Это уже третья книга воспоминаний, рассказов в застолье и у костра, — попросту говоря, баек. Возможно, друзья-собеседники мои что-то приукрасили, а о чем-то и умолчали. Некоторые случаи произошли более тридцати лет назад; детали забылись, пришлось немножко приврать, — пусть, если рассказ от этого стал более интересен: не документальную ведь повесть я писал, а — так, байки. Порой драматичные, чаще — забавные, лишь бы не скучные.

Для меня не было так уж важно, где произошло со столбистом нечто: в его родной стихии под Катушками или Шкуродером, на скалах Крыма, в Гималаях или на городском асфальте. Главное — чтобы случилось это непременно со столбистом и случившееся было занятно. Занятно для вас, господа читатели, столбисты и просто красноярцы, знающие хотя бы, как добраться до Столбов. В большинстве эпизодов указаны один-два героя, на самом же деле их почти каждый раз было куда больше. Пусть и неупомянутые участники событий вспомнят то время, тот день и себя, тогдашнего. Родившиеся после — пусть узнают атмосферу уходящего, если не ушедшего, столбизма; для этого бытовые детали, которых немало в книжке, особенно хороши.

Беда столбизма как явления в том, что его уникальность никем и никогда не описана. Отчасти оно и понятно: при коммунистах — кто бы опубликовал? Но вот теперь, уже вне абсолютной власти КПСС, наступает период, когда впору будет задавать вопрос — кто бы написал? Старики, свидетели наивысшего расцвета столбистской братии, почти все уже в могилах. Но есть еще мы, свидетели и участники ренессанса, возрождения столбистского духа в 60-70-е годы. Размышляя над этим, и решился: если не я, то кто же?

Книжка невелика по объему; поверьте, в этом повинна только моя патологическая лень: мне бы, как и должен уметь журналист, пиявкой присосаться к своим друзьям-приятелям, вытянуть из них множество историй и составить пухлый том — я не смог сделать этого. Но — как знать! — вдруг еще смогу?

На самом же деле Книга Столбов бесконечна. Она пишется каждый день, и продолжение ее всегда следует.

Моя первая книга баек была отпечатана на ризографе 12 сентября 1997 года раритетным тиражом — 200 экземпляров. Всю вторую половину сентября я продавал эти книги по выходным на Лалетинском кордоне, примостившись на ступенях затоптанной лестницы рядом с воткнутым в землю плакатиком: «Байки от столбистов», Анатолий Ферапонтов, с автографом — 10 тыс. рублей«. Тянулось долгое и необычайно теплое бабье лето, как награда нам, зябнувшим под дождями едва не целый месяц, были перекрыты все температурные рекорды прошлых лет. Народ шел и шел на Столбы сплошной лентой; в основном это были школьники, многие из них подъезжали на арендованных автобусах прямо к кордону и проталкивались через узкую его калитку с шумом и визгом.

Сколько их прошло мимо меня за эти выходные — не берусь сказать; вместе с кордонным лесником Игорем мы остановились на цифре в 100 тысяч, — пусть будет так, хотя действительная цифра наверняка больше этой, осторожной.

Нам здесь хватало работы; справа от «моей» лестницы хозяйка киоска Катя сбивалась с ног, едва успевая продавать сладкие деликатесы, чай, сувениры и путеводители. По-столбистски резкая в словах и движениях, она равно умела и обаять и облаять клиента — в зависимости от обстоятельств. Игорь же то уходил к шлагбауму, чтобы впустить сюда, на стоянку, очередной автомобиль, то вдруг, закинув за спину карабин, оседлывал мотоцикл и уезжал наверх, к скалам.

Не могу сказать, что мне незнакома психология школьников-подростков, все же 15-летний педагогический стаж кое-чему научил, но здесь я наблюдал школьные нравы в весьма концентрированном виде. Хотелось бы их похвалить, да не получается. Класс за классом, волна за волной врывались подростки в заповедную зону, а вели себя так, будто они только что вырвались из «зоны» и впервые попали в лес.

Конечно, не об этом моя книга, но вот — чем не сюжетик для анекдота? Идет целая стая девушек, числом до сорока, не иначе как два восьмых класса. Едва они подошли к шлагбауму, две подружки заметили высоко на горке крохотный дощатый сортир. «Мне туда!» — воскликнула та, что повыше, как будто увидела землю обетованную; вы можете усомниться, но — честное вам слово, они с гиканьем ринулись наверх все до единой! Ну и что, — выломали, конечно, дверь сортирную из доски-сороковки, на большие шарниры поставленную. Выломали, бросили на пожухлую траву и с тем же гиканьем убежали.

Умилили, правда, два малыша: они долго ходили вокруг катиного киоска, о чем-то шушукались, считали деньги, а после попросили продать им: один метр репшнура за две тысячи. «Что ж вы, милые, с ним делать-то будете, вам этого метра и на узлы не хватит,» — сказала Катя и не стала продавать.

Люди шли на Столбы непрерывной чередой. А вскоре тайга загорелась одновременно в урочище Каштак, в логу между Китайкой и Воробушками, на Фокинском ручье, — это были основные очаги. Сгорели полетный трамплин в Каштаке — гордость красноярских прыгунов, верхний спуск и кабель связи в Бобровом логу, едва не подобрался огонь к домам в Нарыме и на Базаихе.

И десятки гектаров заповедного леса превратились в частокол головешек.