«- Как пройти на Дерибасовскую?

— Молодой человек, пойдите прямо, потом направо, налево и снова направо, там спросите одноглазого Мойшу. Купите у Мойши петуха, отрубите ему голову и полощите петушиные мозги сколько вам угодно, а вы стоите на Дерибасовской».

А еще в моей жизни был такой фантастический период, целых шесть лет, когда я, не оставляя активных занятий скалолазанием, тренировал сборную края по санному спорту. Совмещение это не очень-то меня и обременяло, поскольку скалолазание тогда еще не ушло в спортзалы, на искусственные скалодромы, а потому было летним видом. Однако дома я в те годы бывал редко, это точно.

Обидные накладки случались по осени и по весне, в межсезонье, когда федерации того и другого спорта проводили тренерские семинары в южных либо столичных городах; от чего-то приходилось отказываться. Весенний семинар 1976 года у саночников проводился в Питере, а спустя всего три дня скалолазы открывали свой семинар в Кишиневе. Конечно, в Питер я прилетел, но что там нового, в этом равнинном и вечно сыром Питере, где я был уже больше десятка раз? А вот в Кишиневе не был никогда. И, стало быть, здравствуй, столица Молдавии!

Ничем, однако, скажу я вам, Кишинев не прельщает, не удивляет своих гостей. Так — городишко со всеми признаками провинциальности, — право, вроде нашего Канска. Один, более-менее оживленный, центральный проспект, да и там посмотреть не на что. Ни тебе памятников старины, ни шедевров архитектуры, так что город нам был совсем неинтересен. Разнообразили мы свои дни посещением дегустационного подвальчика, где пышная и веселая женщина — профессиональный и очень опытный дегустатор — под прибаутки потчевала туристов отменными молдавскими винами. Только там мы и отведали любимое вино английской королевы «Негру де пуркар» Но, выходя из подвальчика, мы набивали сумки свои дешевым, однако вполне приличным вином «Утренняя роса», и пили его, как пиво, до вечера; вечером же либо ходили по ресторанам, либо просто бродили по на удивление безлюдным улицам.

Да! — был там еще один чудик, альпинист из Латвии, немало сдвинутый на «клубничке» По каверзному умыслу то ли архитектора, то ли отцов города, гостница «Турист», в которой нас поселили, была построена точь-в-точь напротив женского общежития. Тамошние дамы настолько привыкли к неусыпному вниманию постояльцев гостиницы, что и вовсе не задергивали занавесок, даже когда переодевались перед вечерним свиданием или променадом. Более того, кое-кому из них, по-видимому, нравилось это бесстыдное подглядывание, так что несколько девушек стали настоящими эксгибиционистками, они устраивали в ярко освещенных комнатах настоящие сеансы стриптиза, а порой и демонстрировали лесбийскую любовь.

С расстояния метров в тридцать желающие и так могли разглядеть все без труда, но наш прибабахнутый на этом пункте латыш в первый же день купил себе полевой бинокль; с нетерпением он ждал, когда мы уйдем на вечернюю прогулку, и прилипал со своим биноклем к окну; за этим же занятием мы его и заставали, возвращаясь в гостиницу заполночь. Вначале мы подтрунивали над ним, предлагали пойти «вон к той, черненькой, а мы уж отсюда поглядим, что и как там у вас получится»; бедолага в ответ лишь потел и вздыхал — мы оставили его в покое.

Кишинев наскучил мне уже к концу первой недели семинара, рассчитанного на полмесяца; безудержно потянуло домой. Но тут я услышал от местных ребят, что выходные они проводят на Черном море. Как, где? — изумился я. Оказалось, что от Кишинева до Одессы ходит электричка, и езды-то всего три часа, вроде как от Красноярска до Ачинска. Конечно же, я сразу сдал авиабилет и отправился не на восток, а вовсе даже на юг.

Ну, что я знал до того за Одессу? До Жванецкого еще? Аркадия, Оперный театр, де Рибас и улица его имени: Молдаванка, дюк Ришелье, песни Утесова и Бернеса, анекдоты, «Одесские рассказы» Бабеля; бунинских «Окаянных дней» в ту пору еще не читал. По чистой случайности поселился я не где-нибудь, а как раз в Аркадии. Был конец апреля, курортный сезон еще не разгорелся, а потому не курортники искали хозяев жилья, а наоборот; меня, к примеру, увезли прямо с вокзала, показали койку во времянке и оставили в покое.

То есть, вначале-то я хотел устроиться тут же, на вокзале, и мне радостно предложили койку номер 333, всего-то за рупь в сутки, но оказалось, что спать мне надлежало в длиннющей лоджии, протянутой над всем вокзалом; я отказался, не взяв даже обратно свои рубли. Нет-нет, мне хотелось не убивать время здесь, в Одессе, а беспечно его транжирить!

Знамо дело: Одесса — это вам не какой-то там захолустный Кишенев. Одесса — это... Впрочем, вот сейчас пойду и посмотрю. На трафарете первого же автобуса значилось: Оперный театр, туда я и приехал. Клянусь, господа, только он уже стоит того, чтобы в этом легендарном городе побывать. Не шибко я силен в архитектурных терминах, но, кажется, стиль, в котором театр выстроен, называется барокко. А впрочем, если вы скажете, что ампир, то я и с этим соглашусь. Но — затейлив и прекрасен. Что-то разительно напоминает из ранее виденного, и в то же время — неповторим. Загибаю палец: раз. И не дюку ли — во-он тот памятник на горизонте? Точно: стоит и смотрит в морскую даль. А что это тут, внизу, под знаменитой лестницей? Ясно: «одесский порт в ночи простерт», и тут же, спустившись, я вспоминаю Вертинского с его романсом о «Приморском» ресторане. Вот зайду, как свободный, никуда не спешащий гражданин, и выпью, сколько душа пожелает.

Душа пожелала триста граммов, — чем-то морским закусывал: кефалью, что ли? Точно помню, что, выходя из ресторана, я блаженно мурлыкал «Шаланды, полные кефали:» А поднявшись по лестнице, вспомнил другое: «На Дерибасовской открылася пивная» Конечно же, это «Гамбринус»! Но — улица-то где? Спросить или поискать самому? Я все же помнил тот анекдот: ладно: Одесса, в общем-то, маленький город, а Дерибасовская где-то тут, в совсем уж крохотном центре: да неужто сам найти не смогу?

Пушкинская, главная улица Одессы. Музеи. Нет, не здесь: нужно вернуться поближе к морю. И вновь: Оперный театр, памятники Ришелье и Суворову, ресторан «Приморский»- безутешно!

Около полуночи я снова сел в автобус, увозящий меня в Аркадию, с мелкой досадой в душе: я так и не повстречал в целый день ни одного из тех классических одесситов, которых так, казалось бы, хорошо мы знаем из книжек. Но — уже на излете надежды — в автобусе базарили кондукторша и дебелая, громкоголосая пассажирка. И были слова стоявшего у поручня бородатого дядьки: «И что, она за пять копеек хочет не только сидеть, а еще и разговаривать?».

Дорогие мои читатели! Если вам придется впервые приехать в прекрасную Одессу, никого и ни о чем не спрашивайте. Легче всего найти Оперный театр. Встаньте к нему правым боком: чуть вдали, на горке, вы увидите памятник дюку Ришелье. Так все, что между Оперным и Ришелье и есть Дерибасовская. Сколь коротенькая, столь и знаменитая.