешь пространство вместе с теплом.

Вначале расстегиваешь пуховку, сидя за столом, после перебираешься на нары, затем пуховку снимаешь вовсе и ждешь, пока прогреются углы, чтоб можно было лечь в один из них и расслабиться.

Постепенно изба заполняется народом, и вот уже готов какой-никакой ужин всухомятку — суп варить будем завтра; под звон стаканов и кружек звенит гитара и разговор, вначале общий, разбивается на диалоги.

Ближе к ночи непременно следует пойти и куда-нибудь взобраться; вряд ли это будет Коммунар, Сумасшедший или Авиатор, но все прочее нам, обутым в трикони или вибрамы, и зимой доступно. Зимой у нас добавляется еще одна любимая забава: прыгать со скал в сугробы; не с вершины вниз, конечно, но если сугроб хороший, пушистый, то метров с восьми в него сигануть можно. Ночью, к тому же, глубина скрадывается, так что на зов: «Прыгай ко мне!» — с визгом прыгают и девушки. Однако не пьянка и не ночные восхождения главное в этих зимних походах: только в компании избы Эдельвейс выросло около 20 мастеров спорта, в том числе и международных, а прочее — так, традиционная расслабуха, которая компанию только сплачивает.

Особая статья — встретить на вершине звон новогодних курантов, наша компания проделывала это пять лет подряд.